БИТНИКИ И ИХ ПОСЛЕДОВАТЕЛИ

Битники («beat generation» – разбитое поколение) появились в 1950-х годах, после Второй мировой войны, на фоне крушения той правой консервативной системы ценностей, которая, в общем-то, к ней привела. Они были предтечами сексуальной и психоделической революции, происшедшей в конце 1960-х, и поэтому в той или иной степени влияют на значительную часть того, что происходит в культуре сейчас, хотя это влияние не всегда уже возможно проследить.

Собственно, как основных писателей-битников принято выделять, кажется, троих.

Уильям Берроуз. Наиболее авангардный из них в плане формы, считается родоначальником коллажного стиля. Его главную книгу – «Голый завтрак», я осилить не смог (и даже Аня не смогла), На подробный рассказ в начале о том, как автор сидел на героине и слез с него, меня еще хватило, но вырубило почему-то на пассаже о том, что богатые американцы держат у себя в ванных мыло с фруктовыми ароматами и тайно мечтают его съесть. Но это действительно писатель, очень важный для литературы XX века. Мне недавно посоветовали прочитать у него сначала «Западный берег», как более простой для восприятия роман, но руки пока не дошли.

Джек Керуак. Достаточно прост в плане стиля, описывал существование, духовные практики и поиски битников. Из его книги я узнал, что, сбегая с горы, невозможно упасть, и это однажды очень пригодилось мне в походе. Главной книгой считается «В дороге», я ее не читал, прочел «Бродяги Дхармы» в переводе рок-музыканта-хиппи Умки (она же кандидат филологических наук Анна Герасимова).

Аллен Гинзбург. Поэт, так что писать о нем не возьмусь.

К ним примыкают писатели 60-х-начала 70-х годов:

Ричард Бротиган. Считается младшим из битников. В нем несколько меньше надрыва и больше юмора (или, может быть, самоиронии), чем в других ранних битниках. Я из прочитанного больше всего люблю у него «В арбузном сахаре», но главной у него считается «Рыбалка в Америке» ( «Ловля форели в Америке») – коллажная книга, дающая взгляд на страну глазами его поколения.

Хантер Томпсон. Создатель жанра гонзо-журналистики, в котором журналист проникает в гущу описываемых событий и ведет репортаж о них от первого лица. Наиболее известна книга «Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в центр американской мечты», возможно, благодаря фильму «Страх и ненависть в Лас-Вегасе», снятому Терри Гиллиамом. Я видел только фильм.

Кен Кизи. Кроме литературной деятельности, известен как один из людей, стоявших у истоков кислотной культуры (что, впрочем, в его книгах, в отличии от книг битников, прямого отражения не нашло). Наиболее известна книга «Пролетая над гнездом кукушки», действие которой происходит в психбольнице, часть пациентов которой попали туда по случайности или в силу усталости от жизни, восприятие реальности искажено, а один из пациентов пытается оттуда вырваться. Примечателен снятый по этой книге фильм Милоша Формана, в котором второстепенных персонажей играли реальные врачи и пациенты психбольницы, но книга мне нравится больше.

Том Вулф (не то же самое, что Томас Вулф). Наиболее известна книга «Электропрохладительный кислотный тест», написанная в авангардной коллажной манере, описывает жизнь Кена Кизи и его группы «Веселые проказники» в период распространения ими кислотной культуры в конце 1960-х – от начала до заката их влияния (связанного как с внутренними причинами, так и с тем, что ЛСД в конце концов запретили, а на Кизи охотилась ФБР).

Дальше писатели, которых к битникам уже точно нельзя отнести, но находящиеся в рамках того же культурного вектора.

Дуглас Коупленд. Наиболее известная книга – «Поколение X. Сказки для ускоренного времени» (написана в 1991 году). Рефлексирующее повествование о людях, которым на момент написания книги было между 20-ю и 30-ю годами, стилистически похожее на Керуака, на, в отличие от него, не автобиографичное (то есть по форме является обычным художественным романом), с попыткой построить портрет всего этого поколения.

Эрленд Лу. Наиболее известная (а может, просто первая) книга: «Наивно. Супер» (1996-го года). Написанная осознанно примитивным языком книга о 30-летнем человеке, который ищет свое место в жизни и при этом не чурается тратить часы на медитативную игру с мячом (или с чем-то другим, я не помню). В числе прочего, по ходу повествования он читает популярную физическую книгу о строении Вселенной, обдумывает написанное там и пишет ее автору свои вопросы (кажется, процитированная переписка имела место в реальной жизни).

Чак Паланик. Главная книга – «Бойцовский клуб» (1996). Написана с целью борьбы с обществом потребления и описывает порочность общества потребления и борьбу с обществом потребления. Это могло бы быть очень заунывно, но автор разумно решил бороться в том числе и с потреблением литературы. Главные герои книги – абсолютно чокнутые. Они организуют бойцовский клуб, где уставший от себя офисный планктон перерождается благодаря поединкам, где он бьет друг другу морду.

Правила бойцовского клуба:

1. Никому не рассказывать о бойцовском клубе.
2. Никогда никому не рассказывать о бойцовском клубе.
3. Если противник потерял сознание или делает вид, что потерял, или говорит «Хватит» — поединок окончен.
4. В схватке участвуют только двое.
5. Не более одного поединка за один раз.
6. Бойцы сражаются без обуви и голые по пояс.
7. Поединок продолжается столько, сколько потребуется.
8. Новичок обязан принять бой.

(новые члены клуба появляются в силу нарушения его участниками правил 1 и 2). Со временем члены клуба, называемые (в силу труднопересказываемых причин) «обезьянки-космонавты», становятся участниками нового проекта «Разгром», правила которого таковы:

1. Не задавать вопросов о проекте «Разгром».

2. Никогда не задавать вопросов о проекте «Разгром».

3. Оправдания не принимаются.

4. Не лгать.

5. Тайлер всегда прав.

· Цель проекта — уничтожение современной цивилизации.

· Проект состоит из пяти комитетов: Разбоя, Поджогов, Налётов, Неповиновения и Дезинформации.

РАЗНЫЙ АВАНГАРД

Писатели, использующие авангардную (то есть отличающуюся в любом фрагменте текста от непосредственного повествования или вообще от непосредственного складывания слов в предложения) манеру письма. Некоторые авангардные писатели упоминались раньше.

Джеймс Джойс. Общепризнанно является основоположником литературного авангарда в XX веке, ввел прием потока сознания – в классическом варианте повествование от лица героя, где его наблюдения смешиваются с описанием действий, происходящими во время этих действий диалогами, возникающими в связи со всем этим мыслями, то есть воспроизводятся все те слова, которые произносятся у человека внутри головы, пока он проживает какой-то фрагмент своей жизни. В результате в «Улиссе» (главном романе Джойса) огромный том описывает события одного лишь дня. Читать его тяжело, я сам бросил где-то после трети – тяжело не как текст (он достаточно ясно написан), а в силу того, что культурный фон героя сильно отличается от нашего, в его размышлениях много отсылок к католичеству или вовсе ирландской истории. Кроме «Улисса», у Джойса из романов есть «Поминки по Финнегану», сверхавангардный, написанный на смеси 70 языков и содержащий множество придуманных автором слов, и ранний «Портрет художника в юности», в котором ничего особенного еще нет.

Уильям Фолкнер. Книга, которую он сам считал у себя лучшей – «Шум и ярость». Поток сознания. Написана в четырех частях от лица разных людей, трех членов семьи и их служанки-негритянки, каждый из которых описывает один какой-то день своей жизни, но из происходящих в эти дни событий, описаний и отступлений в них складывается цельная история семьи. Наиболее авангардна в плане языка первая часть, написанная от имени олигофрена, который описывает фрагменты того, что он видит и слышит, но не пытается понять смысл этого или связать в единую карину.

Джон дос Пассос. Начиная с романа «Манхеттен», использует технику, названную им «Камера обскура» и во многом похожую на «12» Блока – составление повествования из обрывков того, что можно увидеть или услышать вокруг, чтобы передать атмосферу города. При этом рассказывает (в том же стиле) и несколько вполне различимых личных историй, происходящих в этом городе.

Андрей Платонов. Его все в силу наличия в школьной программе читали, разъяснять его я бы не взялся, но в эссе Бродского, на которое я ссылался, о нем написано немало.

Сэмюэль Беккет. Основатель театра абсурда. В этом смысле наиболее известна пьеса «В ожидании Годо» (сейчас понял, что так и не прочел ее почему-то), но больше писал прозу. Что у него лучше читать из прозы, я не знаю. Нужно учитывать, что читателю, не имеющему литературного образования (включая и меня), воспринимать его достаточно тяжело.

Борис Виан. Самая известная книга: «Пена дней». Ненавязчиво фантасмагорическое повествование (герои, например, могут идти по улице, перелететь забор и спокойно пойти дальше). Странные с точки зрения реальности вещи происходят непрерывно, внимание на них (точнее, на их странности) никак не заостряется, по большей части они декоративны, хотя могут и влиять на развитие сюжета. Сюжетом при этом является история вполне реалистичной любви. Виан является также автором самой известной литературной провокации XX века – поспорив с друзьями о том, что сможет написать бестселлер для массовой публики, он написал под псевдонимом чернушный детективный роман «Я приду плюнуть на ваши могилы», который действительно стал бестселлером. Когда псевдоним раскрылся, многие писатели интеллектуалы порвали с ним отношения, а умер он от сердечного приступа на предпремьерном показе экранизации этого романа.

Венедикт Ерофеев. Основная книга – поэма «Москва–Петушки» (это проза, а не стихи, хотя и поэма). Герой поэмы Веничка едет в электричке из Москвы в Петушки к своей любимой, употребляя при этом водку, и думает обо всем этом (о Москве, о Петушках, о любимой, об алкоголе, о соседях по вагону…), а окружающая реальность по мере этого процесса естественным образом меняется и дает дополнительные темы для размышлений, прилетают ангелы и общаются с героем, а потом появляются и демоны.

Мне нравится у него еще дневник «Бесполезное ископаемое» – это не авангард и даже, пожалуй, не большая литература (в отличие от «Москвы–Петушков»), но совершенно прекрасный блог о студенческих годах Венички во времена застоя в СССР.

Саша Соколов. Уехал из СССР на Запад в 1975-м, до отъезда успел написать роман «Школа для дураков», считающийся его основной вещью. Внятно описать его стиль мне трудно, процитирую отзыв откуда-то из интернета.

«Как же так, где же эта книжка пряталась от меня всё это время, как ей удалось сделать так, что она попала ко мне только сейчас?

Потрясающее, удивительное полотно, сотканное из избранных кусочков реальности и домыслов. Меловые люди, крики козодоя, силуэт босоногого учителя на подоконнике, бывшая бабушка и ключик от неё, экскаваторщик, ищущий череп, Насылающий ветер, зимние бабочки, Леонардо да Винчи, Нимфеи, простая собака, велосипеды и... Не перечислить всего, просто читать, погружаться всеми органами чувств в ирреальное пространство, тонуть в непривычной, но такой знакомой тебе реальности.

Сюжет... А что сюжет? Что герои? Их один и два, мальчик с раздвоением личности (хотя иногда появляется подозрение, что прокрадывается и третий, тот, который превратился в лилию, но разве важно всё это, если все они — Нимфеи, только один — инженер, а второй — биолог?), мальчик, время которого раздроблено и разодрано в клочья, так что он не видит разницы между сейчас, потом, два дня назад и никогда. Мальчик, который обладает избирательной памятью, поэтому помнит только те моменты, которые поразили его внутренний мир, существует только в той реальности, которая его устраивает, в причудливой смеси вымысла, реальности и собственных фантазий. Один прекрасный момент — и он может раствориться в этой реальности, утонуть сам в себе и застыть в мгновении, потерям память, тело и собственное "я". А его за это отправляют в "Школу дураков". Не потому что он дурак, а потому что он не такой, как другие, он не терпит пустоты и даже пустую бочку заполняет своими радостными криками.

Есть ещё босоногий учитель Павел Норвегов, он же Савл, который хоть и умер, но не бывший, как бабушка, а такой же как и главный герой, растворившийся во времени, парящий над платформами и ловящий рыбу в озере. Он не помнит, что умер, потому что теперь его память такая же избирательная, но это ведь не важно, правда, если он сенсей и идеал главного героя. Он тоже любил когда-то, школьницу, Розу Ветрову, которую просто невозможно не любить географу.

Есть ведьма Трахтенберг-Тинберген, на липовой ноге, хочет — бродит по коридорам и скрипит ей, хочет — зависает перед окном второго этажа и подслушивает чужие разговоры.

Есть девочка, простая девочка, меловая девочка, девочка с простой собакой, которая на самом деле учительница Вета Акатова, дочь академика Акатова. Но сколько препятствий на пути к прекрасной даме...

Наверное, эту книгу стоит читать залпом, не закусывая, чтобы полностью погрузиться в языковое пространство. Язык здесь, безусловно, важен. Диалог с самим собой, история в истории, как в арабских сказках, одна реальность плавно перетекает в другую, русские сменяются японцами, а потом всё встаёт на свои места, констриктор путается с кондуктором и конструктором, а поток сознания уносит тебя всё дальше... Речь становится похожа на бормотание, связные предложения теряют пунктуацию, убыстряясь всё быстрее и становясь всё более расплывчатыми, пока не превращаются в монотонный шум, тра-та-та, и вдруг — бац! — всё возвращается на круги нормального повествования с особенной чёткостью мыслей и слога. Речь задаёт темп. Темп задаёт настроение.

Если ничего не отвлекает от книги, то погружение в обстановку полное: сначала визуальный ряд, потом запахи, осязательные ощущения, наконец, гул и звуки, множество звуков окружающей среды. Такую книгу не прочитаешь "по диагонали", это так же бесполезно, как заставлять дурака молиться богу.

Язык бесподобен, эпитеты изысканны и метки, а стиль повествования понемногу захватывает вас своими щупальцами, заставляя если не говорить так же, то хотя бы изредка ловить себя на мысли, что думаешь подобным потоком.

Всё это сон, чей-то странный сон, смешанный с реальностью, а нас по чистой случайности пустили в него немного прогуляться. Воспользуйтесь же этой возможностью, если желаете.»

Алессандро Барикко. Самая известная вещь: повесть «Море-океан». Поток сознания, постоянно переключающийся от одного героя к другому, а иногда к автору, но в целом остающийся очень лирическим. При этом сюжет представляет собой полноценный роман становления, хотя и фантастичный по фабуле.

РАЗНОЕ

В основном, тут писатели, сочетающие черты нескольких разных направлений.

Франц Кафка. Быль. А если серьезно, он повлиял на литературу очень сильно, и больше в плане формы, чем содержания, став предтечей многих направлений – его влияние испытал и магический реализм, и абсурдизм, и экзистенциалистская проза. Главными вещами считаются романы «Процесс» и «Замок», а также Письмо к отцу, но и в рассказах, даже миниатюрных, есть немало интересного.

Герман Гессе. Пишет очень избыточным и анахроничным языком, который тяжело воспринимать – кажется, специально для того, чтобы замедлить внимание читателя и максимально приблизить чтение к медитации. Главный роман – «Игра в бисер», эпическая история мифической страны, вырванной из погрязшего в глупости окружающего мира (книга писалась на немецком языке в 1930-е годы, в Швейцарии) и построенной вокруг науки, искусств и Игры, стоящей над всем этим и объединяющей в одно целое. Становления человека, сделавшегося в итоге Магистром этой Игры. Математики эту книгу в основном очень любят, считая апологией своей профессии, но а ней можно увидеть и прямо противоположный смысл. Еще у Гессе довольно популярен роман «Степной волк», я его не читал (как это ни удивительно, меня не тянет браться за роман, начинающийся словами «Вход только для сумасшедших»), но смотрел по нему совершенно чокнутый и прекрасный фильм Фреда Хайнса, лишенный какой-либо помпезности.

Генрих Белль. Мне нравится у него роман «Глазами клоуна» – поток сознания (внутренний монолог сидящего у себя в комнате человека, перемежаемый несколькими телефонными звонками) артиста-интеллектуала, в силу стечения жизненных обстоятельств оказавшегося в кругу людей с чуждой ему жизненной позицией и взглядами (правоверных католиков), зависящего от них эмоционально и материально, и ищущего, как жить дальше.

Джон Фаулз. Очень красиво пишет, обладает необоснованными, как мне кажется, претензиями на философскую прозу, но моим друзьям все равно нравится. Основная книга, видимо, Волхв (The Magus) – не столько мистика, сколько слегка гротескная история человека, втягивающего других в свою игру обстоятельствами, чтобы чему-то их научить, и человека, втягиваемого в эту игру. Я еще у него еще читал Башню из черного дерева – довольно короткую повесть, героем которой является старый художник-абстракционист, до какой-то степени там объясняется суть абстрактного искусства и его связь с телесностью, хотя и специфически. Что у него точно не нужно читать, несмотря на популярность – это Коллекционер. Пафосная подростковая книга, обычно писатели снимают такие с издания, повзрослев.

Чарльз Буковски. Несмотря на схожесть стилистики с битниками, он не относится, строго говоря, ни к битникам, ни к постбитникам. Как он сам говорил, ему чужды их идеи и претензии: «Я прост, я неглубок. Гений мой произрастает из интереса к шлюхам, рабочим людям, трамвайным кондукторам — к одиноким, прибитым жизнью людям. И мне бы хотелось, чтобы именно эти люди читали мою писанину» Его романы автобиографичны и описывают разные периоды его жизни. Я читал первый, «Почтовое отделение» («Почтамт»), в котором он соответственно, работает почтальоном, доставляет письма по домам американского городка и наблюдает его жизнь. Какая из его книг считается наиболее важной, и есть ли такая, я не знаю.

Варлаам Шаламов. Лагерная проза, уникальная в плане тяжести пережитого автором при сохранении способности любить жизнь. Описывает быт ГУЛАГа, сохранение или несохранение мужества и человечности его обитателями, в более поздних рассказах появляются проблески культуры Серебряного века, свидетелем которой Шаламов был до лагеря, дореволюционного левого движения в России. Основная вещь – трехтомник «Колымские рассказы». Я бы советовал читать его со второго тома, первый довольно слаб литературно – автор только что вышел из лагеря и еще недостаточно отстранен, чтобы писать развернуто, да и просто еще не расписался.

Джон Апдайк. Его наиболее известный роман «Беги, кролик, беги» входит в американскую школьную программу и на него часто ссылаются, это добротная проза становления, но, кажется, не более того. Мне интереснее экспериментальный роман «Кентавр», в котором в описание реальных событий вплетаются аллюзии на греческие мифы.

Карлос Кастанеда. Пожалуй, главный литературныймистификатор XX века.Создал серию из 10 псевдоавтобиографических книг, в которых описывает свои путешествия из США (где он жил) в Мексику и встречи там с шаманом дон Хуаном, который понемногу обучал его индейской магии и передавал при этом свою религиозную картину устройства мира и философию (при этом в книге, кроме разговоров, достаточно много активных действий, связанных с обучением). Поскольку магия заключалась не в стрельбе искрами из волшебной палочки, а по большей части в таких вещах, как осознанные путешествия во сне, а философия представляла самостоятельную ценность, у него появилось много последователей, и фактически создал религию, в которой содержалось значительное количество нетривиального знания (люди пробовали, скажем, следовать рекомендациям Кастанеды по вхождению в осознанное сновидение, и у них это получалось). В действительности, как стало выясняться уже после смерти Кастанеды, большая часть описываемых в книге событий никогда не просиходила. Сам дон Хуан говорил, что Кастанеда был, вероятно, прекрасным писателем, но никаким магом, а цель его книг (и их маскировки под нонфикшн) состояла в том, чтобы встряхнуть рациональное сознание западного человека и сделать его более гибким. Так или иначе, если воспринимать книги Кастанеды как философскую фантастику, они действительно очень хороши.

Харуки Мураками. С 1990-х годов пишет какую-то немыслимую чушь, которую даже и развлекательной литературой назвать трудно, а начинал (в начале 1980-х) очень хорошо. Первые три книги («Трилогия крысы»): «Слушай песню ветра», «Пинбол-1973», «Охота на овец» описывают пустоватую жизнь японского кидалта, достаточно нетривиальным образом рефлексирующего и находящего (или создающего) в этой жизни смысл и локальные цели. Первые две книги – относительно короткие повести, «Охота на овец» наиболее зрелая идейно, но в плане текста ощутимо разбавлена; в отличие от предыдущих двух, эта книга по жанру соответствует магическому реализму. Еще у него есть совершенно чокнутая, но меланхолически красивая книга «Страна чудес без тормозов, или Конец света» в том же жанре.

Умберто Эко. Я вообще не понимаю, как его можно читать, но многие ценят. Пишет историко-приключенческие романы на средневековой фактуре, включающие в себя очень серьезный философско-культурологический слой, актуальный в том числе и для современности. Наиболее упоминаемым романом является, кажется, «Маятник Фуко».

Мишель Уэльбек. Сюжетно его книги состоят из всяческого треша – огромное количество сексуальных сцен, научные исследования по созданию совершенного человека, а по сути через это все он передает свой, достаточно оригинальны интонационно, взгляд на одиночество и соотношение между телесным и душевным. Из прочитанного мне больше всего нравятся «Элементарные частицы» (1998)

Сомерсет Моэм. Не знаю, какие вещи у него являются основными. На меня произвел впечатление один роман, «Луна и грош» (1919), художественно-биографичиское повествование о жизни Поля Гогена (событийно крайне неординарной даже для художника).

Владимир Набоков, Эрих Мария Ремарк, Эрнест Хемингуэй, Сергей Довлатов – их все равно все знают, и обычно лучше, чем я.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: