Материнская вина и гиперкомпенсация

Как общество, мы проявляем такую заботу о том, чтобы наши сыновья становились мужчинами, что многие ма­тери даже боятся любить их слишком сильно. Д-р Каплан пишет: «Ирония заключается в том, что жизненно важное для человеческого детеныша единение с матерью должно быть разрушено стыдом и раздражением в тот самый момент истории человечества, когда громче всего раздаются крики о разъединенности людей».

Вот что пережила Джой на совете семьи, когда еще кор­мила сына грудью. «Когда Тодду было около двух, к нам приехали родственники из пригорода на воскресный обед. Дом был полон членов семьи и друзей, и Тодд был среди всех самым младшим. Он весело играл, пока не пришло время его кормить, а затем малыш снова отправился иг­рать. Было забавно смотреть, как мужчины реагировали на кормление Тодда. Они постоянно отпускали шуточки вроде «Эй, парень, давай украдем тебя у твоей мамки», «Кончай, ты уже слишком большой для этого», «Идем со мной — я сделаю из тебя мужчину». Я думаю, им было просто завидно, что Тодд может поесть, когда ему захо­чется, и это вызывало у них какое-то чувство — уныние, желание или уж не знаю что там».

Неудивительно поэтому, что матери испытывают ра­стерянность и смятение в вопросах воспитания сыновей. «Избиение матерей» (синдром «давайте обвиним во всем мать», потому что она слишком много брала на себя) ста­ло настолько же популярным, как и сваливание вины на отцов за их постоянное отсутствие. Часть правды в отно­шении многих матерей и сыновей здесь есть, потому что отец либо отсутствовал, уходя на работу, либо отсутству­ет вообще, и мать вынуждена использовать гиперкомпенсацию, ибо она обязана быть ребенку двумя родителями сразу. Многие одинокие матери превосходно справились со своей ролью при таких обстоятельствах, но не сумели дать сыну того, что ему потребовалось в определенном возрасте, потому что из матерей получаются лишь пло­хонькие отцы. Если матери ввиду отсутствия отца при­ходится прибегать к гиперкомпенсации, сыновья оказы­ваются не в состоянии войти в контакт со своим глубин­ным мужским началом.

Опасность гиперкомпенсации, по мнению д-ра Каплан, состоит в том, что мать начинает терроризировать ребенка, завладевая его душой и телом, как будто он яв­ляется продолжением ее самой. Такие агрессивные мате­ри как бы посылают ребенку сообщение: «Ты не можешь позаботиться о своем теле и своих мыслях. Я сделаю это вместо тебя». Вера в себя — вот тот фундамент, на кото­ром мальчик учится строить сбалансированные отноше­ния с миром. Право запачкаться, рискнуть, «быть маль­чишкой», наделать своих собственных ошибок, зная, что мать есть, что она всегда утешит и ободрит, — все это по­зволяет мальчику научиться верить в себя, в свою спо­собность что-то сделать в мире.

Отстегнуть от юбки

Внутри каждого ребенка действуют две одинаковые по мощи силы. Одна из них — желание слиться с матерью, испытать блаженство единения; другая — порыв ото­рваться, уйти, чтобы стать отдельным, самостоятельным Я. Перед каждым человеком стоит дилемма: как сохра­нить теплые отношения с другими, оставаясь верным са­мому себе. Возможно, это один из главнейших уроков, которые ребенку должна преподать мать. В своей муд­рой книге д-р Каплан пишет, что младенец сам знает, ког­да пришла пора начинать отделяться. Матери нужно лишь последовать за ним. По ходу продолжения диалога между матерью и ребенком на смену блаженству слияния приходит ощущение отдельности, т. е. сначала обе­им возможностям хватает места для одновременного су­ществования. «Часто родители истолковывают шаги, предпринимаемые ребенком для отделения, как знаки от­вержения и свидетельства их собственной несостоятель­ности, — говорит д-р Каплан. — Но многое из того, что в детском поведении доводит родителей до самобичева­ния, на самом деле представляет собой не родительскую неудачу, а потребность ребенка в формировании чувства собственной тождественности».

Сэмми всегда был добродушным и послушным ребенком. Когда у него вдруг стали проявляться вспышки раздра­жения, я начала думать, что же я сама делаю неправильно. В течение двух недель мне ни о чем не удавалось попросить его без борьбы. Это был кошмар. Но вскоре он снова стал веселым и довольным жизнью. Разница была в том, что те­перь он рисовал людей и птиц, мог построить высокую баш­ню из кирпичей, не сваливая ее постоянно, мог сам сложить разрезную картинку. Было похоже, что он боролся со мной, чтобы шагнуть на следующую ступеньку возрастного раз­вития.

Джей, член группы матерей

Процедура отстегивания мальчика от юбки была бы более легкой, если бы наши сыновья развивались по пря­мой, т. е. если бы существовала четкая смена этапов раз­вития. Однако наши сыновья могут жить на нескольких ступеньках развития одновременно, и это вообще харак­терно для развития человека. Так было и с Грегом. Когда ему было четырнадцать лет, матери казалось, что в доме живут два разных мальчика. Гленда вспоминает то вре­мя: «Грег перерос меня уже на 13 сантиметров и в то лето учился водить машину. У нас не было проблем по пово­ду времени его возвращения домой или выполнения до­машних обязанностей. С ним было легко общаться, как со взрослым. Но он вдруг начинал вести себя как четы­рехлетний ребенок: отказывался чем-либо поделиться с сестрой, требовал моего контроля и руководства при вы­полнении простейших дел, как, например, открыть бан­ку консервов к обеду, терялся перед самой пустой про­блемой, если она возникала. Когда я откликалась на его просьбу о помощи, он вдруг раздражался и кричал: "Что вы обращаетесь со мной как с ребенком?!" Мне казалось, что я схожу с ума».

В последних четырех главах этой книги подробно рас­сматривается развитие мальчика: каких поступков могут ждать от него родители на каждом этапе развития, как с ним лучше обращаться и чего требует от родителей душа мальчика. Пойдет речь и о специфических поведенчес­ких проявлениях, свидетельствующих о том, что время пришло. В главе 9 «Возраст Тома Сойера: от 8 до 12» ма­тери и отцы найдут некоторые рекомендации, посвящен­ные этой теме..

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: