Страхи индивидуальные и страхи коллективные

Страх — чувство индивидуальное, но заразительное, а значит, может представлять собой и социальное явление. Одно из преимуществ существования в группе заключается в том, что отдельная особь, испугавшись, посылает сигнал тревоги своим собратьям. Терпеливый Нико Тинберген[13]изучал тревожные крики чаек. Если что-то начинало их беспокоить, они издавали высокий, едва слышный звук „хе-хе“. По мере того как чужак подбирался ближе, сигнал становился громче и сложнее, тон его менялся. Это язык паники.

Заразительная природа страха позволяет нам говорить о „семейных страхах“, способных поразить человека и его близких, а также о „социальных страхах“, которые охватывают то или иное общество в определенный исторический момент. Например, ужасы тысячного года, боязнь чумы или тревожное ожидание Второго Пришествия, томившее Европу с XIV века. Иохан Хёйзинга писал, что для осени Средневековья характерно было общее предчувствие близкого конца света. Люди жили в постоянном напряжении. Революционная Франция содрогалась от Великого Ужаса, вызванного паническими слухами, известиями о грабежах и разрушениях, подозрениями в подготовке антинародного „заговора аристократов“ при участии бандитских шаек и иностранных держав. Психология масс учит, что толпа очень подвержена влияниям, суждения ее категоричны, чувства передаются мгновенно, критическое отношение к происходящему быстро ослабевает или теряется, личная ответственность снижается, возникают пораженческие настроения и склонность переоценивать силы противника, ужас сменяется воодушевлением, а восторженное поклонение — ненавистью и угрозами.

В своей книге „Красный ужас: исследование общенациональной истерии, 1919—1920“ (Red Scare: A study in national hysteria, 1919—1920. Hill, New York) Роберт К. Мюррей изучал эпизод новейшей истории, пример коллективной паники и неоправданно жесткой реакции на незначительную угрозу. В 1917 году небольшая группа революционеров свергла в России царский строй. После Первой мировой войны подобные попытки предпринимались и в Германии, но были решительно пресечены. Русские призывали к борьбе не только трудящихся всех стран, но и миллионы демобилизованных солдат. Власти США прекрасно понимали, что войска, покинувшие окопы, могли откликнуться на этот призыв. В 1919 году по стране прокатилась волна стачек, парализовавших угледобывающую и сталелитейную промышленность. В Бостоне даже полицейские встали на сторону бастующих. В других городах начались столкновения между силами правопорядка и возмутителями спокойствия. Повсюду гремели взрывы. Бомбист-самоубийца подорвал дом генерального прокурора А. Митчелла Палмера, который в ноябре 1919-го и в январе 1920-го санкционировал задержание и высылку пяти тысяч иностранных граждан. Позже выяснилось, что разгромленные политические организации не представляли большой опасности и коммунистический радикализм Соединенным Штатам не угрожал.

Иногда выражение „социальные страхи“ просто означает „страхи, распространенные в обществе“. Жан Делюмо написал об этом блестящий труд под названием „Ужасы на Западе“. В прежние века, например, боялись и демонизировали женщин, обвиняя их во всех бедах рода человеческого, — этот страх вылился в охоту на ведьм. Доктор философии Гершен Кауфман в книге, посвященной чувству стыда, отмечает, что один из распространенных в американском обществе жизненных сценариев заключается в стремлении к соперничеству и успеху, а это может вызвать у людей боязнь поражения.

Иногда возникает еще один любопытный страх: а вдруг наше общество рухнет, культура перестанет существовать, национальная и религиозная идентичность будут утрачены? Причиной подобных опасений стала глобализация, побуждающая людей крепче цепляться за традиционные устои.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: