Профиль и база, траектор и ориентир

В терминах Лангакера языковое выражение получает свое зна- чение в результате наложения «профиля» (profile) на «базу» (base): базой служит когнитивная область (или матрица областей) дан- ного выражения, а профилем — тот участок базы, который оно обозначает. Например, для слова гипотенуза базой является по- нятие прямоугольного треугольника, а профилем — его соответ- ствующая сторона. Автор подчеркивает, что значение языкового выражения определяется взаимодействием между профилем и базой и не сводимо ни к одной из этих составляющих. Так, если исключить понятие профиля, останется база, то есть — в данном примере — прямоугольный треугольник, а если отбросить базу и оставить один профиль, то полученный отрезок уже нельзя будет назвать гипотенузой (рис. 11).

указывали на нечеткость границы между словарной и энциклопедической инфор- мацией, психолингвистические исследования свидетельствуют о неотделимости знаний о языке от знаний о мире, и многие современные дисциплины (такие как лингвистическая прагматика, социолингвистика, анализ дискурса и пр.) основыва- ются на так называемой широкой концепции семантики.

1 Как известно, в отечественном языкознании разделение языковой и неязыковой информации восходит к идее А. А. Потебни о разграничении ближайшего и даль- нейшего значений слова.

HYPOTENUSE

Рис. 11. Гипотенуза [Langacker 1988c: 59]

Как уже стало понятно читателю, Лангакер в целях иллюстра- ции часто прибегает к схематическим рисункам1. Так, он обводит профилированную часть базы жирной чертой, помечает объекты значками tr (trajector — движущийся объект, или «траектор»), lm (landmark — «ориентир»), v (viewer — наблюдатель), pf (perceptual field — поле зрения) и др., связывает их между собой, вводит оси пространства или времени и т. д.

Итак, все языковые выражения, независимо от степени слож- ности, в семантическом плане характеризуются наложением про- филя на базу. В зависимости от способа профилирования поня- тийного содержания Лангакер их делит на два вида — именные и «реляционные»2группы (nominal and relational predications). Значение именных групп профилирует некоторый «участок» обо- значаемого предмета или ситуации, в то время как значение ре- ляционных групп высвечивает отношения между сущностями. Именное и реляционное выражения могут иметь одно и то же внутреннее содержание и различаться лишь способом интерпре- тации ситуации, ср.: круг и круглый, взрыв и взорваться [Langacker 1991a: 74].

Различия в профилировании посредством именных групп мож- но показать на примере следующих выражений (рис. 12):

1 Изобилие рисунков в работах Лангакера даже послужило поводом для ирони- ческого комментария Р. М. Фрумкиной, указавшей на то, что объяснение, по опре- делению, должно быть проще того, что оно призвано объяснить, а рисунки Лангакера едва ли способны выполнять эту функцию, поскольку их интерпретация — отдельная и непростая задача [Фрумкина 1999: 91]. Стоит отметить, однако, что Лангакер не первым стал «рисовать» значение: аналогичные попытки можно найти у Сепира [Сепир 1993; Сэпир 1985]).

2 От англ. relation — ‘отношение’.

Рис. 12. Лампа над столом [Langacker 1988c: 61]

(a) лампа над столом,

(b) стол под лампой,

(c) ножка стола под лампой,

(d) свет от лампы над столом.

К реляционным группам Лангакер относит языковые выраже- ния, включающие глаголы, наречия, прилагательные, предлоги и пр. Поскольку их значение обычно профилирует взаимодейст- вие между по меньшей мере двумя сущностями, приходится вво- дить дополнительные понятия. Та сущность, что находится «в фо- кусе» и является наиболее выделенной, называется «траектором» (trajector), а другая, отличная от траектора, но также когнитивно выделенная сущность — «ориентиром» (landmark). Траектор и ориентир могут быть либо объектами, либо, в свою очередь, от- ношениями. Например, наречия имеют в качестве траектора не объект, а отношение (см. ниже пример с away) и именно этим отличаются от прилагательных [Langacker 1988c: 61, 76].

Рассмотрим следующие примеры (рис. 13):

I think you should go now (‘Мне кажется, тебе следует сейчас уйти’).

China is very far away (‘Китай находится очень далеко’).

When I arrived, he was already gone (‘Когда я пришел, он уже ушел’).

Значению глагола go из первого предложения, выражающего процесс удаления, на рисунке соответствует набор из нескольких конфигураций, когнитивными областями которых являются про- странство и время. Процесс предполагает наличие двух основных участников — неподвижного наблюдателя (lm) и удаляющегося от него объекта (tr), соответственно, каждая следующая конфи- гурация характеризуется все бóльшим расстоянием между ними.

GO AWAY GONE

tr tr tr

lm lm lm

t t

Рис. 13. Go, away, gone [Langacker 1988c: 62]

Профилированной является вся совокупность взаимоотношений между участниками.

Семантика наречия away предполагает одну статичную конфи- гурацию и единственную когнитивную область — пространство. Ее изображение повторяет последнюю конфигурацию предыду- щего рисунка, где траектор вышел за пределы непосредственного окружения ориентира. Это наглядно демонстрирует связь между значениями go и away в данных примерах, а именно: результатом процесса, обозначаемого глаголом go, является локативное отно- шение, выражаемое наречием away.

Что касается значения причастия gone, его изображение в когни- тивной грамматике одновременно и схоже с каждым из предыдущих рисунков, и отличается от них обоих. Базой gone является весь про- цесс, профилируемый глаголом go, — таким образом, глагол и об- разованное от него страдательное причастие прошедшего времени тождественны в том, что касается основного понятийного содержа- ния. Однако они расходятся в профилировании этого содержания: в отличие от глагола причастие высвечивает не весь процесс, а толь- ко его результирующее состояние, и его профиль совпадает с про- филем наречия away [Langacker 1988c: 60–63; 1991a: 5–7].

Если в именных группах различия в интерпретации обозначае- мого объекта достигаются за счет выбора того или иного профиля (см. выше стол под лампой vs. лампа над столом), то при порождении реляционных выражений говорящий иногда имеет возможность варьировать распределение ролей траектора и ориентира, ср.:

Портрет висит над натюрмортом vs. Натюрморт висит под портретом.

Ирак оккупировал Иран vs. Иран был оккупирован Ираком. Труба похожа на корнет vs. Корнет похож на трубу.

Все эти примеры, по мнению Лангакера, демонстрируют асим- метрию между траектором и ориентиром, и даже последняя пара утверждений не является исключением, невзирая на то что с фор- мальной точки зрения предикат ‘быть похожим’ описывает сим- метричное отношение1. Стремясь предотвратить параллели с по- нятиями темы и ремы, автор отмечает, что асимметрия между траектором и ориентиром может проявляться не только на уров- не предложений, но и слов. Так, антонимичные наречия above и below, обладая одинаковым понятийным содержанием и даже профилируя его одинаково, достигают семантического контраста за счет выбора траектора: в случае above — это сущность, распо- ложенная сверху, а в случае below — снизу (рис. 14).

(a)

ABOVE

BELOW

Рис. 14. Above, below [Langacker 1988c: 79]

Аспекты образности

Наложение профиля на базу и взаимодействие между траекто- ром и ориентиром представляют собой примеры того, что Лангакер называет «аспектами образности» (dimensions of imagery), — пара- метров, позволяющих говорящему по-разному интерпретировать одну и ту же ситуацию. Из прочих аспектов отмечаются следующие [Langacker 1988c]:

1) уровень обобщенности (level of specificity);

2) фоновые допущения и ожидания (background assumptions and expectations);

3) вторичная активация (secondary activation);

4) масштаб и сфера действия семантики языкового выражения (scale and scope of predication);

1 С точки зрения психологии человека, однако, это не так (см. описание психо- лингвистических экспериментов в гл. III.1).

5) относительная когнитивная выделенность семантических подструктур (relative salience of substructures);

6) перспектива (perspective).

Дадим их краткую характеристику.

Простым примером представления одной и той же ситуации на разных уровнях обобщенности, или схематичности, может слу- жить сопоставление следующих предложений, обозначающих одну и ту же ситуацию:

В кустах находится какое-то животное. В зарослях сирени сидит кот.

В буйных зарослях персидской сирени притаился пушистый кот.

Роль фоновых допущений и ожиданий в интерпретации ситуации говорящим может быть проиллюстрирована известной парой утверждений:

Стакан наполовину пуст vs. Стакан наполовину полон, — которые, будучи тождественны с точки зрения условий истинно- сти, семантически не эквивалентны.

К данному аспекту образности автор относит и такие известные в лингвистике феномены, как соотношение между пресуппози- цией и ассерцией, тема-рематическое членение предложения, оппозицию «данное — новое», а также фразовое ударение, ср.:

Он любит МЯСО vs. Он ЛЮБИТ мясо vs. ОН любит мясо.

Феномен вторичной активации имеет место в сетевых моделях, в частности, в моделях, отражающих семантическую структуру многозначного слова (см. гл. IV.3). Его суть заключается в том, что первичная активация одного узла влечет за собой активацию других, связанных с ним отношениями категоризации. К приме- ру, употребляя слово в переносном значении, говорящий акти- вирует соответствующую символьную единицу, но в соответствии с общим принципом распространения активации по связям внут- ри когнитивных структур это приводит к вторичной активации другой символьной единицы, а именно прямого значения данно- го слова. Вторичная активация создает образность, отсутствующую при использовании средств первичной номинации, ср. употреб- ление зоонимов для характеристики человека (лиса, медведь, сви- нья, орел и т. д.) и описание того же лица через словосочетания типа хитрый (неуклюжий, невоспитанный и т. д.) человек.

Понятие масштаба семантики языкового выражения можно по- казать на примере слова континент, которое уместно по отноше- нию к крупным «кускам» суши (Северной Америке, Европе, Австралии и пр.), но неприменимо, например, к Ирландии или Таити — последние именуются островами. В свою очередь, для слова остров этот параметр также релевантен, так как не каждый окруженный водой участок суши может быть так назван (ср. куч- ку грязи посреди лужи). Масштабом семантики объясняется и разница в значении английских слов bay (‘бухта, залив’) и cove (‘небольшая бухта’). В то же время для многих языковых выра- жений различия в масштабе несущественны: например, выска- зывание вида A is near B (‘A расположено рядом с B’) равно при- ложимо к галактикам, странам, предметам в комнате и атомам в молекуле.

Сфера действия семантики языкового выражения — это та об- ласть, в рамках которой значение данного выражения действи- тельно и уместно. Так, слово остров можно употребить в отноше- нии массива суши (рис. 15), если, во-первых, мы видим его полностью и, во-вторых, он окружен пространством (а не узкой полоской) воды. В данном примере получается, что номинация остров действительна только относительно сферы (a). В свою очередь, слово полуостров релевантно в рамках сфер (a) и (c), но не (b) и (d).

WATER

(b)

LAND

(d)

(a)

(c)

Рис. 15. Остров, полуостров [Langacker 1988c: 71]

Лангакер отмечает, что данный аспект образности имеет непосредственное отношение к грамматике языка. В частности, он проявляется при так называемом «локативном гнездовании» (nested locative), когда в предложении каждое предшествующее обстоятельство служит сферой действия для последующего, при этом происходит последовательное сужение «области по- иска», ср.:

The camera is upstairs in the bedroom in the large closet on the top shelf underneath the quilt (‘Фотоаппарат лежит наверху в спальне в боль- шом шкафу на верхней полке под одеялом’).

Параметр сферы действия сказывается и на том, как в языке выражаются отношения «часть — целое». Например, понятие человеческого тела является непосредственной сферой действия значений таких слов, как голова, рука и нога; понятие рука выпол- няет ту же функцию по отношению к предикациям кисть (руки) и локоть; понятие кисть — по отношению к ладони и пальцу, па- лец — по отношению к костяшке и ногтю. Следствием такой ие- рархической организации является разная степень приемлемости следующих предложений, причем единственным «безупречным» является то, где подлежащее обозначает непосредственную сферу действия для дополнения при глаголе have:

A finger has 3 knuckles and 1 nail (букв. ‘Палец имеет 3 костяшки и 1 ноготь’),

?An arm has 14 knuckles and 5 nails (букв. ‘Рука имеет 14 костяшек и 5 ногтей’),

??A body has 56 knuckles and 20 nails (букв. ‘Тело имеет 56 костяшек и 20 ногтей’).

Аналогичные ограничения имеют место при образовании слож- ных существительных типа fingertip (‘кончик пальца’), eyelash (‘рес- ница’), toenail (букв.: ‘ноготь пальца ноги’), eyelid (‘веко’), но:

* bodytip, * headlash, * facelid, * armnail 1.

Обращаясь к рассмотрению относительной когнитивной выде- ленности семантических подструктур, Лангакер отдает себе отчет, что утверждения о большей или меньшей когнитивной выделен- ности того или иного элемента по сравнению с остальными не поддаются верификации. За отсутствием соответствующего ме-

1 Ср., однако, рус. ноготь на руке и ноготь на ноге, где пропущена иерархическая ступень, соответствующая понятию палец, что объясняется, по-видимому, неразли- чением на лексическом уровне пальца ноги и пальца руки.

ханизма точное и объективное измерение степени выделенности невозможно, и, по мнению автора, вряд ли к этому нужно стре- миться. Достаточно того, что сама мысль о различной выделен- ности отдельных элементов или частей языковой структуры вы- глядит вполне разумной с точки зрения здравого смысла и когнитивно правдоподобной.

Лангакер выделяет следующие три вида относительной когни- тивной выделенности семантических подструктур языкового вы- ражения:

· профилирование;

· асимметрия между траектором и ориентиром;

· членимость (analyzability)1.

Первые два вида были рассмотрены выше; обратимся теперь к последнему. Сравнивая попарно выражения:

father vs. male parent (‘отец’ vs. ‘родитель мужского пола’),

pork vs. pig meat (‘свинина’ vs. ‘мясо свиньи’),

triangle vs. three-sided polygon (‘треугольник’ vs. ‘трехсторонний многоугольник’), —

Лангакер обращает внимание на различия в способе выражения одного и того же содержания. Смысловые компоненты, входящие на правах сем в слова — первые члены пар, во вторых членах пар (словосочетаниях) представлены в виде отдельных морфем. Эксплицитность семантической структуры, с точки зрения авто- ра, обеспечивает бóльшую когнитивную выделенность смыслов ‘male’ и ‘parent’, ‘pig’ и ‘meat’, ‘three-sided’ и ‘polygon’ в словосо- четаниях, чем в словах father, pork и triangle соответственно. К примеру, выражение трехсторонний многоугольник подчерки- вает принадлежность треугольника к классу многоугольников — компонент значения, остающийся в тени при употреблении сло- ва треугольник.

Аналогичным образом, форма множественного числа pebbles (‘галька’) акцентирует тот факт, что обозначенный данным словом объект состоит из множества камешков, в то время как одномор- фемное слово gravel (‘гравий’) содержит ту же информацию, но в неявном виде.

Лангакер отмечает, что членимость лексических единиц сти- рается по мере их закрепления в языке. Так, носители языка,

1 Отметим содержательную близость этого аспекта к понятию внутренней формы в отечественном языкознании.

по-видимому, осознают вклад слова complain (‘жаловаться’) в зна- чение слова complainer (‘жалобщик’), но для слов computer (‘ком- пьютер’, ‘вычислительная машина’ — от глагола compute ‘вычис- лять’) и propeller (‘пропеллер’ от глагола propel ‘приводить в движение’) это менее очевидно. Тем не менее, как пишет Лангакер, даже если членимость перестает осознаваться носителями языка, все равно на каком-то уровне когнитивной обработки соответ- ствующие подструктуры активируются.

Перспектива как аспект образности также объединяет в себе несколько различных параметров, а именно:

· ориентацию (orientation);

· положение в пространстве (vantage point);

· направленность (directionality);

· субъективность / объективность изображения ситуации (sub- jective vs. objective construal).

Все эти факторы предполагают наличие наблюдателя (viewer, или conceptualizer), ответственного за ту или иную интерпретацию ситуации. Обычно наблюдатель отождествляется с говорящим.

Понятия ориентации и положения в пространстве, необходи- мые для интерпретации пространственного дейксиса (наречий справа — слева, вверху — внизу, спереди — сзади, здесь — там и т. д., английских глаголов come — go и пр.), достаточно хорошо описа- ны в литературе и, по мнению Лангакера, не нуждаются в подроб- ном рассмотрении. Он лишь обращает внимание на те случаи, когда говорящий «подстраивается» под адресата и «изображает» ситуацию с его точки зрения. Например, во фразе X расположен слева от Y наблюдатель по умолчанию отождествляется с говоря- щим и расположение X относительно Y вычисляется по отношению к позиции говорящего. Однако говорящий может намеренно взять в качестве опорной точки не свое положение, а положение адре- сата или даже какого-то третьего лица1, ср., например, следующие фразы с дейктическими глаголами come и go:

I will go to Chicago tomorrow.

I will come to Chicago tomorrow.

1 Заметим, что в некоторых случаях это может вызвать неоднозначность, связан- ную как раз с тем, что мы не знаем, «чьими глазами» увидена ситуация. Примерами могут служить коллективные фотографии с подписями под ними типа В центре X, справа от него A и B, слева — C и D или аналогичные сведения, сообщаемые тележур- налистами об участниках какого-либо заседания, сидящих за столом в президиуме.

Оба они могут быть произнесены человеком, находящимся, например, в Сан-Диего и собирающимся отправиться в Чикаго: в первом случае он описывает ситуацию, исходя из своего поло- жения, а во втором — ориентируясь на адресата или какого-то другого заинтересованного лица, находящегося в Чикаго.

Что касается фактора направленности, данное понятие при- меняется Лангакером широко — не только по отношению к ди- намическим ситуациям, но и к статическим, не ограниченным во времени, ср.:

The hill falls gently to the bank of the river (‘Холм плавно спускается к реке’) vs. The hill rises gently from the bank of the river (‘Холм плавно поднимается от берега реки’).

The road does from A to B (‘Дорога идет из пункта A в пункт B’) vs.

The road goes from B to A (‘Дорога идет из пункта B в пункт A’).

Согласно Лангакеру, сравниваемые предложения описывают одну и ту же ситуацию, но семантически не тождественны, и раз- личие между ними сводится к тому, в каком направлении наблю- датель (говорящий) ее «сканирует».

Такая — широкая — интерпретация направленности кор- релирует с последним фактором перспективы — субъективно- стью / объективностью изображения ситуации. Во избежание недоразумений автор подчеркивает, что это различие не имеет отношения к фундаментальному вопросу о том, существует ли объективное, единое для всех, значение или оно по самой сво- ей природе субъективно. В данном случае речь идет об асим- метрии между воспринимающим субъектом и воспринимаемым объектом.

Максимальная объективность, по Лангакеру, достигается тог- да, когда объект наблюдения имеет четкие границы, отделен от наблюдателя и полностью расположен в поле его зрения. Субъек- тивность, наоборот, связана с вовлечением наблюдателя в ситуа- цию и его «растворением» в ней. Максимальная субъективность имеет место тогда, когда наблюдатель полностью поглощен про- цессом наблюдения, вплоть до того, что перестает себе отдавать в этом отчет1. Впрочем, как подчеркивает автор, не столь сущест-

1 В качестве пояснения Лангакер использует аналогию с очками: когда их сни- маешь и смотришь на них, они — объект наблюдения, когда надеваешь, они — часть субъекта наблюдения [Langacker 1991a: 316].

венно, возможна ли абсолютно субъективная или, напротив, полностью объективная интерпретация ситуации: эти понятия служат условными ориентирами, крайними точками шкалы, меж- ду которыми располагаются реальные случаи.

Разницу между объективной и субъективной интерпретацией ситуации автор иллюстрирует следующей парой предложений:

A boy walked across the field, through the woods, and over the hill vs. There was a fire last night across the river, through the canyon, and over the moun- tain.

Одни и те же локативные предлоги в первом случае служат для объективного изображения ситуации (физического перемещения мальчика по конкретному пути), а во втором — для субъективно- го. Субъективное перемещение представляет собой мысленное передвижение самого говорящего от той точки, где он находится, к месту, где произошел пожар. Траектория такого фиктивного перемещения отчасти объективна, так как связывает положение говорящего с местом пожара. Однако изображение ситуации ско- рее субъективно, чем объективно, так как «реального» перемеще- ния нет, движение является не предметом наблюдения, а способом осмысления и изображения ситуации1.

Согласно Лангакеру, исторически первичным является упот- ребление языкового выражения для объективного изображения ситуации, и лишь позднее становится возможным его использо- вание для субъективного представления. Процесс субъективизации (subjectification) рассматривается им в качестве распространенно- го типа семантических изменений2.

Субъективизация может приводить к грамматикализации — превращению лексических единиц в грамматические маркеры3. В качестве примеров автор ссылается на модальные глаголы, гла- голы движения (англ. go и франц. aller) как средство выражения временн'ых значений; глаголы обладания, используемые в по- строении форм перфекта [Langacker 1990].

1 Ср. схожие примеры на стативные значения глаголов движения типа потом дорога выходит к реке; тропинка поворачивает то налево, то направо; лестница спус- кается к реке в [Падучева 1999].

2 Ср. понятие субъективизации у Э. Трауготт (гл. II.3).

3 О закономерностях грамматикализации см., напр., [Hopper, Traugott 1993; Майсак 2000; Heine, Kuteva 2002; Wischer, Diewald 2002].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: