Динамика человеческой истории должна быть понята как следствие конфликтности внутренней структуры человека.2

КОНФЛИКТ НООСФЕРЫ И ЖИЗНИ. 1

(эскизное введение в "фундаментальную

структурно-историческую антропологию")

М.А. Аркадьев

Динамика человеческой истории должна быть понята как следствие конфликтности внутренней структуры человека.2

Эта конфликтность охватывает все уровни человеческой реальности и является свойством специфически человеческим, свойством его экзи­стенциальной организации и не может быть сведена к каким-либо внешним причинам.

2. Уникальность человека заключается в том, что он является той точ­кой, через которую некогда в фундаментально-бессознательное единст­во Универсума вошло сознание. Это вхождение произошло в экзистен­циальной глубине человека, и это вхождение отнюдь не безобидно как для самого носителя сознания, так и, судя по всему, для Универсума. Человек - это та точка, в которой фундаментально Бессознательное Бы­тие претерпевает трагедию расщепленности.

3. Напряженное взаимодействие фундаментального Бессознательного (понимаемого здесь онтологически-экзистенциально, а не психологиче­ски, хотя и не исключая последнего понимания, скорее включая его). Итак, взаимодействие фундаментального Бессознательного в человеке и той человеческой способности, которые мы условно называем сознанием (в специальном, ниже конкретизируемом смысле) является чрезвычай­но конфликтным и динамичным процессом.

Историчность человека выражает себя в развертывании указанного конфликта. Основной закон этого конфликтного развертывания можно приближенно определить как рост сознания в процессе его постоянного взаимодействия с фундаментальным Бессознательным, причем взаимо­действие это осуществляется в экзистенциальных глубинах человеческо­го существа.

4. Человеческое сознание в том специальном смысле, в котором упот­ребляется здесь это понятие, обладает четырьмя функциями. Эти функ­ции суть: объективация, рефлексия, индивидуация, отчуждение. В прин­ципе это почти тождественные понятия, каждое из них подчеркивает од­ну из сторон феномена сознания. Как видно, понятие сознания дается здесь в узком смысле, и не совпадает с обычным, широким его понима­нием. Именно сознание в узком смысле, описываемое этими четырьмя часто взаимозаменяемыми и взаимодополняющими функциями, входит в конфликтное взаимодействие с фундаментальным Бессознательным в человеке и через человека - в Бытии Универсума. (Предполагается, что фундаментальное Бессознательное "само по себе" (т.е. "без человека" и его сознания) представляет собой относительно гармонизированное, цельное и единое Бытие.) Результатом указанного взаимодействия явля­ется рождение исторического пути человека. Вся человеческая драмати­ческая проблематика на всех ее уровнях, от социального и коллектив­ного до сугубо индивидуального, также есть следствие этого процесса.

5. Таким образом, элементарное и одновременно фундаментальное содержание экзистенциальной судьбы человека и его исторической судь­бы есть неуклонный рост рефлективной, объективирующей способности в ее глубинном контакте с фундаментальным Бессознательным. След­ствием этого контакта является деформация, дегармонизация фундамен­тально-бессознательных онтологических структур в человеке3. Происхо­дит их сущностное расщепление. Возникает разрыв непрерывности фун­даментального Бессознательного, образуется "субъект-объектная трещи­на", проходящая через сердце мира и человека. Так рождается антропо­логический парадокс, заключающийся в том, что человек одновременно и является и не является элементом "абсолютно-бесконечного Универ­сального Множества". Человек становится носителем принципиального онтологического диссонанса, который всегда ощущается (осознанно или нет) как основной факт его бытия3а.

6. В образовавшейся "субъект-объектной трещине" рождается че­ловеческая история и культура Социальные структуры, миф, ритуал, исторические формы религии, искусства, философии и науки являются одновременно результатом образовавшегося разрыва и попыткой его преодоления. Культура выступает здесь как фундаментальный медиатор фундаментальной оппозиции. Вся человеческая история есть реакция на фундаментальный разрыв и поиск гармонизирующего инструментария, который, "цементируя" онтологическую "трещину", одновременно к тем самым трагически расширяет ее. Этот процесс "расширения" и есть, соб­ственно говоря, развертывание истории человека, в нем причина истори­ческого "самодвижения" как экзистенциально значимого факта. Соци­альная диалектика прорастает на этом фундаменте, но отнюдь не являет­ся несводимой далее основой исторического процесса.

7. Вся историческая и экзистенциальная динамика разворачивается в рамках этого фундаментального антропологического конфликта и не мо­жет выйти за его пределы, пока человек остается тем, что он есть, -живым существом, наделенным сознанием как способностью объектива­ции (т.е. превращения чего бы то ни было в мысленный объект, что связано, вероятно, с речью и номинацией). Эта способность отчуждает ее носителя от того, неотъемлемой онтологической частью чего он все равно остается. (Именно этот процесс приводит к констатации абсурда человеческого существования4.)

8. В течение своей экзистенциальной истории человек всегда искал (осознанно или нет) два экстремальных выхода из имманентного ему конфликта. Первый - это стремление к возвращению в первичное, т.е. дорефлективное, досознательное, так сказать, "дочеловеческое" состоя­ние. Для этого используется наркотический инструментарий, понима­емый во всех возможных его формах.

Второй - стремление к выходу в сверхсознательную, сверхчелове­ческую, трансцендентную сферу. Здесь вырабатывается духовный инструментарий, который можно называть трансцендирующим. В своих экстре­мальных формах эти методы неотвратимо стремятся перейти один в дру­гой. Между этими крайностями бьется человеческая экзистенция. Взятые именно как крайности, эти пути совпадают в том, что предполагают (в пре­деле) самоустранение человека в его качестве существа, наделенного сознанием-рефлексией 5. Можно с достаточной уверенностью предпола­гать, что в своих экстремальных формах эти пути не могут быть предме­том выбора для человека, стремящегося остаться человеком. В не экст­ремальных формах эти два вида онтологического инструментария служат фун­даментальной гармонизации основного антропологического конфликта, и в этом смысле неустранимы из человеческого существования.

9. Из сказанного можно сделать следующий вывод: поиск человеком инструментария для гармонизации фундаментального онтологического конфликта является скрытым нервом и смыслом исторического бытия. II один из самых серьезных уроков, который получил человек в своей истории, вероятно, заключается в том, что необходимо:!) осознание прин­ципиального онтологического конфликта и его следствий; 2) понимание того, что человек и абсолютное преодоление этого конфликта несов­местимы6.

10. Другой важный вывод из сказанного - все человеческое бытие насквозь и сущностно религиозно независимо от того, сознает это данный конкретный человек или нет. Человечество всегда находится в напря­женном поиске Гармонии и в ожидании Апокатастасиса. Оно обречено на это ожидание и на этот поиск, как и на крест своего сознательного бы­тия, которое является одновременно и его трагедией, и признаком его высочайшего достоинства.

11. Здесь мы переходим к интерпретации некоторых моментов чело­веческой истории так, как они видятся в свете предложенного фунда­ментально-антропологического подхода. Нас будет интересовать: 1) спе­цифика исторического движения человека к эпохе, которую вслед за К.Ясперсом7 можно назвать Axenzeit (Осевое время), и специфика самой этой эпохи с ее завершением в лице христианизации эллинистически-римского мира; 2) специфика Западноевропейской культуры, ее судьба в связи с тем, что можно назвать "трагедией средневековья"; 3) специ­фика современной всемирно-исторической ситуации в связи с тем, что ей предшествовало.

Повторим, что изложение будет максимально кратким и эскизным. Здесь будет предложен ряд гипотез, касающихся структуры основных исторических культур8 и их взаимодействий. Речь пойдет о тех культу­рах, которые сыграли, с нашей точки зрения, определяющую роль в воз­никновении современной всемирно-исторической цивилизации.

12. Гипотезы, правомерность которых выносится на обсуждение, сле­дующие: 1) возможность культурно-исторического развертывания зак­лючается в самом факте "антропологического феномена" - онтологиче­ского конфликта фундаментального Бессознательного и сознания-реф­лексии-объективации в человеке. Глубинной причиной этого развертыва­ния является рост рефлективной способности "субъект-объектного горизонта") от некоего условногоминимума до некоего максимума; 2) рост рефлексии в человеке, который (рост) связан с деформацией фун­даментально-бессознательных структур, не идет строго линейно, а пред­ставляет собой сложный, зигзагообразный, прерывно-непрерывный про­цесс; 3) динамизация роста объективирующей способности, а вместе с ней и динамизация историко-культурного процесса (с ростом его внут­ренней экзистенциальной конфликтности) связана с тем, что мы называ­ем стадиальными наложениями. Речь идет о "скрещении" культур, нахо­дящихся на различных стадиях антропологического процесса. Можно назвать эти явления также наложениями времени. В эпоху такого нало­жения происходит разрыв "традиционной непрерывности" данной куль­туры, наблюдается скачок в динамике исторического развертывания. Как следствие, происходит дегармонизация, деформация традиционного культурно-религиозного инструментария, направленного на уравновеши­вание и относительное снятие "принципиального диссонанса". Активи­зируются поиски нового инструментария параллельно с (обычно безуспешны­ми) попытками восстановить старый. Вся историческая ткань представляет собой множество таких разрывов и наложений, что определяет ее "тонкую структуру"; 4) в качестве того, что определяет видимую "макроструктуру" исторического процесса, выступают несколько основных разрывов подобного рода, сыгравших принципиальную роль во всемирно-историческом процес­се. Эти основные разрывы суть: а) возникновение Ветхозаветной традиции с ее кульминацией в христианстве; б) возникновение западноевропейской куль­туры в результате как экспансии Рима, так и Великого переселения народов, когда произошла "романизация" и христианизация варварских германских и кельтских народов; в) европеизация России как проявления западноевро­пейской экспансии. В связи с недостатком места мы остановимся здесь только на анализе западноевропейской культуры.

Делается предположение, что рождение западноевропейской культуры, чья специфика связана с трагедией средневековья, - это центральная флук­туация всемирной истории. Следствием этой флуктуации явилось рождение аэкологической технической цивилизации, отчуждение американской цивили­зации и, наконец, евроамериканизация (вестернизация) всего мира, что можно интерпретировать как глобальное проявление "антропологического парадокса".

13. Мы исходим из предположения, что в мировой истории (доступной для "наблюдения" историка и философа) можно обнаружить две основные волны, которые во многом аналогичны по внутреннему смыслу и структуре. Соотно­сятся они как малая и большая волны. Обе они привели к более или менее схожим результатам, но вторая волна как бы довела до некоего предела то, что только начала первая. Самое общее их свойство — инициатива превраще­ния истории отдельных культур в историю общемировую. В обоих случаях эта попытка осуществилась путем экспансии одной из этих культур.

14. Первая волна завершилась образованием эллинистически-римской христианизированной "ойкумены".

Вторая - возникновением евро-американской мировой цивилизации.

Первая волна теснейшим образом связана с прохождением ансамбля среди­земноморских и восточных культур через эпоху Осевого времени.

Наша гипотеза заключается в том, что движение к Осевому времени было повторено и это привело к глобальным последствиям. История в какой-то момент как бы началась заново, вернее, началась ее вторая, более мощ­ная волна. Западноевропейская цивилизация прошла свой путь к тому моменту, который можно считать вторым Осевым временем мировой истории, так как секуляризация (десакрализация) европейского созна­ния, рождение западной науки и философии, возникновение машинной цивилизации (специфичной только для этой культуры) и, наконец, ее мощная экспансия в мировое пространство стали определяющими для судеб всего мира. К более подробному анализу западноевропейской "культурной экзистенции" мы еще должны будем вернуться.

15. Сейчас следует остановиться на проблеме смысла и структуры пер­вого Осевого времени (здесь мы естественным образом ссылаемся на анализ Ясперса). Осевое время, по Ясперсу, явилось результатом раз­вития нескольких относительно независимых культур (Древняя Греция, Рим и Древний Египет, ближневосточная традиция, Иран, Индия, Китай) и характеризуется прорывом некогда единой "ткани" мифологического сознания, возникновением философской мысли, зарождением мировых религий.

Будем условно считать, что развитие внутри этих культур шло доста­точно прямо и непрерывно (что на самом деле, конечно, не так). Тогда в начале "стрелы исторического времени" (его первой волны) будет фикси­рован некий гипотетический момент вспышки создания в недрах фун­даментального Бессознательного (т.е. появление человека).

Причем это сознание-объективация-рефлексия находилась в некоем субъект-объект­ном минимуме или была близка к нему. Но этого уровня было достаточ­но, чтобы объективирующая способность в человеке сразу вошла в ак­тивное и конфликтное взаимодействие с фундаментальным Бессознатель­ным и, вследствие этого, начала неудержимо расти.

16. Достаточно близко к этой начальной точке лежит рождение мифа и магического инструментария (ритуал, шаманизм) как первых извест­ных нам результатов экзистенциального расщепления и одновременно средств гармонизации "принципиального диссонанса".

Возникает оперирование двоичными оппозициями (в данном случае бинарные мифологические структуры), которые являются основой чело­веческого мышления вообще (тернарные и другие структуры, вероятно, можно считать производными).

По Леви-Строссу, миф представляет собою фиксацию бинарной оппози­ции (что отражает, по его мнению, бессознательную структуру "рассудка") и попытку ее (оппозиции) преодоления путем введения персонажей-ме­диаторов, чья функция - ослабить напряженность оппозиции путем за­мены ее на более "слабую". Но сильной, прямой реакцией на зафиксиро­ванный в мифе "раскол" является ритуал, который, используя миф как "сюжетную" основу, пытается вернуть человека в жизненную непрерыв­ность, в дорефлективное состояние, т.е. выполняет наркотическую функ­цию. Последнюю можно интерпретировать и как трансцендирующую, если иметь в виду личность шамана.

17. Субъект-объектная двоичность (бинарность) человеческого соз­нания-объективации (левистроссовский "рассудок") является фундаментальной причиной расщепленности общечеловеческой экзистенции.

Человек постоянно ощущает себя (неважно, осознает ли он это или нет) погруженным в Двоичность. Если фундаментальное Бессознательное предстает как нечто Единое (Нечет), непрерывное, "Абсолютное", то все человеческое бытие оказывается двоичным, расколотым, полярным, прерывным (Чет).

С этой точки зрения антропологический феномен предстает как по­стоянное онтологическое (экзистенциальное) напряжение между фунда­ментальным Бессознательным бытием и бытием рефлективно-двоичным. Человек одновременно и "абсолютно" един и принципиально расщеплен. Драма и парадокс (по Камю - абсурд) человека - в этом факте события фундаментальной жизненной непрерывности и рефлективной дискрет­ности, Единства и Двоичности. Преодоление, смягчение, медиация Двоичности - основной внутренний пафос человеческого существования.

18. Одна из тех основных оппозиций, с которыми постоянно имел де­ло человек на протяжении своей истории, - это оппозиция (используя европейский философский язык) "мира трансцендентного" и "мира им­манентного". Она предстает как противоположность "верхнего" и "ниж­него" миров, мира "мертвых" и мира "живых", мира духов, богов и мира людей, Вечности и Времени, "космоса" и "истории", мира "сакрального" и "профанного" и т.д.

Здесь можно обнаружить следующую структуру: мир трансцендентный присутствует как во "временном" (горизонтальном), так и в пространст­венном (вертикальном) срезах. Постоянное переживание человеком по­тери фундаментального Единства (фундаментальная ностальгия) оформ­ляется в мифологию "золотого века" ("потерянного рая"), общую практи­чески всем мифологическим системам. "Блаженное" время мира всегда позади человека, т.е. пребывание в лоне Бессознательного Универсума, где не было противоположностей и не было "времени", утрачено9. По существу, об этом же идет речь в древних космогонических мифах. Они всегда описывают первичное нерасчлененное единство - первичный хаос, первичные воды (самые распространенные представления в архаи­ческих культурах) или Великий Предел (он же Беспредельное) у древних китайцев, асат-небытие в Древней Индии, тьма, бездна, вода в Ветхом за­вете и т.д. Все это можно интерпретировать как непрямое описание фун­даментально-бессознательного состояния, когда сознание еще не отдели­лось от жизненного лона10. Это состояние отнесено в абсолютное прош­лое, в начало начал мифологического времени, когда собственно време­ни еще не было и не было космоса, который всегда обладает бинарной (т.е. рефлективной) структурой. Затем в мифе фиксируется момент рож­дения или сотворения бинарного космоса, как начало мифологического времени. Оказывается, что трансценденция присутствует и в "вертикаль­ном" срезе уже возникшего бинарного космоса. Если первичный хаос (или его заместители) противостоит бинарному космосу как нечто пред­шествующее ему, т.е. в горизонтальном диахронном срезе, то внутри этого космоса, в его пространстве (синхронии) "представителем" первич­ного единства (т.е. фундаментального Бессознательного) становится "иной" мир в его различных модификациях.

19. Указанная Элиаде11 оппозиция "космос-история" проливает до­полнительный свет на всю ситуацию - рождение "истории" произошло в момент рождения сознания. Но, с другой стороны, рождение представ­лений о бинарном космосе тоже есть следствие рождения сознания, вер­нее, момент его (космоса) возникновения - это и есть момент вспышки сознания в недрах фундаментального Бессознательного. В данном случае сознание предстает скорее как упорядочивающий, а не деформирую­щий фактор. Так обнаруживается амбивалентность сознания - оно носит одновременно и структурирующий ("космогонический") и деструктив­ный ("исторический") характер. Но структурирующая функция более оче­видна, противоположная осознается меньше, а переживается несравненно более сильно. Поэтому, с одной стороны, человек стремится сохранить, уберечь "космос" от агрессии "хаоса", т.е. сознательное бытие от проры­вов фундаментального Бессознательного, с другой - стремление сохра­нить "космос" связано с желанием уйти от "ужаса истории", от времени и необратимости в миф, вечные "архетипы"12, "эйдосы". Но время, исто­рия, необратимость порождаются тем же самым сознанием, которое по­рождает представление о бинарном космосе, поэтому уход от времени есть одновременно попытка ухода от сознания, в частности от его дест­руктивной (темпоральной) функции. Этот уход осуществляется как бы в два приема. Сначала сознание (т.е. время и история) мифологизируется, "останавливается" - относится во "время оно" и "космологизируется" (сознание-эйдос). Но этого недостаточно, так как деструктивная функция сознания (сознание-хронос) тем самым не устраняется, а лишь временно смягчается. "Ужас истории" приходит опять. Следующий шаг связан с использованием ритуала и наркотического, экстатического инструмен­тария, который уничтожает и сознание-хронос, и сознание-эйдос и как бы "восстанавливает" первоначальное фундаментальное Бессознательное бытие, восстанавливает первичное "хаотическое" состояние Универсума и человека. Этот момент всегда связан с переживанием экстаза, почти "райского" пра-блаженства, в котором исчезают противоположности. Но затем из этого блаженного "хаоса" неизбежно рождается "космос" (пробуждается сознание), а следовательно, время, история и необрати­мость, а вместе с ними страдание и, естественно, очередные попытки устранить то и другое - таким образом все неизбежно повторяется вновь. Но описанный цикл не носит полностью обратимого характера. Несмотря на все усилия "остановить время", т.е., по существу, развертывание рефлективно-объективирующей способности, последняя все равно возраста­ет, и чем изощреннее попытки остановить это развертывание, тем неот­вратимее оно происходит, так как для поддержания и совершенствования инструментария борьбы с рефлексией нужна дополнительная рефлективная работа.

20. Если вернутся к оппозиции трасцендентного и иманентного миров, то можно обнаружить следующую закономерность: по мере роста рефлективной способности в культуре трансцендентность "иного" мира возрастает, постепенно "очищается". Это происходит до тех пор, пока он не предстает как абсолютно "чистый",непознаваемый, сверхбытийный, как Великая пустота, как Единое, как Ничто. Так относительно трансцендентное становится трансцендентным абсолютно. В этой точке рождаются высшие богословские и философские традиции, рождается апофатика. Важно также то, что прорыв к интуиции Абсолютного бытия и фиксирование его в понятии, вероятно, совпадают или близки к момен­ту того скачка в рефлективной способности человека, когда сознание делает предметом объективации само себя.

Этот скачок, т.е. рождение рефлексии в классическом философском смысле, и есть отличительная особенность Осевого времени. Здесь про­исходит рождение философской рациональности и мировых религий как религий Абсолюта и спасения. Новая рефлексия окончательно разрывает непосредственную связь человека с мифологическим космосом и архаи­ческим инструментарием и выталкивает его в "историю". Человеческая экзистенция приближается к критической точке осознания себя как оди­нокой сущности, брошенной в море безразличного и греховного бытия, в море времени и зла, спасение от которого ищется перед лицом Единого невидимого Бога. Таков в основном и был экзистенциальный итог "пер­вой волны" всемирной истории. Это та близкая к "максимуму" точка "стрелы времени", которую мы здесь условно рассматриваем как линей­ное и непрерывное образование.

21. Мы сделали попытку построить, вернее, очертить некоторые важ­ные точки "стрелы исторического времени" как абстракции развертыва­ния фундаментального антропологического конфликта. Эти точки суть начало процесса (гипотетический момент вспышки сознания в фундамен­тальном Бессознательном), мифологический "доосевой" этап, наконец. Осевое время как некий "максимум" рефлективно-объективирующей и отчуждающий способности, когда внутренняя конфликтность человече­ского существования достигает почти предельного уровня напряжения. Затем следует период, который можно назвать "послеосевым". "Послеосевые" культуры - это те культуры, которые прошли "точку кипения" Осевого времени.

В этой картине важной является дополнительность горизонтального и вертикального "срезов". В диахронном плане мы имеет ту или иную кар­тину последовательности» тапов в развертывании рефлективности, объект­ного горизонта. В синхронном плане - ту или иную точку конфликтного взаимодействия фундаментального Бессознательного и сознания-объек­тивации-рефлексии-отчуждения.

В любой момент истории мы обнаруживаем ту или иную, как в типо­логическом, так и в стадиальном смысле, специфическую форму фунда­ментального конфликта.

22. Еще раз повторим основной "диагноз". В результате вхождения сознания (в нашем узком смысле) мир потерял внутри и вне человека первоначальное бессознательное единство и жизненную непрерывность. Он расщепился, так как возникло неизбежное для сознания оперирова­ние бинарными оппозициями. Мир предстал как, той или иной формы, двоичная структура. Двоичность и попытки ее преодоления пронизывают насквозь всю историю от традиционных архаических культур до совре­менной цивилизации. Универсум распался на две основные половины -мир "тот" и мир "этот", мир "видимый" и мир "невидимый", мир "вечный" и мир "временный" и т.д. Причем мир "иной" неуклонно развивает­ся от почти полного аналога (но с другим знаком) миру видимому (ар­хаика) до своего, так сказать, "нулевого" варианта ("осевой" и "послеосевой" этапы). Этот "нулевой" вариант - основа как монотеистического и апофатического (так как Абсолютность предстает как Ничто при попыт­ке его корректного описания)13, так и атеистического воззрения, которое в этом контексте не имеет ничего общего с тривиальным "безбожием". (Среди Отцов Церкви об этом говорил Максим Исповедник, среди совре­менных мыслителей - Хайдеггер и Ясперс.)

23. Экзистенциальная сложность происходящего связана еще и с тем, что невозможно вернуться к потерянной целостности, просто механи­чески "сложив" две распавшиеся "половинки", так как их сумма не рав­на фундаментальному Единству Универсума, которое всегда остается трансцендентным для сознательного бытия. Фундаментально-бессозна­тельное Единство пребывает как в глубине видимого мира, так и в экзи­стенциальных безднах самого человека. Трансценденция ощущается на поздних осевых и послеосевых стадиях культуры и как нечто абсолютно внешнее, внемирное, так и нечто абсолютно внутреннее, глубинное, связанное с экзистенциальной сущностью человека, почему и возможен, вероятно, серьезный (и, заметим, трудный) мистический опыт.

Подчеркнем, что и атеизм как, судя по всему, необходимый момент осевой стадии (он был представлен и в древнегреческой, и в древнеин­дийской традиции, например) можно интерпретировать как своеобразную форму религиозной реакции человека на свое бытие. Логическая возмож­ность атеизма связана с диалектикой Абсолюта ("Актуальной Бесконеч­ности"), с апофатической диалектикой Ничто; экзистенциальная возмож­ность определяется весьма своеобразным "религиозным" инструмента­рием: исключение понятия трансценденции. Бога, Абсолюта из сознания, вытеснение их в бессознательное. Нежелание иметь дело с серьезным смыслом этих понятий связано, вероятно, с бегством от "сущностного ужаса", переживаемого человеком перед лицом фундаментального Бес­сознательного, т.е. трансценденции. Это, несомненно, тоже один из способов онтологической гармонизации.

24. Возвращаясь к Осевому времени, важно упомянуть контакт элли­нистически-римской цивилизации с ветхозаветной традицией и христиан­ством. Этот контакт в конце привел к образованию христианизированной Римской империи. С определенными оговорками можно считать, что на этом первая волна всемирной истории подошла к концу. Все "осевые" культуры средиземноморского региона (и частично восточные культуры) образовали некий относительный синтез и подошли к тому пределу, когда рефлексия и экзистенциальная конфликтность достигли апогея, а инструментарий онтологической гармонизации по своей мощи был достоин этого уровня напряжения.

25. То, что произошло далее, определило облик всей последующей истории человечества. Падение Римской империи под ударами варвар­ских германских племен привело к центральному разрыву в ткани миро­вой истории. Этот разрыв - следствие катастрофического стадиального наложения, в результате которого архаическое родовое сознание германцев получило в наследство весь сложнейший комплекс стареющей позднеантичной христианизированной культуры. Племена, жившие или осевшие в результате Великого переселения народов на территории гро­мадной империи, должны были пройти собственный путь к Осевому вре­мени. Но, разрушив и одновременно неизбежно унаследовав древней­шую культуру, они себя, не ведая того, распяли на кресте чужой мудрос­ти, которая и типологически и стадиально была удалена от них, по край­ней мере, на тысячелетие. В результате мощного взаимодействия, посте­пенной диффузии энергичной молодой доосевой культуры (с ее родовым и архаичным мифологическим сознанием) и как духовно-религиозных, так и социальных форм послеосевой, сильно рефлектированной и "урба­низированной" эллинистически-римской христианизированной культу­ры, образовалось нечто совершенно новое - возник феномен западноев­ропейского средневековья.

26. Тысячелетие средневековья можно уподобить алхимической кол­бе, в которой "варилось" два сильнейших "реактива". В результате "сварилась" новая европейская культура, сверхдинамизм которой за­хлестнул весь мир. Все особенности европейского человечества нового и новейшего времени есть следствие экзистенциальной трагедии средневековья. Последняя определяется "шоком", который получило варварское "коллективное бессознательное" (точнее - вся культурная экзистенция) в результате христианизации и "романизации", а также процессом интенсивной варваризации христианской церковной куль­туры14.

27. Проследить "алхимические превращения" западноевропейской культуры можно на нескольких небольших примерах.

Обратим внимание на такое характернейшее (и вызывающее присталь­ный интерес современных медиевистов) явление, как "охота на ведьм"15. Она разразилась на самом взлете Ренессанса. 1487 год (уже написаны "Венера" Ботичелли и "Мадонна Литта" Леонардо) - издается "Молот против ведьм" немецких инквизиторов Инститориса и Шпренгера. Цер­ковные институры и церковная мысль руководят террором на протяже­нии всей "эпохи взлета культуры и гуманизма". По свидетельству А.Я. Гуревича16, провозвестник "единой религии" и гуманист Жан Бодэн, чьим именем названо бельгийское общество по изучению юридических и политических институтов, был автором трактата "Демономания ведьм", в котором утверждалась необходимость войны с колдовством с помощью костров, пыток и доносов. Трактат появился в 1580 г.

28. Отношение же католической христианской церкви к этой проб­леме в эпоху раннего и зрелого средневековья было несколько иным. Сама вера в колдовство и ведьм оценивалась как языческий пережиток и суеверие. Покаянная эпитимья накладывалась на тех, кто подпадал под влияние этого суеверия. В XII в. Иоанн Солсберийский называл веру в ведьм "достойной презрения глупостью" и "баснями". Только начиная с XIII в. началось постепенное проникновение веры в колдовство и шабаш в церковное сознание, но до организованной "охоты" было еще далеко. Перелом произошел в конце XV в., с этого времени начинают преследовать не только ведьм (вера в которых ранее оценивалась как "народная глупость"), но и тех, кто не верил в их существование. Две культуры, противостояние которых было очевидно в средневековье, диффундировали. Уже нет "язычества" и "христианства", а есть оязыченное, варваризованное христианство и христианизированное язычество.

29. Эти два встречных процесса (варваризация христианства и хри­стианизация варварства) привели также к феномену Реформации. Как ни странно. Реформация - такой продукт варваризации христианства, как и современная ей католическая церковь, хотя субъективно именно борьба с варваризацией была одной из причин реформационного движе­ния. Протестантизм в самых разнообразных его формах был уже подлин­но "массовой", "народной" религией, в которой уже почти невозможно различить противостояние двух культур17. И естественно, протестанты с не меньшей энергией занялись "охотой". Костры горели и в XVII, и XVIII в.

30. Рождение уже цельной культуры как результата длившейся тыся­челетие диффузии в принципе совпадает с собственным "осевым време­нем" тех варварских (в основном германских) народов, которые когда-то начали новый виток истории. Таким образом, эпоха Ренессанса стано­вится вторым Осевым временем мировой истории. Именно с этого момен­та начинается неуклонная экспансия "кипящей" западноевропейской культуры на все мировое пространство.

31. Процесс средневековой диффузии культур станет понятнее, если учесть, что практически вся территория Западной Европы была покрыта густой сетью церковных приходов. Каждый человек, принадлежащий к архаической родовой, в основном аграрной, общности, обладающий и своей картиной мира, и своей этикой, и своим онтологическим гармони­зирующим инструментарием, должен был регулярно подвергать себя на исповеди подробному самоанализу и рефлексии, причем с позиции ста­диально и типологически удаленной от него культуры. Все представле­ния, связанные с укорененностью человека в природе, в роде, оценива­лись высоко рефлектированным эсхатологическим и сотериологическим христианским сознанием как принципиально греховные и дьявольские. Борьба, носившая сугубо экзистенциальный характер, происходила в ду­ше каждого человека на протяжении многих поколений. Душа средневе­кового человека часто, сама того не ведая, страдала от крестной муки, этой постоянно натянутой в ее глубине пружины.

32. В конце концов эта пружина сорвалась - родилась культура, обла­дающая исключительной "пассионарностыо". Европейский человек обнару­жил, что он отторгнут от природы. Впервые в истории отчуждение зашло так далеко, что сознание смогло посмотреть на мир как на чистый объект, как на нечто принципиально внешнее, как на арену своего эксперименти­рования и поле для ничем не сдерживаемой реализации своих теорети­ческих замыслов18. Были отброшены все бессознательные "экологиче­ские табу", свойственные архаическим культурам ("тройственная муд­рость", по

Леви-Строссу). Рождалась экспериментальная наука и вслед за ней техническая аэкологическая цивилизация нового и новейшего времени. В этом контексте интересен факт, на который обратил внимание Марио Льоцци в "Истории физики" (М., 1970). Он утверждает, что греки обладали достаточными знаниями, чтобы создать индустриальные маши­ны и предвосхитить XVIII век. Почему же этого не произошло? Нам ка­жется совершенно очевидным, что произойти это могло только в той культуре, в которой были нарушены фундаментальные механизмы эко­логической и духовной саморегуляции. Такой культурой оказалась за­падноевропейская цивилизация, прошедшая тяжелейший искус варварско-христианского средневековья19. Изумительным памятником этого противостояния хтонического варварского и спиритуального христиан­ского сознания является европейская готика. Мистическая архитектони­ка и варварский орнамент составляют ее сущность. Более поздним и более трагическим воплощением этого конфликта явилась живопись Босха, где христианский и языческий карнавальный ("адский") космосы даются в напряженной и парадоксальной синхронии.

33. Результатом "сорвавшейся пружины" была и невиданная простран­ственная экспансия, которая привела к открытию Нового света и началу американской цивилизации. Последняя представляет собой своеобраз­ную, пересаженную на иную почву "раковую клетку", которая тем ско­рее дала "метастазы", что здесь уже не было корней, которые как никак сдерживали "старушку Европу". Здесь проявили себя в чистом и кон­центрированном виде и деятельная агрессивность, и протестантистская "рациональность" (М.Вебер).

34. В дополнение к разговору о специфике средневековья следует об­ратить внимание и на тот факт, что исследования последних лет пришли к выводу о сложном генезисе феодализма в Западной Европе (А.Я. Гуревич и др.). Последний представляет собой своеобразную социальную систему, в которой родовые структуры германцев переплетены с поздне-античными социальными формами. Диффузия этих структур уникальна. Другими словами, западноевропейский феодализм и неизбежно следую­щий за ним капитализм могли возникнуть только в результате описан­ного стадиального культурного наложения, а не возникли эволюционно неизбежно из предшествующей формации.

35. Таким в общих чертах видится драматический генезис западно­европейской "фаустовской" культуры. Кажется несомненным, что ка­тастрофическая напряженность экзистенциального мира средневековья определила весь исключительный, глобальный драматизм истории чело­вечества последующих веков. Взрывообразный динамизм евро-амери­канской экспансии, все буйство современной технической цивилизации с ее "тройственным идиотизмом" - экологической, культурной и ядер­ной катастрофами - объясняются только тем, что когда-то варвар-герма­нец, осев на завоеванных землях или просто неизбежно попав в ареал Римской христианизированной империи, унаследовал от стареющей "послеосевой" культуры ее великие духовные, юридические и социальные достижения. Все последовавшее за этим, может быть по аналогии, объяс­нено адлеровскими механизмами "компенсации" и "сверхкомпенсации" как неизбежной реакции на разорванность и деформированность экзи­стенции средневекового человечества.

36. В качестве краткого заключения можно сказать следующее. "Диаг­ноз", который можно было бы поставить в результате проведенного анализа всемирной исторической ситуации, нельзя назвать утешительным. Судя по всему, в самой сердцевине человеческой культуры произошли процессы, приведшие к отказу фундаментальных "тормозных механиз­мов". Могут ли они быть заново созданы - проблематично. Ясно лишь од­но - антропологический парадокс, изначальная экзистенциальная дра­ма человечества, получает сейчас свое крайнее выражение и может быть сформулирована как фундаментальный конфликт Ноосферы и Жизни. Понятно также, что экстремизм в поисках инструментария для гармони­зации этого глобального конфликта и всех частных его проявлений вряд ли допустим. Хватит ли человеку духовных сил для преодоления создав­шейся ситуации? История, к сожалению, показывает, что в большинстве случаев, если катастрофа может произойти, она происходит. Но остается надежда, что исключительность создавшейся ситуации удержит челове­ка от последнего смертельного шага. Но, даже если так случится и человече­ству удастся выжить, глубинные онтологические диссонансы неизбежны, а при кризисе, в котором находится фундаментальный гармонизирующий инстру­ментарий, подлинность человеческого бытия остается под постоянной и серьезнейшей угрозой, которую нельзя недооценивать. Поэтому наиболее оптимистический взгляд возможен, когда речь идет об индивидуальной, личностной экзистенции, которая всегда имеет возможность прямого нравственного и духовного самоконструирования. Определенный скеп­сис же кажется оправданным при взгляде на человечество в целом, так как не понятно, способно ли оно в принципе выработать такой механизм саморегуляции, который, при сохранении жизни на Земле, сохранил бы подлинную культуру, человечность и человеческое достоинство.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Эта работа (по объективным обстоятельствам) написана так, что большая часть философского, исторического и библиографического контекста осталась за ее пре­делами.

2 Все дальнейшее должно пониматься с учетом существенной изоморфности "фило"- и "онтогенеза".

3 Коллективное бессознательное" и "архетипы" К.Г. Юнга с этой точки зрения являются уже следствием процесса фундаментальной деформации.

3а Чрезвычайно близкими к этому пониманию антропологической ситуации яв­ляются мысли, высказанные Ю.Н. Давыдовым. См.: Давыдов Ю.Н. Культура — при­рода - традиция // Традиция в истории культуры. М., 1978. С. 44-57.

4 Предельно, но и наиболее корректно понятие абсурда выражено у Камю. См.: Camus A. Le mythe de Sisyphe.Essai sur labsurde. P., 1942.

5 В этом контексте Эрос и Танатос позднего Фрейда оказываются в определенном смысле эквивалентными

6 К амю описывает это как принятие абсурда, без попытки уйти от него путем (по его терминологии) экзистенциального трансцендирования. См.: Camus A. Op. cit

7 Jaspers К. Vom Ursprung und Ziel der Geschichte. Munchen, 1958.

8 Понятие "историческая культура" здесь употребляется в том смысле, в котором оно фигурирует в культурологической традиции Данилевского, Шпенглера, Тойнби, Ясперса.

9 В Ветхом завете миф перестает быть строго циклическим образованием, леви-строссовской "машиной для уничтожения времени", а становится историческим по существу. Разворачивается линейная временная перспектива. Это происходит в результате инверсии в структуре времени, прямо противоположной той инверсии, о которой говорил М.М. Бахтин. "Золотой век" ("потерянный рай") оказывается не только в некоем абсолютном прошлом, но становится фактом абсолютного буду­щего. История обретает цель, религиозно и экзистенциально значимую. Фундамен­тальная ностальгия обретает форму фундаментальной надежды.

10 Cp. с гипотезой "пренатального" смысла космогонии у Ф.Б.Я. Кейпера (Кей-пер Ф.Б.Я. Космогония и зачатие: к постановке вопроса // Кейпер Ф.Б.Я. Труды по ведийской мифологии. М., 1986. С. 112—146.

11 Элиаде М. Космос и история. М., 1987.

12 Здесь в том смысле, в котором это понятие используется Элиаде.

13 Практически для всех "послеосевых" традиций философствования и богосло­вия характерно следующее отождествление: 0 = 8 = 1 = 3.

14 Cм. об этом, в частности, у Элиаде (Элиаде М. Указ. соч. С. 99—106) или у Н.Бер­дяева в "Смысле истории" (М., 1990).

15 См. раздел "Новые аспекты изучения "Охоты на ведьм"" в реферативном сборнике ИНИОН "Культура и общество в средние века: методология и методика зарубежных исследований" (М., 1982).

16 Cм. также: Брюсов В. Огненный ангел // Брюсов В. Собр. соч.: В 7 т, М., 1974. Т. 4.

17 Постренессансное католичество и протестантизм в новоевропейской культуре явились прямым следствием "второго осевого времени", по существу, новыми рели­гиями спасения, специфичными именно для данной культуры.

18 Poль и соотношение мысленного и реального эксперимента в послегалилеевской науке.

19 Таким образом, взаимодействие "народной" культуры и культуры христианской приобретает несколько иной характер, чем в работах М.Бахтина, А.Я. Гуревича, французских историков Легоффа, Дюби и др.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: