Школы индийской философии 23 страница

Вопросы и задания:

1. В чем И. Кант видел необходимость для человека пребывать в обществе, законы которого неизбежно будут ограничивать его личную свободу?

2. Какая свобода остается человеку в рамках общества?

Величайшая проблема для человеческого рода, разрешить которую его вынуждает природа, – достижение всеобщего правового гражданского общества....общество, в котором максимальная свобода под внешними законами сочетается с непреодолимым принуждением, т. е. совершенно справедливое гражданское устройство, должно быть высшей задачей природы для человеческого рода, ибо только посредством разрешения и исполнения этой задачи природа может достигнуть остальных своих целей в отношении нашего рода. Вступать в это состояние принуждения заставляет людей, вообще-то расположенных к полной сво­боде, беда, и именно величайшая из бед – та, которую причиняют друг другу сами люди, чьи склонности приводят к тому, что при необузданной свободе они не могут долго ужиться друг с другом. Однако в таком ограниченном пространстве, как гражданский союз, эти же человеческие склонности производят впоследствии самое лучшее действие подобно деревьям в лесу, которые именно потому, что каждое из них старается отнять у другого воздух и солнце, заставляют друг друга искать этих благ все выше и благодаря этому растут красивыми и прямыми; между тем как деревья, растущие на свободе, обособленно друг от друга, выпускают свои ветви как попало и растут уродливыми, корявыми и кривыми. Вся культура и искусство, украшающие человечество, самое лучшее общественное устройство – все это плоды необщительности, которая в силу собственной природы сама заставляет дисциплинировать себя и тем самым посредством вынужденного искусства полностью развить природные задатки.

Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане
// Кант И. Соч.: В 8 т. – М., 1994. – Т.8. – С. 17–18.

В приведенном ниже отрывке из работы Фридриха Энгельса «Анти-Дюринг» наиболее полно сформулирована концепция «свободы как осознанной необходимости», которая противостоит обыденным взглядам на свободу как на ничем не ограниченный произвол. Разумеется, что такое понимание свободы вполне подходит для объяснения характера свободы человека в обществе, вынужденного считаться и с законами общества, и с интересами других людей.

Вопросы и задания:

1. Почему, с точки зрения Ф. Энгельса, нельзя назвать свободным человека, поступающего независимо от законов природы и общества?

2. На каком основании Ф. Энгельс полагает, что история человечества представляет собой движение человека и человечества к свободе?

Не в воображаемой независимости от законов природы заключается свобода, а в познании этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы действовать для определенных целей. Это относится как к законам внешней природы, так и к законам, управляющим телесным и духовным бытием самого человека, – два класса законов, которые мы можем отделять один от другого самое большее в нашем представлении, отнюдь не в действительности. Свобода воли означает, следовательно, не что иное, как способность принимать решения со знанием дела. Таким образом, чем свободнее суждение человека по отношению к определенному вопросу, с тем большей необходимостью будет определяться содержание этого суждения; тогда как неуверенность, имеющая в своей основе незнание и выбирающая будто бы произвольно между многими различными и противоречащими друг другу возможными решениями, тем самым доказывает свою несвободу, свою подчиненность тому предмету, который она как раз и должна была бы подчинить себе. Свобода, следовательно, состоит в основанном на познании необходимостей природы господстве над нами самими и над внешней природой; она поэтому является продуктом исторического развития. Первые выделявшиеся из животного царства люди были во всем существенном так же несвободны, как и сами животные; но каждый шаг вперед на пути культуры был шагом к свободе.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. –
2-е изд. – М., 1961. – Т. 20. – С. 116.

В работе известного психолога и неофрейдиста Эриха Фромма «Бегство от свободы» показано, что достижение человеком свободы в результате общественного прогресса может иметь для него и весьма неожиданные на первый взгляд негативные последствия.

Вопросы и задания:

1. Почему, в отличие от доиндустриального общества, внешне совершенно свободный человек современного индустриального общества охвачен чувством бессилия и тревоги?

2. Что подразумевает Э. Фромм под «анонимной властью»? В каких формах она навязывает себя человеку?

3. Добровольно или принудительно попадает человек под «анонимную власть» современного общества? Что он приобретает и что теряет, находясь под этой властью?

4. С помощью каких иллюзорных средств человек современного общества цепляется за свою свободу?

5. Выскажите свою точку зрения: когда человек был более свободен: в доиндустриальном обществе, когда находился под полной внешней властью государства, церкви и своего социального коллектива, или когда он попал под «анонимную власть» современного общества?

...современный человек, освобожденный от оков доиндустриального общества, которое одновременно и ограничивало его, и обеспечивало ему безопасность и покой, не приобрел свободы в смысле реализации его личности, то есть реализации его интеллектуальных, эмоциональных и чувственных способностей. Свобода принесла человеку независимость и рациональность его существования, но в то же время изолировала его, пробудила в нем чувство бессилия и тревоги. Эта изоляция непереносима, и человек оказывается перед выбором: либо избавиться от свободы с помощью новой зависимости, нового подчинения, либо дорасти до полной реализации позитивной свободы, основанной на неповторимости и индивидуальности каждого <...>.

Это выглядит так, будто в личной жизни ни внешние, ни внутренние авторитеты уже не играют сколь-нибудь заметной роли. Каждый совершенно «свободен», если только не нарушает законных прав других людей. Но обнаружива­ется, что власть при этом не исчезла, а стала невидимой. Вместо явной власти правит власть «анонимная». У нее множество масок: здравый смысл, наука, психическое здоровье, нормальность, общественное мнение; она требует лишь того, что само собой разумеется. Кажется, что она не использует никакого давления, а только мягкое убеждение. Когда мать говорит своей дочери: «Я знаю, ты не захочешь идти гулять с этим мальчиком», когда реклама предлагает: «Курите эти сигареты, вам понравится их мягкость», – создается та атмосфера вкрадчивой подсказки, которой проникнута вся наша общественная жизнь. Анонимная власть эффективнее открытой, потому что никто и не подозревает, что существует некий приказ, что ожидается его выполнение. В случае внешней власти ясно, что приказ есть, ясно, кто его отдал; против этой власти можно бороться, в процессе борьбы мо­жет развиться личное мужество и независимость... В случае анонимной власти исчезает и приказ. Вы словно оказываетесь под огнем невидимого противника: нет никого, с кем можно было бы сражаться <...>.

Коротко говоря, индивид перестает быть самим собой; он полностью усваивает тип личности, предлагаемый ему общепринятым шаблоном, и становится точно таким же, как все остальные, и таким, каким они хотят его видеть. Исчезает различие между собственным «я» и окружающим миром, а вместе с тем и осознанный страх перед одиночеством и бессилием. Этот механизм можно сравнить с защитной окраской у некоторых животных: они настолько похожи на свое окружение, что практически неотличимы от него. Отказавшись от собственного «я» и превратившись в робота, подобного миллионам других таких же роботов, человек уже не ощущает одиночества и тревоги. Однако за это приходится платить утратой своей личности...

Психологический робот живет лишь биологически, эмоционально он мертв; он двигается, как живой, но тем временем жизнь его, словно песок, уходит сквозь пальцы. Современный человек изображает удовлетворение и оптимизм, но в глубине души он несчастен, почти на грани отчаяния. Он судорожно хватается за все индивидуальное, он хочет быть «не таким, как все», ведь нет лучшей рекомендации для чего бы то ни было, чем слова «что-то особенное». Нам сообщают имя железнодорожного кассира, у которого мы покупаем билет; сумки, игральные карты и портативные приемники «персонализированы» инициалами их владельцев. Все это свидетельствует о жажде «особенного», но это, пожалуй, последние остатки индивидуальности. Современный человек изголодался по жизни, но поскольку он робот, жизнь не может означать для него спонтанную деятельность, поэтому он довольствуется любыми суррогатами возбуждения: пьянством, спортом или переживанием чужих и вымышленных страстей на экране.

Что же означает свобода для современного человека?

Он стал свободен от внешних оков, мешающих поступать в соответствии с собственными мыслями и желаниями. Он мог бы свободно действовать по своей воле, если бы знал, чего он хочет, что думает и чувствует. Но он этого не знает; он приспосабливается к анонимной власти и усваивает такое «я», которое не составляет его сущности. И чем больше он это делает, тем беспомощнее себя чувствует, тем больше ему приходится приспосабливаться.

Фромм Э. Бегство от свободы. –
М., 1989. – С. 8, 144–145, 159, 212–213.

Выход из создавшегося положения можно найти в реализации идеала позитивной свободы, какой ее видит русский философ Николай Бердяев в работе «Смысл творчества».

Свобода не есть царство произвола и случая в отличие от царства закономерности и необходимости... Свобода есть мощь творить из ничего, мощь духа творить не из природного мира, а из себя. Свобода в положительном своем вы­ражении и утверждении и есть творчество.

Бердяев Н. Смысл творчества // Бердяев Н. Философия свободы. Смысл творчества. – М., 1989. – С. 369–370.

Раздел 17

ОСНОВНЫЕ ТЕОРИИ
ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОГО ПРОЦЕССА

История не делает ничего, она «не обладает никаким необъятным бо­гатством», она «не сражается ни в каких битвах!» Не «история», а именно человек, действительный, живой человек – вот кто делает все это, всем обладает и за все борется. История – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека.

Маркс К., Энгельс Ф.
Святое семейство.

План

1. Линейно-прогрессивное направление.

2. Циклическое направление.

3. «Этнокосмологическая гипотеза» Л. Н. Гумилева.

Теоретический итог:

– сформулируйте сущность основных линейно-прогрессивных и циклических теорий философско-исторической мысли;

– выскажите свою точку зрения на то, какой – гуманистический или антигуманистический – характер носит каждое из рассмотренных направлений.

Философский словарь: Л. Н. Гумилев, история, культура, цивилизация, прогресс, А. Тойнби, О. Шпенглер, К. Ясперс.

Основные теории историко-культурного процесса представлены в их наиболее распространенной классификации.

Линейно-прогрессивное направление основывается на убеж­дении, что различные государства, народы и культуры вписаны в русло единого всемирно-исторического процесса, который проходит ряд одинаковых для всех своих составляющих стадий на пути к окончательному торжеству на Земле общества свободы, справедливости, равенства и всеобщего материального благосостояния. «Если присмотреться к истолкованиям ис­тории такого рода, – пишет знаменитый русский философ С. Л. Франк, – то не будет карикатурой сказать, что в своем пределе их понимание истории сводится едва ли не всегда на такое ее деление: 1) от Адама до моего дедушки – период варварства и первых зачатков культуры; 2) от моего дедушки до меня – период подготовки великих достижений, которые должны осуществить в мое время; 3) я и задачи моего времени, в которых завершается и окончательно осуществляется цель всемирной истории» (Франк С. Л. Духовные основы общества. – М., 1992. – С. 30). Зародившись еще в христианской теологии истории Аврелия Августина и сформировавшись в эпоху Просвещения, до середины ХХ ст. линейно-прогрессивное направление было в европейской культуре господствующим.

Корни циклического направления уходят в мифологическое сознание, видевшее в круговороте природных явлений образец процессов в общественной жизни и сожалевшее об ушедшем «золотом веке» в истории человечества. Оно рассматривает историко-культурный процесс как смену некоторого числа уникальных и неповторимых цивилизаций, культур и т. д., каждая из которых проходит полный цикл периодов существования – от «рождения» до «смерти».

Причину исчерпанности к середине ХХ в. устоявшихся взглядов на историко-культурный процесс чаще всего усматривают в их несоответствии историческим реалиям этого самого вели­чественного и одновременно самого драматического столетия в письменной истории человечества:

С одной стороны, развитие современного западного общества, к которому прилагались в первую очередь линейно-прогрессивные теории, продемонстрировало углубление и раз­растание тех проблем и противоречий, разрешение которых виделось со времен Просвещения конечной целью исторического прогресса. Это легко продемонстрировать на примере идеала свободы. Казалось бы, демократизация политической системы западного общества, создание эффективной системы со­циальной защиты, автоматизация основных произведственных процессов должны были полностью освободить человека, создать условия для наиболее полного раскрытия его духовного потенциала. Вместо этого мы получили потребителя, ориентированного на пассивное потребление все возрастающего объема материальных благ в зависимости от веяний моды или умелых рекламных кампаний, отказавшегося от созидательной социальной работы в пользу удовлетворения индивидуальных вкусов.

С другой стороны, мы видим разрушение свойственных прежде всего восточным культурам цикличности, замкнутости и самодостаточности их существования в результате «модернизации» по западным образцам. Как следствие – заметный подъем фундаментализма в его крайних формах политического экстремизма и международного терроризма, который можно рассматривать как своеобразную «защитную реакцию» этих обществ на болезненную ломку освященного тысячелетней традицией уклада жизни.

Однако, на наш взгляд, несостоятельность названных направлений коренится, скорее, в их чрезмерной теоретичности и ­абстрактности, ограниченности индустриальным обществом Западной Европы того материала, на основе которого они создавались. В течение же XIX и XX столетий произошло без преувеличения взрывообразное расширениe поля исторического исследования как «вширь», так и «вглубь». «Вширь» это поле увеличилось за счет сбора фактического материала по истории и культуре многих стран и народов Азии, Африки, Латинской Америки и Океании, доселе оставашегося неведомым европейцам, и детализации первобытной и раннецивилизационной истории человечества. Его расширение «вглубь» было связано с совершенствованием методологии исторического исследования и включением в него таких пластов и срезов жизни любого общества, на которые до этого практически не обрашалось внимание (культурная специфика, материальный уклад повседневной жизни, особенности мышления и мировосприятия). Именно в рамках такого расширившегося поля эти теории оказываются поверхностными и устаревшими.

Поэтому, если классические теории историко-культурного процесса строились абстрактно и умозрительно и только затем прилагались к конкретному фактическому материалу, то нынешние теории историко-культурного процесса ориентированы на то, чтобы охватить своими теоретическими конструкциями как можно более широкий фактический материал. При том, что в таких теориях, которые мы бы обозначили как «цивилизационно-волновые», нет общепринятой схемы истории всемирного масштаба, в них формулируются следующие исходные принципы для обобщения историко-культурного материала:

а) история человечества хотя и имеет определенное направление, однако неравномерно охватывает им разные народы, культуры и государства, а потому представляет собой череду «взлетов» и «падений» различных народов, культур и государств в разные эпохи и в разных местах;

б) на каждом из витков этого процесса сохраняется некоторая преемственность, ушедший виток не исчезает в «никуда», он продолжает жить в новой эпохе в виде техники и технологии, культуры и мировоззрения людей;

в) не существует единого ритма всемирно-исторического процесса, он выстраивается из цепочки «критических точек» ­(то­чек бифуркации) как для отдельных народов, так и для це­лых эпох, когда существуют равновероятные альтернативы пути их дальнейшего движения либо вперед, либо назад, выбор в пользу конкретных путей часто носит случайный характер;

г) особенностей в социально-экономическом и политическом строе, духовной жизни разных стран и народов больше, чем общих для них черт;

д) решающее влияние на историческое развитие оказывает развитие техники и технологии;

е) на историко-культурный процесс в заметной мере влияют также «естественные» – природно-космические факторы.

17.1 ЛИНЕЙНО-ПРОГРЕССИВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ

Классическим образцом линейно-прогрессивной теории ис­торического процесса является философия истории Гегеля, составляющая органическую часть его знаменитой системы. Гегель полагал, что коль скоро ход истории разумен, то в нем имеет место развертывание его Абсолютной Идеи о совпадении разумного и действительного. Другое дело, что «…всемирная история есть вообще проявление духа во времени, подобно тому как идея, как природа, проявляется в пространстве» (Гегель Г. В. Ф. Философия истории // Соч. – М.-Л., 1935. – Т. 8. – С. 69). Посему именно в истории Идея окончательно осознает саму себя, превращается в Абсолютный дух. Философии истории Ге­гель посвятил специальный курс лекций, отрывки из которого предлагаются вашему вниманию.

Вопросы и задания:

1. Какая основная «духовная идея» составляет содержание истории?

2. Назовите три основные ступени осознания духом самого себя. В деяниях каких народов, государств или цивилизаций проявляет себя дух на каждом из этапов? В чем состоит степень осознанности духом самого себя на каждом из рассмотренных вами этапов?

3. Объясните, почему этот казалось бы чисто духовный процесс, составляющий сущность истории, раскрывается в конкретных исторических событиях.

4. Что, по вашему мнению, подразумевает Гегель под «хитростью разума»? Каким образом упомянутая «хитрость» заставляет историю совершаться разумно?

5. Несмотря на то, что сам Гегель считал историю совершающейся по воле Бога, между традиционным христианским провиденциализмом и гегелевской философией истории существует принципиальная разница. В чем, по вашему мнению, она может заключаться?

6. Что же, с точки зрения Гегеля, представляет собой прогресс в истории?

…философия истории означает не что иное, как мыслящее рассмотрение ее <…>.

Но единственною мыслью, которую привносит с собой философия, является та простая мысль разума, что разум господствует в мире, так что, следовательно, всемирно-исторический процесс совершался разумно <…>.

…из рассмотрения самой всемирной истории должно выясниться, что ход ее был разумен, что она являлась разумным, необходимым обнаружением мирового духа, – того духа, природа которого, правда, всегда одна и та же, но который проявляет эту свою единую природу в мировом наличном бытии <…>.

Прежде всего мы должны обратить внимание на то обстоятельство, что интересующий нас предмет – всемирная история – совершается в духовной сфере. Мир обнимает собою физическую и психическую природу; физическая природа также играет некоторую роль во всемирной истории, и мы уже в самом начале обратим внимание на эти основные соотношения природных определений. Но субстанциональным является дух и ход его развития… Но дух на сцене всемирной истории, на которой мы его рассматриваем, является перед нами в своей конкретнейшей действительности…

…можно сказать о всемирной истории, что она является обнаружением духа в том виде, как он вырабатывает себе знание о том, что он есть в себе, и подобно тому как зародыш содержит в себе всю природу дерева, вкус, форму плодов, так и первые проявления духа виртуально содержат в себе всю историю. Восточные народы еще не знают, что дух или человек как таковой свободен; так как они не знают этого, то они не свободны; они знают только, что один свободен, но именно поэтому такая свобода ока­зывается лишь произволом, дикостью, тупостью страсти, обуз­дыванием страсти, или же нежностью, которая сама оказывается лишь случайностью природы или произволом. Следовательно, этот один оказывается лишь деспотом, а не свободным человеком. Лишь у греков появилось сознание свободы, и поэтому они были свободны, но они, как и римляне, знали только, что некоторые свободны, а не человек как таковой; этого не знали даже Платон и Аристотель. Поэтому у греков не только были рабы, с которыми были связаны их жизнь и существование их прекрасной свободы, но и сама эта свобода отчасти явилась лишь случайным, недолговечным и ограниченным цветком, отчасти она вместе с тем была тяжким порабощением чело­веческого, гуманного начала. Лишь германские народы дошли в христианстве до сознания, что человек как таковой свободен, что свобода духа составляет самое основное свойство его природы; это сознание сперва появилось в религии, в сокровеннейшей сфере духа, но провидение этого принципа в мирских делах явилось дальнейшей задачей, разрешение и выполнение которой потребовали тя­желой продолжительной культурной работы …. Всемирная история есть прогресс в сознании свободы… …а именно, что восточные народы знали только, что один свободен, а греческий и римский мир знал, что некоторые свободны, мы же знаем, что свободны все люди, т. е. человек свободен как человек… Эта конечная цель есть то, к чему направлялась работа, совершавшаяся во всемирной истории; ради нее приносились в течение долгого времени всевозможные жертвы на обширном алтаре земли <…>.

Если свобода как таковая есть внутреннее понятие, то средства, наоборот, оказываются чем-то внешним, тем, что является, что непосредственно бросается в глаза и обнаруживается в истории. Ближайшее рассмотрение истории убеждает нас в том, что действия людей вытекают из их потребностей, их страстей, их интересов, их характеров и способностей и притом таким образом, что побудительными мотивами в этой драме являются лишь эти потребности, страсти, интересы, и лишь они играют главную роль <…>. Можно назвать хитростью разума то, что он заставляет действовать для себя страсти, причем то, что осуществляется при их посредстве, терпит ущерб и вред. Ибо речь идет о явлении, часть которого ничтожна, а часть положительна. Частное в большинстве своем слишком мелко по сравнению со всеобщим: индивиды приносятся в жертву и обрекаются на гибель. Идея уплачивает дань наличного бытия и бренности не из себя, а из страстей индивидуумов <…>.

В том, что всемирная история есть этот процесс раз­вития и действительное становление духа, – процесс, открывающийся при рассмотрении тех изменчивых картин, которые представляются взору в составляющих ее историях, – заключается истинная теодицея, оправдание бога в истории. Примирить дух со всемирной историей и действительностью может только понимание того, что то, что совершилось и совершается повседневно, не только произо­шло помимо бога, но по существу есть дело его самого.

Гегель Г. В. Ф. Философия истории
// Соч. – М.-Л., 1935. – Т. 8. – С. 9–11, 16, 18–20, 32, 422.

Самым известным современным вариантом «линейно-прогрессивной» теории историко-культурного процесса являетсяконцепция «Осевого времени»немецкого религиозного экзистенциалиста Карла Ясперса, которая была изложена им в работе «Смысл и назначение истории». Несмотря на то, что эта концепция появилась полвека назад и отчасти не соответствует новым научным данным, многие исследователи признают су­ществование эпохи «осевого времени» как ключевой в истории большинства стран и народов. Происходит это во многом благодаря тому, что критерий, положенный К. Ясперсом в основу его концепции, можно считать универсальным – он исходит из признания духовной сущности «осевого» человека как такового, без­относительно к его историко-культурным или национально-государственным различиям.

Вопросы и задания:

1. Что такое осевое время? Каковы хронологические рамки осевого времени? Какими событиями знаменательно осевое время?

2. В чем, по мнению К. Ясперса, заключается главное духовное содержание осевого времени?

3. Характеризуя осевое время, К. Ясперс пишет, что революционный переворот осевого времени происходил «посредством рефлексии. Сознание осознавало сознание, мыш­ление делало своим объектом мышление», т. е. возникли философский способ осмысления мира и сама философия. Каково, в таком случае, значение философии для «спасения» человека от открывшегося перед ним во всей своей трагичности мира?

4. В чем состоит следующее после осевого времени преобразование всемирного масштаба в истории человечества и к каким последствиям оно приводит?

ОСЕВОЕ ВРЕМЯ

Ось мировой истории, если она вообще существует, может быть обнаружена только эмпирически, как факт, значимый для всех людей, в том числе и христиан. Эту ось следует искать там, где возникли предпосылки, позволившие человеку стать таким, каков он есть; где с порази­тельной плодотворностью шло такое формирование человеческого бытия, которое независимо от определенного религиозного содержания, могло стать настолько убедительным – если не своей эмпирической неопровержимостью, то во всяком случае некоей эмпирической основой для Запада, для Азии, для всех людей вообще, – что тем самым для всех народов были бы найдены общие рамки понимания их исторической значимости. Эту ось мировой истории следует отнести, по-видимому, ко времени около 500 лет до н. э., к тому духовному процессу, который шел между 800 и 200 гг. до н. э. Тогда произошел самый резкий поворот в истории. Появился человек такого типа, какой сохранился и по сей день. Это время мы будем вкратце называть осевым временем.

Характеристика осевого времени

В это время происходит много необычайного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао-цзы, возникли все направления китайской философии, мыслили Мо-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы и бесчисленное множество других. В Индии возникли Упанишады, жил Будда; в философии – в Индии, как и в Китае, – были рассмотрены все философские возможности постижения действительности, вплоть до скептицизма, до материализма, софистики и нигилизма; в Ира­не Заратустра учил о мире, где идет борьба добра со злом; в Палестине выступали пророки – Илия, Исайя, Иеримия и Второисайя, в Греции – это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда. Все то, что связано с этими именами, возникло почти одновременно в течение немногих столетий в Китае, Индии и на Западе независимо друг от друга.­

Новое, возникшее в эту эпоху в трех упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он ставит перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентного мира <…>.

…человек выходит за пределы своего индивидуального существования, сознавая свое место в целостности бытия, что он вступает на путь, пройти который он должен в качестве данной индивидуальности. Он может отказаться от всех мирских благ, уйти в пустыню, в лес, в горы; став отшельником, познать творческую силу одиночества и вернуться в мир обладателем знания, мудрецом, пророком. В осевое время произошло открытие того, что позже стало называться разумом и личностью.

Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М., 1991. – С. 32–35.

С точки зрения концепции «Осевого времени» схема всемирной истории по Ясперсу выглядит следующим образом:

Из темных глубин доистории, длящейся сотни тысячелетий, из десятков тысячелетий существования подобных нам людей в тысячелетия, предшествующие нашей эре в Месопотамии, Египте, в долине Инда и Хуанхэ возникают великие культуры древности.

В масштабе всей земной поверхности это – островки света, разбросанные во всеобъемлющем, сохранившемся едва ли не до наших дней мире первобытных народов.

В великих культурах древности, в них самих или в орбите их влияния в осевое время, с 800 по 200 г. до н. э. формируется духовная основа человечества, причем независимо друг от друга в трех различных местах – в Европе с ее поляризацией Востока и Запада, в Индии, в Китае.

На Западе, в Европе, в конце Средних веков возникает современная наука, а за ней с конца XVIII ст. следует век техники; это первое после осевого времени действительно новое свершение духовного и материального характера.

Из Европы шло заселение Америки и формирование ее духовной культуры, исходило решающее в рацио­нальной и технической сфере влияние на Россию с ее восточно-христианскими корнями; Россия же, в свою очередь, ­заселила весь север Азиатского материка до Тихого ­океана.

Современный мир с его сверхдержавами – Америкой и Россией, – с Европой, Индией и Китаем, с Передней Азией, Южной Америкой и остальными регионами земного шара, постепенно в ходе длительного процесса, идущего с XVI в., благодаря развитию техники фактически стал единой сферой общения, которая, несмотря на борьбу и раздробленность, во все возрастающей степени требует политического объединения, будь то насильственного в рамках деспотической мировой империи, будь то в рамках правового устройства мира в результате соглашения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: