Лексические и фонетические соответствия в разных индоевропейских языках

смысле грамматических способов и звуко­вого оформления) совершенно по-разному. Поэтому на основа­нии данного “совпадения” между данными языками речи о род­стве быть не может.

Но если те же грамматические значения выражаются в язы­ках тем же способом и в соответствующем звуковом оформлении, то это свидетельствует более чем что-либо о родстве дан­ных языков, например:

где не только корни, но и грамматические флексии -ут, -жть, -anti, -onti, -unt, -and в точности соответствуют друг другу и вос­ходят к одному общему источнику [хотя значение этого слова в других языках отличается от славянских — “нести”].

Важность критерия грамматических соответствий заключает­ся в том, что если можно заимствовать слова (что бывает чаще всего), иногда грамматические модели слов (связанные опре­деленными деривационными аффиксами), то словоизменитель­ные формы, как правило, не могут заимствоваться. Поэтому срав­нительное сопоставление падежных и глагольно-личных флек­сий вернее всего приводит к нужному результату.

5) При сравнении языков очень важную роль играет звуковое оформление сравниваемого. Без сравнительной фонетики не может быть сравнительного языковедения. Как уже было выше указано, полное звуковое совпадение форм слов разных языков ничего показать и доказать не может. Наоборот, частичное совпадение звуков и частичное расхождение, при условии регулярных звуковых соответствий, может быть самым надеж­ным критерием родства языков. При сопоставлении латинской формы ferunt и русской берут на первый взгляд трудно обнару­жить общее. Но если мы убедимся, что начальному славянскому б в латинском регулярно соответствует f (брат — frater, боб — faba, берут —ferunt и т. п.), то звуковое соответствие начального латинского f славянскому б делается ясным. Что касается флек­сий, то выше уже было указано соответствие русского у перед согласной старославянскому и древнерусскому @ (т. е. носово­му о) при наличии в других индоевропейских языках сочетаний гласный + носовая согласная + согласная (или в конце слова), так как подобные сочетания в этих языках не давали носовых гласных, а сохранялись в виде -unt, -ont(i), -and и т. п.

Установление регулярных “звуковых соответствий” — одно из первых правил сравнительно-исторической методики изуче­ния родственных языков.

6) Что касается значений сопоставляемых слов, то они тоже не обязательно должны совпадать нацело, а могут расходиться по законам полисемии.

Так, в славянских языках город, град, gro̅d и т. п. означают “населенный пункт определенного типа”, а берег, брujeг, бряг, brzeg, břeg и т. п. означают “берег”, но соответствующие им в иных родственных языках слова Garten и Berg (в немецком) озна­чают “сад” и “гора”. Нетрудно догадаться, как *gord — первона­чально “огороженное место” могло получить значение “сад”, а *berg могло получить значение и всякого “берега” с горой или без горы или же, наоборот, значение всякой “горы” у воды или без нее. Бывает, что значение тех же слов при расхождении род­ственных языков и не меняется (ср. русское борода и соответст­вующее немецкое Bart — “борода” или русское голова и соответ­ствующее литовское galvá — “голова” и т. п.).

7) При установлении звуковых соответствий необходимо учи­тывать исторические звуковые изменения, которые в силу внут­ренних законов развития каждого языка проявляются в послед­нем в виде “фонетических законов” (см. гл. VII, § 85).

Так, очень соблазнительно сопоставить русское слово гать и норвежское gate — “улица”. Однако это сопоставление ничего не дает, как правильно отмечает Б. А. Серебренников, так как в германских языках (к которым принадлежит норвежский) звон­кие взрывные (b, d,g ) не могут быть первичными благодаря “пере­движению согласных”, т. е. исторически действовавшему фонетическому закону. Наоборот, на первый взгляд такие трудно со­поставимые слова, как русское жена и норвежское kona, легко можно привести в соответствие, если знать, что в скандинавских германских языках [k] происходит из [g], а в славянских [g] в положении перед гласными переднего ряда изменялось в [ж], тем самым норвежское kona и русское жена восходят к одному и тому же слову; ср. греческое gyne — “женщина”, где не произошло ни передвижения согласных, как в германских, ни “палатализации” [g] в [ж] перед гласными переднего ряда, как в славянских.

Если мы знаем фонетические законы развития данных язы­ков, то нас никак не могут “пугать” такие сопоставления, как русское я [ja] и скандинавское ik или же русское сто и греческое hekaton.

8) Как же осуществляется реконструкция архетипа, или пра-формы, при сравнительно-историческом анализе языков?

Для этого необходимо:

а) Сопоставлять и корневые, и аффиксальные элементы слов.

б) Сопоставлять данные письменных памятников мертвых языков с данными живых языков и диалектов (завет А. X. Востокова).

в) Производить сравнение по методу “расширяющихся кру­гов”, т. е. идя от сопоставления ближайше родственных языков к родству групп и семей (например, русский сопоставлять с укра­инским, восточнославянские языки — с другими группами сла­вянских, славянские — с балтийскими, балто-славянские — с иными индоевропейскими (завет Р. Раска).

г) Если мы наблюдаем в ближнеродственных языках, напри­мер, такое соответствие, как русское — голова, болгарское — гла­ва, польское — giowa (что поддержано и другими аналогичными случаями, как золото, злато, •doto, а также ворона, врана, wrona, и другими регулярными соответствиями), то возникает вопрос:

какой же вид имел архетип (праформа) этих слов родственных языков? Вряд ли какой-либо из указанных: эти явления парал­лельные, а не восходящие друг к другу. Ключ к решению данно­го вопроса находится, во-первых, в сопоставлении с другими “кру­гами” родственных языков, например с литовским galvd — “го­лова”, с немецким gold — “золотой” или опять же с литовским vdma — “ворона”, а во-вторых, в подведении данного звукового изменения (судьба групп *tolt, *tort в славянских языках) под более общий закон, в данном случае под “закон открытых слогов”', по которому в славянских языках звуковые группы о, е перед [I], [г] между согласными должны были дать или “полногласие” (две гласных вокруг [1] или [г], как в русском), или метатезу (как в польском), или метатезу с удлинением гласной (откуда о > а, как в болгарском)[362].

9) При сравнительно-историческом исследовании языков надо особо выделять заимствования. С одной стороны, они ничего сравнительного не дают (см. выше о слове фабрика); с другой — заимствования, оставаясь в неизменном фонетическом оформле­нии в заимствовавшем языке, могут сохранять архетип или вооб­ще более древний облик данных корней и слов, так как в заимст­вовавшем языке не происходило тех фонетических изменений, которые характерны для языка, из которого произошло заимст­вование. Так, например, полногласное русское слово толокно и слово, в котором отражается результат исчезновения бывших носовых гласных, кудель имеются в виде древнего заимствования talkkuna и kuontalo в финском языке, где сохраняется вид этих слов, более близкий к архетипам. Венгерское szalma — “солома” показывает на древние связи угров (венгров) и восточных славян в эпоху до образования полногласных сочетаний в восточносла­вянских языках и подтверждает реконструкцию русского слова солома в общеславянском в виде *solma^\. Значок * (астериск) используется как признак не засвидетельствованного в письменных памятниках слова, или формы слова, введен А. Шлейхером.

10) Без правильной методики реконструкции невозможно ус­тановление достоверных этимологии. О трудностях установления правильных этимологии и роли сравнительно-исторического изу­чения языков и реконструкции, в частности в этимологических исследованиях, см. в анализе этимологии слова пшено в курсе “Введение в языкознание” Л. А. Булаховского (1953, стр. 166).

Результаты почти двухсотлетних исследований языков ме­тодом сравнительно-исторического языкознания подытожива­ются в схеме генеалогической классификации языков.

Выше уже было сказано о неравномерности знаний о языках различных семей. Поэтому одни семьи, более изученные, изло­жены детальнее, другие же семьи, менее известные, даны в виде более сухих перечней.

Семьи языков разделяются на ветви, группы, подгруппы, под-подгруппы родственных языков. Каждая ступень дробления объ­единяет более близкие языки по сравнению с предшествующей, более общей. Так, языки

очнославянские обнаруживают боль­шую близость, чем вообще славянские, а славянские — большую близость, чем индоевропейские.

При перечне языков в пределах группы и групп в пределах семьи сначала перечисляются языки живые, а затем уже мертвые.

Перечисление языков сопровождается минимальным геогра­фическим, историческим и филологическим комментарием.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: