Отказ от материнства

Воплощением этого «долга перед родителями», о котором говорит притча, становится ребенок, и особенно первенец – вот почему многие женщины передают его на воспитание своей матери, тогда как другие, чтобы «не расплачиваться», необдуманно или, напротив, осознанно прерывают свою первую беременность, только бы не доводить ее до логического завершения – своеобразный способ «убить мать в себе»[45].

Психоаналитик Франсуа Перье в статье «Любовь» придумал весьма выразительное название «аматрид» или «антиматери» для этого типа женщин. Они не унаследовали тех идеализированных представлений о материнстве, которые впитываются с молоком матери и содержатся в мифах и легендах. В греческой мифологии Афина, рожденная не от матери (и неслучайно, что она – богиня таких специфически мужских качеств, как мудрость и воинственность), являет собой образец женского фантазирования на тему избавления от долга за свое существование и от материнского чувства. В таких условиях даже на мгновение трудно вообразить, чтобы она сама была способна подарить жизнь ребенку. Позиция таких «антиматерей» и приводит их к отказу от материнства, с тех пор, как отношение к материнству, то есть к природному предназначению женщины, стало восприниматься как недостаток, то есть как экстремальное проявление ущербности. Разве не показательно, что исходящая от психоаналитика-мужчины мудрость означает в точности то же самое, что и отсутствие материнского чувства, тогда как противоположный случай, (а именно его избыток) воспринимается как несравнимо более обыденный. Вполне понятно, почему именно опыт таких отношений матери и дочери столь часто анализируют как в клинических случаях, так и в художественной литературе. Таких женщин можно назвать в противоположность первым «гиперматридами», то есть гиперматерями, их гораздо чаще описывают, чем ситуации, в которых речь идет об отказе от материнства.

Вернемся к примеру дочерей, рожденных «матерью в большей степени, чем женщиной», проанализированному нами в первой части. Представим себе, что героиня фильма по роману Эльфриды Елинек «Пианистка», чья мать злоупотребляет своей властью и одновременно создает ситуацию платонического инцеста, а также дочь из пьесы «До конца» Томаса Бернхарда, в свою очередь стали матерями. Предположение, по меньшей мере, маловероятное. Если в их семейных отношениях отсутствует место для третьего участника, как может появиться ребенок, который рождается от союза с мужчиной? Он мог бы в определенных случаях фантастическим образом стать ребенком собственной бабушки, повторив, таким образом, и подчинение, и зависимость дочери от матери. Первейшая забота таких дочерей, родившихся у «матерей в большей степени, чем женщин», по достижении детородного возраста, состоит прежде всего в том, чтобы поскорее освободиться от матери, отказавшись от становления матерью в свою очередь или рожая ребенка с исключительной целью – не позволить собственной матери захватить его и подтвердить таким образом, что сами они также способны не подчиняться этому захвату.

На самом деле такие матери более или менее охотно признают, что это в порядке вещей, – когда их дочери «отдают им своего ребенка». Они путают дар, помогающий им продлить взаимосвязь, которой они соединены с дочерью и «долг благодарности», который состоит в том, чтобы получить ребенка от мужчины и вписать его сразу в две семейные линии, а не только в том, чтобы просто подарить ребенка своей матери. «Отдай мне своего ребенка!» или «Ты не дала мне ребенка!» – вот вечная жалоба, которую женщины, отказавшиеся подчиниться этой материнской просьбе, будут вынуждены слышать всю свою жизнь, по крайней мере, пока не положат этому решительный конец. В последнем случае дочь будет ограждена, как минимум, от двойного риска. Во-первых, от того что, став матерью, она воспроизведет ситуацию захвата, жертвой которого она сама была в положении дочери, а во-вторых, от того, что мать может отнять у нее ее ребенка, превратившись в злоупотребляющую своей властью бабушку. Не желать детей или думать, что хотелось бы иметь их, но вряд ли это удастся сделать, – в данном случае это равносильно отказу сделать вышеозначенный подарок матери.

Отказываясь стать матерью, женщина, которая ищет способ избежать материнского захватничества, добивается своего освобождения от посягательств матери и отказывает ей сразу в двух подарках: не только в маленьком ребенке, которого можно присвоить, но и в подчинении, которое могло бы проявиться в том, чтобы стать, «как она». Радикальный отказ дочери от матери проявляется и в отказе «быть матерью». В то же время женщина, выбирающая бездетность, рискует всю жизнь оставаться всего лишь «дочерью для своей матери», которая может до бесконечности продлевать с ней те же отношения, что существовали между ними, когда дочь была ребенком. Присутствие мужчины в жизни такой женщины практически ничего не изменило бы в ее глазах, так как третий здесь исключен по определению. Такой дочери, которая стала женщиной без выбора в пользу материнства, трудно даже надеяться изменить свои отношения с матерью, если только между ними не будет установлена максимальная дистанция – и в географическом, и в социальном, и в психическом смысле. Прошлое давит своим грузом, каким бы оно ни было, так как остается навсегда.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: