Человек одиночества 6 страница

- Все очень серьезно и тревожно, - повторила она несколько раз. Я кивала башкой и молчала.

Прогноз врача был очень неутешительным. Я все понимала, но принять не могла. Что делать – тоже не знала, и оставалось только положиться на волю случая. «От судьбы не уйдешь», - повторяла я про себя. Такова жизнь.

В груди нестерпимо давило. Боль, невыплаканная, накопившаяся за долгое время разрывала откуда-то изнутри, но не выплескивалась наружу. В тот день наступило осознание одиночества. Бабушке уже было не до меня. Она, кажется, вообще с трудом осознавала происходящее. Единственным приятным новшеством в больнице было свободное пребывание родственников. Хочешь – оставайся, никто ничего не скажет.

Где-то в обед мы оказались в отделении терапии.

- Сегодня места только в коридоре, - то ли извиняясь, то ли констатируя сказала врач. Молодая, шустрая. Понаблюдав за ней со стороны, я поразилась ее энергии. Казалось, что она может быть одновременно в нескольких местах. Сумасшедший ритм больницы «скорой помощи».

Нам достался мягкий диванчик в конце коридора. Рядом никого не было, но больные, совершающие променад по отделению, не могли удержаться от любопытства, но пускаться с ними в разговоры я не собиралась. Хватило двух фраз, резких, но тактичных. Кроме бабушки я никого не могла видеть. Из дома мы привезли одеяло и плед. Они послужили временным матрасом.

Поставили капельницу. Первую в ее жизни.

- Руку можете не держать, это катетер, - сказала медсестра. Она умело зафиксировала иглу.

Посмотрев на количество бутылок с лекарством, я поняла, что это надолго.

- Баб, потерпи, пожалуйста. Это не больно, - повторяла я каждые пять минут.

В мозгу крутилась еще она надоедливая мысль, что квартира захлопнута на один замок, что в ней бардак, который не присущ нашему жилищу. Впопыхах я раскидала из шкафа свои кофты, бабушкина постель осталась разоренной, а на кухонном столе так и остались чашки с не выпитым чаем… Надо было еще что-то и перекусить, хотя чувства голода не было.

Объяснив ситуацию медсестре, я почти успокоилась.

- Можете отлучиться, ваша помощь пока не требуется.

Бабушка дремала. Я поцеловала ее и пообещала быть часа через два. Конечно, она мало что поняла, так как, вернувшись из дома, мне рассказали, что бабушка искала меня. Стало стыдно. Словно я бросила ее…

Дома я первым делом убрала постель, сгребла в мусорное ведро шприцы и ампулы, оставшиеся от «скорой». Потом позвонила матери. Коротко, практически без эмоций рассказала о случившемся. Маме рассказ не понравился. Она любит, чтобы ей докладывали все в подробностях, чтобы потом можно было пересказать своим знакомым как бы от себя, непосредственного участника событий. «Чужими руками легко жар загребать» - говорила бабушка в подобных случаях.

- Какая больница в 90 лет?! Ты совсем сдурела!

- «Скорая» отвезла. Все, мне некогда, я сейчас снова еду туда.

- Зачем? Ты ночевать там собралась?

- Да. До свидания.

Честно говоря, я понимала, что мало чем уже могу помочь. Хотелось просто быть рядом. «Ничего, еще одна бессонная ночь. Потом что-нибудь придумаю» - твердила я сама себе, хотя внутри по-прежнему все дрожало. «Терпи, держись, однажды это переживают все, и даже не единожды». Ну почему и меня не минует чаша сия, ведь мы так любим друг друга?

Ночь выдалась беспокойной, той, к которой я и готовилась. Бабушка то засыпала, то начинала громко разговаривать, притом как-то грубо, раздраженно. Она вроде бы поняла, где мы находимся, и начала требовать срочно отвезти ее домой. Мне вновь стало стыдно – я не могла выполнить ее просьбу. Пришлось солгать, пообещать, что мы обязательно поедем домой. «А может правда уехать?» - пронзила меня мысль. Может, дома вправду и стены лечат? Но я понимала, что сейчас уже просто не справлюсь одна. Надеяться на родственников было бесполезно. Они просто исчезали, ссылаясь на дела, здоровье и так далее. Да и помочь бабушке – означало помочь мне. А это уже было выше их сил. Честно, в тот момент у меня не было даже обиды. Простая констатация факта.

Сумасшедшая ночь наконец-то закончилась. Впрочем, это была далеко не первая бессонная тревожная ночь. Я не спала нормально уже месяца два. Иногда у бабушки случались галлюцинации. Она, словно малый ребенок, перепутавший день и ночь, спала или дремала днем, а ночью начинала бодрствовать. Было страшно, очень. Но оставалось только терпеть, и держаться, держаться, держаться. «И это пройдет» - вспоминалось соломоново изречение. Мне все казалось, что днем будет лучше, что завтра, завтра все вернется на круги своя.

От усталости и психологического перенапряжения наутро я буквально валилась с ног. хотелось домой и уснуть, забыть все, что произошло с бабушкой, со мной и вообще забыть все. Позвонила мать, сказала, что приедет к обеду.

… Уснуть в тот день мне удалось с большим трудом. Сначала я бесцельно слонялась по квартире, что-то жевала, почти машинально, безо всякого удовольствия. потом свалилась в постель… Разбудил телефон. За окном смеркалось, а может, рассветало? Я даже не сразу поняла, какое на дворе время суток. Был вечер.

Бабушка проживет еще десять дней. Всего полторы недели. Совсем нечего по сравнению с нашими прожитыми годами. Сорок один год и еще половинка – время моего детства. Рядом с ней я всегда оставалась ребенком. Пусть взрослым, но ребенком. «Доча…» - практически заменяло мое собственное имя.

Полторы недели я буду жить между больницей и домом, иногда забывая день недели, число. Кто-то будет меня подвозить и забирать обратно. С кем-то буду общаться, рассказывать, пытаясь избегать подробностей. Все, как во сне. Даже прохожие на улицах казались какими-то ненастоящими, а сам город – грязным чудовищем.

Уходила она тихо, медленно. Я понимала, видела, что бабушка уже не здесь, не со мной. И все-таки каждый день подходила к врачу, заранее зная, что та мне ответит. «Ваша бабушка уходит» - отвечала врач в духе американских сериалов.

… Бабушка всегда ждала меня у окна и, возвращаясь домой, мы обязательно махали рукой друг другу. Теперь приветствовать некого. И все же родной дом!

Почему нет слез, почему я разучилась плакать? Я спрашиваю себя и не могу найти никого рационального объяснения. Случившееся – факт, от которого трудно и невозможно спрятаться за внешними эмоциями. Я помню бабушку каждую минуту. Какое-то странное чувство живет во мне с первого дня потери. Чувство ожидания. Словно она где-то есть и однажды вернется. Наверное, это называется любовь.

Я не выпадала из жизни ни на один день. И это тоже было странным даже для меня самой. Жизнь шла своим чередом, и я старалась сохранить привычный для себя ритм. Это попытка бегства. Я задумала обновить обои в кухне и коридоре. И это было сделано, но в душе оставалась пустота. Не было радости новизны, не было ничего, только грусть и одиночество. А еще холод. Где-то глубоко внутри. Мне некого было теперь любить и жалеть. Я не хотела этого. Только дом и я, я и дом, моя маленькая крепость.

... Во время прощания с бабушкой мать не обойдется без маленького театрального представления. Она, со слезами на глазах, скажет, что теперь мы должны держаться вместе. Я вспомню, что точно также она говорила, когда ложилась в больницу на операцию. Тогда ей нужна была моя помощь, сейчас она грезила о наследстве. Наша с бабушкой квартира, а теперь уже моя, была ее голубой мечтой.

На материнскую просьбу о примирении я отвечу коротко - нет. И слезы высохнут. Я снова поймаю на себе буквально огненный взгляд, так хорошо знакомый с детства. И всплывут слова бабушки: «Не верь матери, никогда не верь, слышишь. У тебя вообще нет матери. Я никогда ей не прощу ненависть к тебе. Я лицемерила много лет, закрывая глаза на очевидное. Прости меня». Это она мне неоднократно говорила в последние годы своей жизни.

Я должна оборвать свою повесть на полуслове. Мне ничего не хочется больше писать. Очередная смерть близкого человека через год после бабушки перевернула наизнанку, я стала другой. Совсем другой. Мне теперь кажутся настолько мелочными все наши стремления к богатству, накопительству. Человеку очень немного нужно для жизни. Нужно только вовремя это понять, если еще не поздно…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: