Обратимся вновь к самой частой форме мутизма у школьников — патохарактерологическому мутизму, по­скольку излечение этой формы болезни почти всегда за­висит от вас, читатели.

Родители двенадцатилетнего мальчика пьянствовали и часто скандалили. Особенно плохо относился к мальчику его отец, многократно судимый за антиобщественное по­ведение. Он избивал сына, выгонял его из дому, в присут­ствии ребенка бил жену. Постепенно у ребенка начали раз виваться реакции протеста, психологически понятные и осознанные, но несколько необычные. Например, в при­сутствии отца мальчик молчал, даже если отец был трез­вый и не дрался. Сын ненавидел отца и в знак протеста против его поведения не хотел с ним говорить. С матерью и со сверстниками он разговаривал нормально. Эта реак­ция протеста отмечалась в течение 5—6 мес и исчезла по­сле того, как мать по совету врача отправила мальчика в деревню подальше от почти всегда пьяного отца. Впрочем, и в деревне в присутствии пьяных мальчик умолкал и ста­новился, как немой,— «слова от него не добьешься»

Другой мальчик подолгу мог молчать в присутствии учительницы, которая его несправедливо наказала; пона­добились объединенные усилия педагогов и врачей, чтобы вначале притупить, а затем и ликвидировать эту зафикси­ровавшуюся реакцию.

Реакции протеста требуют не столько лечения у меди­ков, сколько положительного воздействия на ребенка семьи и педагогов. Патохарактерологические реакции про­теста являются следствием неприятия личностью обид, по­давления достоинства. Иногда эти реакции закрепляются, превращаются в постоянную форму реагирования: на любое неприятное известие или требование ребенок замы­кается, становится молчаливым, хмурым. В таких случаях речь идет о патохарактерологическом формировании личности с чертами отгороженности, замкнутости, повы­шенной чувствительности и ранимости.

Встречаются дети, с ранних лет повышенно молчаливые и замкнутые. Они так объясняют свою «малоразговорчивость»: «Отец такой, все в роду такие, я с детства такой же» У этих детей и подростков иногда возникает мутизм: под влиянием неблагоприятных социальных воздействий их молча­ливость усиливается настолько, что в течение нескольких дней от них не услышишь ни слова. У них бывают также невротические, и патохарактерологические формы мутизма

Во всех случаях психогенного мутизма у детей и под­ростков самолечение противопоказано. Необходимо сразу же обратиться к психиатру. Только специалист может пра­вильно расценить суть расстройства и назначить правиль­ное лечение.

Внутреннее беспокойство, чувство напряженности, ощущение своей заброшенности — все это имеет место у подобных больных. Они особенно нуждаются в бережном, доброжелательном отношении. Этих детей и подростков нельзя «фиксировать» на волнениях, на их речевом дефек­те, необходимо отвлекать от тягостных переживаний, вну­шать им уверенность в своих силах и возможности речево­го общения. Чувство своей неполноценности сопровождает многих таких пациентов, оно усиливается насмешками ок­ружающих, чрезмерной требовательностью педагогов и ро­дителей. Известны случаи, когда детей с мутизмом сурово наказывали, оскорбляли, в первые минуты урока вызывали к доске и не отпускали до конца урока («пока не загово­рят»),— все это приносит только вред. Зная все это, роди­тели и педагоги должны быть союзниками врача — только такой союз может избавить больного от мутизма.

Большую пользу приносит также соблюдение рацио­нального режима дня. Надеясь на всесилие медикаментов или психотерапии, родители иногда забывают, что строгое выполнение некоторых простых режимных рекомендаций может принести пациенту несравненно большую пользу, чем все премудрые лекарства, вместе взятые. Эти требо­вания очень простые (быть может, поэтому ими пренебре­гают некоторые родители): больше спать, меньше возбуж­даться, питаться преимущественно молочно-растительной пищей, больше двигаться, заниматься плаванием, по утрам делать зарядку и холодное обтирание.

У многих больных с невротическими формами мутиз ма нарушается сон: наступает медленно, поверхностный, не приносит утром бодрости. Необходимо сон нормали­зовать: помимо соответствующих препаратов помогают вечерние прогулки, исключение из питания возбужда­ющих, острых, мочегонных продуктов. Нельзя перегружать ребенка перед сном обилием информации. Все эти приемы одновременно являются мерой профилактики невроти­ческих и других пограничных отклонений и способствуют уменьшению этих расстройств, если они уже появились.

Тики

Одним из самых распространенных нарушений в дет­ском возрасте являются Тики — непроизвольные подерги­вания мышц лица. Такие пациенты моргают, хмыкают, у них дергаются мышцы щек, лба, подбородка. Нередко тики сочетаются с заиканием.

Недавно меня попросили проконсультировать одного мальчика: он постоянно «умывает» лицо, протирает глаза, очень сильно заикается. Однако главное не это: его речь очень быстрая, совершенно непонятная, сопровождается множеством судорожных подергиваний мышц лица. Пора­жало и то, что ребенок вел себя, будто ничего с ним не про­исходит, он не считал себя больным, не замечал дефектов своей речи, а если его внимание обращали на это, он как ни в чем не бывало говорил: «Все у меня нормально, не приписывайте мне то, чего нет» Он даже не говорил, а писал это, так как его речь была столь невнятна и не­понятна, что ни один человек не мог даже догадаться, что же хотел сказать мальчик.

Находясь в больнице, он продолжал заниматься по про­грамме обычной школы, учился хорошо, но для того, чтобы педагог мог понять, что он намерен сказать или спросить, писал на доске или в тетрадке свои вопросы и ответы. Так и общались.

Он пролежал 4 мес в больнице, но улучшение не насту пало, да и сам больной не становился «понятнее» своим врачам. Ему ставили самые разнообразные диагнозы, в ко­торых не были убеждены, а значит, и не были уверены и правильности назначаемого лечения: все лекарства так «действовали» на больного, словно он их и не принимал

Когда меня попросили проконсультировать этого боль­ного, то предупредили, что к мужчинам он относится насторо­женно, боится их, что с ним трудно будет установить контакт

Это был тихий, болезненного вида двенадцатилетний мальчик, ничем внешне не выделявшийся. Речь его была действительно тороплива и совершенно непонятна. Кроме этого, он каждые 2—3 мин делал какие-то странные движе­ния руками: будто умывался, стряхивал что-то с кончиков пальцев, сплевывал, протирал глаза, морщился, пери­одически его лицо становилось страдальческим, глаза зажмуривались, он морщил лоб и крутил головой в разные стороны. О том, что у мальчика есть такие расстройства, меня предупредили. Говорили и о том, что он как-то не­обычно к ним относится: не воспринимает как чуждые ему, как лишние, от которых нужно избавиться (обычно невро­тики переживают по поводу таких явлений, а у этого боль­ного ничего похожего не было), и, главное, всячески отри­цает их. «Так ведут себя лишь глубокие идиоты или симу­лянты: отрицают самые очевидные факты, будто ничего не случилось»,— говорил мне лечащий врач.

Как и следовало ожидать, наша беседа ни к чему не привела: больной ни на один вопрос не мог внятно что-то ответить, а когда я попросил его писать мне ответы, он от­рицал все свои расстройства: дескать, нет у меня ничего, зачем вы ко мне привязались?

Но почему же тебя положили в больницу, да еще в психиатрическую? — спросил я его.

Не знаю. Наверное, чтобы лучше учился и меньше ссорился с мамой,— ответил он письменно.

Но ведь ты находишься в самом беспокойном, са­мом тяжелом отделении, вокруг тебя много больных со сла­боумием, припадками, бредом. Неужели это тебя не раз­дражает, неужели не хочется выписаться?

— Домой хочу, но этот вопрос решат врачи и без моего желания.

«Что же у него такое? — думал я после этой беседы с больным.— Он болен, это ясно, но в основе болезни ле­жит какое-то странное стремление скрыть свое заболева­ние, пусть вопреки логике, вопреки здравому смыслу, но скрыть».

Почему больной хочет что-то скрыть? Ведь всегда скрывают только что-то предосудительное, что-то амораль­ное или унизительное. Был у меня больной, с которым случилась следующая история. Его мать разошлась с от­цом, жили вдвоем, через несколько лет мать привела в дом мужчину и сказала, что это ее новый муж. Вскоре между новобрачными начались скандалы, драки, частые ссоры и такие же бурные примирения. Обращало на себя внимание то, что как бы отчим ни ссорился с женой, к ее сыну он относился с величайшей любовью, предупредитель­ностью, лаской. По этому поводу мать ребенка даже иро­низировала: «Ты на ком женился — на мне или на моем сыне?»

Однажды мать уехала к больной родственнице, и в тот же вечер отчим стал предъявлять мальчику сексуальные претензии. Оказалось, что он был гомосексуалистом. Маль­чик испугался, выбежал из дома, полночи блуждал по городу, пока наконец-то не добрался до родственницы, к которой ушла мать. Там он все рассказал. Отчим был изгнан из дома, а у мальчика еще долгое время появлялись ночные страхи: снился отчим, его голос, во сне отчим гнал­ся за ребенком, тот убегал, падал, отовсюду на него смот­рели глаза отчима и т. д. Вот в связи с этим мать тогда и привела ко мне сына. Мальчик тоже ничего не хотел рас­сказывать, тоже вел себя так, будто ничего не случилось. На языке психиатров такое поведение именуется невроти­ческим вытеснением.

Вспомнив эту историю, я подумал, что и в данном слу­чае имеет место нечто похожее.

И я принялся собирать максимально объективные и разнообразные сведения о больном. Много раз говорил с матерью: она ничего определенного сказать не могла. Поговорил и с родственниками мальчика: те кое-что знали. Потом я ввел больного в гипнотическое состояние и стал внушать ему, что его память обострилась, что он не будет меня бояться, что мне все расскажет. И больной расска­зал. Мать больного — женщина интеллигентная. По ха­рактеру всегда была мнительной, впечатлительной и нере­шительной. С сыном у нее отношения были хорошие, вмес­те проводили время, мать за него очень тревожилась, а он был к ней слишком привязан.

Мать летом отдала сына в пионерский лагерь. Она со­биралась выйти замуж и не хотела, чтобы сын «маячил перед носом» нового мужа и раздражал его. Мальчик был тих, послушен, робок, пуглив. С детства у него были какие-то дефекты речи и тики, по поводу них он лежал в психиат­рической больнице, потом эти дефекты исчезли. Сына сво­его эта женщина очень любила, даже не столько любила, сколько жалела, беспокоилась, как он жить дальше будет. Уж очень нерешительный и впечатлительный.

В пионерском лагере мальчику пришлось туго. В пер­вую же ночь ему устроили «темную» и пригрозили: «У нас закон джунглей, право на стороне сильного, подчинись

нам или убьем. И тем более не вздумай никому ничего рас­сказывать о нас».

Плакал, но подчинился: отдавал старшим свои компо­ты, чистил им сандалии, отдавал им все лучшее из того, что привозила мать. Но чем послушнее был мальчик, тем боль­ше возрастали требования его мучителей: сделай то, сде­лай это, не то убьем или кастрируем. Однажды ночью они разжали мальчику рот и стали по очереди вставлять свои половые органы, приговаривая: «Сожмешь рот— убьем». Одному из них — подростку с извращенными влечениями и садистическими наклонностями — этого показалось ма­ло, он приказал: «Ну-ка, соси мой член». Мальчик подчи­нился. Но когда в горло потекла сперма, его стало тошнить, вырвало, часть спермы вылилась на нос и в глаза. Выйти же в туалет, чтобы помыться, ему запретили: он должен был делать вид, что ничего не случилось. Так и пролежал до утра, не сомкнув глаз и давясь от слез. Утром ему, как всегда, заявили: «Только пикни — убьем». И он молчал.

Никаких психических расстройств у мальчика не было, только плохо засыпал, вечером боялся, как бы хулиганы вновь не заставили его удовлетворять их требования.

Закончился срок пребывания в лагере, мальчик уехал домой. Немного успокоился, но однажды стал свидетелем интимных отношений родителей и сорвался, будто прорва­ло плотину его эмоций: резко нарушился сон, аппетит, появились тики и заикание. Стыдился рассказать о причине болезни. Психическая травма, случившаяся с ним летом, дала себя знать осенью. Все, что было вытеснено из сознания в подсознание, все, что душа тщательно скрывала, все это вылилось в тяжелое реактивное состояние, и механизмах которого большую роль играли описанные Зигмундом Фрейдом (1856—1939 гг.) механизмы вытеснения.

Путей образования неврозов много. Сколько путей, сто­лько и видов неврозов, столько и способов лечения.

История, которую я сейчас рассказал, нетипичная, ред­кая, мы встречали лишь несколько похожих случаев, все они в общем одинаковы: психическая травма, унижающая человеческое достоинство будущего мужчины, падает на особую личностную почву (это обычно дети с чертами повышенной тормозимости), и возникает психогенное психическое заболевание, именуемое неврозом, который может длиться много лет.

Я рассказал вам, взрослые, эту чудовищную историю, чтобы вы были внимательны к своим детям, строже сле­дили за ними: ведь это ваши дети становятся невротиками, ведь это ваши дети делают других больными людьми, ведь это ваши и не ваши дети превращают вас самих в невроти­ков. Ведь с вас берут дети пример и против вас протесту­ют— иногда в уродливой форме.

Может ли оставаться спокойным врач, когда видит людские несчастья? Простить человеческую злобу и жесто­кость? Олигофрен, родившийся от пьяного зачатия,— жертва своих родителей, но он не отдает себе отчета в этом. А пограничные больные? Ведь они все знают, все пони­мают, во всем отдают себе отчет, ведь им жить да жить — и все с травмированной в. детстве душой.

Невротические тики — составная часть невроза. Испу­гавшись чего-то, ребенок теряет сон, становится раздра­жительным, плаксивым, нетерпеливым, капризным. Очень часто все это сопровождается непроизвольными подерги­ваниями мышц лица. Переволновавшись, расстроившись, вспомнив о психической травме, ребенок начинает нервни­чать, переживать, у него усиливаются все невротические симптомы, в том числе и тики. Такому больному нельзя напоминать о психической травме и о вызванных ею по­следствиях, нельзя обращать внимание пациента на его тики: чем меньше он о них думает и чем меньше знает о них, тем меньше они проявляются. Подобных пациентов лечат психотерапией успокаивающего характера, назначают им препараты седативного действия (транквилизаторы). Все это в сочетании с отвлечением, удлиненным сном, спокой­ной обстановкой дома и в школе приводит к быстрому исчезновению невротических тиков. Иногда бывает, что признаки невроза уже ликвидированы, а тики на какое-то время еще сохраняются. В этих случаях рекомендуется продолжить лечение до полного изчезновения тиков. В част­ности, используется аутогенная тренировка и ее компо­нент «лицо релаксанта»: больной принимает удобную позу, опускает нижнюю челюсть, словно пытается произнести звук «ы», закрывает глаза, расслабляет мышцы лица и мысленно говорит себе, что он совершенно спокоен. В та­кой позе следует побыть 2—3 мин 5—6 раз в день. Всем таким больным рекомендуются занятия плаваньем, им необходимо больше находиться на свежем воздухе.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: