Тема 2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И НАЧАЛЬНЫЕ ЭТАПЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ 22 страница

стве.

Сформулируем задачу ислама еще раз: арабам нужно было создать устойчивое единство родов, не становясь при этом ни иудеями, ни христианами. Говоря о том, как род организует свое единое время, мы пользовались образной формулой "Род смот­рит в прошлое". Иными словами, мы констатировали, что исход­ной точкой этого времени является смерть культурного героя, который задает и все архетипы последующей деятельности. Ро­дов много, и у каждого из них имеется свой культурный герой, задающий свою точку отсчета времени Но жить совместной жиз­нью (и об этом также говорилось в предыдущих лекциях) — значит жить в одном для всех членов общности пространстве и одном для всех членов общности времени. Решая эту проблему, друг друга сменяли род, "территориальное царство", Израиль, Греция, чтобы в христианстве сформировать единую для всего человеческого рода программу единства.

Но Мухаммед видит во всей истории от Адама до него само­го только роды. Поэтому и Авраам, и Моисей, и Иисус для него — всего лишь основатели родов. А себя Мухаммед объявляет фак­тически основателем рода родов, поскольку оказывается после­дним пророком. Тем самым Мухаммед создал особую форму един­ства, организующую свое время так, как это делает род. Мухам­мед "синхронизирует" собой различные времена. Но это означа­ет, что консервируется родовая форма общности, которая теперь расширяет свое влияние. "Территориальное царство", Израиль, Греция нейтрализовали род в границах новой общности, они ли­шили родовые отношения доминирующей роли. Создав ислам, Мухаммед вдохнул в умирающие роды новую жизнь, и именно этим объясняются консерватизм и элементы патриархальности исламской культуры. При всем своем монотеизме ислам не толь­ко не требует разрыва с основными родо-племенными культами, но, напротив, бережно воспроизводит их.

Но, несмотря на консервативные тенденции, арабо-мусуль-манская культура достигла огромных успехов. В силу сказанного выше ясно, что в основе присущего ей мировоззрения должны были лежать представления языческой космологии, прежде всего уверенность в детерминированности всех без исключения про­цессов и явлений в мире. Главной силой, определяющей все, что происходит в мире, считается звездное небо (это недвусмысленно

указывает на источник такой мировоззренческой установки — мифологию культур, построенных по принципу "территориаль­ного царства"). Поэтому астрология занимала в системе наук по­четное место. Но уважением пользовались все науки, изучавшие мир как целое, — философия, математика, астрономия и т. д. Энциклопедичность знаний начинает рассматриваться в качестве идеала. Стремление к универсализму распространяется и на дру­гие области знания и творческой деятельности.

Наивысший расцвет арабо-мусульманской культуры прихо­дится на 1Х-Х вв. В философии мусульманские философы осо­бенно активно развивали идеи неоплатонизма и аристотелизма. Не менее важной была и переводческая деятельность арабо-му-сульмаиских ученых. На христианском Западе большим автори­тетом пользовались также сочинения Авиценны (Ибн Сина, XII в.), Аверроэса (Ибн Рушд, XII в.) и ряда других мыслителей, которые далеко не всегда были арабами по происхождению. Ве­лик на Западе был и авторитет математики арабо-мусульманского Востока. Больших успехов арабо-мусульманская культура дос­тигла и в области художественного творчества — поэзии, зодче­стве, что также оказывало определенное воздействие на христи­анский Запад. Многие философские и научные трактаты греко-римской античности стали впервые известными на Западе имен­но в арабском переводе.

Период, хронологически близкий европейскому средневе­ковью, был также временем формирования русской культуры, во многих отношениях самобытной и проложившей свои пути раз­вития. Следует сразу же подчеркнуть, что особенности русской культуры, отличающие ее от других культур, были предметом анализа многих исследователей. Мы не будем воспроизводить све­дения, которые можно найти в учебниках истории. Задачей пос­ледующего изложения будет осмысление именно своеобразия рус­ской культуры, и все приводимые исторические факты будут подчинены этой цели.

Слова "Русь" или "Рос" в источниках впервые появляются приблизительно в VI—VII вв. Тогда же на реке Днепр основыва­ется и город Киев. Согласно преданию, после Всемирного потопа

сыновья Ноя Сим, Хам и Иафет разделили землю между собой. От Иафета, как считается, и пошли славяне. Независимо от того, как относиться к этому преданию, славянские племена достаточ­но активно дают о себе знать уже в первые века нашей эры. В VI-VИ вв. им удалось отразить мощные набеги кочевников, и Киев приобретает значение центра южного союза славянских пле­мен. Дело в том, что на ранних этапах русской истории можно отчетливо видеть наличие двух различных центров постепенно становящейся русской государственности. Киеву на юге противо­стоял на севере Новгород, причем считается, что Новгород воз­ник позже Киева. Первым новгородским князем был Рюрик — варяг, т. е. профессиональный воин, скорее всего, скандинавско­го происхождения. Вместе со своими братьями Синеусом и Тру-вором он был приглашен северными славянами на княжение. По мнению многих историков, приглашение на княжение воинов-иноземцев было в ту эпоху сравнительно распространенной прак­тикой. Согласно преданию, братья-варяги основали город Ладо­гу, ставший местом пребывания Рюрика. Новгород был основан Рюриком позже, после смерти его братьев.

Таким образом, мы видим, что в Древней Руси существова­ло два различных центра власти и соответственно культуры. В двух частях культурного региона поклонялись различным язы­ческим божествам, использовали различные системы мер и весов, различные денежные системы, и даже говорили на разных диа­лектах. Не менее важно и то, что различными были и формы государственности — вечевой строй на севере и авторитарный на юге. Поэтому рано или поздно должна была возникнуть задача объединения, первые серьезные попытки которого были пред­приняты князем Владимиром Святославовичем.

Первоначально он попытался создать пантеон языческих божеств славянских племен. Нужно сказать, что большая числен­ность и различный уровень развития этих племен создали свое­образную "двухслойную" структуру славянского язычества. Во-первых, славяне почитали духов предков, что, как мы помним, характерно для культуры на уровне родо-племенных отношений. Во-вторых, почитались также стихийные силы природы — небо, солнце и т. д., что характерно уже для оседлых культур и означа­ет переход от культа духов к культу богов. Известно, например, что в Киеве на холме стояло изображение бога грома и молнии

Перуна с серебряной головой. Боги начинают вытеснять духов именно с усилением государства. Но, как мы подчеркивали в предыдущих лекциях, монотеизм не может родиться путем про­стого "обобщения" системы богов. Поэтому неудивительно, что попытка создания языческого пантеона в качестве средства объе­динения языческих славянских племен не могла быть удачной. Она и в действительности не дала ожидаемых результатов.

Тогда князь Владимир принял византийское православие, что, однако, также произошло не сразу и в результате ответствен­ного выбора. Известно, что ко двору князя приходили миссионе­ры и от католиков, и от иудеев, и от мусульман. Но, согласно преданию, Владимира покорили рассказы православного грека и красота православного богослужения. Привлекательным для рус­ского князя была и зависимая от государства роль Церкви в Византии. В 988 г. языческие идолы в Киеве были низвергнуты и Русь была крещена. Тем не менее массовое крещение еще от­нюдь не означало полного обращения народа в христианство, и на Руси длительное время существовало двоеверие — сложное и противоречивое сосуществование язычества и христианства. Это существенно видоизменило даже восприятие образа Иисуса Хри­ста. Он вызывал сочувствие и жалость, но не более того. Кроме того, образ Иисуса Христа ощутимо вытеснялся образом Богоро­дицы, который все больше приобретал языческие черты. Наибо­лее существенным следствием культа Богородицы, приобретшего языческий облик, стало особое понимание сущности Руси. По­скольку Русь находится под покровительством прежде всего Бо­городицы, то и страна приобретает женские черты, а отношение русских к Руси приобретает облик отношения ребенка к любя­щей и любимой матери. Этим объясняется известный инфанти­лизм формирующейся русской ментальности, сопровождаемой по­чти детской ревностью ко всем "чужим".

Принятие христианства дало мощный толчок развитию куль­туры. Прежде всего, Русь стала (первоначально номинально) час­тью содружества христианских культур. Приняв православие, Русь стала также дружественной Византии, но не попала в политичес­кую зависимость от нее. Наконец, христианизация положила на­чало преобразованию и обновлению всех сторон славянской куль­туры.

На Русь приглашаются византийские мастера для строитель-

ства каменных зданий и храмов. Эти сооружения украшаются мозаиками, фресками и иконами. При этом важно, что русские работали рядом с византийскими мастерами, учились у них. Но­вая культура потребовала широкого распространения грамотнос­ти. Организуются школы, начинают создаваться летописи, воз­никают собственное духовенство и монастыри. Тем не менее пер­воначально христианство не смогло окончательно объединить Русь. Внутренние противоречия, раздробленность еще сохранялись не­которое время, и проблема объединения еще долго оставалась актуальной.

Объединение славянских племен произошло в X—XI вв. вок­руг Киева, что и положило начало Киевской Руси. Это, несомнен­но, была самая молодая культура в европейском регионе. Приня­тие христианства не только включило (хотя бы частично) эту молодую культуру в европейский христианский мир с его веко­выми традициями. Именно вместе с принятием христианства фор­мируется и особый обряд возведения князя на престол, аналогич­ный византийскому обряду венчания на царство.

Князь перестает быть просто главой племенного союза и становится носителем власти, полученной от Бога. А это означало начало формирования государственной структуры. Но именно тогда же формируется и тип русского человека, и русское самосозна­ние, и вся специфика русской культуры. Над этим много раз­мышляли и об этом много писали и русские, и зарубежные ис­следователи. Так, Н.А. Бердяев, например, считал, что языческие элементы играли и продолжают играть в русском мировоззрении очень важную роль. Он подчеркивал, что "в русской стихии все­гда сохранялся и сохраняется и доныне дионисический, экстати­ческий элемент... С этим связана огромная сила русской хоровой песни и пляски. Русские люди склонны к оргиям с хороводами. То же мы видим в народных мистических сектах, например в хлыстовстве. Известна склонность русского народа к разгулу и анархии при потере дисциплины" (О России и русской философ­ской культуре, 1990, с. 47).

Более того, языческий элемент преобразует и понимание христианства народным сознанием, и "очень сильна в русском народе религия земли, что заложено в очень глубоком слое рус­ской души. Земля — последняя заступница. Основная категория — материнство. Богородица идет впереди Троицы и почти отож-

дествляется с Троицей" (там же, с. 48).

Н. А. Бердяев был далеко не одинок в своих попытках выя­вить своеобразие того мироощущения, которое присуще русской культуре. Следует, однако, сказать, что задача эта и поныне про­должает привлекать внимание исследователей, и это свидетель­ствует о нерешенности многих принципиальных проблем. По­пробуем тем не менее выявить хотя бы наиболее общие характе­ристики. При этом буквально бросается в глаза сходство духов­ного мира человека Киевской Руси с мироощущением человека средневековой Западной Европы.

Прежде всего, это ощущение присутствия Бога во всем мире, окружающем человека, что выражается в символическом воспри­ятии действительности. Символы, как считалось, скрывают поза­ди себя подлинный смысл вещей и событий, и человек должен этот смысл разгадать. Как и в мировоззрении средневековой за­падноевропейской культуры, человек на ранних этапах истории Киевской Руси воспринимал мир в качестве сложной, иерархи­чески организованной системы. В этой иерархии самому челове­ку, как считалось, отведено строго определенное место. Отсюда и сведение сущности человека к его социальной роли. Очень близ­ко к западноевропейским моделям и восприятие пространствен­но-временных характеристик окружающего мира.

Культура западноевропейского средневековья придавала очень большое значение идеалу святости. Но в формирующейся куль­туре Киевской Руси понятие святости переосмысляется и приоб­ретает черты, существенно отличающиеся от западноевропейско­го понимания. Отметим сперва общие черты, чтобы затем выя­вить отличия русского понимания святости.

Прежде всего, следует подчеркнуть, что само понятие "свя­тость" значительно старше христианства, и в предыдущих лекци­ях мы затрагивали вопрос о роли "сакрального" (т. е. "священно­го", "святого") для формирования человеческой культуры. Язы­коведы указывают, что само слово "святой" происходит от индо­европейского корня, смысл которого состоит в указании на воз­растание, набухание, т. е. увеличение пространственных или иных характеристик, доступных органам чувств. В соответствии с древ­ними земледельческими культами, общими для всех "территори­альных царств", увеличение, рост и т. д. рассматривались как проявление действия божественной силы, порождающей все жи-

вое. В соответствии с этим в пространстве и времени выделялись особые священные области.

С утверждением христианства понятие святости переосмыс­ляется. Во-первых, святость переносится с природных вещей и процессов на человека, причем в первую очередь на его душевно-духовный аспект. Во-вторых, святость теперь считается недоступ­ной для восприятия с помощью органов чувств, она начинает пониматься как нечто абстрактное и "невидимое". А это, в свою очередь, соединяет "святость" с такими моральными характерис­тиками, как "непорочность", "добродетельность", "праведность". Подразумевается своего рода "возрастание в духе". Все сказанное общее и для русской, и для западноевропейской средневековой культуры.

Как считает отечественный исследователь В.В. Топоров, спе­цифика русского понимания святости состоит в том, что для рус­ской культуры «...1) все должно быть в принципе сакрализовано, вырвано из-под власти злого начала и — примириться с меньшим нельзя — возвращено к исходному состоянию целостности, не­тронутости, чистоты; 2) существует единая и универсальная цель ("сверхцель"), самое заветное желание и самая сокровенная мечта и надежда — святое царство на земле и для человека; 3) сильно и актуально упование на то, что это святое состояние может быть предельно приближено в пространстве и времени к здесь и сей­час» (Топоров, 1988, с. 50 — 51).

Поэтому именно в русской культуре святость подчеркивает принадлежность человека к иному миру, даже некоторое юрод­ство. Святые в древнерусской культуре становятся зримым обра­зом христианского идеала, от них исходит слово "правды", опро­кидывающее все неправедное на земле. Тем не менее формирую­щаяся русская культура очень долгое время остается аморфной, не дает человеку общезначимых ориентиров. Одних святых для ориентации в сложном и меняющемся мире оказывается явно недостаточно. Поэтому прав в своих оценках Н.А. Бердяев, гово­ря, что "по поляризованности и противоречивости русский народ можно сравнить лишь с народом еврейским. И не случайно именно у этих народов сильно мессианское сознание" (О России и рус­ской философской культуре, 1990, с. 44.). Прав он и в утвержде­нии, что "русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Вос-

IV Зыс.309

ток-Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролось два начала — восточное и западное" (там же).

Прерывистость русской истории, колебание между Восто­ком и Западом и соответственно смена ценностных ориентиров являются непосредственным следствием этого противоречивого характера русской культуры. Россия киевская и московская, пет­ровские реформы — все это лишь некоторые этапы изменения культурных ориентиров. Внутренняя неопределенность культу­ры, вполне естественно, побуждала отдельного человека искать твердых ориентиров в других сферах. Отсюда — культ природы, еще не пришедшей в соприкосновение с культурой и потому представляющейся чем-то устойчивым и надежным. Видимо, на этой же основе возникает культ сильного государства ("держа­вы") и соответственно сильной власти. Но это же ставило отдель­ного человека перед постоянной необходимостью совершать лич­ный выбор. На деле личный выбор часто заменялся попыткой найти какие-то твердые основания вовне и даже обожествить их. Поэтому русская культура постоянно создавала условия для вос­производства языческого мироощущения, для идолопоклонства. А отсутствие собственной формы культуры означает открытость другим культурам, ту "отзывчивость" русской души, о которой писали многие русские мыслители. Вероятно, идеализация Запа­да — той же природы.

Таким образом, противоречивость и недоразвитость формы — характерные черты русской культуры, во многом определив­шие зигзаги в ее развитии. Тем не менее в описанный нами исторический период русская культура складывается как целост­ность, качественно отличающаяся от других культур. И вопросы, стоявшие в начале, стоят перед русской культурой и поныне: с кем быть, с кем разделить общую судьбу, с Востоком или с Запа­дом? Или, может быть, Россия должна идти каким-то своим пу­тем, отличным от других? Не идет ли дело к тому, чтобы история русской культуры перестала быть иллюстрацией суждения П.Я. Чаадаева, с горечью сказавшего, что "...мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, ко­торые как бы не входят составной частью в человечество, а суще­ствуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру" (Чаадаев, 1989, с. 21)? Думается, что конец второго тысячелетия нашей эры — это то время, когда у России появился шанс дос­тойно войти в мировую цивилизацию. 290

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: