Квантовая реальность

В книге доктора Ника Херберта “Квантовая реальность”, большинство физиков принимает “Копенгагенскую Интерпретацию” квантовой механики, предложенную Нильсом Бором. Согласно доктору Херберту, копенгагенское понимание сводится к тому, что “не существует никакой глубокой реальности”.

Поскольку вскоре мы найдем веские причины избегать слов “есть”, “существует”, “является” и “находится”, давайте попробуем сформулировать то же высказывание на более функциональном языке — языке, который не предполагает, что мы знаем, чем вещи метафизически “являются” или “не являются” (то есть знаем их метафизические “сущности”). Функциональный язык нужен только для того, чтобы мы могли описывать то, что мы феноменологически переживаем. Итак, Копенгагенская Интерпретация имеет в виду не то, что “не существует” никакой “глубокой реальности”, но лишь то, что научный метод никогда не сможет экспериментально установить или продемонстрировать такую “глубокую реальность”, которая объясняет все другие (инструментальные) “реальности”.

Доктор Дэвид Бом, однако, говорит следующее: “Копенгагенское понимание отрицает, что мы можем делать какие-либо утверждения относительно действительности”. Если немного подумать, то здесь сказано больше, чем в формулировке Херберта.

Оба они — и доктор Херберт, и доктор Бом — отвергают копенгагенское понимание. Херберт даже назвал копенгагенизм “физической школой Христианской Науки”. Как и доктор Бом, доктор Херберт — мой хороший друг — уверен, что физика может делать утверждения о природе действительности.

Я с этим согласен. Но для меня “действительность” ограничивается тем, что люди и их приборы могут обнаружить, декодировать и передать. “Глубокая реальность” находится в совершенно другой сфере — в сфере философских “рассуждений

Этот отказ говорить о “глубокой реальности” чем-то напоминает “принцип неопределенности” Гейзенберга, который в одной из формулировок утверждает, что невозможно одновременно измерить инерцию и скорость одной и той же частицы. Напоминает это и эйнштейновский “принцип относительности”, который утверждает, что невозможно узнать “истинную” длину прута, но лишь различные длины (множественные), измеренные различными инструментами в различных инерционных системах наблюдателями, которые могут находиться в одной инерционной системе с прутом или измерять его из перспективы другой инерционной системы. (Точно так же мы не можем знать “истинный” интервал времени между двумя событиями, но лишь различные — множественные — интервалы, измеренные из различных инерционных систем.) Нечто подобное продемонстрировал Эймс в области психологии восприятия: мы не воспринимаем “реальность”, но лишь принимаем сигналы из окружающей среды, которые мы организуем в форме предположений — причем так быстро, что даже не замечаем, что это предположения.

Все эти “аксиомы бессилия”, как кто-то их назвал, не предсказывают будущего в обычном смысле — мы знаем, что будущее всегда преподносит нам сюрпризы. Подобного рода ограничения в науке означают лишь то, что научный метод по определению не может ответить на некоторые вопросы. Если вы хотите получить ответы на эти вопросы, вам следует обратиться к богослову или оккультисту, и ответы, которые вы получите, не будут удовлетворять тех, кто верит другим богословам или оккультистам, а также тех, кто вообще не верит оракулам.

Вот простейший пример: я даю физику или химику книгу стихов. После исследования ученый сообщает, что книга весит Х кг, имеет Y см в толщину, текст напечатан краской, имеющей такую-то химическую формулу, а в переплете использован клей, имеющий другую химическую формулу, и т. д. Но научное исследование не может ответить на вопрос: “Являются ли стихи хорошими?” (Наука вообще не может отвечать ни на какие вопросы, содержащие в себе слово “является”, но пока что еще не все ученые это осознают.)

Итак, утверждение “мы не можем найти (или показать другим) одну-единственную глубокую реальность, которая бы объясняла все многочисленные относительные реальности, измеряемые при помощи наших инструментов (и при помощи нашей нервной системы, того инструмента, который интерпретирует все остальные инструменты)” — это вовсе не то же самое, что утверждение “не существует никакой глубокой реальности ”. Наша неспособность найти одну глубокую реальность — это зафиксированный факт научной методологии и человеческой нейрологии, а вот утверждение “не существует никакой глубокой реальности” предлагает нам метафизическое мнение о чем-то таком, что мы не можем научно проверить или на опыте пережить.

Короче говоря, мы можем знать то, что нам говорят наши инструменты и наши мозги, но не можем знать, дают ли наши инструменты и мозги точный отчет, пока другие исследователи не воспроизведут результаты нашей работы...

То, что нам говорят наши инструменты и мозги, состоит из относительных “реальностей”, которые могут перекрываться. Термометр, например, не измеряет длину. Линейка не измеряет температуру. Вольтметр ничего не говорит нам о давлении газа. И так далее. Поэт не регистрирует тот же спектр, что и банкир. Эскимос не воспринимает тот же мир, что и нью-йоркский таксист, и так далее.

Предположение, что мы можем найти “одну глубокую реальность”, которая лежит в основе всех этих относительных инструментальных (или нейрологических) реальностей, основывается на определенных аксиомах о вселенной и о человеческом уме. Точнее говоря, аксиомами эти утверждения казались нашим предкам. Теперь же они выглядят либо явно неверными, либо — что еще хуже — “бессмысленными”.

36. Роль мысленного эксперимента в современной науке на примере А. Эйнштейна, Э. Шредингера, Дж. Чалмерса и др. исследователей по вашему выбору.

(Из Лекций). Мысленный эксперимент (часто формулируется как парадокс, с нарушением привычной логики)- особый теоритический процесс получения новых знаний или проверка старых предположений и теорий, осуществляетсяс помощью разыгрывания ситуацийс идеализированными объектами в воображении, а не в реальном эксперименте. Может быть самодостаточным или в будущем быть осуществленным.

Фазы мысленного эксперимента: 1 фаза – задание образа, 2 фаза – перевод образа в модель.

Пример мысленного эксперимента: парадокс Эйнштейна — Подольского — Розена.

Суть парадокса(из википедии). Согласно соотношению неопределённостей Гейзенберга, нет возможности одновременно точно измерить координату частицы и её импульс. Предполагая, что причиной неопределённости является то, что измерение одной величины вносит принципиально неустранимые возмущения в состояние и производит искажение значения другой величины, можно предложить гипотетический способ, которым соотношение неопределённостей можно обойти.

Допустим, две одинаковые частицы А и Б образовались в результате распада третьей частицы С. В этом случае, по закону сохранения импульса, их суммарный импульс Па+Пб должен быть равен исходному импульсу третьей частицы Пс, то есть, импульсы двух частиц должны быть связаны. Это даёт возможность измерить импульс одной частицы (А) и по закону сохранения импульса рассчитать импульс второй (Б), не внося в её движение никаких возмущений. Теперь, измерив координату второй частицы, можно получить для этой частицы значения двух неизмеримых одновременно величин, что по законам квантовой механики невозможно.Исходя из этого, можно было бы заключить, что соотношение неопределённостей не является абсолютным, а законы квантовой механики являются неполными и должны быть в будущем уточнены.

Если же законы квантовой механики в данном случае не нарушаются, то измерение импульса одной частицы равносильно измерению импульса второй частицы. Однако это создаёт впечатление мгновенного воздействия первой частицы на вторую в противоречии с принципом причинности и дополнительности->нелокальность, феномен дальнодействия разлетевшихся частиц.

Еще пример мысленных экспериментов – кот Шрёдингера. Проблема в том, что момент наблюдения примерно соответствует моменту информирования. Суть эксперимента (из википедии). В закрытый ящик помещён кот. В ящике есть механизм, содержащий радиоактивное ядро и ёмкость с ядовитым газом. Параметры эксперимента подобраны так, что вероятность того, что ядро распадётся за 1 час, составляет 1/2. Если ядро распадается, оно приводит в действие механизм, который открывает ёмкость с ядовитым газом, и кот умирает. Согласно квантовой механике, если над ядром не производится наблюдение, то его состояние описывается суперпозицией (смешением) двух состояний — распавшегося ядра и нераспавшегося ядра, следовательно, кот, сидящий в ящике, и жив, и мёртв одновременно. Если же ящик открыть, то экспериментатор может увидеть только какое-нибудь одно конкретное состояние — «ядро распалось, кот мёртв» или «ядро не распалось, кот жив».Вопрос стоит так: когда система перестаёт существовать как смешение двух состояний и выбирает одно конкретное? Цель эксперимента — показать, что квантовая механика неполна без некоторых правил, которые указывают, при каких условиях происходит коллапс волновой функции, и кот либо становится мёртвым, либо остаётся живым, но перестаёт быть смешением того и другого.

Роджер Пенроуз. Квантовая теория сознания (коллапс волновой функции в момент осознания).Утверждая, что смоделировать интеллект на машине нельзя, Пенроуз предлагает физический механизм, на котором, возможно, основаны наши интеллект и сознание - а может быть, и то неуловимое, что мы называем личностью человека.Пенроуз математически аргументирует возможности алгоритмически смоделировать разум. Существенную роль в таком неотъемлемом свойстве разума, как сознание, играет некий "квантовый процесс" в так называемых микротрубочках нейронов мозга. Этот процесс влияет на сигналы, которыми обмениваются нейроны, внося принципиально важный ингредиент: невычислимость (а без нее не обойтись, если мы согласны с выводами отрицательной программы). В рамках существующей квантовой теории описать этот процесс невозможно (так как в ней все вычислимо, пусть даже и в вероятностном смысле).

Мысленные эксперименты по осуществляемости:

· С помощью естественных объектов и процессов

· С помощью искусственных объектов (поезд Эйнштейна)

· Теоретически выполнимы, но трудно реализуемы

· Принципиально невыполнимые в природе (пролет через черную дыру)

(Из википедии). Мысленный эксперимент в физике зачастую напоминает доказательство теоремы методом от противного в математике, когда некоторое положение физической модели или схемы сначала отвергается, а затем путём преобразования модели мы приходим к противоречию с тем или иным принципом, который считается безусловно истинным. Например, с принципом отсутствия достаточного основания в ситуации зеркальной или какой-либо иной геометрической симметрии, принципом галилеевской инвариантности, принципом невозможности вечного двигателя, принципом причинности и т. д.

Парадокс Эйнште́йна — Подо́льского — Ро́зена (ЭПР-парадокс) — попытка указания на неполноту квантовой механики с помощью мысленного эксперимента, заключающегося в измерении параметров микрообъекта косвенным образом, не оказывая на этот объект непосредственного воздействия. Целью такого косвенного измерения является попытка извлечь больше информации о состоянии микрообъекта, чем даёт квантовомеханическое описание его состояния. Изначально споры вокруг парадокса носили скорее философский характер, связанный с тем, что следует считать элементами физической реальности — считать ли физической реальностью лишь результаты опытов и может ли Вселенная быть разложена на отдельно существующие «элементы реальности» так, что каждый из этих элементов имеет своё математическое описание.

Дополнительная литература

1. Платон. Миф о пещере (Диалог «Государство», гл VII)

Миф о пещере — знаменитая аллегория, использованная Платоном в трактате «Государство» для пояснения своего учения об идеях.

Представим себе людей, которые живут в подземелье, в пещере со входом, направленным к свету, который освещает во всю длину одну из стен входа. Представим также, что обитатели пещеры к тому же связаны по ногам и по рукам, и будучи недвижными, они обращают свои взоры вглубь пещеры. Вообразим еще, что как раз у самого входа в пещеру есть вал из камней ростом в человека, по ту сторону которого двигаются люди, нося на плечах статуи из камня и дерева, всевозмож­ные изображения. В довершение всего нужно увидеть позади этих людей огромный костер, а еще выше — сияющее солнце. Вне пещеры кипит жизнь, люди что-то говорят, и их говор эхом отдается в чреве пещеры.

Так узники пещеры не в состоянии видеть ничего, кроме теней, отбрасываемых статуэтками на стены их мрачного обиталища, они слышат лишь эхо чьих-то голосов. Однако они полагают, что эти тени — единственная реальность, и не зная, не видя и не слыша ничего другого, они принимают за чистую монету отголоски эха и теневые проекции. Теперь предположим, что один из узников решается сбро­сить с себя оковы, и после изрядных усилий он осваивается с новым видением вещей, скажем, узрев статуэтки, движущиеся снаружи, он понял бы, что реальны они, а не тени, прежде им виденные. Наконец, предположим, что некто осмелился бы вывести узника на волю. И после первой минуты ослепления от лучей солнца и костра наш узник увидел бы вещи как таковые, а затем солнечные лучи, сперва отраженные, а потом их чистый свет сам по себе; тогда, поняв, что такое подлинная реальность, он понял бы, что именно солнце — истинная причина всех видимых вещей.

Для Платона пещера представляет собой чувственный мир, в котором живут люди. Подобно узникам пещеры, они полагают, что благодаря органам чувств познают истинную реальность. Однако такая жизнь — всего лишь иллюзия. От истинного мира идей до них доходят только смутные тени. Философ может получить более полное представление о мире идей, постоянно задавая себе вопросы и ища на них ответы. Однако бессмысленно пытаться разделить полученное знание с толпой, которая не в состоянии оторваться от иллюзий повседневного восприятия.

Излагая данную притчу, Платон демонстрирует своим слушателям, что познание требует известного труда — беспрестанных усилий, направленных на изучение и понимание тех или иных предметов. Поэтому его идеальным городом могут править только философы — те люди, которые проникли в сущность идей, и в особенности идеи блага.

2. Н. Гарнцева. Антифизикалистские аргументы в учении Д. Чалмерса о сознании

(аннотация): В современной западной философии сознания за последние десятилетия дуализм постепенно набирал силу и теперь приобрел статус довольно респектабельного подхода к проблеме сознания. Этому подходу удалось достичь широкого признания не только благодаря стараниям его пропагандистов, но и благодаря успехам, достигнутым в длительном противоборстве с материалистическими теориями сознания. Для того, чтобы показать слабость основополагающих установок данных теорий, их критики потратили немало сил на разработку и обоснование аргументов, призванных убедить в нефизической природе сознания. Долгое время данные аргументы рассматривались лишь как вызовы, брошенные материализму (физикализму), а не как возможный базис для построения дуалистической теории сознания. Однако положение дел коренным образом изменилось с появлением книги «Сознающий ум» (1996), автор которой – австралийский философ Дэвид Чалмерс – открыто признал себя дуалистом свойств и разработал собственный проект теории сознания, исключающий редукцию сознания к мозгу.

3. В. Гейзенберг Естественнонаучная и религиозная истина. – В кн. Гейзенберг. Шаги за горизонт. М., 1987.

В сборник статей "Шаги за горизонт" Вернера Карла Гейзенберга (1901-1976) входит речь, произнесённая им в 1973 году в Мюнхене при вручении премии Гвардини "Естественнонаучная и религиозная истина".

В этой речи Гейзенберг затрагивает тему взаимоотношений научной истины и религиозных воззрений. Гейзенберг признаётся, что хотя он "убеждён в неоспоримости естественнонаучной истины в своей сфере", он не стремится отбрасывать "содержание религиозной мысли" и часто задумывается о соотношении этих двух миров.

При этом под словом "религия" Гейзенберг понимает нечто более широкое, чем просто понятие о Боге. Подлинная религия для Гейзенберга представляет собой фундамент для этики, она при чём строится не на чётких нормах, а на образах, на которые следует ориентироваться в своих поступках; именно этика служит основой для совместной жизни людей. По мнению Гейзенберга, из образов и символов религии возникает доверие к миру и осмысленность нашего пребывания в нём.

Гейзенберг подчёркивает, что представитель естественных наук должен учитывать всеобъемлющее значение религии в человеческом обществе. При этом этические требования не могут быть поставлены под сомнение рационалистическими аргументами из области науки, и наоборот - правильность естественнонаучных выводов не должна подрываться религиозной мыслью.

Он подчёркивает, что по мере расширения технических возможностей человека при развитии естествознания возникают и новые этические проблемы, разрешить которые без религиозной истины невозможно (например - сколько врач должен продлевать жизнь умирающего; как будут применены результаты исследовательской работы и т.п.).

Гейзенберг отмечает, что за последнее столетие естествознание достигло очень больших успехов, в то время как религиозная сфера часто оставалась в пренебрежении и говорит о том, что необходимо стремиться к восстановлению равновесия между обеими истинами.

4. Декарт. Рассуждение о методе, ч.2 «Основные правила метода».

В ранней работе «Правила для руководства ума» описано много правил-принципов. А в «Рассуждении о методе» они обобщены, сведены в четыре основных правила метода. Правила эти, считает Декарт, просты и понятны.

1) Правило первое: “никогда не принимать за истинное ничего, что я не познал бы с очевидностью, иначе говоря, тщательно избегать опрометчивости и предвзятости…”. Это правило имеет значение и для повседневной жизни. Каждому из нас и в любом деле полезно им руководствоваться. Однако если в обычной жизни мы еще можем действовать на основе смутных, путаных или предвзятых идей (хотя за них приходится в конце концов расплачиваться), то в науке соблюдать данное правило особенно существенно. Всякая наука, считает Декарт, заключается в ясном и очевидном познании.

2) Правило второе: “делить каждое из исследуемых мною затруднений на столько частей, сколько это возможно и нужно для лучшего их преодоления”. Речь идет о своего рода мыслительной аналитике, о выделении простейшего в каждом ряде”.

3) Правило третье: “придерживаться определенного порядка мышления, начиная с предметов наиболее простых и наиболее легко познаваемых и восходя постепенно к познанию наиболее сложного, предполагая порядок даже и там, где объекты мышления вовсе не даны в их естественной связи”.

4) Правило четвертое: составлять всегда перечни столь полные и обзоры столь общие, чтобы была уверенность в отсутствии упущений”. Декарт затем конкретизирует правила метода. Важнейшая философская конкретизация состоит в том, чтобы понять процедуру выделения простейшего именно в качестве операции интеллекта. “…Вещи должны быть рассматриваемы по отношению к интеллекту иначе, чем по отношению к их реальному существованию”. “Вещи”, поскольку они рассматриваются по отношению к интеллекту, делятся на “чисто интеллектуальные” (таковы уже рассмотренные сомнение, знание, незнание, воление), “материальные” (это, например, фигура, протяжение, движение), “общие” (таковы существование, длительность и т.д.) Речь здесь идет о принципе, важнейшем не только для картезианства, но и для всей последующей философии. Он воплощает кардинальный сдвиг, происшедший в философии нового времени в понимании материальных тел, движения, времени, пространства, в осмыслении природы в целом, в построении философской и вместе с тем естественнонаучной картины мира и, следовательно, в философском обосновании естествознания и математики.

5. Кезин А.В. Идеалы научности и паранаука.

Автор пишет:"Спор между наукой и паранаукой не есть вопрос критериев, прежде всего это вопрос мировоззренческого выбора.... Под паранаукой обычно понимают учение, которое притязает на научный статус, однако этим претензиям не соответствует, не удовлетворяет требованиям научности, не укладывается в принятые наукой стандарты.

Идеал научности – система познавательных ценностей и норм, интерпретация которых зависит от широкого социокультурного контекста. Это нормы объяснения и описания знания, его обоснованности и доказательности, структуры и организации. Однако все эти нормы имеют определенную социокультурную нагруженность.

Структура идеала может быть представлена в виде пирамиды ценностей и норм.

Вершиной этой пирамиды, т.е. наиболее сильным регулятивом научно-познавательной деятельности является истинность познавательных результатов. Основание этой пирамиды составляют некоторые универсальные, но минимальные требования научности, значимые для всех областей научного познания во все исторические периоды. К числу такого рода универсальных требований можно отнести: предметность (наличие специально выделенной предметной области); проблемность (наличие фиксируемой проблемной ситуации, познавательной цели); обоснованность (наличие рациональных оснований, аргументов и стремление к полноте, развернутого обоснования); интерсубъективнаяпроверяемость (принципиальная возможность проверки научных аргументов любым субъектом, имеющим соответствующую подготовку); системность (упорядоченность знания, согласно принципам).

Классический идеал научности, несмотря на многообразие форм выражения, имеет "твердое ядро", состоящее из ряда регулярно воспроизводимых, стабильно действующих основоположений. Основоположения классического идеала таковы:

а) Чистая истина. ("наука не должна содержать никакой примеси заблуждений").

б) Фундаментализм. Наука должна давать совершенно надежное знание посредством окончательной обоснованности.

в) Теоретико-научный редукционизм. (возможность выработать универсальный стандарт научности).

г) Интернализм. (независимость от социокультурных, социально-экономических, культурно-исторических, социально-политических факторов)

Конкретные философские концепции, в которых получил свое выражение классический идеал научного знания, очень многообразны. Тем не менее его важнейшие формы коррелируют с некоторыми реальными образцами научного знания. Этими важнейшими формами являются:

а) математический идеал научности (логическая ясность, строго дедуктивный характер, непреложность выводов, обеспечиваемая неприятием эмпирии в качестве научного аргумента, непротиворечивость как главный критерий научности.)

б) физикалистский идеал (главную роль играет эмпирия, физические "аксиомы" детерминированы эмпирической информацией)

в) гуманитарно-научный идеал ( Более широкая трактовка субъекта познания, социокультурные интересы входят в определенной мере в сами стандарты научности).

6. Кант. Предисловие ко 2-му изданию «Критики чистого разума».

В Предисловиях к 1-му и 2-му изданиям Кант формулирует основную задачу — осуществить “критику способности разума в отношении всех познаний”, предмет критики — “природа самого познания”. Осуществившаяся в математике, начавшаяся в естествознании и предстоящая в метафизике “революция в способе мышления” сведена к формуле: “предметы должны сообразоваться с нашим познанием”. Во Введении дано различение между априорным (безусловно независимым от всякого опыта) и апостериорным (коренящимся в опыте) познанием. Разделение на априорные аналитические и априорные синтетические суждения (в первых предикат лишь поясняет то, что уже содержится в субъекте, во вторых предикат добавляет новое знание благодаря обращению к опыту) использовано для формулирования основного вопроса “Критики чистого разума”: “как возможны синтетические суждения apriori?” Ключевые понятия априорного и трансцендентального Кант вводит сначала без обоснования: некоторые знания в принципе никогда не могут быть выведены из опыта — таковы всеобщие, т. е. истинно априорные, знания (напр., суждения обо всех телах или всех людях — ясно, что полный опыт относительно них невозможен, как и опыт относительно мира как бесконечного целого, и т. п.). Понятие трансцендентального характеризует разделы философии, в которых исследуется априорное, т. е. всеобщее и необходимое знание. Априорное анализируется на уровнях трех взаимосвязанных способностей познания — “восприимчивости” (чувственность), суждения (рассудок), умозаключения (разум). О воздействии “предметов” на наши органы чувств (аффицировании чувственности) говорится очень бегло: возникающие благодаря ему “созерцания” могут быть эмпирическими, если относятся к предмету через посредство ощущения, или чистыми, если в них нет ничего от ощущений. “Явлением” у Канта именуется “неопределенный предмет эмпирического созерцания”. “За” явлениями и независимо от них для нашего познания нет ничего. Вещь саму по себе, безотносительно к ее проявлениям, мы познать не можем, хотя и можем ее мыслить, притом в качестве “действительной”. Мы можем познавать предмет лишь поскольку он есть объект чувственного созерцания, т. е. в качестве явления.

7. Р.Карнап. Преодоление метафизики путем логического анализа языка.

Логи́ческий позитиви́зм (англ. Logical positivism) — (логический эмпиризм или неопозитивизм) является школой философии, которая включает в себя эмпиризм, идею о том, что для познания мира необходимы наблюдаемые доказательства, опирающийся на рационализм, основанный на математических и логико-лингвистических конструкциях в эпистемологии. Логический позитивизм утверждает, что мир познаваем, надо только избавиться от ненаблюдаемого.

«Истинность философских утверждений невозможно доказать» — Р. Карнап

Одно из самых сильных влияний на развитие логического позитивизма оказал немецкий философ Рудольф Карнап, один из наиболее значимых представителей «Венского кружка». Анализ Карнапом философских проблем, включая обсуждение принципа проверки, содержится в его сочинениях, посвященных теории познания и философии науки. Карнап доказывает, что в различных областях естественных и социальных наук используется один общий метод проверки гипотез и теорий, а понятия, используемые в этих областях, могут быть сведены, с помощью особых «предложений сведения» (операциональных определений и постулатов значения), к одному общему базису — понятиям, которые мы употребляем для описания знакомого всем физического мира, нас окружающего (т. н. физикализм). Важным результатом Карнапа в анализе соотношения теории и опыта является строго формализованная количественная теория логической вероятности, то есть степени индуктивного, или вероятностного, подтверждения теории^[4].

Научные предложения бывают либо аналитическими, либо синтетическими. Аналитические предложения логически необходимы и самодостаточны (пример: тела протяженны). Истинность синтетических предложений устанавливается эмпирическим путём (пример: на столе лежит книга).

Для доказания научности теорий используется верификация. Верификация — процедура проверки истинных знаний. Она предполагает, что сложные предложения нужно разделить на протокольные. Истинность протокольных предложений абсолютно несомненна, так как соответствует наблюдаемой действительности. Форма протокольного предложения выглядит так: «NN наблюдал такой-то и такой-то объект в такое-то время и в таком-то месте». Сведение сложных предложений к протокольным называется редукцией. Таким образом, вся деятельность учёного сводится к проверке протокольных предложений и их обобщению. Основываясь на редукции, «Венский кружок» во главе с Р. Карнапом замахивается на создание единой научной теории — «Фундамент единой науки», то есть протокольные предложения которые держат науку наверху обобщения. В 40е — 50е годы эта теория будет пересмотрена на основе физики.

8. Вл. Лекторский. Эпистемология классическая и неклассическая.

(аннотация книжки): В книге анализируется ряд ключевых проблем познания в контексте взаимоотношения неклассической и классической эпистемологии. В качестве основного используется коммуникационный подход. Показывается связь современных проблем эпистемологии с рядом актуальных проблем социальной философии, философии культуры (гуманизм, толерантность, плюрализм, критицизм, рациональная дискуссия, вера и знание и др.), философской психологии («внутреннее» и «внешнее», коммуникация и субъективное переживание, сознание и деятельность, сознание и бессознательное и др.). Дается анализ традиционных проблем и принципов эпистемологии в неклассическом ключе. Ряд центральных проблем эпистемологии по сути дела впервые детально анализируются (проблема «Я» и др.). Критически анализируются некоторые догматические стереотипы отечественных исследований в области теории познания (теория отражения, понятие ощущения, восприятия, чувственного познания, сознания и самосознания, разделение субъект-объектных и субъект-субъектных отношений и др.).

9. К.Лоренц. Кантовская доктрина априори в свете современной биологии.

К. Лоренц опубликовал статью «Кантовская доктрина априори в свете современной биологии», где высказал предположение, что наша центральная нервная система, формы нашей интуиции и категории мышления адаптированы к реально существующему наподобие того, как ступни наших ног адаптированы к полу, или рыбий плавник — к воде. Априорные знания возникают в ходе эволюции как результат постоянных конфронтации с реальностями внешнего мира, они становятся наследуемыми элементами мышления.

Свою задачу Л. видел, с одной стороны, в создании такой теории познания, которая базировалась бы на биологической и филогенетической информации, а с другой — в построении образа человека, который соответствовал бы этой теории познания. Естественнонаучный подход к эпистемологии он основывал на позиции «гипотетического реализма», т.е. исходил из предпосылки, что все познание вырастает из процесса взаимодействия когнитивного субъекта и объекта восприятия, которые в равной степени реальны и принадлежат к одному и тому же типу реальности. Л. также допускал, что наши психические состояния, все, что получает свое отражение в нашем субъективном опыте, внутренне связано и даже идентично физиологическим процессам, доступным объективному анализу. Однако, по мнению Л., автономию личностного опыта и его законы в принципе нельзя объяснить на основе физических или химических законов, равно как и на языке сколько угодно сложных нейрофизиологических структур.

Согласно эпистемологическим взглядам Л., человек — это живое существо, которое обязано своими качествами и функциями (включая высокоразвитые познавательные способности) эволюции, которая, по сути дела, представляет собой процесс познания, т.к. любая адаптация предполагает усвоение некоторой меры информации о внешней реальности. Все, что мы знаем о материальном мире, в котором живем, производно от наших филогенетически эволюционирующих механизмов усвоения информации. Органы чувств и центральная нервная система позволяют живым организмам получать нужную информацию об окружающем мире и использовать ее для выживания. Поэтому поведение людей и животных, в той степени, в какой они адаптированы к своей среде, суть образ этой среды. «Очки» наших способов мышления и восприятия — категории каузальности, субстанции, качества, пространства и времени — суть функции нейро-сенсорной организации, сформировавшейся в интересах выживания. Однако у нас развились органы восприятия лишь тех аспектов реальности, считаться с которыми было императивом выживания нашего рода. Поэтому следует допустить, что у реальности имеется множество др. аспектов, знание которых не имеет жизненно важного значения для человека. Мы, напр., не слышим того, что передается на частотах, не доступных для наших слуховых рецепторов. Человек обладает врожденными нормами поведения, которые доступны для изучения с помощью техники и методов естественных наук. Эти филогенетически запрограммированные нормы оказывают сопротивление всем культурным влияниям и играют немаловажную роль в социальном поведении человека.

10. Т. Нагель. Каково быть летучей мышью?

«ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ЛЕТУЧЕЙ МЫШЬЮ?» — статья амер. философа Томаса Нагеля, опубликованная в журнале «Philosophical Review» в 1974 и направленная против физикалистского редукционизма как преобладающего подхода к решению психофизической проблемы в современной аналитической философии. Согласно Нагелю, любая попытка свести психические явления к физическим процессам в мозге, установив между ними теоретическое тождество, аналогичное тем, что уже открыты в науке (напр., «вода есть Н₂0», «молния есть электрический разряд» и т.п.), наталкивается на непреодолимую трудность, связанную с субъективным характером сознания. Субъективность, по мнению Нагеля, выражает саму сущность сознания, ибо организму только тогда присущи осознаваемые психические состояния, когда есть нечто такое, что значит для данного организма быть этим организмом. А это означает, что существуют «чисто субъективные факты», отличительная особенность которых состоит в том, что они сущностным образом связаны с некоторой, как говорит Нагель, индивидуальной «точкой зрения», выражаемой в языке с помощью грамматической категории первого лица. Поскольку субъективные факты доступны только с определенной индивидуальной точки зрения, то мы и не можем, напр., представить себе, что значит быть летучей мышью и воспринимать окружающий мир с помощью звуковой эхолокации. Наука же имеет дело лишь с объективными фактами, которые не зависят от наблюдателя и его субъективных восприятий. Доступ к ним мы получаем, абстрагируясь от индивидуальных точек зрения. Более того, применительно к объективным фактам, полагает Нагель, мы можем провести различие между видимостью и сущностью, т.е. между тем, как эти факты выглядят с какой-то точки зрения (напр., молния воспринимается нами как яркая вспышка света), и тем, что они суть на самом деле (так, молния, по своей сути, — это электрический разряд). Напротив, осознаваемые психические состояния не обладают существованием, независимым от того, как они являются некоторому субъекту. Хотя Нагель был крайне осторожен в своих выводах, его статья стала своеобразным манифестом для философов, настаивающих на невозможности постичь природу психического на основе чисто объективного научного метода.

11. К.Поппер. Предположения и опровержения. Гл. 3 Три точки зрения на человеческое познание.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: