Йенна.И так уже мало что осталось. 3 страница

Франк. Ты тоже, Томас?

Томас. Нет, я-то устою, то есть усижу. Разумеется, мне тоже виски…Спасибо.

Йенна, подсмеиваясь над собой. Как постоянно говорила моя мама, хотела бы я иметь мужество залечь под ковер.

Томас, без особого интереса. И что она хотела этим сказать? Ничего, в сущности.

Йенна. Ты не очень понял – она имела в виду смерть.

Томас. Никогда не слыхал, чтобы она так говорила.

Йенна, искренне. Никогда не слыхал?

Томас. Нет.

Йенна. Ну, конечно, нет. С чего бы ты стал ее вообще слушать?!

Агрессивно.

Черт побери! Тебя хоть что-нибудь волнует? У тебя такой голос, словно ты все время притворяешься.

Франк. А тебе чего налить, Катарина?

Катарина. Джину, если ты ничего не имеешь против.

Франк. Джину, уже?

Катарина. Да, пожалуйста, если ты ничего не имеешь против.

Франк, рыцарственно. Да, нет, не имею. С чего бы я был против? Выходит в кухню, насвистывая всю ту же итальянскую мелодию. Свистит он как бы бессознательно, это связано с его мыслями.

Томас, убежденно. Я очень люблю твою матушку.

Йенна. Но странною любовью.

Томас, еще более убежденно. Нет, в самом деле, очень сильно люблю.

Йенна. Можно понять. Она считает тебя самым сексуальным из мужчин, которых когда-либо видела в своей жизни.

Катарина, полна внимания. Надо же…

Йенна. А на следующий же день желает, чтобы мы развелись.

Томас. Что, что?

Йенна, тоскливо. Ты прекрасно слышал.

Томас. Но почему?

Катарина. Нет, нет, пожалуйста, ни слова о родителях…Я не выношу этого сюжета. У меня у самой имеется мать, с которой я не знаю, что делать.

Йенна наклоняется вперед, что-то шепчет.

Что?

Громче. Что ты сказала?

Йенна. Это правда, что мать Франка умерла?

Катарина. Завтра у нас похороны. Ну, конечно, умерла… Нет, не похороны, захоронение.

Так красиво с этой перчаткой.

Она имеет в виду повязку в виду перчатки, которую Йенна носит на левой руке.

Йенна. Не знаю, почему, но кожа у меня постоянно трескается. С детства болею экземой.

Недавно прочитала одну книжку про кожу…И там говорится, что дети, которых не любят…

Томас, одновременно с ней. Или недостаточно ласкают…

Йенна. Или не ласкают, нередко заболевают кожными болезнями, экземой или аллергией…Но это не мой случай…ко мне это никак не относится…я столько получила любви в моем детстве, просто задыхалась от ласк и объятий окружающих.

Катарина. В Венеции, в одном кафе я встретила мужчину, и при нем была очень красивая вещь. Похожая на шейкер. Оказалось, что его мать умерла, была кремирована. А перед смертью она попросила, чтобы он поехал на остров…

Франк. Торчелло…

Катарина. Да, и развеял ее прах над морем. Он нанял лодку и побросал прах в море. Но когда хотел выбросить и урну, она показалась ему такой красивой. Я даже представить себе не могла, что урны бывают такими маленькими. Он мне ее показал. Он сидел с ней за кофейным столиком, как будто собирался смешивать коктейль.

Все смеются, хотя никому история не кажется смешной, кроме Франка. Катарина Франку, когда перестает смеяться.

Правда, смешно?

Франк. Да, до колик.

Катарина, Томасу. Он не смеется…Не осмеливается.

Томас, не понимая, к чему она клонит. А почему?

Катарина. Где мой стакан?

Франк никак не реагирует.

Томас. История, довольно необычная.

Катарина. Потом он обнаружил…

Франк. Твое здоровье! Чокается с Йенной.

Йенна. Мы, наверное, никогда не попадем в Венецию.

Катарина, Франку, зло.

Он обнаружил, какую невероятную притягательную силу представлял собой для девчонок на пляже, и перестал интересоваться урной. Правда, Франк?

Франк. Думаю, я не расслышал, что ты сказала. Твое здоровье! Франк чокается с Томасом.

Катарина. Не принимай всерьез то, что я сказала.

Франк. А что ты сказала?

Катарина. Да ничего…Целую тебя.

Берет его руку и нежно задерживает в своей.

А вы тоже говорите «целую тебя»?

Йенна. Целую тебя?

Катарина. Ну да, когда звоните по телефону. Йенна качает головой. А я, если не скажу, сама не своя…И всякая чертовщина начинается, если мы не скажем «целую тебя», прежде чем повесить трубку. Правда ведь, Франк?

Франк подтверждает. Вдыхает запах ее руки. Запах Катарины.

Томас. Виски превосходный.

Катарина. Я всегда жду до последней минуты…если он не скажет «целую тебя», а просто вешает трубку, мне не по себе.

Франк, доволен. Он тебе нравится?

Катарина. Ты должен говорить «целую тебя» до самой нашей смерти.

Томас. В самом деле, отличный… Какая это марка?

Катарина. А где мой джин?

Йенна. Мне кажется, у всех виски одинаковый вкус.

Томас. Вот уж нет.

Йенна. Ну ладно.

Пауза.

Это правда? Про твою маму?

Франк. Могу приготовить экспрессо. Моя мама!

Йенна. Она действительно в передней в пластиковом пакете?

Франк. Да. Погребена, но не мертва. Так, кажется, говорят. Впрочем, не совсем так. Кримирована, но не мертва.

Йенна. Вам не кажется, что это странно?

Франк. Что?

Йенна. Но вы же не оставите ее здесь?

Франк. Завтра приезжает мой брат с женой, и мы вместе поедем на Северное кладбище, чтобы ее захоронить.

Франк наклоняется, чтобы послушать, что происходит в телефонной трубке.

Я, мой брат и его жена.

Катарина, берет сигарету в кармане рубашки Франка.

Я понимаю, что не должна идти вместе с вами.

Франк. Похоронное бюро выслало нам ее. В пакете. Я пошел на почту, получил. Она была такая маленькая, такая покладистая. Хотите взглянуть?

Франк направляется в переднюю.

Йенна. Брр…Нет, спасибо. Она все время приподнимает юбку, скатывая ее на бедрах.

Франк. Да это только горстка пепла.

Пауза.

Катарина. А я в воскресенье еду в деревню к моей матери.

Франк. Мило.

Катарина. Бог мой. Наклоняется к Томасу, чтобы он дал ей прикурить, и говорит «Спасибо» прежде, чем он это делает.

Франк ставит пластиковый пакет у двери в туалет.

Франк. Почему ты всегда отрываешь фильтры у сигарет?

Катарина. К сожалению, у меня есть обязательства… Что ты сказал?

Франк, садится на софу рядом с Катариной.

Я спросил, почему ты отрываешь фильтры от сигарет. Зачем покупать с фильтром, если ты фильтры отрываешь? Вот, чего я понять не могу. Зачем так делать?

Катарина. Разве всегда мы знаем, почему поступаем так или иначе?

Йенна, держится руками за грудь. Ой, пошло, пошло.

Томас. Что случилось?

Йенна. Я словно обезумела.

Пауза.

Думаете, можно употреблять алкоголь, если кормишь грудью? Сжимает грудь руками. Потекло.

Франк. Потекло?

Йенна. Да. Ой-ой-ой!

Пауза.

Франк. И что теперь делать?

Йенна. Мне срочно нужно в туалет.

Франк. Конечно, конечно.

Он встает.

Ты найдешь?

Йенна бросает умоляющий взгляд на Томаса, который привычно бормочет себе под нос.

Йенна. Что ты говоришь?

Томас. Ничего. Только не надо никаких сцен.

Йенна, подавлена.

Нет, нет, сцен не будет. Мне только нужно отлучиться.

Она идет в туалет. Прижимается к стенке, чтобы оказаться подальше от предполагаемой урны.

Франк садится.

Томас. Что она хотела сказать?

Франк. Чудо какое-то.

Катарина. В чем чудо?

Франк. Женщина с молоком, текущим из груди, вообще всё это. Что ты на это скажешь, Томас?

Томас, ему всё это кажется скорее неприятным, как если бы он считал Йенну слишком изнеженной и требовательной.

Время должно пройти.

Франк. Время?

Томас. Чтобыони сновасделались красивыми.

Катарина. Красивыми?.. Что ты хочешь этим сказать?

Томас. Чтобы они вернулись в прежнее состояние, и тело функционировало, как прежде. Не знаю, как сказать по-другому.

Теперь мы больше уже не собираемся заводить детей.

Добродушно.

Стоит мне только лечь в постель, как – готово, она уже беременна.

Мысль эта ему достаточно приятна.

Пауза.

Шум в туалете.

Йенна. Эй!

Томас, совершенно по-детски.

Да, что там с ней за хреновина?

Франк, хочет встать.

Черт! Там целая куча битого стекла. Катарина взбесилась от ярости.

Катарина. Заткнись.

Йенна, охая. Томас! Томас!

Томас, вяло, себе под нос. Что случилось?

Йенна, после паузы. Не можешь мне помочь?

Франк. Ответь же!

Томас. А что нужно?

Йенна. Томас! ТОМАС!

Томас. Дааа!

Йенна. Почему ты не идешь, когда я зову?

Томас. Бог мой, да что там еще случилось?.. Просто смешно.

Он не хочет, но гнев вынуждает его подняться и сдвинуться с места. Кладет свои очки на пол.

Катарина. Что происходит?

Франк никак не реагирует и не отвечает.

Катарина, спокойно и надменно. Ты смотришь на меня, как на животное.

Франк. Ты и есть животное.

Катарина. Ах, ах.

Франк. Зверушка. Улыбается.

Томас, появляется, остается у двери в туалет.

Теперь она запачкала свою рубашку…Черт! И что мне теперь с этим поделать? Можешь ей что-нибудь одолжить? Неважно что.

Катарина. Не уверена. Надо посмотреть.

В раздражении встает, идет в спальную, ищет там, возвращается с очень большим пуловером. Бросает его Томасу.

Вот единственное, что есть. Если не подойдет, тебе придется спуститься вниз и что-то ей принести.

Томас. Нет, нормально. Бросает пуловер Йенне в дверь, берет свой стакан, пьет и задумчиво и пристыжено созерцает потом донышко стакана.

Вот так-то.

Франк. Что ты сказал?

Томас. Вот так-то…

Франк. А, вот как? А вам как живется?

Томас. Знаете, каково оно?

Франк. Нет.

Томас. Моя жизнь состоит из работы, возвращения домой, жратвы, укладывания детей.

Франк, сидя на диване, он в мыслях далеко, далеко.

Нелегко претендовать на большее.

Катарина идет в кухню за белым вином.

Томас, больше занят наблюдением за Катариной.

Нет, теперь с меня хватит. Я немного играю в теннис.

Франк. В теннис? В теннис?

Томас. Да…а ты?

Франк. Да, знаешь, я тоже. Не начать ли нам с тобой играть в теннис, хотя бы раз в неделю?

Свистит.

Что скажешь?

Томас. Ты и я?

Франк. Ну да. Каков твой ответ?

Томас, без всякого желания.

Ну…у меня вообще- то уже есть партнер.

Франк. Во что ты там играешь? В теннис?

Томас. Именно так.

Франк. Не в сквош?

Томас. Нет, в теннис. А ты?

Франк. Я?

Томас. Ты чем занимаешься? Интеллектуальным боди билдингом?

Франк смеется, напевает.

Расскажи.

Франк, задумчиво. Ну…чем я занимаюсь?...Вообще-то пытаюсь бегать – по десять километров каждое утро.

Томас, без особого интереса. Куда?

Франк. Куда?

Томас. Да.

Франк. По кругу, кругами.

В гостиную входит Катарина. Оживленная.

Ты сердишься?

Томас. Нет.

Франк. Мне показалось. Точно нет?

Томас. Да нет же.

Катарина. Ты знаешь, что поешь?

Франк. Что?.. Нет, понятия не имею.

Катарина. Да эту твою итальянскую шлюху, которую ты поимел в сортире в Орли.

Франк. Черт! Мне и в голову не могло придти, что я там себе насвистываю.

Катарина. Ты не насвистывал, ты пел.

Франк. Это было не в Орли.

Улыбается.

Катарина. После паузы.

Где Йенна?

Франк. Сбежала…В песочницу. Томасу. Ты точно, не сердишься?

Томас. Нет.

Франк. Значит, я тебя не разгневал?

Томас, дружески, усаживаясь на софу. Нет, это не в твоих силах.

Франк. О кей! Отлично.

Катарина, вдруг возопила.

Джину!

Франк. Что говоришь?

Катарина. Говорю, выпить ничего больше нет?

Франк, встает. Может, и есть. Томас, тебе налить?

Томас. Почему бы и нет?

Франк. А чего бы тебе хотелось? Виски? Джину?

Томас. Все равно, неважно.

Франк, направляется к столику-каталке. Ты его получишь!

Катарина. Франк…Франк?..

Франк. Да, Катарина…Тебе еще что-нибудь нужно?

Катарина. Да…гм…гм…я бы чего-нибудь съела, раз уж ты на кухне…Может, принесешь?

Франк, совершенно отрешенный, щелкает пальцами, не замечая этого. Томас встает и идет к окну. Подает Франку свой пустой стакан.

Катарина. Милый.

Огромный лайнер с зажженными огнями снижается прямо перед окном в сером сумеречном небе. Они смотрят на него, как будто это совершенно обычное явление.

Франк. Что ты сказала? Наполняет бокал Томаса.

Катарина, ободряюще улыбается.

Милый.

Короткая пауза.

СЦЕНА IV

Франк передает стакан Томасу. Идет в спальную.

Катарина, с любопытством следит за ним взглядом. Ух…как он разозлился…Ой, ой, ой…Дальше будет еще лучше… Улыбается Томасу. Привет…привет…это ты?

Томас. Я несомненно.

Катарина, разглядывает его. Он выдерживает ее взгляд, но через какое-то время опускает глаза. Разглядывают друг друга. Томас снова опускается на софу.

Ух, как он разозлился. Послушай, как гремит посудой.

Катарина обходит софу сзади, садится на спинку. Кладет руку на спинку софы.

Томас, кладет свою руку поверх ее руки. Оба сразу же убирают руки.

Уф…Это я виноват.

Почесывает руку, как при нервном тике.

Катарина. Не думаю, что кто-то тут виноват.

Томас. Нет?.. А что же тогда?

Катарина. Когда твоя рука коснулась моей…Что ты хотел этим сказать?

Томас. Просто хотел положить ее на софу.

Катарина. Кого ее? Руку?

Томас. Да.

Катарина. Так сделай это!

Томас снова кладет руку. Катарина наклоняется назад, вдыхает запах его руки, почти не сознавая, что делает: так велика и неодолима ее потребность.

Чихает.

Тебе не следовало пользоваться одеколоном: запах слишком ординарный. Такой же у моей матери. Надо было выбрать что-то другое.

Томас. Что?

Ласкает руку Катарины.

Катарина, убирает руку.

Я страшно устаю.

Томас.

Вот как.

Катарина. Интересно, как бы ты себя повел, если бы каждое утро начиналось с того, что на тебя вываливают кучу дерьма, или запускают пиццей тебе в лицо?

Идет к окну.

Томас. Красивое платье.

Катарина. Правда?

Томас. Да. Черное красиво.

Катарина. Я люблю все черное.

Томас, не слишком уверенно.

Я тоже.

Катарина. В самом деле?

Пауза.

В Италии считается совершенно нормальным одеваться элегантно и нарядно, Не то, что здесь. Там даже у самого бедного работяги имеется темный костюм и шикарные туфли. Я хочу быть элегантной. Мне нравятся твои рубашки.

Пауза. Она садится на софу. Чихает.

Мамочка.

Пауза.

Она бы тебе понравилась. Втягивает воздух носом. Чихает.

Томас. Твоя мать?

Катарина. Ты пахнешь совершенно так же, как она. Удивительно.

Томас. Видимо, один и тот же одеколон.

Из спальной возвращается Франк.

Франк. О чем разговор?

Катарина, вежливо. О тебе.

Франк. Никто даже и не спросит, куда подевалась Йенна.

Идет к туалету, стучит в дверь и возвращается с ней.

Йенна, щурится от слишком яркого света.

Извините…Я чуть не заснула…Ох, мне не по себе.

Франк. Садись рядом со мной.

Йенна. Томас, я говорю, что неважно себя чувствую…

Томас. Да что ты говоришь, дорогая!? Серьезно?

Пауза.

Тебе нездоровится?

Йенна. Не обращай внимания. Я помешала?

Томас. Кому?

Йенна. Не о тебе речь. Если ты это имел в виду.

Томас. Ничего я не имел в виду.

Франк, провожает Йенну до кресла.

Да, ты побледнела.

Катарина. Выпей немного виски.

Йенна, Франку, рядом с которым она пристроилась, чтобы рассказать.

У меня это почти год…страшно действует на нервы…прости.

Пауза.

Помню, когда носила Вольфганга и водила Сару в детский сад…

Катарина, зло.

Сара – это дочка Йенны и Томаса.

Йенна. Ей было четыре года. Теперь ей пять, она у бабушки.

Томас. Ты что- то хотела рассказать?

Пауза.

Ты начала рассказывать…

Йенна. Не помню. Могу спуститься вниз. Опустошенно. Мне нечего сказать. Нечего. Я могла бы также…

Томас, беспечно. Что?

Йенна. И помолчать.

Франк. Рассказывай.

Йенна. О чем? Зачем? Ничего особенного. Даже смешно. Не хватало еще выставить себя на посмешище.

Франк. Ты никакое не посмешище. Рассказывай.

Йенна. Не слишком-то интересно…Просто однажды, когда я была на втором месяце…Была беременной.

Умолкает, после паузы рассказывает монотонно, не обращая внимания на то, слушают ее или нет.

Я чувствовала себя ужасно, Меня выворачивало наизнанку каждое утро. Сидя в автобусе, я сдерживалась из последних сил, чтобы дотерпеть до клумбы с тюльпанами перед детским садом. И однажды утром Сара показала мне на другую клумбу и сказала:

Томас, подсказывает. «Мамочка, давай и на эту тоже».

Йенна. «Мамочка, давай и на эту тоже». Я знаю, что это не смешно.

Франк, смеется раскатисто и безудержно, пока не замечает пристальных взглядов других.

Простите мне мой смех.

Снова громко смеется.

Мне известно, какой шум он производит. Йенне. Конечно, это смешно. А теперь я должен пойти пописать.

Идет в туалет.

Поскольку все сидят молча, им слышны звуки из туалета: Франк не закрыл дверь.

Йенна, ласково, нежно.

Вы не хотите заводить детей?

Катарина, спокойно.

Нет…нет.

Франк, появляясь в дверях туалета, светски.

Кто-нибудь еще хочет выпить?

Йенна. Который час?

Франк. У тебя страшно усталый вид, Йенна…Не хочешь ли прилечь ненадолго? Томасу. Посмотри на нее… Йенна встает. Качаясь, направляется к Томасу.

Томас, вскакивает с софы и прячется за нее.

Опять будешь блевать?

Франк. Тебе все же лучше прилечь.

Йенна, передразнивает Томаса. Опять будешь блевать?

Тяжело качает головой. Франк помогает ей расположиться на софе.

Катарина. Ну что, собираешься в загул?

Франк, смотрит на нее. Я?...Когда это?

Катарина. Завтра, когда избавишься от меня. Она тоже встала и идет к столу.

Франк, себе. Да уж. Ты права. Хочешь подушку, Йенна? Приляг.

Садится на софу.

Катарина, голосом, более громким, чем у других. А что ты будешь делать после похорон?

Франк. Может, в киношку пойду. Томасу. Какой-нибудь хороший фильм видели в последнее время?

Йенна. Нет.

Томас. Думаю, не обзавестись ли мне видеомагнитофоном. Напрокат взять что ли. Не знаю.

Йенна, спокойно, но весомо. Ни за что на свете. Никогда. Ты слышишь? У нас не будет видеомагнитофона. Я его поломаю. Это я тебе обещаю. Омерзительно. Думаешь, мне приятно видеть все эти…все эти штуки,.. Людей, превращенных в бесформенную массу…Мне это надо? Как ты считаешь?

Томас, после долгой паузы, возможно вызванной смущением.

Да…Нет, конечно…

Пауза.

Йенна. Ты считаешь, я этого хочу?

Пауза.

Так ты считаешь?

Убежденно и без всяких сомнений.

У нас не будет видеомагнитофона.

Франк. Вот как?

Йенна. С таким же успехом ты мог бы прикончить наших детей. Заодно и меня. И вот тогда наслаждайся своим видео всю ночь.

Томас. Но если я люблю кино. Пытается загладить свою вину… Не понимаю…Я совершенно не собираюсь смотреть ничего подобного…Я всегда любил…

Йенна, вне себя. Ты что, не слышал, что я сказала!...Если ты купишь видео, я выброшу его в окно!

Томас, смеется, хоть и взбешен.

Думаешь, Катарине и Франку это интересно?

Йенна. Я все сказала. Если тебе непременно нужно видеть, как люди вскакивают друг на друга, будто животные, иди в другое место, но не домой.

Катарина, прерывает ее громко, но непосредственно, с нормальной интонацией.

А я бы тоже пошла в кино…Ты уже выбрал фильм?

Франк, улыбается, как если бы они были вдвоем.

Неет…Не знаю…»Ночной портье».

Йенн а. Выброшу в окно.

Катарина. Мы его видели.

Франк. Я – нет.

Йенне.

А вы видели «Ночной портье»?

Йенна, очень рассержена.

Зачем спрашивать, если тебе известно, что вот уже три года, как я не была в кино!

Томас, с натянутой улыбкой. Да, здесь нет недостатка в мучениках.

Катарина, озабоченно. Даже и не думай идти…Мы его точно видели…

Йенна. Что ты сказал?

Катарина… и ты, и я – мы его…

Франк. Только не я.

Катарина. Видели совершенно точно!

Йенна, испепеляет Томаса взглядом.

Я слышала, что ты сказал.

Катарина. Ты разве не помнишь?

Франк. Я понял твой маневр…

Томас. Я только хотел…

Франк. Нет, я понял…Думаешь, на меня это произвело впечатление?

Йенна. Не старайся казаться ничтожней…

Франк.Такнет.

Йенна. Нестарайся казатьсяничтожней, чем ты есть.

Катарина. Вне всякого сомнения.

Йенна. Прошу тебя, не роняй себя…

Франк. А я тебе говорю: НЕТ.

Йенна.И так уже мало что осталось.

Катарина. А я тебе говорю: Да! Разве это был не «Ночной портье»?

Томас. Чтоты этим хочешь сказать?

Пауза.

Йенна, обеспокоена. Я не сумасшедшая.

Франк. Конечно, нет.

Катарина, почти взвыла. Вот тебе и на! Так что же это был за фильм?

Франк. Незнаю.

Йенна. Ты слышишь, что я сказала?

Катарина, по-прежнему громко.

Не знаешь? А почему ты не знаешь?

Франк. Потому что не могу помнить все фильмы, которые ты смотрела.

Катарина, совершенно нормальным голосом. Наверное, потому, что ты смотрел его вместе со мной.

Франк, берет стакан, в который Катарина налила ему виски. Твое здоровье, Йенна!

Йенна недвижна.

Йенна. У нас не будет видео.

Франк. Твое здоровье, Йенна.

Катарина. Томас.

Томас. Да, я здесь.

Катарина идет к Томасу с большим полным стаканом. Возвращается к столу. Наливает себе еще более полный стакан. Все преувеличенно.

Катарина. Твое здороооовье…Томас.

Йенна. Ну, пей же. Пауза. Пей, когда тебе говорят. Пауза. Смотри, он пьет. Еще давай. Пей.

Пауза.

Томас, ему неловко. Нет…На самом деле, я тоже довольно давно не был в кино…Когда друзья спрашивают, видел ли я то или это…

Невесело смеется. Идет к Катарине. – У меня в активе только мультик про Бернара и Бьянку.

Йенна, одновременно с ним. Можем предложить также Кота-без-хвоста.

Томас. Да, или мультик про Кота-без-хвоста. Ощущаем собственную смехотворность.

Йенна. Браво, браво. Я то же самое говорила Катарине и Франку до того, как ты пришел.

Томас. Ну, тогда извините меня…Однако, мало-помалу я начинаю чувствовать себя несколько…как бы это сказать…

Франк. Возбужденным?

Томас. Что ты такое сказал? Нашел, наконец, с кем поругаться. Что ты сказал, дьявол тебя разбери!

Франк. Возбужденным?

Томас. Нет, ты не то сказал.

Франк. Не то? Катарина, я разве не то сказал?

Йенна. Ты не хочешь спуститься – посмотреть, жив ли еще Вольфганг?

Томас. Не вмешивайся не в свое дело.

Никто ничего не говорит. Он берет трубку и слушает.

Зачем мне идти? Там абсолютно тихо.

Йенна. Да. Возможно, он умер.

Томас. Тихо, как в могиле. Послушай сама.

Йенна. Значит, скоро проснется… Катарине. Однажды он дал мне увольнительную и сказал, что я могу вечером пойти прогуляться или в кино, если захочу. Видимо, ему нужно было остаться дома одному.

Томас. Почему ты так говоришь? Дать тебе увольнительную? Девочка моя…ты…

Умоляюще.

Не только Вольфганг – причина твоего затворничества.

Йенна. И ты полагаешь, что это забавно? Да?

Томас. Бедняжка моя…

Йенна. А ты не подумал, что мне хочется хотя бы раз просто выйти из дому. В полном одиночестве! Чтобы тебя не видеть. Не подумал, что я не прочь в театр сходить или на живых людей посмотреть. Дьявол! Я даже не знаю, как они выглядят! Не называй меня ни твоей девочкой, ни бедняжкой. Я никогда не имею права никуда пойти. Я не скажу, куда иду. Никому. Никто не должен этого знать.

Катарина идет в туалет.

Слышишь, что я говорю?

Пауза. Франк встает и идет к окну.

Не сиди здесь. Ступай вниз и посмотри, как он. Твоя очередь.

Томас. Конечно … конечно.

Йенна. Так иди же!

Томас. Что?

Йенна. Иди, тебе говорят…Спустись и посмотри, дышит ли он – тебе ведь известно, что у него коклюш? А я останусь здесь и поболтаю.

Томас. Идтитеперь? Но почему?...Я спущусь, когда надо будет его кормить.

Йенна. Нет, сейчас.

Томас, как капризный ребенок.

Пожалуйста, попытайся успокоиться.

Йенн а, вдруг, как взбунтовавшаяся девочка. Хочу, чтобы ты спустился немедленно! Ты должен спуститься! Давай, Томас!

Франк. Все хорошо, все хорошо.

Йенна. Спускайся!

Томас. Хорошо, хорошо … черт, иду я. Всё, как ты хочешь. Уже пошел.

Идет к двери.

Йенна, почти в отчаянии.

Спускайся, ну же!

Томас. Ты же видишь, я иду. Уходит.

Йенна, не владеет собой, ему вслед.

Он меня не любит. Вяло. Он никогда меня не любил. Как бы не отдавая себе отчета в том, что говорит. Именно поэтому я все время беременна.

Пауза, во время которой она несколько успокаивается. Видно, что она очень симпатичная и прямая.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: