Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Специфика субъективной стороны угона




 

Субъективная сторона преступления как элемент его состава в специальной литературе определяется как психическая деятельность лица, непосредственно связанная с совершением уголовно наказуемого деяния. Она образует психологическое, т.е. субъективное содержание преступления, поэтому является его внутренней (по отношению к объективной) стороной, характеризует процессы, протекающие в психике виновного, поэтому не поддается непосредственному восприятию органами чувств человека. Она познается только путем анализа и оценки поведения правонарушителя и обстоятельств совершения преступления [53, c. 106].

Применительно к вине ее форма традиционно определяется соотношением сознания и воли, образующих содержание вины, конкретным наполнением этих элементов. Форма вины указывает на способ интеллектуального и волевого взаимодействия субъекта с объективными обстоятельствами, составляющими юридическую характеристику деяния. В связи с этим нельзя недооценивать юридическое значение формы вины, которое является весьма многообразным:

- форма вины выступает субъективной границей, отделяющей преступное поведение от непреступного;

- она способна влиять на квалификацию преступления, в частности, принимать правильные решения в случаях конкуренции составов с одинаковыми признаками объективной стороны;

- форма вины является основанием дифференциации уголовной ответственности и наказания, а также влияет на определение режимов отбывания наказания, сроки условно-досрочного освобождения от его дальнейшего отбывания, признание рецидива опасным или особо опасным [51, c. 89].

Кроме того, форма вины выступает одним из критериев деления преступлений на различные категории.

Действующее уголовное законодательство устанавливает две формы вины: умысел и неосторожность. Согласно ст. 22 УК преступление признается совершенным умышленно, если оно совершено с прямым или косвенным умыслом [59]. Субъективная сторона преступления, предусмотренного ст. 214 УК, характеризуется прямым умыслом: лицо сознает, что незаконно завладевает транспортным средством или маломерным водным судном и желает этого. Если же лицо приводит в движение чужое транспортное средство или судно по неосторожности, оно не несет за это уголовную ответственность [24].

В этой связи отметим, что в отечественной и российской литературе при анализе содержания вины общепризнанным является выделение двух основных компонентов: интеллектуального и волевого [21; 18]. Законодатель, в свою очередь, прямо указал на необходимость осознания преступником общественно опасного характера своих действий либо общественно опасного характера их неизбежных или возможных последствий.

В соответствии с уголовным законом прямой умысел характеризуется, в частности, тем, что лицо осознает общественную опасность своего действия или бездействия, предвидит их общественно опасные последствия и желает их наступления. Интеллектуальный элемент этого вида умысла включает:

1) сознание общественной опасности совершаемого действия (бездействия);

2) предвидение неизбежности или реальной возможности наступления общественно опасных последствий.

Лицо, намеренное причинить определенные последствия, убеждено в реальном осуществлении своих намерений, оно опережающим сознанием отражает общественно опасные последствия в идеальной форме, т.е. видит их как уже наступившие, и, следовательно, представляет их себе как неизбежные.

Волевой элемент прямого умысла, характеризующий направленность воли субъекта, определяется в законе как желание наступления общественно опасных последствий. В законодательном определении прямого умысла, ориентированном на преступления с материальным составом, желание связывается только с общественно опасными последствиями, в которых воплощен вред, причиняемый объекту. Однако в формальных составах предметом желания являются сами общественно опасные действия (бездействие) [39]. Следовательно, при совершении угона предметом желания виновного являются сами действия (завладение транспортным средством или судном и поездка на нем), которые по своим объективным свойствам обладают признаком общественной опасности независимо от факта наступления вредных последствий.

При этом, с одной стороны, сознание признаков, характеризующих самого субъекта, не входит в содержание умысла. Так, если пятнадцатилетний подросток полагал, что ответственность за угон наступает с шестнадцати лет, он будет нести ответственность за совершение рассматриваемого преступления. Однако, с другой стороны, умысел включает сознание свойств специального субъекта, которые служат обязательными квалифицирующими признаками угона (например, совершение угона группой лиц по предварительному сговору). В этих случаях сознание признаков специального субъекта – необходимая предпосылка сознания уголовной противоправности совершаемого деяния.

В рамках данного раздела дипломной работы также отдельно следует подчеркнуть, что в зависимости от степени конкретизации предвидения виновным преступных последствий совершаемых деяний умысел делится на определенный (конкретизированный), неопределенный (не конкретизированный) и альтернативный. Критерий данной классификации — степень определенности представлений субъекта [21].

Так, определенный (конкретизированный) умысел характеризуется наличием у лица представления о характере и объеме возможного вреда. Например, нанося потерпевшему сильные удары по голове с целью нейтрализовать его сопротивление и завладеть принадлежащим ему транспортным средством, виновный предвидит возможность причинения смерти и сознает величину этого вреда. В данном случае умысел виновного был направлен на причинение смерти, а потому его действия должны квалифицироваться по ч. 3 ст. 214 УК.

При неопределенном же умысле наступившие последствия хотя охватывались сознанием виновного, но индивидуально они не были определены, не была конкретизирована величина причиненного ущерба. Так, нанося сильные удары потерпевшему, виновный предвидит, что в результате потерпевшему будут причинены телесные повреждения, но он не знает, какой степени тяжести будут эти повреждения (тяжкие, менее тяжкие, легкие).

В случаях, когда лицо предвидит возможность наступления нескольких конкретно-определенных последствий и воля его не направлена на одно из них, а направлена в равной степени на достижение любого из этих последствий, необходимо говорить об альтернативном умысле. Этот вид умысла некоторые ученые-криминалисты рассматривают в качестве разновидности определенного [21] При альтернативном умысле, например, виновный предвидит, что в результате его действий может или наступить смерть потерпевшего, или ему будет причинено тяжкое телесное повреждение. Если в результате содеянного наступают менее тяжкие последствия, то виновный должен отвечать за покушение на возможные более тяжкие последствия, так как эти последствия охватывались сознанием виновного и его воля была направлена на достижение именно этого, более тяжкого последствия.

Следует иметь в виду, что общественная опасность любого преступления связана и с такими его признаками, как мотив и цель. Именно они дают ответ на вопросы, почему и зачем виновный совершил преступление. В отличие от вины данные признаки являются не обязательными, а факультативными признаками субъективной стороны преступления, однако их значение в квалификации угона состоит в том, что данное преступление совершается без цели хищения.

В данном случае под отсутствием цели хищения законодатель имеет в виду отсутствие корыстной цели, присущей хищению. Об этом свидетельствует и норма ч. 1 примечаний к главе 24 УК, из содержания которой следует, что при определении понятия «хищение» был использован именно термин «корыстная цель». Следовательно, решая вопрос о наличии или отсутствии состава угона транспортного средства или маломерного водного судна, необходимо исходить из содержания понятия «корыстная цель», тесно связанного с понятием «корыстные побуждения» [23]. Данное понятие определено в ч. 10 ст. 4 УК следующим образом: под корыстными побуждениями понимаются мотивы, характеризующиеся стремлением извлечь из совершенного преступления для себя или близких выгоду имущественного характера либо намерением избавить себя или близких от материальных затрат [59].

Приведенное законодательное определение применимо и при толковании ст. 214 УК. Основанием для такого утверждения служит норма ч. 1 ст. 4 УК, устанавливающая, что термины, используемые в УК, в том числе и термин «корыстные побуждения», предназначены для целей единообразного и точного их применения. Из сказанного следует вывод о том, что угон налицо лишь в случаях, когда лицо, неправомерно завладевшее указанным транспортным средством или водным судном и осуществившее поездку на нем, действовало без цели обращения их в свою пользу или в пользу близких. В то же время, неправомерное завладение лицом транспортным средством или маломерным водным судном с целью обратить их не в свою собственность и в собственность близких, а в собственность лиц, не являющихся ему близкими, т.е. из-за отсутствия корыстной цели (цели хищения), не может влечь ответственности за хищение по ст.ст. 205 - 213 УК. Такие действия также надлежит квалифицировать по статье 214 УК ввиду наличия признака «без цели хищения» [26, c. 71].

Как отмечается в специальной литературе, о цели преступника следует судить не по его показаниям о своих намерениях, а по объективным признакам его поведения. Обычно в теории и на практике доказательством того, что угон совершен с целью хищения, являются такие обстоятельства, как изменение цвета, внешнего вида автомобиля, его разукомплектование, перебивка номеров двигателя и шасси, замена номерных знаков, пошив новых чехлов, смена сидений, изготовление фальшивых документов, неоднократное использование транспортного средства, изъятие из автомашины отдельных деталей, частей, длительное пользование угнанным транспортным средством, сопровождающееся его тщательным сокрытием, продажа транспортного средства третьим лицам, перегонка его в другой город и т.д. [17, c. 14]

Приведем пример из практики: Л., управляя по доверенности автомашиной, принадлежащей Ш., допустил нарушение правил дорожного движения, в результате чего автомашина была разбита. Бросив ее, Л. в другом городе угнал автомашину того же образца и цвета, что и разбитая, заменил у нее сиденья и номерные знаки. Далее Л. перегнал ее в место проживания владельца разбитой машины (Ш.) и передал ее под видом его собственной. Судом Л. признан виновным не в угоне, а в хищении имущества [64, c. 31].

Если же наряду с угоном транспортного средства совершается хищение предметов, находящихся в машине (магнитофон, аудиоколонки, кассеты, запасные детали для автомашины, находящиеся там вещи и т.д.), действия квалифицируются по совокупности преступлений как завладение транспортным средством и хищение. Угон с целью разборки автомобиля и продажи деталей по частям также образует хищение.

В то же время, мотивы и цели преступления, предусмотренные ст. 214 УК, могут быть различные, в том числе и корыстные, например, стремление извлечь выгоду от полезных свойств чужого транспортного средства или маломерного водного судна (например, при поездке на угнанном транспортном средстве в другой населенный пункт лицо избавляется от материальных затрат в виде платы за проезд на общественном транспорте). Причем действия виновного при совершении угона продиктованы, как правило, желанием незаконного временного использования угоняемого транспортного средства или судна [32, c. 525]. Вместе с тем, указание на временный характер использования угнанного транспортного средства или судна некоторые авторы обозначают в качестве общего признака, характеризующего субъективную сторону угона, и распространяют этот признак на все случаи угонов. Однако здесь следует согласиться с той позицией, что это не совсем верно, поскольку, как отмечено выше, угон может быть совершен и для обращения угнанного транспортного средства или судна в пользу третьих лиц, не являющихся близкими виновному, т.е. в постоянное, а не временное незаконное владение таких лиц [26, c. 72].

Особое место в субъективной стороне преступления занимают эмоции, т.е. переживания лица в связи с совершаемым преступлением. Следует иметь в виду, что эмоции, выражающие отношение к уже совершенному преступлению (удовлетворение или, наоборот, раскаяние, страх перед наказанием и т.д.), не являются элементом психической деятельности, имеющей место в момент совершения преступления, и поэтому не могут служить признаком субъективной стороны [51, c. 74]. Но эмоции, сопровождающие подготовку преступления и процесс его совершения, тесно связаны с мотивами и как мотивообразующие психологические элементы могут входить в субъективную сторону преступления в некоторых случаях, предусмотренных законом. В отношении угона это имеет значение постольку, поскольку побудительным фактором совершения данного преступления может выступать стремление развлечься, желание покататься и т.д. Одновременно, завладение транспортным средством в состоянии крайней необходимости (доставление больного в медицинское учреждение), при задержании лица, совершившего преступление, не влечет уголовной ответственности [24].

Отдельное внимание следует обратить и на то, что в случае, когда угон транспортного средства или маломерного водного судна был совершен с целью облегчения совершения другого преступления (при отсутствии цели завладения транспортным средством или маломерным водным судном), содеянное надлежит квалифицировать по ст. 214 УК в совокупности с иными статьями УК, предусматривающими ответственность за совершенное преступление [18]. При этом подчеркнем, что в случае, когда лицо после использования транспортного средства или судна возвращает его на прежнее место, в его действиях отсутствует добровольный отказ, поскольку преступление окончено с момента начала движения транспортного средства или маломерного водного судна.

В завершение отметим, для реализации целей и принципов уголовной ответственности, квалифицируя действия виновного по ст. 214 УК, необходимо рассматривать и оценивать признаки субъекта и субъективной стороны рассматриваемого преступления в совокупности и взаимосвязи с его объективными признаками. О важности и необходимости такого комплексного подхода свидетельствует следующий пример из судебной практики.

По приговору суда Молодечненского района Минской области от 25 апреля 2012 г. Р. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 214 УК, по которой ему с применением ст. 70 УК назначено наказание в виде четырех лет ограничения свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа, то есть назначено наказание более мягкое, чем предусмотрено законом за данное преступление. В соответствии со ст. 107 УК к Р. применено принудительное лечение от хронического алкоголизма. Постановлено взыскать с Р. в пользу потерпевшего в возмещение морального вреда 3000000 руб.

Определением кассационной коллегии Минского областного суда от 5 июня 2012 г., рассмотревшей дело по кассационному протесту государственного обвинителя и кассационной жалобе потерпевшего, приговор суда был изменен по основаниям, ухудшающим положение Р. В частности, из приговора суда было исключено применение к Р. ст. 70 УК и ему по ч. 3 ст. 214 УК назначено наказание в виде лишения свободы сроком на три года с отбыванием наказания в исправительной колонии в условиях усиленного режима, увеличен также до 5000000 руб. размер денежной компенсации потерпевшему морального вреда.

В надзорной жалобе защитник осужденного ставил вопрос о принесении протеста на кассационное определение областного суда ввиду его необоснованности. Заместителем Председателя Верховного Суда Республики Беларусь жалоба оставлена без удовлетворения по следующим основаниям.

Применение ст. 70 УК с учетом личности виновного возможно при наличии исключительных обстоятельств, связанных с целями, мотивами, ролью лица и его поведением во время или после совершения преступления, существенно уменьшающих степень общественной опасности деяния. Таких обстоятельств в приговоре судом не приведено, равно как недостаточно и тех, на которые делается ссылка в жалобе, тем более что они (непогашенный кредит, больные родители, ребенок на иждивении) не относятся к целям и мотивам совершения преступления и ролью осужденного в его совершении. Напротив, данные о личности Р. и обстоятельства совершения им преступления свидетельствуют об отсутствии оснований для назначения ему более мягкого наказания, чем это предусмотрено санкцией ч. 3 ст. 214 УК.

Из материалов дела видно, что Р. совершил угон транспортного средства в состоянии алкогольного опьянения, демонстрируя нож и приставляя его к шее потерпевшего. Данное преступление относится к категории тяжких. Р. состоит на учете как хронический алкоголик. Вывод суда об исключительно положительном поведении Р. до совершения им преступления не подтверждается материалами дела, на что обоснованно в своем определении указал суд кассационной инстанции (по месту работы характеризуется посредственно, неоднократно привлекался к административной ответственности, в том числе за управление транспортным средством в состоянии опьянения). Не указано в приговоре суда и в чем выражается исключительность того обстоятельства, что Р. приняты меры по возмещению вреда, причиненного преступлением, являющегося его прямой обязанностью.

Помимо этого, установленные судом обстоятельства совершения Р. преступления также не давали суду первой инстанции оснований для назначения наказания с применением ст. 70 УК. Так, Р., совершивший преступление, представлял опасность не только непосредственно для потерпевшего в момент неправомерного завладения транспортным средством, но и потенциальную угрозу для других участников дорожного движения и безопасности на дорогах. После завладения автомобилем осужденный управлял им в состоянии алкогольного опьянения, совершил дорожно-транспортное происшествие, после этого оставил место происшествия и продолжил поездку, вынужденно ее прекратив только после применения работниками ГАИ табельного оружия.

Совокупность изложенных обстоятельств давали суду второй инстанции основания для удовлетворения кассационного протеста государственного обвинителя и жалобы потерпевшего об исключении применения к Р. ст. 70 УК и увеличения размера взыскания с него денежной компенсации морального вреда. С учетом первого привлечения Р. к уголовной ответственности, предпринятых мер по добровольному возмещению ущерба потерпевшему, суд кассационной инстанции правильно назначил ему минимальное наказание, предусмотренное санкцией ч. 3 ст. 214 УК. При таких обстоятельствах оснований для принесения протеста на кассационное определение Минского областного суда не имеется [38].

Таким образом, подводя общий итог данной главе исследования, можно сделать следующие выводы:

1) Субъект преступления, ответственность за которое предусмотрена ст. 214 УК, обладающий совокупностью признаков, предусмотренных в законе (физическое лицо, вменяемость, возраст), и являющийся одним из элементов состава преступления, наиболее тесно связан с уголовной ответственностью. Причем, не умаляя значимости других элементов состава преступления (объекта, объективной и субъективной стороны), следует признать, что все вопросы уголовной ответственности, прежде всего, связаны с конкретным вменяемым физическим лицом, достигшим возраста, установленного законом, совершившим угон как общественно опасное деяние.

2) Как показывает анализ состава рассматриваемого преступления, не является субъектом угона лицо, самовольно использовавшее закрепленное за ним транспортное средство или маломерное водное судно в личных целях. Одновременно, конкретным предложением по совершенствованию действующего законодательства с целью восполнения пробела в понятии исполнителя может послужить дополнение определения ч. 3 ст. 16 УК указанием на совершение преступления посредством использования иных сил, в частности, животных, механизмов, природных явлений, самого потерпевшего и т.п., а также других лиц, не являющихся соисполнителями.

3) Что касается вины в отношении самого действия, составляющего объективную сторону угона, то она может быть выражена только в прямом умысле, так как воля лица в этих случаях направлена на совершение действий. В данных ситуациях лицо желает совершить эти действия. Соответственно, в отношении угона интеллектуальный момент умысла характеризуется тем, что лицо сознает, что оно неправомерно завладевает транспортным средством или маломерным водным судном и совершает на нем поездку. Волевым моментом умысла охватывается желание лица совершить указанные действия, продиктованные отсутствием, как указано в уголовном законе, цели хищения.

4) Особенностью субъективной стороны угона, позволяющей отграничить данное преступление, является то, что у виновного нет стремления обратить чужое транспортное средство в свою или других лиц незаконную собственность, оно завладевает им для временного использования. Другими словами, у субъекта угона отсутствует цель хищения. Одновременно, желание незаконно завладеть транспортным средством или маломерным судном, или иначе мотив, может быть разнообразным, как корыстным, так и некорыстным.

 

 

ГЛАВА 3






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных