Глава 1. Охота на охотника 2 страница

Голос был совсем молодой, лица я почти не видел – но в голове у меня сразу вспыхнуло кое-какое подозрение. Парень сидел, свесив ноги с повозки – и левую держал как-то странно, будто не мог распрямить ее до конца.

- Езжай своей дорогой, оборванец, - грубо сказал Йенс. При виде повозки его дружелюбие растаяло, как масло на солнце. Я его понимал: тех, у кого мало имущества, нигде не жаловали – а судя по потрепанному виду повозки, лошади и одежды владельца, с имуществом дела у него обстояли так себе. Мои подозрения крепли с каждой минутой.

– Хейверхилл – это ведь сюда? Поеду с вами, в компании всегда веселее.

- Хорошая идея, - быстро сказал я. – Не подвезете меня заодно? Ноги устали.

Пекарь что-то возмущенно забормотал себе под нос. Даже приближаться к беднякам было плохой приметой – можно заразиться их неудачей – но мне надо было проверить свою догадку.

- Садитесь, если не шутите, - человек в капюшоне подвинулся, и я залез на хлипкую телегу – та скрипнула и просела. В столице мы до сих пор берегли крепкие, добротные повозки, сделанные предками, – но эта явно была сделана недавно, то есть была полным хламом.

Я удобно устроился на козлах и, сделав вид, что мне жарко, расстегнул полушубок. Увидев мундир посланника, возница вздрогнул и как-то скособочился, пряча лицо. Но было поздно, я его уже узнал – и, пока он не опомнился, дернул руку вперед и стянул с него капюшон. Ярко-рыжие волосы сверкнули под блеклым солнцем.

- Так и есть. Хромой воришка, - тихо сказал я, глядя на пекаря, – тот шагал в нескольких шагах от повозки, старательно показывая, как он возмущен тем, что я, приличный на вид человек, сел рядом с таким бедняком.

- О, так вот вы как меня называли, – фальшиво бодрым голосом пробормотал рыжий парень. – А я надеялся – может, ловкий сокол, или мастер побегов, или вроде того.

- Я помню твое дело, - спокойно сказал я. – Пятеро молодых людей пытались украсть старинную кружку, вас застали, пособники тебя бросили, потому что ты хромой и не можешь быстро бегать. Тебя приговорили к пяти годам в Цитадели, ты просидел там год, а пару месяцев назад сбежал.

Рыжий парень еле слышно застонал.

- Слушайте, я исправился, честно. Я ничего не краду - год в Цитадели как-то отбил охоту. Я умею показывать фокусы. Езжу по дальним деревням, зарабатываю, не высовываюсь. Кто ж знал, что посланника понесет в такую глушь? Вечно мне везет, как утопленнику.

- Я по пальцам могу пересчитать всех, кому удавалось сбежать из Цитадели, и все они – птицы куда покрупнее тебя. Серьезно, как ты это сделал? С твоей-то… ногой.

- Ну, если я вам скажу, как я смогу опять провернуть этот трюк, когда туда вернусь? – рыжий положил поводья на колени и, сведя запястья, протянул руки в мою сторону. – Давайте уже, не тяните. Я знаю правила. Вы меня задержали, отвезете назад и получите за это что-нибудь – что там получают посланники за поимку беглецов?

- Тебе сколько, шестнадцать? Родители где?

Он в ответ только пожал плечами, и я продолжил:

- Зачем ты вообще украл ту кружку? У нас в королевстве надо быть безумным, чтоб взять чужую вещь.

Он снова дернул плечом.

- Слушайте, с каких пор посланники беседуют с арестованными? Наручники у вас в левом кармане, надевайте уже побыстрее.

Еще пару дней назад я бы так и поступил – но странная радость от вчерашнего разговора со скриплером все еще никуда не делась и сейчас так и подбивала меня сделать глупость.

- Поводья обратно возьми, твоя лошадь в сугроб уже заворачивает, - сказал я.

Парень посмотрел на меня так, будто у меня выросла вторая голова, – но послушался.

- Законы нашего королевства против воров разумны, - негромко сказал я, потягиваясь. – У нас слишком мало имущества, чтобы спускать такое. Но я считаю, что пяти лет многовато за кражу кружки. Думаю, для воспитания юных умов вроде тебя года вполне достаточно.

Он вытаращил глаза.

- Вы точно посланник?

- Я работаю в отделе поиска предметов, а не в отделе наказаний. Но имей в виду – узнаю, что ты кого-нибудь обокрал, передумаю, - я развернулся и приподнял ткань на повозке. Кроме старого одеяла, ведра воды и охапки соломы, там ничего не было, и я удовлетворенно кивнул. – Кстати, насчет краденого - на чем ты играл, когда ехал сюда?

- Ни на чем, - быстро ответил он, по-прежнему глядя на меня широко раскрытыми глазами.

- Ага, конечно. Дай сюда, - я вытянул ладонь, и он, глубоко вздохнув, положил на нее губную гармошку. Я бережно повертел ее в руках.

- Ее ты явно украл, - пробормотал я. – Такие редкие предметы даже мне нечасто удается достать.

- Не украл. Она моя, - запальчиво сказал он, и что-то такое было в его голосе, что я почему-то сразу ему поверил. – Всегда в нашей семье по наследству передавалась. Я ее спрятал, прежде чем в ту кражу ввязаться.

- Продай ее мне. Заплачу два золотых, цена хорошая.

- Я бы скорее бабушку продал, чем ее. Но бабушки у меня нет, так что можете за нее не беспокоиться, и… - парень оборвал себя на полуслове, и глаза у него будто потемнели. – А, я понял. За свободу же надо чем-то расплатиться.

- У каждого есть предметы, которые не продают, - я коротко потер свой медальон, а потом протянул рыжему гармошку.

Тот недоверчиво посмотрел на меня – и вдруг фыркнул и улыбнулся. Улыбка у него была на редкость хорошая, она будто заново перерисовывала его бесцветное худое лицо.

- Вот это денек, - тихо сказал он.

- У вас все в порядке? – неожиданно подал голос пекарь, по-прежнему держась на расстоянии. – Держите карманы крепче, господин посланник, такой оборванец может и вором оказаться.

- Полный порядок, господин старейшина, - жизнерадостно сказал рыжий, пряча гармошку.

- Откуда знаешь, что я старейшина? – подозрительно спросил Йенс.

- Сразу видно! Внушительность, величие, царственная фигура, мощный голос!

Я был уверен, что такой грубой лестью никого не купишь – но Йенс приосанился и гордо выпятил подбородок.

- Устрою в вашей деревне просто грандиозное представление, многоуважаемейший господин старейшина. Могу ли я за него рассчитывать на три медяка?

- Посмотрим, - важно сказал пекарь. – Если хорошо нас развлечешь, получишь что-нибудь. Хотя с такого, как ты, довольно и двух. Господин посланник, может, слезете оттуда? Я бы вам про нашу деревню еще порассказал.

- Если хотите – я подвинусь, вы тоже сядете, место есть, - с готовностью сказал рыжий. Йенс гневно отвернулся и зашагал быстрее.

- Откуда знаешь, что я уже устал его слушать? – весело пробормотал я.

- Если б я не видел дальше собственного носа, сидел бы еще в Цитадели, - фыркнул он. – Желаете послушать музыку?

- Не возражаю, - кивнул я. – Хотя, думаю, мастера древности играли получше.

- Это уж само собой. Но мастеров нет, и уже не будет, а плохо – всегда лучше, чем никак. Думаю, об этом же думал тот, кто сделал эту телегу, - сказал он, пнув свое душераздирающе скрипящее средство передвижения, и вытащил из кармана гармошку.

***

Мы ехали уже долго, а вокруг ничего не менялось. Вдоль дороги не попадалось ни единого дома: только сосны да ели, крепко одетые инеем. Я понял, что Хейверхилл уже близко, когда в небе начали загораться разноцветные огни: их запускают в Зимний день в каждом городе и деревне, от Лютого Севера до Персикового Юга. Запасы этих огней и трубки для их запуска были единственным, чего после предков осталось в изобилии: запасов было столько, что в каждом городе и деревне до сих пор в Зимний день могли запускать огни. Для многих это были самые счастливые минуты: люди собирались и, затаив дыхание, смотрели, как взмывают в небо огни, – самая яркая и красивая вещь, какую они увидят за год.

Огни вспыхивали в низком небе и тут же таяли, как сахар в горячей воде, скрипела телега, звенела гармошка, лошадиные копыта с хрустом вдавливались в снег, и почему-то настроение у меня было просто отличное.

А затем – алые огни как раз сменились зелеными, - я заметил кое-что странное. Вдоль одной стороны дороги – той, что шла почти отвесно вверх, в гору, - на стволах всех деревьев была выжженная полоса – будто кто-то провел факелом на одной высоте, на уровне моего плеча.

- Что это такое? – легким тоном спросил я.

- А? – вскинулся Йенс. – Где? Метки? Да это пожар лесной у нас был.

- Какой-то странный пожар.

Йенс дернул плечами, беспокойно поглядывая на гору. Я посмотрел туда же и увидел: высоко на склоне среди деревьев пробирались люди в белых охотничьих полушубках – человек десять. Один из них замахал Йенсу рукой. Тот сделал вид, что не заметил.

- Никто и никогда не охотится в Зимний день, - насторожился я. – Что они там делают?

- Да я не знаю, кто это.

- Они вам помахали.

- А, ну, значит, наши парни из деревни решили пойти ловушки проверить. А может, и дичь подстрелить. Там уже, наверное, ярмарка началась, - изо всех пытаясь казаться спокойным, выдавил Йенс - но я видел, как он напуган: от его самоуверенности не осталось и следа. Он больше не убирал руку от ножа.

Мы шли все дальше, я тревожно вглядывался в лес. Вокруг было тихо и пусто, снег искрился, как глазурь на торте. Потом вдалеке я заметил неясное движение. Кто-то вскрикнул. В этом лесу явно что-то творилось.

Я сделал рыжему знак придержать лошадь, спрыгнул с повозки, нагнал Йенса и схватил его за рукав. А вдруг скриплер меня все же не обманул?

- Если вы сейчас же не скажете мне, в чем дело и почему кто-то охотится здесь в праздник, я вызову других посланников. И отдел поиска, и отдел наказаний. И все вместе мы выясним правду. Как вам такой план?

Йенс задышал тяжело, как бык, и я выложил лучшую свою карту.

- До меня дошли слухи, что вы здесь кое-что скрываете. Уверен, вам не хочется, чтобы об этом узнал отдел наказаний. Или нет?

- Это Седриг проговорился, да? - сдавленно забормотал Йенс.– Старый пень! Так и знал, что нельзя ему рассказывать! Мы ни в чем не виноваты, у нас хорошая деревня! Я потому вас и провожаю – из Барнаби по-другому не добраться. Седриг мне ночью послал с птицей весть, что вы к нам идете. Сегодня день охоты, и я боялся – вдруг кто-нибудь из наших в вас попадет, или этот нелюдь сам на вас бросится, вот и решил проводить, чтобы…

- Нелюдь? – переспросил я.

Йенс тревожно оглянулся на застывший лес.

- Нам пора, господин Прайд. Серьезно пора. Давайте мы лучше у меня дома поговорим, я на стол соберу, обед хороший устрою, а заодно мы…

- Слушайте, Йенс, - я положил руку ему на плечо, хотел, чтобы получилось дружелюбно, но сжал с такой силой, что он поморщился. – Пока не объясните, я с места не сдвинусь.

- Помните сказку про Великого Сиварда и Сердце волшебства? – выпалил Йенс, и у меня по спине пополз холодок. – Помните, у Сиварда был враг, разрушитель? А что он делать мог, помните?

- У него был дар уничтожать все, к чему он прикоснется, - медленно начал я.

- В этом лесу живут парнишка и его отец, - будто через силу выталкивая слова, сказал Йенс. – И у парня – дар. Странником клянусь - такой же, как у разрушителя.

Я замер, приоткрыв рот.

- Но этого не может быть, - упрямо пробормотал я. Одно дело – слушать болтовню скриплера на ярмарке, а другое – действительно в нее поверить. – После потери Сердца даров не бывает. И даже если бы в королевстве родился кто-то с даром, особенно таким, его держали бы под строгим присмотром. Как такое возможно, чтобы…

- Да мы договорились! – Йенс повысил голос и сбивчиво, перепугано зачастил: – Отец у него обычный, просто охотник. Они не здешние, пришли лет десять назад, поселились высоко в горах. Это парень оставил метки на деревьях, чтоб мы в их охотничьи угодья не ходили. Мы тут не охотимся, и вообще ни ногой, но вдруг дети случайно забредут?

- Я ничего не понимаю, - честно сказал я. Мы так и стояли посреди дороги – рыжий парень опустил поводья и молча переводил взгляд с меня на Йенса и обратно. Судя по лицу, он не верил в этой истории ни единому слову. – Успокойтесь и говорите медленно, ладно?

Йенс со стоном выдохнул.

- Первые пару лет, как они пришли, вообще тише воды были – только отец спускался иногда в деревню дичь продать, а ребенка мы и не видели ни разу. А потом, лет пять назад, голодная зима была, долгая, страшная, вся дичь ушла, и мальчишка залез к одному нашему крестьянину украсть овцу, - Йенс говорил все быстрее, захлебываясь словами. – Подошел к ней, руку протянул, вот так, только пальцем ее тронул, а она тут же замертво и упала. Да только крестьянин это увидел, шум поднял. А когда на овцу глянули – на ней след жженый остался, там, где он прикоснулся. Все сразу вспомнили – в сказке разрушитель то же самое делал, только тот-то еще людей вот так убивал, тронет – и все. Мы тогда сгоряча сами чуть мальчишку не порешили.

Я недоверчиво фыркнул – хотя на самом деле мне было так жутко, что чуть волосы не шевелились.

- Но если это правда – почему вы не вызвали посланников?

- Да мы хотели, и тут отец мальчишки пришел. И нас уговорил, дескать, его сын тихий, больше никого не тронет, а если еще раз сбежит – тогда делайте, что хотите. Вы бы видели его отца – мрачный тип, и взгляд у него.… Спорить не захочешь. Ну, мы и договорились. Пусть в лесу живут: они нам каждый месяц приносят дичь и шкуры, а мы за это помалкиваем про них. У нас редко кто бывает. Мы не ходим на их землю, вон, парень подпалины на деревьях оставил, чтоб показать границу, и за нее не выходит, даже когда его загоняют. Понимаете, они шкуры уж очень хорошие достают, дельных охотников уже давно не сыскать, а эти…

- Подождите, – перебил я, вытирая лоб. – Кто кого загоняет? Вы сказали, что не ходите туда. Тогда почему сейчас в лесу столько ваших людей? Никто и никогда не охотится в Зимний день.

Йенс насупился и почесал шею. Он был красный, как рак.

- Тогда, пять лет назад, в деревне большая ссора вышла. Многие говорили - надо вызвать посланников и дело с концом, пусть его в Цитадель посадят, у других и вообще руки чесались самим от него избавиться. И тогда папаша парнишки одно условие предложил. Сказал, что мы можем раз в год на парня охоту устраивать. Если наши смогут его убить, отец нам мстить не будет, но если не смогут – мы весь оставшийся год его не трогаем, и посланникам не заявляем. Заодно и наши парни тренируются, ну, как в сказках на чудовищ охотились – молодые они, им охота героями себя почувствовать, а где им еще удаль показать? Мы и согласились. Это его отец нас заставил, ясно? Лично я всегда, всегда был за то, чтоб от парня просто избавились, я верный слуга короля! – он перевел дыхание. – Охота каждый год в разный день, мы случайно выбираем, чтоб парень с отцом подготовиться не успели, просто тыкаем в календарь вслепую, а на этот раз случайно в Зимний день попали.

- И сейчас они пытаются его поймать, - пробормотал я. В это было невозможно поверить – но страх на румяном, простом лице Йенса был таким ярким, что невольно передался и мне. – Ваши охотники что, стреляют в человека?

- Да это уже пятая охота, а пока живой, да и он, наверное, вроде как и не человек, раз не такой, как все, верно? Так, задели его пару раз, но чтоб насмерть – не было такого! - пролепетал Йенс. – Он быстрый, как белка, от стрел уворачивается, лес хорошо знает. И зачем он вам сдался? Пойдемте отсюда, ярмарка уже точно началась, и мы…

- Забудьте про ярмарку. Нужно поймать его и отвезти во дворец. Если вы говорите правду, человек с подобным даром не может разгуливать на свободе. Его нужно держать в особом месте, где он не причинит никому вреда, и мне очень нужно, чтоб вы мне… - но договорить я не успел.

Кто-то бесшумно выскочил на дорогу прямо перед нами.

Меня зовут Олдус Прайд. Запомните мое имя, вы его еще услышите: говорю без ложной скромности. Но эта история – не обо мне.

Она о том, кто совершил нечто удивительное, – и, как всегда бывает в таких случаях, всякий пересказывает его историю по-своему. Каких только выдумок мне не приходилось слышать! Но я передам вам чистую правду: то, что поведал мне он сам.

Тем зимним утром я встретил его в первый раз – и с этого, собственно, все и началось.

Глава 1. Охота на охотника

***

Кабан шумно несся вперед, ломая кусты, проваливаясь в снег, – три стрелы торчали у него в боку, и что толку? Для такого матерого зверя – просто царапины. Чтоб добить, надо попасть в ухо, а для этого надо подобраться ближе, и Генри уже рассчитал, как это сделать, когда его план с треском разбился об одну простую истину: никогда не знаешь, что взбредет в разгоряченную погоней кабанью башку. Зверь, видимо, решил, что бегать ему надоело и пора в честном бою разобраться, кто сильнее. Он резко развернулся – и бросился Генри навстречу.

- Ну, блеск, - выдохнул Генри. Стрелять? Не успеет. Лезть на дерево? Не успеет. Он расправил плечи, поймал злобный взгляд кабана – и стянул перчатки. В голове стало пусто и ясно: звенящая, яркая тишина. Он рванулся в сторону, перекатился по снегу, а кабан с ревом проскочил на пару шагов дальше, и, прежде чем зверь успел развернуться, Генри прыгнул ему на спину.

В воздухе запахло паленым, кабан хрюкнул и повалился на бок – Генри едва успел откатиться, чтоб сотня килограмм мяса не рухнула на него сверху.

- Слишком легко, - пробормотал он, натягивая перчатки. Руки тряслись. Когда ему стало лучше, он засвистел – уверенно, громко, чтобы услышал отец.

Через четверть часа отец спустился со склона и посмотрел на кабана.

- Неплохо, да? – хмыкнул Генри. Он сосредоточенно рассматривал подпалину на шее зверя – слишком крепко схватил, испортил шкуру.

- Вот это – неплохо? – угрюмо переспросил отец. – Полтора часа, Генри, ты угробил на погоню за этой свиньей.

- На превосходную, успешную погоню, пап, - Генри вытащил веревку и начал связывать кабану ноги.

- Да неужели. Может, мне еще сказать, какой ты молодец?

- Что такое молодец? – нахмурился Генри. Отец часто говорил слова, которых он не знал: раньше отец жил в мире людей, а у них много непонятных слов.

- Дурацкое слово, которым люди расхваливают друг друга за сделанную работу. А теперь слушай меня, - отец отрубил от ближайшего куста толстую, длинную ветку и бросил ему. – Медленная неуклюжая победа – это почти поражение.

- Пап, это же четырехлеток! У него шкура толстая. Да никто из этих деревенских охотников близко бы к такому не подошел!

- О, я даже не сомневаюсь, - и по голосу отца Генри сразу понял: сейчас будет нравоучение. – За тобой посылают самых слабых, Генри – чтоб они хоть чему-то научились. Но однажды ты встретишь других людей – опасных, умелых – и как ты думаешь, чего они захотят? Подружиться с тобой? Может, поболтать? Нет. Люди завидуют тебе и твоему дару, а когда они чему-то завидуют, они хотят это уничтожить. А теперь вернемся к кабану: когда он вышел к водопою, твоя засада была в полукилометре от него. Вполне можно было попасть в ухо.

Генри закатил глаза и начал привязывать ноги кабана к палке.

- Пап, да эти парни из деревни с такого расстояния и в самого кабана бы не попали. А пока я сильнее них, все в порядке, разве нет? Откуда тут другие люди-то возьмутся?

- Откуда угодно – и в самый неподходящий момент. Знаешь, если искусство охотников из Хейверхилла, по-твоему, предел мечтаний, нам пора поговорить о твоем будущем.

- Что, обязательно сейчас? – застонал Генри и, кряхтя, положил один конец палки себе на плечо. Отец сделал то же самое со вторым – и они побрели вверх по склону. Тяжелая туша чуть покачивалась в такт их шагам, клыкастая морда рыхлила глубокий снег.

- Люди никогда не оставят тебя в покое, - пыхтел отец, пошатываясь под весом туши. Ничто на свете не могло ему помешать давать наставления. – Чтоб спасти свою жизнь, тебе надо быть не просто сильным. Тебе надо быть лучшим.

- Эй, пап. Но я же молодец, да? – Генри улыбнулся во весь рот и поудобнее уложил палку на плече. – Он. Просто. Огромный.

- Ты самодовольный маленький паршивец, и до добра это тебя не до…

Что-то будто разорвалось в воздухе, Генри дернулся, пригибаясь, и палка сползла с плеча. Кабан провалился в снег – теперь вверх торчали только привязанные к палке ноги.

В небе, над дальними деревьями, загорелись огни. Синие, красные, зеленые, они взвились вверх, замигали и погасли – а на их месте тут же появились новые. Генри сглотнул. Ничего страшного – просто День Угрозы. Раз в год люди из деревни подбрасывают цветные огни прямо в небо, чтоб показать свою силу и власть. Ну ничего, однажды он им покажет, кто действительно силен.

- Так и будешь стоять или поможешь мне вытащить из сугроба этого хряка? – сердито сказал отец.

Генри повернулся к огням спиной, взялся было за палку – и остановился. Сделал несколько шагов вниз по склону.

На снегу были видны следы какого-то зверя.

- Пап, смотри. Похоже на рысь, но не она – след слишком большой. И пальцы у рыси тоньше, и шаг длиннее, и еще она следы когтей оставляет, а тут их нет.

Генри выпрямился, сделал пару шагов вдоль цепочки следов - и брови у него поползли вверх.

- Откуда зверь вообще тут взялся? - он ткнул в первый след. – Я сначала подумал, он прыгнул вон с той сосны, но тут шесть с половиной метров, как же он… Неплохой прыгун, да? Не мог же он взять и исчезнуть, - пробормотал он и повернулся к отцу – тот всматривался в следы тяжелым, неподвижным взглядом.

- Это барс, - выдавил отец.

А огни становились все пышнее, ярче. По лесу прокатился сначала розовый свет, потом оранжевый, и каждый раз снег пропитывался этим светом насквозь, словно кто-то лил на него воду с краской.

- Барс? Никогда про такого зверя не слышал. Но он явно крупный, с отличной шкурой, - Генри страшно устал за утро, но ему хотелось показать отцу, чего он стоит. – Отнесем кабана, а потом я вернусь и выслежу этого барса – от меня не уйдет. Пап, ты что? Что такое?

Отец присел на одно колено и тронул след.

- Поверить не могу, - тихо сказал он – но что он имел в виду, Генри так и не успел спросить.

Лес по-прежнему освещали цветные вспышки, они делали его чужим, незнакомым, и, наверное, поэтому Генри услышал свистящий шепот стрелы слишком поздно, – но все же успел, дернулся вниз, и стрела врезалась в ствол дерева.

О нет. Только не сегодня.

Генри замер на месте, теряя время, хотя чувствовал – сейчас они выстрелят снова. Отец так и стоял прямо, даже не пытался спрятаться, будто забыл об осторожности. Он всегда ходит в темном полушубке, с Генри его никак не спутаешь, охотники это знают, им незачем стрелять в отца, не он им нужен, но…

- Папа, иди домой, - с силой пробормотал он, тревожно оглядываясь, определяя, где прячутся охотники. Нужно увести их как можно дальше отсюда. – Не стой тут, бросай тушу и уходи, слышишь?

Отец встряхнул головой и посмотрел на него странным, незнакомым взглядом, хотел что-то сказать, но тут в дерево попала вторая стрела, - и Генри сорвался с места.

Он мчался вперед, краем глаза выхватывая из белизны леса полушубки охотников. Свет вокруг по-прежнему был разноцветным, он сбивал Генри с толку – но также он сбивал и прицел охотников. Опасность отдавалась в ушах высоким, пронзительным звоном, он уходил от одного охотника и напарывался на другого – но люди даже не знают, что значит быть хорошим стрелком. Они медленные, неуклюжие, и пока они натягивали тетиву, он уже уходил с прицела и мчался дальше, не чувствуя больше ни страха, ни усталости, не думая о времени, и слишком поздно понял: они обманули его. Они загнали его туда, где между деревьев была натянута сеть, выкрашенная белой краской, он врезался в нее со всего размаху и едва не застонал – болван, как он мог так попасться?

Генри сорвал с руки перчатку, рванул сеть на себя – и та осыпалась золой. Дар спас его второй раз за день, но время было потеряно, люди нагнали его, он не успел даже дернуться – и стрела насквозь прошила ему плечо. Зато сеть больше не держала, и он поднырнул под следующую стрелу, прополз по снегу и бросился дальше, стараясь не думать о рвущей боли в плече. Охотники кричали что-то, довольные своим обманом, он петлял среди них и деревьев – а потом, резко сменив направление, стремглав бросился к скалам. Там есть замерзшая река, берег нависает так, что под ним можно спрятаться.

С разбегу проехав по льду, Генри соскользнул под откос. Сердце колотилось медленно и тяжело, левый рукав пропитался кровью, но рана не такая уж плохая, бывало хуже. Он одним движением вытащил стрелу, на секунду ослепнув от боли, с силой перетянул платком руку над раной, держа один конец зубами. Если кровь будет капать на снег, его и ребенок выследит. Генри вытер мокрый лоб и вжался спиной в обледеневшие камни, пытаясь сквозь сорванное дыхание расслышать, удалось ли ему сбить людей со следа.

Но вместо этого он услышал кое-что другое: тихое звериное фырканье.

Генри повернул голову – и застыл.

Шагах в двадцати от него, ниже по течению замерзшей реки, сидел огромный зверь с серебристо-серой шерстью, и Генри сразу понял: тот самый.

Странным было не то, что барс укрылся здесь от охоты: место удачное, почему бы и нет. Странным было другое: при появлении Генри зверь даже ухом не повел. Стрелять? Такого с одного выстрела не убьешь, особенно с раненым плечом – только разозлишь. Бежать? Просто смешно – догонит за пару секунд.

А потом барс поднялся и неспешно пошел вдоль каменного откоса прямо к нему – и Генри вдруг понял, что дробный, стучащий звук, отдающийся у него в ушах, издают его собственные зубы.

Хуже быть уже не могло – и тут с нависшего над ними скалистого берега раздались осторожные, хрустящие, человеческие шаги – и страх полоснул Генри, как ножом. Охотники нашли его: сейчас заглянут под откос, и все. Остается только понять, кто убьет его раньше. Лучше бы зверь. Умереть из-за людей – слишком унизительно.

- Вот, отличное место, - сказал один охотник. В тишине звук показался оглушительным. – Доставай бутерброды.

Такого слова Генри не знал. Может, это какое-то оружие людей? Он бесшумно перенес вес на одну ногу, приготовился сорваться с места, чтоб не умирать без драки, – но ничего не произошло: на берегу было тихо. Потом послышался хруст и чавканье.

- Большой Патрик орал, что подстрелил чудище, так наши теперь по всему лесу разошлись и ищут. Следы потеряли, вот придурки!

Барс остановился и посмотрел наверх, словно тоже прислушивался к разговору. Почему он такой спокойный? Может, больной? Лед на скалах блестел, как стекло, а свет вокруг все время менял оттенок, и под ним все выглядело зыбким, ненадежным. Генри замер, прикусив перчатку, чтоб дышать потише.

- Короче, никто и не заметит, что нас нет. Хоть отдохнем от этой беготни. Если спросят, почему со всеми следы не искали – скажем, что решили проверить тут, у реки, очень внимательно искали, но… - охотник откусил от чего-то и начал шумно жевать. – Не нашли. Понял, мордастый?

Генри непонимающе нахмурился. Он не мог вообще не оставить следов – почему они так плохо осмотрели место?

- Слушай, Хью,- сказал второй голос, густой и низкий – так бы, наверное, разговаривали медведи, если бы умели. – А вдруг он правда сюда побежал и сейчас бросится на нас?

- Да ладно, чудище же не совсем тупое! Где ему тут прятаться, не в русло реки же он полезет! Тут скользко, шею можно сломать!

- А если он правда туда залез?

- Ну ты и тупица! Патрик говорит, что руку ему прострелил. Вот если б я взял стрелу и воткнул тебе в руку, ты бы что делал?

- Я бы плакал. И кричал «Помогите».

- Вот именно! Любой бы так делал. А тут тихо, так что нету его, можем сидеть спокойно.

Барс еле слышно фыркнул. Генри широко раскрытыми глазами смотрел на него: чего он ждет? Звери не смотрят так долго, прежде чем задрать.

- А если он все-таки выскочит?

- Как же ты меня достал своими дурацкими вопросами! Если выскочит, я натяну свой могучий лук и влеплю ему стрелу промеж глаз. А потом еще одну в сердце, вот прям сюда!

- Хью, а я думал, что сердце слева.

- Потому что ты тупица! Короче, я бы утыкал его стрелами, как ежа иголками, а потом подошел и еще пнул пару раз, чтоб наверняка.

Барс сделал еще несколько шагов в сторону Генри – лапы вминались в тонкий снег без единого звука. Генри сжал зубы и выпрямился. И охотники, и зверь какие-то странные, так что рано сдаваться. Бледно-розовый свет волной прокатился по камням и сменился лиловым, и Генри коротким движением стянул со здоровой руки перчатку. Ему бы только прикоснуться к зверю – тот, конечно, будет драться, охотники услышат – но вдруг отвлекутся на такую невиданную добычу? Это даст ему хоть пару секунд. Он сбежит. Он успеет. Дар его спасет – в третий раз за день.

- … В общем, до заката я отсюда ни ногой. Мы сидим в засаде, а остальные пусть носятся по лесу, если им так надо.

- А если папа вечером спросит, почему мы со всеми не бегали?

- Тогда мы вот что расскажем. Надо не так цветисто, как в прошлый раз, а то никто не поверит. Мы выследили чудище, залегли в засаде, и тут он выскочил прямо на нас. Так, что дальше… Он зарычал и бросился прямо на тебя, мордастый.

- А почему на меня?

- Ну, если на такого толстяка бросаться, точно не промахнешься! Словом, он вцепился зубами тебе в плечо, и тут я подскочил сзади и ударил… так, чем я его ударил? Поленом! А он кинулся на меня, и тогда я схватил факел и, размахивая им во все стороны, отогнал нелюдя, и тот заскулил и сбежал.

- Но Хью, мы же не умеем огонь разжигать.

- Ой, не привязывайся к мелочам!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: