Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Ганс Ибинг (крайний слева) оказался человеком без гражданства под угрозой депортации в гитлеровскую Германию, где бойца интербригады ожидала верная смерть.




Консульский чиновник за конторкой подтвердил его впечатление, немедленно спросив Ибинга, был ли он в Испании. Ибинг подтвердил, что был. Немец ответил с угрюмой самодовольной ухмылкой, что единственный паспорт, который он мог ему выдать, пригоден только для путешествия в один конец, в Германию.

Зная, что такой паспорт был чуть больше чем билет на верную смерть, Ибинг все равно его попросил. Чиновник выдал ему паспорт с отметкой о запрете заграничных путешествий.

Наличие официального немецкого документа побудило французов предоставить ему документы, удостоверяющие его личность как человека без гражданства. Но никакой документ не препятствовал им объявить, что он утром должен покинуть Францию или быть депортированным в Германию.

Когда часы начали отсчитывать остаток жизни Ибинга, представитель Канадской тихоокеанской железнодорожной компании пришел в квартиру к Ибингу и сообщил, что Канадский комитет помощи испанской демократии прислал деньги на его поездку в Канаду. Он быстро помчался с Ибингом на вокзал, и они успели на ночной поезд до Гавра, где судно CPR было готово выйти в море с утренним приливом.

Ибинг все еще не имел официальных документов на въезд в Канаду, поэтому он не смог бы пройти таможню. Когда тысячи евреев старались покинуть Европу, люди без надлежащих документов каждый день разворачивались назад таможенными чиновниками. Представитель CPR сказал,

что у него нет связей, которые помогли бы Ибингу в таможенной процедуре, но у него есть план.

Ибинг и представитель компании спрятались позади грузового склада на краю пирса, наблюдая, как другие пассажиры заходят на борт. По настоянию представителя Ибинг нес большой, практически пустой чемодан. Когда пассажиры были на борту, таможенные чиновники ушли и два моряка начали поднимать трап, человек из CPR велел ему бежать к судну, как можно быстрее. Ибинг бросился бежать по пирсу, крича и размахивая чемоданом, изображая опаздывающего пассажира. Двое моряков, беспокоясь только об отходе судна, пропустили его, не спрашивая его бумаг.

Позднее в этот же день все пассажиры получили распоряжение представить их паспорта в офис судового казначея. Ибинг вручил свой бесполезный немецкий паспорт и французский документ лица без гражданства. Несколько минут спустя стюард пришел за ним и сопроводил обратно к казначею. Тот был в ярости и заявил Ибингу, что если бы он увидел его документы до отплытия, Ибинг был бы выброшен вон. Если бы не факт, что судно не сделает больше остановок до Канады, казначей воспрепятствовал бы его прибытию в Галифакс.

Но теперь ничего невозможно сделать, кроме как выбросить его за борт. Однако в Галифаксе он был задержан, и подвергнут специальному иммиграционному расследованию. Чиновник иммиграционной службы фанко-канадец изводил Ибинга часами. Несколько телеграмм было послано в Виннипег, что бы подтвердить, что Ибинг жил там раньше. Ибинг становился все более нервозным. Его все еще могли депортировать в Германию.

Наконец, чиновник иммиграционной службы сообщил, что факт проживания Ибинга в Виннипеге подтвержден, но прибытие в Канаду все еще нелегально и он не имеет разрешения на въезд. Ибинг чувствовал себя больным от опасений. Он чуть не закричал от радостного облегчения, когда чиновник сказал ему, что не хочет быть ответственным за депортацию Ибинга в нацистскую Германию, где его ждет ужасная судьба и поэтому выдает ему разрешение на въезд. Ибинг знал, что никогда не сможет достаточно отблагодарить ни человека, ни принявшую его нацию за этот акт милосердия и доброты. Не смог бы он поблагодарить и представителя CPR, так как не знал даже его имени.

* * *

Джеймс Уолш знал, что никакой доброты не получит, если фашисты перехватят колонну, идущую к французской границе. Он и еще четверо канадцев из госпиталя присоединились к остальным пациентам в гонке к Пиренеям. Позади них фашистская армия приближалась к границе. Уолш был решительно настроен, быть там до них. Поэтому, несмотря на открытую осколочную рану в животе, Уолш, испытывая боль, шел на север. Большая повязка была единственным, что удерживало его органы внутри.

Уолш и другие беженцы выиграли гонку с фашистами. Но пограничники требовали документы у каждого пересекающего границу. Уолш не имел ничего доказывающего его гражданство или даже личность. Не было ничего и других канадцев. Французская полиция бросила их в городскую тюрьму на ночь.

Утром они были переведены в лагерь для интернированных испанских беженцев около Перпиньяна. Его можно было описать только как концентрационный лагерь: бараки, ограда из колючей проволоки, вооруженная охрана и практически отсутствие гигиенических принадлежностей и свежей воды. По сравнению с ним лагерь помощи в Канаде выглядел курортом.

Уолш не имел возможности помыться и сохранить свою повязку от грязи. В лагере не было ни врачей, ни медсестер сделать перевязку или обработать рану. Уолш знал, что риск инфекции был велик, но поделать ничего не мог. Французские часовые игнорировали тяжелое положение людей, которых они охраняли.

Наконец кто-то из британского консульства в Париже приехал и забрал канадцев. Полицейский эскорт оставался с ними весь путь до Гавра, откуда они отправились в Англию. Во время короткого пути до Ливерпуля их сопровождала британская полиция. После прибытия в город они были закрыты в помещении иммиграционной службы CPR в доках. Здесь они ждали две недели судно, отправляющееся в Канаду. В это время Уолш требовал врача или свежую перевязку, но получил отказ.

Первым, что он сделал на борту лайнера CPR, это попросил стюарда отвести его к судовому врачу. Доктор был менее чем сочувствующим. Он сорвал старую повязку, полил открытую рану алкоголем и наложил новую повязку. «Это поддержит твои внутренности до тех пор, пока ты не доберешься до Галифакса», сказал доктор.

* * *

Константин Олейник начал думать, что его шансы на возвращение в Канаду почти не существуют. Он и некоторое число этнических канадцев были задержаны в концентрационном лагере на французской границе. Полковник Эндрю О’Келли искал доказательств, что Олейник пригоден для возвращения в Канаду. Олейник мало, что мог предложить. Он говорил на плохом английском. В его испанских военных документах как место жительства была указана Румыния, как адрес ближайших родственников указан адрес жены в Румынии.

Что еще хуже, он солгал канадским таможенным и иммиграционным властям при отъезде из Канады в Испанию. Он использовал свой румынский паспорт, вместо того, что бы пробовать получить канадский и указал в качестве причины поездки в Европу, возвращение в Румынию. В его паспорте, поэтому стоял штамп, делающий его возвращение в Канаду невозможным. То, что использование румынского паспорта было связано с его отъездом из Канады для нелегальной поездки в Испанию, ничуть не улучшило состояние его дел в глазах полковника О’Келли.

Олейник чувствовал отчаяние. Кандацы уезжали домой. Их число уменьшалось каждый день. О’Келли скоро должен был принять решение, а если он решит, что Олейник должен быть репатриирован в Румынию, будущее его выглядело безрадостно. Коммуниста вернувшегося из Испании, по слухам, ожидали тюрьма, пытки и даже смерть от рук румынского правительства.

Наконец, О’Келли вызвал Олейника на еще одну встречу. На столе О’Келли была развернута карта Канады. Он попросил Олейника показать, где находится Сауз Поркупин. Без всякого промедления Олейник показал маленькую деревню около Тимминса. Он описал район с множеством деталей и даже назвал многих людей, которых знал. Среди них был шеф полиции. О’Келли, казалось, был впечатлен. Это было 6 марта 1939. Несколько дней спустя Олейник был помещен в закрытый поезд до Гавра. Когда он сел там на судно, он получил Канадскую иммиграционную идентификационную карту.

* * *

23 января 1939 фашистская охрана отделила 106 британских и канадских пленных, все еще остававшихся живыми в тюрьме около Бургоса.

Люди прошли маршем по столице Франко на следующее утро. Их ноги были больны и покрыты волдырями, их одежда была рваной и грязной. По обеим сторона улиц, по которым они маршировали, гражданские с каменными лицами наблюдали за ними во враждебном молчании. Это была земля рекете. Здесь в Бургосе не было симпатии к республике или людям, которые прибыли из других стран воевать за испанскую демократию. Юлиус Пайвио и другие пленные держали свои головы высоко, спины прямо и маршировали, как если бы они шли на военном параде.

Ходили слухи, что их отправят к французской границе и там освободят. Может это правда, а может, и нет. Пайвио не позволял себе слишком надеяться. Он сосредоточился на том, чтобы пережить еще день.

Из Бургоса людей доставили в закрытых грузовых вагонах в Сан Себастьян в Бискайском заливе. Они прибыли ранним вечером и были проведены через город — бывший бастион республиканского сопротивления, который после своего падения 13 сентября 1937, страдал под пятой Франко. Во главе колонны фашисты поставили грузовик с громкоговорителями. Через громкоговорители человек кричал, что пленные — красные варвары-иностранцы.

Улицы были заполнены народом, но в отличие от Бургоса, это не была враждебная толпа. В любом удобном случае люди проталкивались вперед и разговаривали с пленными. Некоторые испанские девушки давали свои адреса и просили их писать им, когда они будут репатриированы. Фашистская охрана старалась остановить контакт между пленными и народом, но их было слишком мало для этого. Движение часто останавливалось из-за напора толпы.

Во время одной из остановок Пайвио увидел двух маленьких детей, смотревших на него большими широко расставленными глазами. Он спросил их, действительно ли Rojas (красные) выглядят так ужасно, как говорят через громкоговоритель? К нему подошла молодая мать детей. Она сказала, что знает кто он, и она сама была такой же. Итальянцы убили ее мужа на баскском фронте. Ее брат все еще воюет в Каталонии, но она не получила от него ни слова, с тех пор как пал Сан Себастьян. Она поинтересовалась, не встречал ли Пайвио ее брата. Пайвио постарался мягко объяснить ей, что там было много тысяч солдат и было почти невозможно,

(LAC C67448)

Многих волонтеров, все ужасы свидетелями которых они были, пока сражались за обреченное дело, будут преследовать весь остаток их жизни. Многие, однако, остались убежденными до конца своих дней, что, воюя в Испании, они сделали что-то достойное и значимое.

чтобы он и ее брат могли встретиться. Тут молодая женщина зарыдала без слез и пошла со своими детьми прочь. Через плечо она крикнула: “Salud у bueno suerte, camarada!” Пайвио примерно перевел это как «До свиданья и всего доброго, товарищ!». То же самое он прокричал ей в ответ.

Путь их, однако, закончился за железными воротами подвальных камер Сан Себастьянской провинциально тюрьмы и Пайвио подумал, что его удача кончилась. Это была самая ужасная дыра. Стены были совершенно мокрыми. В их пище редко бывало что-нибудь кроме хлеба и воды. Из камер никогда не выпускали на прогулки. Пленных держали там до 5 апреля 1939, когда их посадили на автобусы и повезли до пограничного перехода в Ируне и перевели через международный мост во Францию в город Андей. Все люди были в ужасном состоянии. Пайвио страдал он ревматизма костей из-за дефицита витаминов, а тело его было покрыто цинготными язвами.

Но после года в тюрьме он был на свободе. Никогда слово не звучало так сладко. Оглядываясь назад через мост в Испанию, он вспоминал каждого, кого он знал там. Людей, которые больше не были свободны.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных