Побережье Клифтон-холла 16 страница

- Себа… – выдохнула она.

Освободив округлую, мягкую грудь с розовыми сосками, Себастьян зачаровано посмотрел на нее, а потом медленно сжал холмик своей ладонью. Вики снова издала глухой стон и выгнула спину, охваченная почти такой же страстью, что душила его, он видел это. Потирая сосок до тех пор, пока он не набух, Себастьян сжал его пальцами и, нагнувшись, схватил губами другой сосок. Запустив пальцы ему в волосы, Вики снова произнесла его имя дрожащим шёпотом, распаляя его ещё больше, сводя с ума своими стонами.

Наслаждение густым потоком пронеслось в его венах. Жар охватил его всего. Тело дрожало, чресла горели. Себастьяну казалось, что страсть совсем скоро испепелит его. Ее нежные поглаживания возбуждали и доводили его до исступления. Лаская ее грудь, он прижался к ней бедрами, давая ей ощутить силу своего желания, и вновь услышал слабый стон.

Себастьян знал, что никогда не сможет посмотреть на мир прежними глазами и никогда больше не будет прежним, если однажды познает ее. И как раз сейчас Себастьян собирался сделать именно это. Он настолько потерял голову, что собирался любить ее прямо в конюшне, на свежей соломе!

Чуть придя в себя, он поднял голову и посмотрел на нее. Шпильки выпали из волос, золотистые локоны разметались, губы дрожали и покраснели от его поцелуев. Она дышала тяжело и прерывисто. Грудь ее сверкала от влажных следов его губ. Господи, она была так пленительна, что он не мог оторвать от нее взгляд! И неожиданно она открыла глаза и посмотрела на него. В серебристых глубинах отражалось такое желание, такая нежность и страсть, что у Себастьяна во второй раз чуть не разбилось сердце.

Она хотела его так же отчаянно, как и он! – понял он ошеломлённо.

- Себастьян? – тихо позвала его Вики, глядя на него с неприкрытым страхом.

Как можно было чего-то бояться в столь дивный момент? И тут он как раз всё понял. Она думала, что он может отпустить ее. Как тогда в библиотеке. Что способен отослать ее прочь. Она действительно думала, что он сделает это? Невозможно! Он бы не отпустил ее сейчас, даже если бы за ним явился сам дьявол. Проглотив ком в горле, Себастьян нагнулся к ней, не убирая руку от ее груди, и хрипло молвил:

- Что бы я ни делал, жизнь моя, я всегда буду возвращаться к тебе. И к нашему валуну. Обязательно.

Он хотел сказать, что никуда больше не уйдет. Никогда не покинет ее. Страсть в ее глазах сменилась болезненным осознанием значимости его слов. Она вдруг притянула его к себе и так нежно поцеловала, что он окончательно потерял контроль над собой. Он изнывал от желания, он хотел ее до боли, до предела, до конца жизни.

Поглощая ее губы в агонизирующем поцелуе, он медленно раздвинул ей ноги и, убрав руку от ее груди, потянулся вниз, комкая и поднимая вверх многочисленные юбки. Бёдра ее дрожали, но она всё же раскрыла их. И тогда он прижался пальцами к самому чувствительному месту ее тела. Она вздрогнула, затаив дыхание, и отпустила его губы. Господи, ему показалось, будто она впервые ощутила прикосновение в этом месте! Он был так сильно захвачен ею, что не придал этому особого значение, схватив губами мочку ее уха.

- Я бы вернулся к тебе, – прошептал он ей на ухо, – даже если бы мне пришлось сражаться с целым миром.

Она ничего не ответила и едва могла дышать, захваченная в плен его руками. И замерла, когда, преодолев слои одежды, его пальцы коснулись ее между ног. Себастьян застонал, ощутив ее жар, ее влагу и готовность принять его. И едва удержался себя от того, чтобы тут же войти в нее.

Проведя пальцем по потаённому месту, он снова прижался к ее груди влажными губами, зажав между зубами коралловый сосок. Она вздрогнула и выгнула спину, хватая ртом воздух. Сделав ещё одно скольжение, он надавил пальцем на самый чувствительный бугорок. Вики глухо вскрикнула, почти задыхаясь, и закрыла глаза. Он стал медленно массировать ее, одновременно лаская грудь, отмечая то, как желание медленно заполняет каждую клеточку ее восхитительного тела, не оставляя места ни для чего. Она снова выгнула спину, цепляясь за его плечи. Господи, она была просто ослепительна в своей страсти! Именно такой он и представлял ее. Он хотел, чтобы только его поцелую, только его прикосновения сводили ее с ума.

Оторвавшись от груди и испытывая почти болезненное удовольствие от усилий сдержаться, Себастьян снова накрыл ее губы своими, продолжая ласкать ее между ног до тех пор, пока не понял, что больше не может ждать. Она была на грани, и он не хотел позволять ей без него ступить за нее. Они вместе должны были разделить чудо наслаждения.

Убрав руку, Себастьян накрыл ее тело своим.

Она посмотрела на него своими затуманенными серебристыми глазами с такой нежностью и доверчивостью, что защемило в груди. Это было больше, чем он хотел. Это было больше того, что он заслуживал. Но Себастьян собирался взять от Вики всё, что она так щедро давала ему. И стремился дать ей то, что она только могла принять. Господи, он так сильно любил ее, что болело сердце!

Неожиданно она подняла руки и потянулась к его сюртуку, с очевидным намерением раздеть его. Себастьян на секунду замер, вспомнив то, что было в библиотеке. Но, Боже, он ещё не был готов открыть ей свое изуродованное тело. Только не сейчас, только не сегодня. Он боялся причинить ей боль, но должен был снова остановить ее. Как бы отчаянно он ни хотел прижиматься к ее горячей коже своей, сейчас он просто не мог себе этого позволить.

Она как раз хотела расстегнуть его рубашку, когда он накрыл ее руку своей и надтреснутым голосом молвил:

- Не сегодня, жизнь моя… – Глаза ее вдруг потемнели от негодования. Боль готова была отобрать ее у него. И тогда он глухо добавил: – Только не сегодня. Прошу…

Поцелуем он попытался смягчить ее сердце. Мысленно он умолял ее понять и принять его решение. И когда она полностью отдалась его поцелую, он поняла, что она сжалилась над ним. Разведя в сторону ее ноги настолько, насколько это было необходимо, Себастьян прижался к ней и стал медленно входить в нее, ощущая ее жар, ее пульсацию. Она сомкнулась вокруг него, и он задохнулся от непереносимого удовольствия. И наконец, одним плавным движением вошёл в нее до самого конца, прорвав что-то.

А потом Себастьян застыл, поняв, что только что прервал очень важную для нее преграду. Преграду, которой не должно было быть по его соображениям. Великую ценность, которую она должна была очень давно отдать другому. Но она сберегла ее. И отдала ему. Без единого слова.

На секунду страсть отошла в сторону. Она так часто дразнила его, так часто заявляла, что будет жить «полной жизнью». Так часто провоцировала его, что он перестал замечать очевидное и стал верить в самое худшее.

«Меня никто не целовал после тебя. Как я могла позволить хоть кому-то стереть вкус твоего поцелуя?»

Себастьян вдруг захотел завыть от боли и раскаяния. Господи, как же он ошибался! Каким был слепцом! Он всегда думал, полагал, что она уже познала другого… А она!.. Он заглянул в ее изумлённые, округлившиеся глаза. И когда она поняла, что впервые в жизни ощущает в себе присутствие мужчины, у него дрогнуло сердце.

- Вики, – пробормотал он, целуя ей губы, щеки, снова губы. – Жизнь моя, прости меня…

***

В его голосе звучало столько раскаяния, будто он сожалел о том, что только что сделал. Тори не могла поверить, что он мог не хотеть этого, мог сожалеть о том прекрасном, что происходило между ними сейчас. Господи, всё было в несколько раз пронзительнее и слаще, чем в прошлый раз в библиотеке. Она и забыла, какой он сильный, какие у него крепкие мышцы и широкие плечи. С какой чувственностью он мог исследовать ее охваченное огнём тело. Целовать так страстно, что сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Ее милый, ученый Себастьян. И такой страстный! Кто бы мог подумать!

Тори так сильно боялась не обнаружить его в конюшне, куда летала, очертя голову. Она боялась не успеть, и у нее подпрыгнуло сердце, когда она всё же нашла его. Но она не думала застать его в совершенно неожиданном для себя настроении. Он не собирался уезжать! Он никуда не собирался, удивлённо взглянув на нее, когда она спросила его об этом!

«Мне больно от того, что ты думаешь, будто я могу уйти и жить где-то вдали от тебя. Будто я способен жить без тебя».

Тори казалось, что невозможно любить ещё сильнее, но его слова заставляли сердце переворачиваться в груди.

«Что бы я ни делал, жизнь моя, я всегда буду возвращаться к тебе. И к нашему валуну. Обязательно».

Он помнил! Помнил о том, что она нацарапала на его валуне. Помнил о том, о чём она просила его много лет назад.

«Я бы вернулся к тебе, даже если бы мне пришлось сражаться с целым миром».

Каким-то чудом она не умерла от боли, понимая, насколько нужна ему. И когда он обнял ее, когда коснулся ее губ своими, когда поднял на руки и куда-то понёс, Тори прижалась к нему в ответ, мысленно умоляя его никогда больше не отпускать себя. Она задыхалась без него. Она погибала без него. И нуждалась в нём в первую очередь потому, что нужна была ему сама.

И он показал ей, как сильно она нужна ему. Себастьян творил с ней такое, от чего кружилась голова, и перехватывало дыхание. Она не могла дышать, не могла думать ни о чём, кроме его рук, губ и пальцев, которые добрались до таких места, о которых она и думать не смела. Он как будто знал, куда ему следует касаться, чтобы ещё больше распалить ее. Она умирала от того удовольствия, которое принесло с собой его откровенное прикосновение.

Она даже не представляла, что может испытать нечто подобное, но он продолжал своё изысканное пиршество, буквально набросившись на нее. Он дарил ей такое непереносимое наслаждение, такой восторг, лаская ее там внизу живота, что казалось, она вот-вот лишиться чувств. Тело вибрировало, легкие разрывались от напряжения, кожа горела. И она действительно умирала, пока он не убрал руку и не посмотрел на нее.

И тогда, позабыв обо всём на свете, она потянулась к нему, горя желанием пробраться сквозь слои одежды и дотронуться до его кожи. Но снова он не позволил ей этого сделать. И Тори вдруг отчетливо поняла, что в этом и кроилась отгадка его боли. Она так боялась, что вот сейчас он снова поднимется и отошлет ее прочь. Но он сделал нечто другое.

Он ласкал ее бедра, задирал подол, оголяя ноги.

А потом его большое, горячее тело пронзило ее так, что неожиданная боль на миг затмила сладостное ощущение полета и головокружительного упоения. Она поняла, что все его ласки вели именно к этому, потому что чем больше он целовал и поглаживал ее тело, тем сильнее становился непонятный внутренний зов. Она не представляла, что это могло быть. Чего жаждало ее тело, пока он не заполнил ее собой. Некая часть его, большая, твердая и непонятная, протолкнулась в нее, растягивая ее и обжигая.

А потом он сказал это…

Тори повернула к нему свое лицо и посмотрела на его искаженное мукой лицо. И неожиданно поняла причину, по которой он сказал эти слова. Ему было больно, больно от того, что он причинил боль ей. Едва дыша, едва шевелясь, боясь нарушить это удивительное единение их тел, она обняла его широкие плечи и сказала то единственное, что могло бы хоть немного успокоить его.

- Мне совсем не больно.

Он вскинул голову. Из горла вырвался рокочущий звук. Он склонил голову и накрыл ее губы своими. А потом сделал такое неуловимо-легкое движение внутри нее, что Тори вздрогнула так, будто ее ударили. Вернее, это был не удар. На нее разом нахлынул такой поток внезапных, непередаваемых, почти ослепительных чувств, что сначала она замерла, а потом протяжно застонала и опрокинула голову назад.

Он стал медленно и мягко двигаться в ней, то выходя, то снова заполняя ее до самого конца. Это было невероятно. Это было и волшебно и пугающе. С каждым новым проникновением ощущения становились такими сильными, такими непереносимыми, что Тори стало страшно от мощи нарастающей силы.

Ее тело трепетало и дрожало под ним. Сладкий комок застрял в горле, мешая дышать. Однако она не могла перестать стонать каждый раз, когда он входил и медленно выходил из нее. Тори не могла контролировать то, что завладело ею без остатка. То, что он делал, было и мучительно, и упоительно одновременно. Так необычно, что с трудом верилось, что такие ритмичные движения могут доводить до исступления. Сладостное наслаждение поднималось из места единения их тел и заполняло каждую клеточку ее тела.

Она лишь крепче обнимала его, боясь не уцелеть в этом шторме. Тори слепо подалась вперёд и, отыскав его губы, крепко поцеловала его, ощущая его ладонь на своей груди. Он продолжал неумолимо двигать бедрами, пронизывая ее своей твердой плотью.

В какой-то момент Тори поняла, что просто не выдержит этого, потому что вместе с удовольствие, ее начинала скручивать неизвестная рука опасного напряжения. Она боялась, что у нее взорвется сердце. Она боялась задохнуться. Всё тело замирало и подрагивало с каждым его порывистым скольжением. Он дышал тяжело, почти так же как она. Лоб его покрылся испариной. Глаза потемнели.

- О Господи, Себастьян! – простонала она, выгнув спину и сгорая от переполнявшего ее жара.

Вцепившись в его невероятно широкие плечи, чтобы не упасть в пропасть, чтобы не потерять себя, Тори инстинктивно подняла бедра, ещё глубже принимая его в себя. Напряжение стало просто нестерпимым, сжав каждый нерв, каждую клеточку ее тела. Она не могла… Она не сможет больше…

- Вики!

Он зарычал именно в тот момент, когда напряжение дошло до апогея. И сделав ещё одно пронзительное движение, до самого конца вошёл в нее. Всё на секунду замерло, а потом Тори вскрикнула и содрогнулась, ощущая, как ослепительное, ни с чем сравнимое наслаждение обрушилось на нее, вытиснув из груди годы боли и одиночества. У нее разрывалось сердце, перехватывало дыхание, плавились все косточки, и сводило каждую мышцу. Неожиданно что-то горячее стало переливаться из него в нее. Возможно, это была его жизнь. Она почувствовала, как дернулся Себастьян, разделяя с ней этот дивный момент, это удовольствие. Это чудо.

Что бы это ни было, но это на какое-то время позволило ей стать частью Себастьяна. Быть привязанной к нему так, как она даже не думала быть. Она даже не знала, что такое возможно, пока он показал ей.

И в этот момент ее любовь приобрела совершенно другое значение. Другой оттенок. Более яркий, более насыщенный. Она стала сильнее, всеобъемлюще. Превратилась в нечто осязаемое, что можно было показать. Разделить. С ним.

Он уронил голову ей на плечо, продолжая обнимать ее и одновременно не раздавить ее тяжестью своего огромного тела.

Тори неожиданно поняла, что впервые в жизни по-настоящему счастлива. Впервые после стольких лет боли и одиночества она могла почувствовать настоящее счастье, не боясь ничего. Счастлива так, что слезы невольно выступили на глазах. Она обнимала Себастьяна, вдыхая его запах – смесь миндаля и мускуса. И знала, что теперь он принадлежит ей. Она была счастлива только потому, что имела возможность открыто обнимать его. Быть с ним так, как только это было возможно.

Наконец, она обрела его!

Боже, неужели это случилось?

Но неожиданно, обретенное счастье улетучилась как дымка, когда она услышала его сокрушительный шепот:

- Что мы наделали?

Глава 19

Это были самые удивительные минуты в его жизни. Это было то самое чудо, в которое он давно перестал верить. И которое всё же произошло с ним. С ними. Вики была его чудом, и познать ее – означало заново переродиться. Заново познать силу своей любви, которая теперь стала во сто крат сильнее.

Себастьян чувствовал под собой ее мягкое, трепещущее тело. Он чувствовал ее дыхание на своей шее. Чувствовал поглаживание пальчиков, которые перебирали его волосы на затылке. Он чувствовал, как она сжимает его внутри себя. Он помнил, как она дрожала, принимая его, как горела, когда дошла до предела и чуть не свела его с ума, вбирая его в себя.

Это было больше, чем чудо. Себастьян всё ещё был оглушён от того, что только что испытал вместе с ней. Оглушен от страсти, от наслаждения, от ее прикосновений и мощного взрыва, который сотряс весь его мир до основания.

И это не было сном. Это было реальностью, в которой он посмел лишить ее невинности в какой-то вонючей, грязной конюшне. Ужасаясь того, что он до такой степени потерял голову, почти лишился разума, что позволил их первому трепетному слиянию произойти на ложе из соломы и неизвестно чего ещё, Себастьян медленно поднял голову и, оглядевшись по сторонам, глухо молвил:

- Боже, что я наделал!

К его неожиданному удивлению Вики замерла под ним, пальцы застыли, а потом она и вовсе убрала от него руки. Приподнявшись на локтях, Себастьян посмотрел на нее. И изумился, увидев, что она бледна, как полотно. Как? Почему? Он причинил ей боль? Сделал что-то не так? Ему казалось, что и она наслаждалась тем, что только что произошло. Он был уверен, что ей было хорошо с ним. Но ее вид, ее потемневший от боли глаза поразили его в самое сердце.

И стали сбываться самые худшие опасения, когда она толкнула его в грудь и хрипло потребовала:

- Дай мне подняться.

Он даже не пошевелился, потрясённо глядя на нее. Тогда она сама скинула его с себя, разъединяя их тела, и оба одновременно вздрогнули. Себастьян упал на спину, но продолжал смотреть на то, как присев на месте, она пыталась не смотреть на него и в то же самое время старалась лихорадочно приводить в порядок свою одежду. У нее так сильно дрожали руки, что она не могла продеть ни одну пуговицы в петлю.

- Вики, – осторожно позвал ее Себастьян, боясь представить, чем мог вызвать ее недовольство, ее гнев. Панику. Господи, она действительно была в панике! – Что с тобой, милая?

Она вздрогнула так, будто он ударил ее. Это окончательно привело его в чувства. Себастьян присел, поправляя свою одежду, и посмотрел на нее.

- Вики…

- Я не хочу слышать твой голос! – Она резко встала и на дрожащих ногах зашагала к выходу. В волосах ее застряла пара соломин. Даже к подолу юбки и белым кружевам пристали соломинки, напоминая о том, что только что произошло. – Я не хочу слышать ни одного твоего слова!

Нахмурившись, Себастьян встал, растерянно глядя ей в спину.

- Что происходит? – спросил он, последовав за ней. – Я, конечно, понимаю, что не должен был…

Она так резко обернулась к нему, взмахнув волосами, что он застыл на месте. Ее взгляд почти пронизывал его насквозь. Мог бы испепелить его дотла.

- Если ты ещё раз скажешь об этом, – яростно пригрозила она, подняв к нему дрожащий кулак, – клянусь, я убью тебя!

Она выглядела такой разгневанной, такой напряженной и в то же время такой ранимой и несчастной, что у него сжалось сердце. Себастьян действительно не мог понять, что сделал не так. Да, он сожалел о том, что это произошло именно в конюшне. Неужели именно то, что он любил ее здесь, и вывело ее из себя?

У нее вдруг повлажнели глаза так, что он вдруг с ужасом понял, что она вот-вот расплачется. Этого он просто не мог вынести. И шагнул к ней.

Резко отвернувшись и одной рукой придерживая разорванный лиф, другой она потянулась к дверям. И Себастьян застыл.

- Ты что делаешь? – прогремел он позади нее.

- Я иду домой!

- Ну, всё, хватит! – Оказавшись рядом с ней, он схватил ее за плечи, развернул к себе и крепко обнял, прижав ее голову к своей груди. К его огромному изумлению она безропотно подчинилась, обняла его в ответ и уткнулась ему в шею. И заплакала. У него чуть не разовралось сердце, когда он услышал ее тихие всхлипы. Погладив ее мягкие волосы и вытаскивая соломинки из золотистых прядей, он глухо молвил: - Жизнь моя, что с тобой? Что я сделал не так?

Она долго молчала, продолжая всхлипывать, а потом хрипло попросила:

- Отвези меня домой.

Почему ему вдруг показалось, что приобретенное совсем недавно хрупкое счастье улетучилось как дым, унося с собой всё то хорошее, что они только что подарили друг другу, что разделили друг с другом? У него заболело сердце, когда она крепче обняла его, словно была не в силах отпустить его, но в то же самое время просила его отдалить ее от себя. Будто искала защиты от своей боли у него же самого.

- Пожалуйста, – выдохнула она. – Отвези меня домой…

И он отвез. Без лишних слов. Он сделал так, как хотела она. Он сделал то, что должно было успокоить ее. Господи, он хотел, чтобы она успокоилась и сказала, наконец, что заставило ее так поспешно уйти. А потом он бы сказал то, что следовало сказать много лет назад.

Да, он был виноват перед ней тем, что позволил этому случиться в конюшне. И готов был искупить свою вину. Он готов был осыпать ее сотнями поцелуев, пока она не простит его.

Но когда Вики, не сказав ни слова, скрылась за дверями Клифтон-холла, Себастьян понял, что, возможно, совершил самую главную ошибку в своей жизни, отпустив ее без объяснений.

***

Кейт так сильно волновалась за Тори, что места себе не находила. Тори нигде не было видно. Как и Себастьяна. Кейт велела Джека поискать этих двоих, боясь самого худшего: что эти глупцы могут в конец довести друг друга. С решительным видом она направилась к дальнему углу огромной бальной залы, когда дорогу ей преградил ее супруг.

- Ты куда это шагаешь, как генерал? – спросил он с нежной улыбкой, от которой в любое другое время она бы растаяла, но только не сегодня.

- Я хочу узнать, где Тори.

- Ты думаешь, графиня знает об этом?

Вопрос мужа ещё больше насторожил ее.

- Если ты тоже заметил это, значит, она действительно что-то скрывает. Ты что-то узнал?

- А если она ничего не скажет?

Его предположения могли довести ее до белого каления. И он рисковал быть наказанным ее гневом. Или каблучком.

Но неожиданно раздался третий голос.

- Не скажет что?

Рядом вдруг возникла сама графиня, с довольной улыбкой глядя на супругов. И Кейт не стала ходить вокруг да окало.

- Где Тори? – почти потребовала ответа Кейт, пристально глядя на графиню.

Мать Себастьяна стала вдруг очень серьезной.

- Об этом лучше поговорить в другом месте.

Ее слава заставили Кейт побледнеть.

- О Боже, с ней что-то произошло?

Графиня покачала головой.

- С ней всё в порядке. – Она кивнула в сторону выхода, предлагая последовать за собой, и тихо добавила: – Надеюсь.

У Кейт расширились глаза от испуга.

- Надеетесь?

Джек подхватил ее под руку и шагнул за графиней.

- Я боюсь говорить об этом, фея, но не хочу видеть, как ты падаешь в обморок, ведь ты никогда не падаешь в обморок, верно? – мягко проговорил он ей на ухо, нежно сжимая ее руку. – Давай сначала послушаем ее объяснения, а уж потом сделаем выводы.

Они направлялись в кабинет графа, который, едва заметив их, последовал за ними. И тогда Кейт поняла, что действительно что-то произошло. Сердце обеспокоенно застучало сердце, когда они, наконец, вошли в кабинет.

В углу на диване сидели Алекс и Амелия и о чем-то тихо разговаривали, когда они вошли. Увидев их, девушки вздрогнули, будто их застали на месте преступления, и быстро вскочили на ноги.

- Амелия, Алекс! – воскликнула недовольно графиня, повернувшись к ним. – Почему вы здесь вместо того, чтобы танцевать с молодыми джентльменами, которых я пригласила сюда специально для вас? Прячась от них, вы никогда не выйдите замуж.

Девушки ничего не сказали, нервно сжимая пальцы. Граф отошёл к бару и налил виски в два бокала. Кейт, наконец, подошла к графине и твердо спросила:

- Где Тори?

И именно в этот момент дверь кабинета открылась, и в комнату вошли Себастьян и их дядя Бернард, который шёл следом. Все головы тут же повернулись в их сторону. Себастьян застыл на полпути, не ожидая увидеть здесь почти всю свою семью. И не только.

Повисло такое напряженное молчание, что его можно было ощупать в воздухе.

И первой рискнула заговорить графиня. Так, будто ничего странного не происходило.

- Себастьян, дорогой, ты не видел Викторию? Кейт очень волнуется за нее.

Он какое-то время молча смотрел на них, словно не мог поверить в то, что видел. Он молчал достаточно долго, чтобы обеспокоенность Кейт усилилась. Потом он повернул к ней свою голову и тихо сказал:

- Я отвез ее домой.

- Домой? – Кейт по-настоящему испугалась, сделав шаг к нему. – С ней что-то произошло?

– Н-нет, – покачал он головой так неуверенно, что стало очевидно, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Он вдруг повернулся к матери и уже более уверенно попросил: – Вы можете выйти и оставить меня наедине с мистером Уинстедом?

Айрис нахмурилась.

- А зачем тебе оставаться наедине с мистером Уинстедом?

Желваки на его скулах обозначились более отчетливо, давая понять, что он еле сдерживает себя.

- Я хочу поговорить с ним, - с трудом процедил он сквозь зубы, начиная гневаться на свою донельзя любопытную мать.

- Мы с твоим отцом тоже хотели поговорить с тобой. – Она многозначительно посмотрела на дядю Хадсонов и добавила: – И с мистером Уинстедом.

- Мама! – в гневе воскликнул Себастьян, теряя терпение. – Ради бога, вы можете все на минуту выйти отсюда?!

- Не думаю, что то, что ты хочешь сказать, следовало бы скрывать от нас. И, кстати, о чем ты хочешь поговорить с мистером Уинстедом?

Себастьян дышал так тяжело, что казалось, он задыхается. Сжав руку в кулак, он сделал шаг в ее сторону и прогремел на всю комнату, наконец, выйдя из себя.

- Я хочу попросить разрешение у мистера Уинстеда отвезти Вики в Гретна-Грин и немедленно жениться на ней!

И снова повисла тишина. На этот раз изумляющая, почти потрясённая. Алекс и Амелия медленно переглянулись. Все присутствующие без исключения, не веря своим ушам, смотрели на Себастьяна так, будто видели его впервые. И видимо это пересилило чашу его терпения, потому что он осознал, что мать превращает всё в фарс. Он смотрел на нее так, словно хотел задушить ее.

На этот раз она не рискнула произнести ни слова. Лишь повлажневшие глаза выдавали все те чувства, которые охватили графиню.

Кейт сама едва могла дышать, услышав слова, которые следовало произнести пять лет назад. А может и раньше.

Тишину нарушил их дядя, встав перед Себастьяном.

- Мальчик мой, – заговорил он, глядя на него. – Я бы не стал возражать, даже если бы ты выкрал ее из дома посредине ночи. – Он мягко сжал кулак Себастьяна, призывая его успокоиться, и тихо добавил: - Я благословляю вас. Да хранит вас Господь.

Медленно кивнув, Себастьян развернулся и вышел из кабинета. Все продолжали смотреть ему вслед, все ещё не веря в то, что только что произошло.

Кейт даже не заметила, что плачет, когда Джек встал перед ней и вытер ее слезы.

- Жаль, что здесь нет Тори, – тихо произнес он, глядя на нее с такой нежностью, что Кейт глухо застонала и прижалась к его груди. Она была слишком потрясена словами Себастьяна. И слишком счастлива за Тори. Обняв ее, Джек прижался щекой к ее макушке и медленно добавил: – Надеюсь, он завтра сообщит Тори о своем решении.

***

Ещё никогда прежде Тори не чувствовала себя такой раздавленной. Слова Себастьяна, его сокрушительные слова до сих пор звучали в ушах, причиняя невыносимую боль. Как он мог! Как он посмел вознести ее на небеса, а потом швырнуть ее на грешную землю! Как он посмел прикасаться к ней с таким упоением и нежностью, как посмел принять каждый ее поцелуй, каждое признание, раскрывая взамен свои тайны, а потом сожалеть об этом!

«Что я наделал?»

Как он мог? Тори готова была проткнуть его бесчувственное сердце острым ножом. Как можно сожалеть о дивных минутах, которые смыли боль, тоску и одиночество! Как можно было сожалеть о том, что вернуло их обоих к жизни?

Тори была так сильно потрясена его словами, что даже позабыла о том, как Себастьян неуклюже пытался оправдаться, желая вновь обнять ее. И она не смогла не прижаться к нему, умирая от желания услышать совсем другие слова. А потом он привёз ее домой. И всё кончилось.

Тело все ещё помнило его прикосновения. Как и губы не забыли его вкус. Между ног слегка побаливало, но это служило самым жестоким напоминанием о том, что произошло всего несколько часов назад.

Она стояла возле окна своей спальни и смотрела на зелёные луга, которые простирались перед Клифтон-холом. Это была знакомая картина, но теперь всё казалось ей чужим, непонятным и уже незначительным. Всего одна ночь перечеркнула все ее надежды. Всего несколько слов разбили ей сердце так, что даже осколки трудно было бы собрать. Удивительно даже, как она пережила эту долгую, холодную ночь.

Неожиданно раздался стук в дверь. Вздрогнув так, будто ее ударили, Тори сжала руки в кулаки, не желая никого видеть.

Стук повторился.

- Тори, милая, это я, Кейт. Можно войти?

Тори не хотела видеть даже Кейт. Но было в ее голосе что-то, что заставило ее произнести:

- Входи.

Сестра вошла и тихо прикрыла дверь. Тори стояла к ней спиной, поэтому Кейт не видела ее лица. Но видимо, неестественно прямая спина и напряженные плечи сказали достаточно.

- Я хотела сказать… – Кейт откашлялась и продолжила: – К тебе пришли. Это Себастьян. Он просит тебя спуститься вниз. Он хочет поговорить с тобой.

У Тори что-то оборвалось в груди. Неужели он пришёл попрощаться? Неужели, всё же решил уехать? Уехать, потому что сожалел о том, что произошло, что ему не понравилось… У нее затряслись руки. Ей вдруг захотелось убежать отсюда, туда, где он никогда не найдет ее, чтобы попрощаться. Она не смогла бы вынести того, как он своим до боли любимым голосом рвет на части ее душу. Она не позволит ему снова разбить ей сердце. Вернее то, что осталось от нее после его недавних слов.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: