Он живёт как живёт.

НАСТРОЕНИЯ ЖИЗНИ

От автора

Прикосновение, погружение, постижение: так я приближалась к самой себе, познавала свою женскую сущность и обретала любовь…

Первая книжка стихов называлась “Прикосновение”. Та, которую вы держите в руках, есть отражение того, как я погружалась и что постигала – очень спонтанно и настроенчески. Она стала писаться после 6 лет полного стихотворного молчания, поэтому, когда стихи начались вновь, они более напоминали пробу пера. Думаю, вы сами почувствуете разницу в уверенности моего стихонаписания и между частями, и даже внутри каждой из них …

Основой для разделения пространства книжки стала – что очень по-женски – моя любовь. “Погружение” связано с мужчиной, который подарил мне меня саму, и с ним я училась любить сама. “Постижение” провоцировалось уже другой моей любовью: с непростым отношением любимого ко мне я оказалась в ситуации более глубокого осмысления как мужской и женской сути, так и человеческой природы в целом. Именно поэтому эта часть поделена на тематические блоки, в которые вошли стихи о любви, о женской природе, об ипостасях мужчин и женщин (Лилит, Ева, Адам, Христос), автопортретные, а также – философские, ведь я не столько поэтесса, сколько философ.

Написание мной философского текста – это форма предъявления себя, своих пониманий тайнописи мира. Процесс рождения стиха – это отклик на пережитое – приятное или не очень – глубокое потрясение от встречи с хаосом жизни, сдвинувшее так называемую “точку сборки”. Писание стиха – это то, что всякий раз разбирает и собирает меня заново. И если своего философского текста я со временем могу начать стыдиться (бывает!), то стихов – никогда: так же как невозможно стыдиться той, которая родила или тех, кого ты родил(а); можно ненавидеть или любить, даже стать безразличным(ой), но не стыдиться…

Итак, вашему вниманию представляются настроения последних 8-9 лет моей жизни…

ПОГРУЖЕНИЕ

(2004-2010)

* * *

Я – затерянный странник

на волнах откровений

средь обломков пространства,

потерявшего вкус,

изменившего данность,

свет и звук ощущений

в погружении.

* * *

Я болею в быстром дня теченьи,

я преступно слышу голоса,

разрушающие ритмы вдохновенья

и гармонию внутри меня.

В том виновна, что бессильем маясь,

позволяю быть, как вижу сны,

что мой собственный, но тихий голос

не могу я отличить от тишины.

* * *

Когда живу в гармонии с собой,

переживая мудрость мирозданья,

я чувствую, что всё приходит в срок

в согласии с усильем и желаньем,

как будто каждый шаг мой – долгождан,

а каждое событье – мне отрада,

где мир, как бесконечный светлый дар,

мной – созерцателем – направленный куда-то.

Я – чуткий странник к зову мира: “жить!”, –

и, отзываясь собственным стремленьем,

я постигаю:

мир – моя возможность быть,

я – становленье бытия,

я – со-творенье.

* * *

Скольженьем в параллелях бытия

я ваше подпространство обнаружу,

и с чуткостью небесного пера

себе позволю я его нарушить.

И если я открою невзначай

пространство одинокого блужданья,

стеку с небес потоками дождя,

сливая параллели душ касаньем.

А если в приоткрывшемся окне

замечу, что любовь рождает пенье,

я легким облаком исчезну в вышине,

не потревожив вашего мгновенья.

…И вот опять скольженьем в бытии

покину ветром ваше плоскогорье,

и оглянусь в надежде ощутить

ваш зов ко мне, хотя бы зов. И только?..

* * *

Синий цвет – сердцевина пространства,

в коем я нахожусь и кружусь

в прерывании времени царства

с погруженьем в сияние муз.

Синий цвет в окружении света,

в коем – солнце, любовь, тишина…

И внезапный прорыв онеменья

взрывом красок и сил бытия.

* * *

Надежда умирает первой:

однажды так открылись мне

смирение и восхищенье

пред силой жизни на земле.

…Но снизошедшее влеченье

снимает пут земных покров:

– Надежда пусть уйдет последней, –

взывает к небесам любовь.

* * *

В.З.

Предчувствием последнего заката

скользим мы в мире: кто быстрей, кто ввысь, –

но только не к себе, а всё куда-то,

ища в пересеченьях судеб жизнь.

Но близких смерть как точка отворота,

невидимая стенка бытия,

высвечивая жизнь, бесповоротно,

надрывно возвращает нам себя.

О, как же жаль, ведь этот час прозренья,

что жизнь есть мера в нас самих себя,

подарен нам, подарен безвозмездно

познавшими секрет небытия.

на «Глоссолалию»
Андрея Белого

I

И, извлекая звук из тишины,

которая в себе – само звучанье,

шепну.

И, наподобие струны,

натянутой и лопнувшей случайно,

нарушу монолитность бытия,

расплёскивая звуки по сплетеньям, –

в них вереницы смыслов слов кружат

с надеждою на близость постиженья.

В той карусели звуков – горечь снов,

взывающих к великому молчанью…

Но что молчанье – звука тишь,

и вновь

я далека от тишины звучанья.

II

Есть красота, и есть пустынность мира,

и в нем живут, томясь, из века в век

философ, вопрошающий пустыню,

и проявляющий ответ поэт.

III
Что есть сей мир – звучанье тишины:

стихом как линзой собраны ответы.

А звука тишина – без вопрошанья сны,

где хаос правит миром.

Без Поэта.

Он и Она

Он и Она – вот тайна бытия –

безмерная, как человек в пределе.

Где та граница между он – она,

яляющая миру их рожденье?

Конечно, в танце, что, легко кружа,

рождает вихрь борьбы и вдохновенья:

сплетенье рук…, и женская душа

порхает в доброте мужских волений.

Да в песне, что звучит в ночной тиши,

дарящей нежность глубине рассудка,

где женственность как тайнопись любви

творит мужчину с красотой поступка.

Он и Она – навечная игра

природных сил в божественных созданий,

и только танец – из любви борьба,

и только пение – любовное слиянье.

Декадансный романс

Вот и всё. Отпускаю навеки,

сняв с Надежды прекрасный покров

(пусть укроется в черном бесцветьи),

отпускаю я Вас и Любовь.

Отпускаю с безумною болью,

нерешительность жеста кляня,

в ожидании радости вольной,

но без Вас, отпустившем меня.

Не смогла показать и промолвить,

лишь пропеть, прописать, станцевать

(смысл тюльпанов и роз не освоив)

ту Любовь, что могла засиять.

Вот и все. Так закончилось время,

где вневременьем мерились дни.

…И туманность синеющих далей

скрыла дом одинокий в ночи.

Страсть

Не верьте тому,

что спокойно я рядом живу, –

я еле держусь, –

вы прислушайтесь: как я дышу.

под нервную дрожь,

что порой настигает меня,

смеюсь я, и что ж?

всмотритесь: то – маска огня.

не верьте, когда

взгляд скользит мимо вас в никуда,

то – гложущий страх

погружения в ваши глаза.

Ну, вот (как всегда)

лишь пишу (ту же робость кляня),

люблю и боюсь

то ли вас, то ли нас, то ль себя.

* * *

Так познается одиночество,

где в ожиданьи от тебя

хотя б малюсенькой да весточки –

лишь тишина и пустота.

И предлагает одиночество

бесчувственно земной ответ,

что для тебя, моё высочество,

моей души, как видно, нет.

О, как жестоко одиночество

взывает к жизни память чувств,

и снятся сны – в них верить хочется,

а наяву – бездушья вкус.

Что требовать от одиночества?

тебя прощу, себя простив.

И я жива…

Но чувства просятся

в реальность хаоса любви.

Улыбающаяся сама с собою

Спасибо, господи, за то, что я люблю,

спасибо, господи, за то, что я любима,

что в поле дышащей любви, творя, живу,

что в радостях скупых я – невредима,

за то, что суетой спешащих дней

не тронута душа; желаньем страстным

она полна, но в нежности своей

не возгордится скромностью прекрасной.

…Так, с легкостью паря над зимним днем,

с молитвой – в сердце, с радостью – у горла,

иду, и мир вокруг – уставшее-томный –

дивлю улыбкой тайны неземной.

О мужской сути

Февраль пришедший – так суров,

хоть мягок и чуть-чуть наивен.

Борьба с иным – его урок,

борьба с собой – его стихия.

Не в этом ли – мужская суть:

в пространстве воль переплетений

собою быть иль стать сквозь путь,

проникшись благородством терний.

* * *

Танец женщины в любви…

Песнь любви в душе мужчины…

Вариации судьбы:

два порядка, две стихии.

Танец женщины в любви –

сплав печали и сомнений,

всплесков радостных волнений

с торжеством смиренных сил.

Танец женщины в любви –

запах трав, звучанье ветра,

вдох – скольжение без света,

погруженье в милый лик.

Песнь любви в душе мужской –

отклик глубоко участный,

в нем оттенки сладострастья

строго вписаны в «канон».

Песнь любви в душе мужской –

сплав заботы и скитаний,

выдох найденных признаний

как победа над собой.

Танец женщины в любви…

Песнь любви в душе мужчины…

Вариации судьбы:

два порядка, две стихии.

* * *

Я учусь тебя любить:

вслушиваться в шепот текста,

вглядываться в тайну жеста,

вчувствоваться в пульс души.

Я учусь с тобой любви,

постигать, неспешно меря,

смыслы отклика-доверья:

“Не как я хочу, но ты ”.

Я учусь через тебя

смелости принять ответы,

чутко быть открытой свету

как счастливое дитя.

Я учусь любить, любя…

Дудук и дхол

Странный звук рождает образ:

солнце, желто-серый дол,

от жары дрожащий воздух,

молчаливость вечных гор.

…Но внезапно ритмы танца

в мелодийный входят звон,

оживляя зной пространства

яркими цветами волн,

дрожью чудных ароматов

горных трав, покрывших склон.

* * *

Я за год прошла: от девчонки несмелой

до той, что познала свое естество,

от страсти, меня захлестнувшей умело,

до мук понимания: что есть любовь,

от стона души, что любовным влеченьем

под толщей желанья иметь смела жить,

до тайны свершённого преображенья,

в котором любовь мне открылась как быть …

От нас, разделенных друг другом из страха,

где были мы каждый себе напоказ,

до света в любовном слиянии с мраком,

как знак появления подлинных нас.

* * *

Мы временимся нашей страстью,

дарящей полноту в любви,

телесность душ сплетая в танце

любовных встреч, являя “мы”.

…Но время утекает властно,

и будущее нам волит

разлуку, тишину пространства

и постиженье смысла фразы:

“власть вечности неполноты”…

В разлуке

I

Когда мне вольно дышится,

мне пишется и пишется…

Но дышится и пишется,

когда ты в письмах слышишься.

А если ты не слышишься –

чуть дышится, чуть пишется…

Прошу немного – слышаться:

и мне в любви задышится.

II

Я – здесь. Дышу. Сплошное одиночество:

все выходы закрыты из него,

я скована под чувством обреченности

в нём пребывать и выбирать его.

Я лишь свободна в том, чтоб в одиночестве

избрать одну из двух его вершин

(хотя, так хочется судеб соединенности,

но, видно, мне не быть с тем, кто любим).

Одна из них – свидетель разлучённости –

окружена сомненьем и тоской,

в которых тишь вселенской оглушённости

игрой воображенья будит стон.

Тотально то, другое одиночество,

оно – беспамятство, стирающее лик

любимого.

И в нем собакой воется,

да вой тот гасится, немой рождая крик.

Как выбирать? Узор судьбы причудливый:

пытаюсь высмотреть и выгадать его.

Что предпочесть:

жизнь-одиночество с возлюбленным,

иль немоту пространства без него?

Поэтическая зарисовка

на картину Густава Климта

"Молодая женщина"

Что снится женщине, божественно-природно

воздевшей руки-крылья к изголовью,

с движеньем ног предельно-откровенным

в расслабленность?

Сокрыто в складках пледа

блаженство сна-желания, мгновенья,

в котором отданность не знает сожаленья,

а только – вдохновенье, вдохновенье...

Вкушаю

Я и не знала, даже не гадала,

что можно так объемлюще любить:

в объятьях лихорадочно сжимая,

так отдаваться твоему воленью быть,

так наслаждаться запахом стремленья,

любовным вздохом к небесам припав,

и в этом каждой клеточкой познав,

что послевкусье слаще предвкушенья,

всего до капельки тебя впитав.

Постигаю Канта.

В заветный час утра рассветного,

в котором сон – уже-не-сон,

где в неге пробужденья бренного

душа с вселенной в унисон

поет. Тем ловит вдохновение,

что вечностью вдыхает смысл …

И настигает прояснение

трансцендентального воления

на вопрошание души.

Я злюсь.

Не жалей меня, не жалей:

коли нет любви – ты скажи,

мне не милость нужна, поверь,

но – правдивость твоей души.

Я взываю к тебе: услышь,

твоя жалость – жестока, сладка,

в ней рождается жизни тишь,

слишком приторным вкусом став.

Ты пойми: мне не надо снов, –

я всесильна в любви своей, –

милосердней правдивых слов

ничего нет.

Прошу: не жалей!

* * *

Ирине Абдрашитовой
и её дочке Анечке

Стояли у окна две тени,
одна, к дочурке наклонясь,
вдыхала аромат весенний,
другая морщилась, смеясь...
И обе были бесподобны,
и в нежности, объявшей их,
они вкушали ласку бога –

быть мамой-дочкой-на-двоих.

ПОСТИЖЕНИЕ

Цикл “Женщина-в-любви”

* * *
мой хороший, ненапрасный,
я бываю всякой-разной;
можешь пить меня без страха:
для тебя я вся – услада:

буду кофием горчащим –
без страданий страсть дарящей,

чаем – при душевной смуте
с разговорами о сути,
с пониманьем и надеждой
лишь на нежность, лишь на нежность…

молоком, пахнувшим детством,–
защитив от боли сердца,

лимонадом, что игриво…
нет – не хочешь? буду пивом,
чтобы просто пил и слушал
под чехонь меня, простушку,
дорогим вином – однажды
голову вскружить отважась,

коньяком – пусть дарит силы,
вдохновив на подвиг, милый,

водкой, что сомненье гасит
или делит радость сласти,

просто соком, чтоб умело
жизнь раскрасить в красках смелых,

и, конечно же,– водою
чистой-чистой, ключевою,
чтоб средь запахов земли
мною жажду утолить...

...мой хороший, ненапрасный,
буду всякой, буду разной:
просто пей, мне хватит сил,
и дыши... люби... твори…

сентябрь 2010

* * *

хмурой осенью, глупой весною,

странным летом и скучной зимой,

в непогоду и ладной порою

я с тобою, мой милый, с тобой.

в твоих взлетах ко сферам творенья,

в твоих смутных скитаньях души,

в пограничьях болезни, сомнений

я с тобою: зови – не зови.

в одиночестве страстно желанном

как свободы от всех, и в любви,

так страдающей, но долгожданной,

я с тобою: гони – не гони.

будешь в свете – пойду в поднебесье,

коль покоя захочешь – приму:

мне не счастье нужно, а служенье

лишь тебе, лишь тебе одному.

и пускай разбирают, не прячась:

жертва это моя иль стезя…

сердце бьется, ликуя и плача:

я с тобою… тебе… для тебя…

октябрь 2010

молитва

о, боги! вот – мужчина.
я за него молю:
спасите, защитите,
где я не сберегу,

размойте серость скуки,
рассыпьте злость небес,
его сердечны муки
умерьте, наконец.

и зависть не таите:
он счастлив меньше всех,
как я, его любите,
его вина – не грех.

а, в общем-то, как знаете
(он и без вас не плох),
вы только не мешайте,
он сам, похоже,– бог.

январь 2011

дерзновение по-женски

когда с ручьями талых вод

в уплыв уйдёт моя тоска,

когда от нежности высот

дождем умоется душа,

когда не сможется забыть
любимый образ (во дела!)
в попытке яростно изжить
с чего когда-то начала,

когда луна средь бела дня

зашепчет внятно: “не годи”,

а солнце, ночью засияв,

мне легкомыслие явит,

когда от тайнописи притч

на сердце растворится сель,

когда под птичий переклич

пронзительно споёт апрель,

когда (да, много их ещё! –

вокруг и за)… так вот, тогда
себя-в-любви – всё, что моё,–
на кон судьбы поставлю я.

март 2011

почти шизофреническое

…так раз за разом она говорила: “очнись!

любовь бессмысленна, коли ты не нужна”,–

но каждый раз с упорством твердила: “есть смысл:

пока люблю, под защитой моих он чар”;

как много раз порывалась проделать путь

средь бездорожья, которому сто веков,

чтоб навсегда распрощаться, спастись от пут,

но только одно повторяла: “ах, если бы бог

мне только сам самолично пообещал,

что в горе и в радости будет его беречь,

я б, может, решилась тогда отпустить себя”,–

но тот молчал: и как же сим пренебречь?

как сотню раз она возмущалась затем,

что, возомнив о судьбе, отвела себе роль

хранить того, кто ни сном, ни духом совсем

(ну, не “совсем”, но давно, бесконечно давно);

и сколько же раз, почти перейдя на крик:

“что за доселе невиданный эгоизм!” –

увещевала: “ну, вот же, люби других,

коим твоя женственность – не эвфемизм”;

но всякий раз, тирад прекращая разбег,

почти обессилив, она ощущала одно –

шептанье сердца: “люби, ведь выбора нет,

он точно храним, пока ты помнишь его…”

сентябрь 2011

* * *

когда я тебя разлюблю
(случится ль такое?):

сто тысяч волчиц по утру

молебен отвоют;

сто лун, как подобие свеч,

потушатся ветром

с пугающем именем «смерч»,

осыпавшись пеплом;

сто сотен подземных ручьев

прорвутся наружу

омыть опустевший альков –

бездушный и чуждый;

рассыплются сотнями букв

все смыслы и тексты,

они без тебя – голый звук,

актеры без пьесы.

когда я тебя разлюблю,

ты сам опознаешь:

пока я с тобой – берегу,

а после – как знаешь…

июль 2012

точно язычница

милый друг, не брани и не сетуй,

что поделать, коль осень скупа:

я ногами босыми за ветром

пробежалась полями, впитав

ароматы пылающих красок,

мягкость трав и покой тишины

(послеследье неистовых плясок

долгожданно для страстной души);

на земле распластавшись под небом,

что синей от багрянца листвы,

я слова собирала всем телом

(памятуя о том, кто мне ты)

то ль в молитву, то ль в древний энкомий,

то ль в простую народную песнь

так, что вдруг под своею ладонью

я тебя ощутила как есть –

чем не жрица в экстазе священном?..

мой родной, это всё оттого:

быть язычницей – женское кредо,

ибо разве не зелье любовь?

сентябрь 2012

между словом и молчаньем

приделать к дверям тяжелый старинный засов:

что может быть проще – закрыться от всех и вся,

но мир не стеной ограничен, а – сетью слов,

иль огранён, что красивее, хоть и зря;

порой и в молчании слышится звукоряд,

угадывать смысл – не то, что услышать вердикт,

идти за тобой предпочтительней наугад:

ты сам иногда не ведаешь, что творишь;

да впрочем, слова ли, молчанье – не в этом суть,
давно не стесняет меня из них ни одно:
граничим моею любовью, что наизусть
пунктиром выводит черту, а может – узор...

сентябрь 2012

* * *

я с сегодня не знаю,

что такое любовь:

честно, честно пытаюсь

опознать, только вновь:

ох, какие же очи!...

а моя болтовня (?!) –

лепечу, что есть мочи:

как молчать (?), коли я

переполнена светом

иль желанья огнём –

да, не важно что это:

пусть любовь, я её

чую словно волчица,

что мне знать, коль – чутьё…

мой хороший, дивится

моё сердце на то,

как покорна и рада:

что ни скажешь – приму,

хочешь – будет услада

хочешь – лишь обниму,

хочешь – чувство задремлет

(говорю не шутя):

боже, снова тот трепет,

в коем страх – лишь дитя

(Кьеркегора так вольно

постигаю – врасплох):

я свободна в любови,

мой едва ли не бог…

октябрь 2012

* * *

…мне не то что больно,
хуже – уже привычно...

знаешь, не важно, что ты – не мой,

главное: я – твоя,

сколь удивительно мне самой –

чувствовать, как края

хлеба черствеют, а мякиш – нет
(пышет как “только что”),

и безразлично мне, что за цвет,

лишь бы – любви вино:

красное справит души покой,

белое – жар огня.

хлеб и вино разделю с тобой?

впрочем, воля твоя…

октябрь 2012

извивы женской любви

I

о, сколько же раз я, плотно закрывши дверь,

себе говорила: не стоит открытой держать,

ведь он не заходит, пред нею ж – случайных гостей

не то чтобы рать, но незачем их искушать.

не нужно держать открытой и потому,

что не к кому мне самой выходить и идти,

что через неё он заглянет, бывает: в снегу

оставит свой след, и снова надежда – в груди;

и я из проёма не то чтобы не нагляжусь,

но подсмотрю (ну, а что мне издали, правда, смочь?):

проникнусь печалью иль радостью, после – грусть

и жалкость такие, что я понимаю: прочь!

и в n-ый раз – не на засов, – закрываю дверь:

сквозняк же (!) – он и не студит, но в дрожи – нутро.

закрою, хоть знаю (люблю ведь!), что даже в метель

вновь распахну если не дверь, так окно…

II

женщине выдумать – только повод дай,

воображенье – её предвечная суть:

можешь шептать, писать, рисовать, молчать,

я всё равно додумаю что-нибудь

да так совершенно, что даже вполне сама

уверую в то, что так вот оно и есть,

разубедить меня – только тратить слова,

разве что очень внятный поможет жест.

декабрь 2012

между самомнением и интуицией

я одна – для тебя, – твержу псалмом: одна.

а иначе – давно б ты уже отпустил

и забыл как звали,

знаю, будут не раз еще у тебя

страсти по звездам в пути,

но любовь – едва ли,

ибо не в звездах – дело, а в нежности рук,

в сердце, тебя принявшем всего, в тиши,

что родней утробной,

в том, что уста мои – точно знаешь – не лгут,

как и глаза, приглядись:

в них – одна любовность;

и если я всё же стану тебе не той

и ты отпустишь меня, я тут же, поверь,

всей кожей учую:

женщина же (!) – зеркальною пустотой

в миг отзовусь, акварель

расплескав вслепую…

декабрь 2012

Цикл “Быть женщиной”

* * *

быть может женщина и ведьма:

в ней сердце ведает его,

чувствительность ума безмерна,

да так, что видит наперёд.

возможно, что она – колдунья:

чудной отвар из зельных трав

так соблазняет, ведь реальней

нет тайны кроме естества.

еще, дано ей быть тигрицей,

когда его грозят распять

непониманьем, обещаний

бездушно данных вереницей:

не дай-то бог, ведь коль случится:

зверинуярость не унять!

но если приглядеться к лику

её в любви, там – небеса:

невинна, трепетна, открыта,

нежна, по-ангельски верна.

…вот женщина – сплав ипостасей:

всё в ней одной с любимым в вальсе…

октябрь 2010

маленькие женские радости

ну, и что еще женщине надобно,

чтоб весною нырнуть в настроение…

…тонкий шарфик, на шею сосватанный,

прикрывает девичье стеснение

от того, что вот не получается

ею скрыть торжество и сияние,

а всего-то делов: в парикмахерской

воплотились её ожидания;

и, встречая прохожих, оттаявших

в птичьем гвалте и в солнечных ваннах,

она с легкостью, всех восхищающей,

принимает улыбки и взгляды

без различия – зрелых ли, юных ли

(кто осудит её, коли – женщина)…

…в её сердце от тайны ликуется:
- наслаждайтесь!
пусть души волнуются,
что не вам я,
ему лишь завещана…

март 2011

быть женщиной

быть женщиной – восторг и счастье:

наивно верить в святость слов,

встревать беспечно несогласьем

и соглашаться, но – потом;

расстраиваться, чтоб поплакать,

а вовсе не наоборот,

на радостях пирог состряпать

хоть в жизни раз из ничего;

влюбляться – до самозабвенья

из своенравного “хочу!”,

любить – “как хочешь ты”, доверив

себя ему лишь одному;

себе улучшить настроенье

пустяшнейшим из пустяков,

к примеру: лаком в цвет варенья

вишнёвого свой ноготок

окрасить, и дивиться диву,

себя почувствовав другой, –

скользить ладонью по перилам

небрежно-царственной душой;

всем телом мысля, духом чуя,

желать неведомо чего,

саму себя себе танцуя

легко, задиристо, смешно…

сентябрь 2011

* * *

Ты – женщина, и этим ты права.

В. Брюсов

я – женщина, и этим я права,

не потому, что привилегии – особые,

а оттого: мне не нужны права

на то, чтоб жить в сиих пределах боговых;

чтоб пить любови полные ковши,

их наполняя ворожбою девственной:

не тою, что – в вино, да из воды,

наоборот: в неё – всё, непосредственно;

чтоб возвращать предметам естество

(о, скольких женщин повенчали с дьяволом

за это неземное волшебство) –

подстать себе,– игры сметая правила,

что так условны, но дают права:

вне правил ни одно из прав не значимо,

но мне важней закон, что – на века,

вся правота моя в согласьи с ним; анафеме

меня за непокорный хаос чувств

веками предавали: зло вселенское!

а я чутка всего лишь до причуд:

любовь и красота – природа женская,

которую в границы не загнать,

но если ей позволить быть (вы слышите?!):

обрящет всякий в мире сам себя…

я – женщина: права любовью дышащей!

март 2012

свобода по-женски

вечна, ибо бесценна, Маргаритова песнь:

“я свободна!” – зов жизни исконный,

словно вихрь, что как будто бы женская спесь,

а на деле сверканье природы

над разверзнутой бездной любовных глубин,

в них одних расправляются крылья:

я свободна – не для…, и не от…– вопреки,

ибо только любовью всесильна.

октябрь 2012

женщина:

между кружевом и сетью

тонкое, легкое, нежное кружево

словно Арахна плести:

женщина, дело твое не досужее –

мир выплетать из любви;

как это празднично, как это буднично –

волосы в косы сбирать,

ивой ли, лыком корзинку “вымучивать”,

травы венком сочетать –

очень лубочно? согласна, плетение –

это не выделка шкур,

кружево может стать сетью: не гений ли

в этом мадам Помпадур?

нити сплетая, вкрапляя заботливо

хитрость и верность свои,

ткались покровы женой Пенелопою –

тоже ведь сети интриг?

можно припомнить Клот о, что за прялкою

нити свивала судьбы,

а оттого, что вязала украдкою,

виделись сети черты…

женское творчество – страстное ткачество:

сети нужны, но скучны (!),

кружево – нежный узор и чудачество

девочки, девы, жены…

октябрь 2012

ох, уж эта женскость (1)

(а ля Ортега-и-Гассет)

… славно прозрачным побыть стеклом

(иль призрачным – разве это меняет дело?),

всё для того, чтоб на нём песком

он обнажал начертанья своих пределов,

или б – на солнце, не щурясь – сквозь,

через него мог разглядывать мир увлечённо

иль увеличено: не пришлось б

глаз напрягать, да – и от невзгод защищёно;

можно – и зеркалом, ибо суть

здесь проявляется вне исключений и зримо,

только б оно согласилось с «будь!»,

ибо другого-во-мне называю любимым.

правда, и зеркало, и стекло

могут однажды пронзенными стать тоскою

так, что сквозь них и в них – ничего:

совсем ничего. потому ли, что стану стеною?..

ноябрь 2012

ох, уж эта женскость (2)

математическое

то ль пустота, то ли хаос – без края –

женскость во мне: не пойму,

с нею не просто мужчине поладить –

слишком блазнит, потому

что мне запреты и что мне границы,

коль ускользать суждено,

да по любви, словно я – единица,

преображаться в ничто

или во всё – как смотреть: у монеты –

тоже ведь две стороны!

слышишь, зазывно стучат кастаньеты

будто часы сочтены...

ноябрь 2012

ох, уж эта женскость (3)
синкретическое

я могу быть просто глиной –

тёплой, мягче пластилина, –

но и каменной твердыней:

любишь огранять?

кобылицей непокорной –

своенравной, шибко вздорной,

но и псицей – верной, скромной, –

той, что не прогнать,

буйством вод – живых да с пеной

(ох! держитесь все пределы!),

но и водной гладью: смело

лики отражать,

силуэтом чудной феи,

ускользающей в сирени,

но и той, что в повседневье

жаждет заземлять,

на просторе быть ведомой

и при этом – сердцем дома,

пусть вторым, но – режиссёром:

быть актрисой? – фи!

воспевать хвалой искусно,

честной быть, коль что невкусно:

всё могу – легко и с чувством,

ежели – в любви.

ноябрь 2012

ох, уж это женское сердце!

I

ох, женское сердце – что город восточный:

ни улиц в нём, ни авеню,

а – сплошь тупики, закоулки: что хочет –

не внятно ему самому…

не славьте меня незнакомкой прекрасной,

не ставьте на свой пьедестал –

была там однажды я: больно ужасно

катиться к подножию скал.

не надо твердить мне, пожалуйста, всуе,

что вы не достойны меня:

достоинство – это ж не мера (кто судьи?),

а – искренность и доброта.

не пойте мне песен, стихов не читайте:

сама вас могу ублажить;

хотите, чтоб я захотела быть с вами (?):

позвольте мне просто любить –

отважный поступок, достойный мужчины,

что в жертву приносит покой;

доверьтесь: я знаю, как быть половиной,

чтоб вы оставались собой;

чутка и нежна, хоть порой я упряма,

но это – бессилия шаг…

неужто готовы? что ж дело за “малым”:

влюбить себя в вас, но – как?!

II

ох, женское сердце – что город восточный:

ни улиц в нём, ни авеню,

а – сплошь тупики, закоулки: что хочет –

не внятно ему самому;

то просто любить, чтоб – легко и свободно,

то быть (непременно!) звездой:

при этом единственной и путеводной,

пусть если не Солнцем, – Луной;

то вновь лишь любить, даже если дороги –

не в Рим и не в храм – на пустырь;

любя, ожидать: вдруг однажды в чертоги

он твой обратит монастырь…

январь 2013

неприкаянная

Мне совершенно всё равно -
Где совершенно одинокой

Быть...

М. Цветаева

с корнем вырвана, обезвожена,

немотою поражена,

обескрылена, обезножена,

и жива ль (?) – не знаю сама,

ибо что мне просторы белые,

коли – некуда и зачем (?),

что мне русское слово – смелое,

коли – зряшность моих речей,

да и я предпочла оглушение,

ибо слушать, что в сердце – нож;

не моя любовь – отречение,

но – твоя (видит бог!), так что ж:

мною, верно, дорога пройдена –

ни просвета, ни суеты…

я отныне лишилась родины,

ибо место её, где – ты.

январь 2013

Цикл “Моей любви ты боялся зря…”

* * *

бабье лето, бабье лето –
скоротечно, бесшабашно
греет краски меж деревьев
обещаньем белых танцев,
да нашептываньем смелым:
как же мне с тоской ужиться
в снах, в которых персик спелый
с губ бесстыдно так сочится,
в яви, где двойное сердце
расстояньем мерит ритмы,
в грёзе, в коей так неспешно
мои руки в твоих в и храх
зачинают танец нежный:
в нем любовно глаз свеченье,
а касанья душ небрежно
накрывают осень, время...,
и сознанье негу кружев
ловит в чуть дрожащих пальцах...

...бабье лето лист прикружит
на ладонь мою прижаться:
пусть судьба судьбе удружит,
нам доверив не расстаться.

сентябрь 2010

* * *

я с этой осенью – в разрез:

она тоскует слишком безутешно:

проникшись болью дождевых небес,

размыла краски в серый цвет поспешно.

моя же осень – все еще тепла,

она, как а вгустовское созреванье,–

медова, краснобока, пахнет так,

что кружит голову под шорох листопадья.

(и мне совсем не верится, прости,

что эта осень слишком безнадежна.

“…круги бегут по золоту реки…”,

а дальше: будь что будет, пусть – неспешно.)

я к этой осени до трепета добра,

и ты поверь: мне хватит вдохновенья

ей возвратить дышащие цвета:

ведь равных в нежности не сыщешь мне... пора:

уже мелодия рождается осенняя.

осень 2010

* * *

любовь в разлуке вся не та,

какая есть, когда вдвоем

не видим и совсем не ждем,

ночуя-днюя, ей конца.

.

любовь в разлуке – яда горсть:

она то верит, то грозится,

то в безнадежие рядится,

а, главное, она боится:

вдруг веки вечные – наврозь.

любовь в разлуке – горький мёд:

не в силах мыслью оторваться

она старается казаться

бесчувственной, но – душу жжёт.

любовь в разлуке – сплошь игра:

она, поверьте, не готова:

разъединенность глаз и рук…

и вот она уже ведома

воображеньем – вот тоска!

любовь в разлуке вся – мечта

о ней самой: когда беспечно

случится двух влюбленных встреча

как обещание “всегда”,

и пусть “всегда” не значит “счастье”,

ведь ткань любви – плетенье то:

в нём от покоя ничего,

но в радость – всё: волненья, страсти,

пока желанно рук участье…

октябрь 2010

любовный комментарий

всю нежность сердца
вложу в тоску:
куда же деться
доколь живу
вдали, в зиме,
потерявшей суть
в немом дожде,
в кровь размывшим грудь…

драконы, раки –
какая муть:
ведь не собаке
невмочь уснуть,
не козерогу
избыть навек
любви тревогу
под новый снег…

хотя... пусть...просто,
родной, лети,
драконий остов
тебе в пути
не помешает,
я ж на земле
собачью верность
явлю в красе,
помочь стараясь
там, в вышине,
тебе – вне стаи...

...а вдалеке я
не то чтоб лаю –
скулю в тоске…

декабрь 2010

* * *

и что мне твой звонок
иль мой – тебе, когда
дыханье словно рок
преследует, стремглав
схватив, что сердца боль,
и также отпустив…
ну, слышу, ну и что,
коль нет здесь губ твоих.

и что мне письмена…
стучат в мои виски
слова, слова, слова,
когда мы так близки,
что пониманья свет
не терпит кутерьмы…
но что же делать, нет
здесь глаз и рук твоих.

и что мне этот мир
во всей его красе,
когда не в радость пир
в межзвездной пустоте…
ведь полнота его
не в том, что – “я” и “ты”,
а в том, что ничего
не значит мир без “мы”.

декабрь 2010

после... ное

а я просто люблю,
как умею, как смею, как знаю,
пробираюсь сквозь тьму
недомолвок и игр, собирая

при закрытых глазах
твои тело и душу руками.
пусть, наверно, глупа,
но я чувствую, как оригами

наполняется жизнью
препростой суетой повседневья:
нет ни капельки лишнего –

нежность моя: ты поверь мне,

я – твоя не-обуза,
я – та, что хранит от напастей,
и не то чтобы муза,
я – женщина божию властью,

вся забота моя
лишь о том, как мне стать соразмерной,
чтоб свобода твоя
оставалась неприкосновенной,

чтоб мечтал и летал.
мне ж достаточно чувствовать, правда:
то, что я для тебя –
ненапряжная жизни отрада,

что ты есть – кто ты есть,
совершенством вдали помаячив…
ох, позволь мне присесть:
ты – мой он.
хорошо… вот и плачу…

да, вот так я люблю...

январь 2011

* * *

мне б услыхать дыхание ветра,
да он бродит где-то.
мне б удержать в ладонях солнце,
да в узорах моё оконце.
мне бы упасть в снеговую перину,
да наст ломит спину.
мне б рассказать о желании звездам,
да пришло оно поздно.
мне бы увидеть любимого очи,
да лик сокрыт ночью.
мне бы, да мне бы – сослагательность губит,
лишь сердце одно просто любит.

январь 2011

* * *

всё обещанное исполнится

в нужный срок – без сует и чудес –

в дольний мир постучится горлица,

и, как водится, с вестью небес.

разуметь же послание горнее –

сколь благое оно, иль печаль –

не дано…

остаётся ладонями

лучик солнца поймать,

и – под шаль:

греться грёзами, ожиданьями…

или, лучше – а, ну их долой:

я себя собираю отчаянно,

выплетая узор расписной –

мной не познанный, но завещанный –

по наитию, чутко дыша,

чтоб исполнилось всё обещанное.

как на Сретение Христа.

февраль 2011

уговариваю

I

ну, признайся себе,

что вот-так-вот ты любишь впервые.

ну, поверь, наконец:

ты нашел её, так что отныне

ты боишься разлук,

расставаний сильнее, чем прежде,

да, и встреч, потому

что они прирастают к надежде

завершиться всем тем,

в что не вершишь ни сердцем, ни ухом,

про злосчастный удел

всё твердя: «он не только старухин»...

…воздается по вере,

конечно, но участь – не карма:

на коне – тот, кто смеет

любить; ты увидишь как странно

всё само соберётся

в узор красоты несказанной…

ну, доверься себе,

и прими своё чувство без страха.

II

вьюжно, натужно, морозно:

так за окном февралит…

зябко, ненужно, тревожно

где-то под сердцем свербит.

ей: даже шаль хладом тянет,

чай согревает на миг,

да, и ему в одеяле

тело что душу студит.

кабы вдвоем (пусть без солнца,

даже: а ну, ёё – страсть!),

разве б студеная поступь

к ним втихаря пробралась?

…нежности рук, обхвативших

станы, да ног перекрест,

бережно соединивших

этих двоих без небес,

да перехлестье дыханий

сдержанно-тихих таких,

и – февраля завыванья

были б далече от них.

III (в благодарность Прохоровой – кошке)

мой хороший, понимаешь,

ты доверься кошке:

вот её уж не обманешь

запахом ладошки.

нет, конечно, на колбаску

ей легко купиться,

но принять чужие ласки

и отдать – скупится

своенравностью своею.

ты лишь ей – отрада:

распластавшись, славно млеет

под суровым взглядом,

под твоё негодованье,

что искрит любовно,

ибо чувствует дыханье…

да, о чем глаголю?

вот такая недотрога

для иных и чуждых

примостилась нежно сбоку,

будто бы подушка

ей плечо моё, мурлыча…

не ревнуй, родимый,–

кошки чуют что-то свыше

(не пройдите мимо!) –

я не то чтоб нечужая,

чувствовалось ею,

в тот момент (ты это знаешь)

я была твоею

частью – сердцем ли, рукою,

волоском над бровью,–

кошка кошкой: ей спокойно

под твоей любовью…

январь, февраль 2011

* * *
время моё не пришло:
как луна, оно – есть и есть,
и потому – не ушло
(разве – жаль, что его не счесть),
не началось как взлёт,
не погасилось в вине;
не наступил мой черёд,
ибо я – посреди и вне,
между, и после, и до...

думаешь, я беспечна?
а ты просто открой окно –
светло ли за ним, темно,–
там, в узорах ветвей,– любовь:
её время, как и моё, –
сама вечность…

март 2011

любовное дао

не достичь, но идти,

бесконечно идти

по дороге любви

под сиянье любви:

где совместное “быть” –

не предел, а судьба,

в коей вместе не жить,

но и порознь нельзя…

остается лишь путь

с остановками для,

чтоб чуток отдохнуть

в придыханье тепла

звонких душ, от разлук

разучившихся спать,

и, конечно же, рук

(с ними не совладать)…

а с утра, в бездорожии

видя тропу,

оставляя прохожим

гадать по утру:

что нас вновь развело,

возвращаться к себе,

потому что любовь –

это путь, а не цель…

так: не вместе, не врозь,

но стремленьем к любви

мы промокли насквозь,

за спиной позабыв

перекрестье дорог,

что свёло в давний день,

потому что с него

всё пошло набекрень,

но иного не жаждем:

мы вышли на путь,

ах, какое же счастье –

небрежно смахнуть

перекрестье, шагая

свободно.

любя,

я к тебе приближаюсь,

никак не дойдя,

ибо:

вечно идти,

не достичь, но идти

по дороге любви

под сиянье любви:

где совместное «быть»

не предел, а судьба,

в коей вместе не жить,

но и порознь нельзя…

кто – творить, кто – служить,

вот такая стезя…

апрель 2011

пасхальное

ох, страсти, страсти…

как раз подстать

святой седмице.

мне отстрадать

настало время.

не по вине

живу распятой

я на кресте,

как агнец божий –

не меньше, верь, –

безгрешна тоже.

но мне: “примерь

удел сей” – странный:

не смертный грех

наносит раны

как на распев,

а то, что смела

его любить

(моей смертельной

ошибкой слыть

отныне будет

служенья след;

тот слеп, кто судит,

меня презрев…)

и пусть.

распявших

меня пойму:

в моих страданьях

всё по плечу.

коль за ошибку

кричат: “распни”,

не ропща, пытку

приму, простив.

…в сих крестных муках

среди цветов

воскресну в звуках

колоколов!

апрель 2011

игры апреля

вновь дыхание жизни апрелевой

заворожено кожей шагреневой,

и не знаю, зачем мне желания,

коли смерть им цена? и пасхальное

не спасает кругом настроение…

мне апрели грозят исступлением,

ибо всё, что когда-то обещано

было ими, дало свои трещины:

то ли клятвы давались неискренне,

то ль надеялось слишком неистово.

как в апреле погода обманчива,

переменчива, чувственно-вкрадчива,

так и жизнь: то покажется палевой,

то займется страдания заревом

под апрельскую оттепель вьюжную.

…о, апрели, меня – непослушную –

не блазните вы боле, не потчуйте,

оградите от вашего росчерка

на судьбе моей.

апрель 2011

о сомнениях и не только

о, как мне научиться обижаться?!

банально. чтоб хотя бы через раз

себя лишать надежды и сдаваться

(как с виноградом в басне той – лиса).

моё проклятье в том, что не умею

судить да так, чтобы из сердца – вон!

и более того, вот вроде зрею

обидеться, чтоб – “пройден Рубикон”,

но голос пониманья нежно, спешно

нашептывает оправданий тьму:

ну, как его осудишь? вновь сердешных

в душе рождаю плясок кутерьму.

обиды, как спасительны барьеры

должно быть ваши, но – не аргумент

вы для меня. прощающей без меры...

иль оправданья – не любовь? ресентимент?...

апрель 2011

мой путь в любви

Генриетта – Казанове:

“Безумства – три – свершила я

в свой краткий век.
Ты – третье и последнее.

Довольно.”
М.И.Цветаева

я повстречала трёх мужчин

на странном жизненном пути…

с одним душой узнала я:

что значит быть любимой;

с другим познала страсти яд,

но мне меня раскрыл он;

а с третьим мной постиглась суть

мужчины (дар бесценен!),

я, наконец, смогла вздохнуть,

сама любя, без тени…

я с первым не ценила жизнь,

с другим прониклась тайной,

а с третьим не была во лжи,

в любви свободной птахой

коснулась всех её вершин…

и дна… и хлада грани…

чрез них троих – спасибо им –

любви соткались ткани…

май 2011

о сотканном

I

тк а ла, страдала, любила и снова тк а ла,

ночи за днями нити из сердца вплетала:

август вкрапился надеждою, осень – раздольем,

зимнее – радостью, праздником, первою болью,

а пустотою весна беззастенчиво впрялась…

вот и соткалось, но… что же соткалось?…

II

саван ли случился?

да не белый он.

скатерть ли лучится?

да алтарь – не стол.

простыня ль посмелась?

да постель пуста.

паруса ль зарделись?

да Ассоль – не та.

может, занавеска?

да враспах окно.

покрова ль невесты?

ох, не то! не то…

что ж это соткалось –

время проявит…

пусть лежит, покамест

сердце так звенит.

III

что-то прозрачное, что-то воздушное,

светлое, с запахом трав, из любви,

и, вместе с тем, как и я, непослушное

выткано.

(скомкано.

не до весны.)

май 2011

ему

(грядущему моему)

я в первовременьи – волна:

накатываю хлёстко, мощно…

ох, по душе ль принять меня,

которой будет много?...

(в прошлом

иные съёживались в миг,

ответно возводя заграды)

коль сможешь выдержать наплыв –

почувствуешь покорность лавы.

не бойся, будучи волной,

я в одночасие не схлыну,

а сотней теплых гребешков –

ласкающих – к тебе приникну,

рассыплюсь в капельный восторг,

омою гор твоих подножье…

но лишь тогда, когда любовь

отыщет путь средь бездорожья.

ты только мне не позволяй

стать тихой заводью без жажды

волною страстно вновь взмывать

хоть изредка. мне это важно.

и будет плеск мой словно песнь –

от колыбельной до потешной.

…волну несёт, влечёт, и ей

лишь вольный ветер – друг сердешный.

июнь 2011

* * *

хочется плыть

против течения,

птицею взмыть

ввысь при падении

в пропасть,

чтоб петь

звонко и радостно,

чтобы суметь

выдохнуть сладостно,

не променяв

тайну на зрелище,

не возжелав

смерть как убежище…

но не могу:

нет здесь течения,

мёртво живу

(не до падения),

ибо всегда:

я – лишь ведомая,

а без него

и – невесомая.

июнь 2011

* * *

это так по-мужски – огранять натуральные камни.

камень тоже не всякой, поверь мне, руке покорится,

так случилось – спасибо! –

(прости, мой любимый, мой дальний),

что тебе лишь посильны сиянье моё и границы.

только очень прошу: не дроби то,

что создал в усильях,

я – не шлак, а какой-никакой, не любимый, но камень:

буду изредка бликом сверкать сквозь моё паутинье,

тих и нежен мой свет,

не отдергивай рук: он – не пламень…

август 2011

* * *

судьба – она же барышня капризная,

но коль вы приглянулись ей,

она своими мойровыми спицами

узоры вывяжет, чудней

которых не измыслить и не выгадать.

да вот пример: на нужный срок

она движенье поездов так выстроит,

чтоб было даже невдомёк

двоим не встретиться в обходы зависти

богов, людей, самих себе…

все ваши своеволия и шалости

дальнейшие – ей по душе.

но стоит вам оглохнуть, воспротивиться

из страха ль, нехоти ль посметь:

судьбина спутает мотки, и вам не выбраться

(не шварцевский же вы медведь)…

…а ей – сердешной – вновь обидой маяться,

дивясь раззявам в n-ый раз,

вздыхать по ним и, встретив лик страдалицы,

поверить сызнова в свой час…

август 2011

сердобольное

ох, господи, да прекрати ты ныть,

что беден и совсем не молод,

ты – не Иванов чеховский, пойми:

ты любишь – и люби, иное – повод.

и дай возможность ей вкусить любви,

забудь корыто со старухой вкупе:

ведь счастье женщины – не деньги, но без лжи

с любимым рядом быть, не всуе.

доверься хоть одной, но до конца,

не слушай пересуды, разговоры…

коль дорога она тебе: спеши, пока

вы есть, всё остальное – шоры.

любовь – не в том, поверь, чтоб подстилать

соломку вовремя: мол, я же говорил,–

а в том, чтоб быть готовым с ней упасть:

любовь сама прибавит разума и сил.

август 2011

осенняя хандра

это – осень пришла,

как всегда, незаметно,

и сегодня она

мне явилась нелепым

листопадьем надежд,

вспоминаний давнишних…

(каб не старая брешь

на душе,

я бы вишней

зацвела:

мне она –

словно верба на страстной!)

я не против.

пришла.

ну, и бог с ней.

прекрасно.

я лишь тихо вздохну

по былому величью,

не проснусь, а усну,

обрядив лик в обличье,

схоронюсь до времён,

лишь одно повторяя:

пусть – не мой.

пусть влюблён.

лишь бы жил.

не сгорая.

осень, раз уж пришла

(а играть мне – нет мочи),

сохрани до тепла,

ты меня между прочим…

сентябрь 2011

Один и одна

всё и так, и не так,

он живёт как живёт.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: