Основы философии науки. связано с субъектом и используемыми им средствами познания

связано с субъектом и используемыми им средствами познания. Абстрагируясь от всякой соотнесенности с познающим субъек­том, естествознание претендовало на статус точной науки о при­родных телах. Гуссерль спрашивал: «Что может сказать наука — о нас, людях, как субъектах свободы? Само собой разумеется — ничего». Новое математическое естествознание делало большие успехи, но, как считал Гуссерль, это происходило за счет утраты им связи с гуманистической стороной жизни: все больше и боль­ше естествознание «технизируется». Можно сказать, что новоев­ропейская научная рациональность вытеснила античное понима­ние разума.

К этому следует добавить, что классическая наука выбрала из четырехчленной причинности, предложенной Аристотелем для объяснения явлений (целевая, формальная, материальная, дей­ствующая), только действующие и материальные причины, кото­рые хорошо согласовывались с механистическим толкованием при­роды. Поскольку физика отделилась от метафизики, умозритель­ной философии (ср. ньютоновское: «Физика, бойся метафизики!»), то физика ограничилась исследованием действующих и матери­альных причин, оставив метафизике изучение целевых и формаль­ных причин. Полное, истинное и окончательное объяснение при­родных явлений считалось завершенным, если изучаемые явле­ния сводились к механической системе, из которой устранялась качественная определенность вещей и явлений. Объяснение сво­дилось к поиску механических причин и субстанций, а обоснова­ние — к редукции знания о природе, к принципам механики. Не случайно этот период развития науки получил название механис­тического.

В-третьих, не отказываясь от открытой античной философи­ей способности мышления работать с идеальными объектами, на­ука Нового времени сузила их спектр: к идее идеальности присо­единилась идея артефакта (сделанной вещи), несовместимая с чи­стым созерцанием, открытым античной рациональностью. Науч­ная рациональность признала правомерность только тех идеаль­ных конструктов, которые можно контролируемо воспроизвести, сконструировать бесконечное количество раз в эксперименте. Сво­боде интерпретации мира был положен предел: в научную карти­ну мира впускалось только то, что можно практически объективи­ровать и проконтролировать. Эксперимент по своей сути и есть

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: