Всего одиннадцать! или 7 страница

- Нормально! Я еще и дура. Вот и помогай людям…

Я лихорадочно одеваюсь и натягиваю обувь. Подскакиваю к двери, и только сейчас вспоминаю, что заперт. С досады пинаю дверь. Ну, мама! Что ты натворила?

Я бестолково мечусь по квартире. Что делать? Надо срочно остановить Кита. Колокол на самом верху, а туда нет дороги. Добраться можно только до четвертого яруса, а дальше все разрушено. В дыру между перекрытиями виден медный бок этого колокола. А до него целых два этажа вверх, без всяких лестниц, балок и столбов. Мы с ребятами из двора прикидывали, как можно туда влезть. И все дружно решили, что это нереально. Ходили, правда, слухи о том, что один пацан из нашего района забрался на верхний ярус. Он залез с внешней стороны, по кирпичной стене, и даже позвонил в колокол. Но, скорее всего, это вранье, просто местная легенда. Как можно взбираться по отвесной стене, по выступающим кирпичам на такой высоте? Без всякой страховки. Это полная чушь! Разве найдется такой идиот?

А если он уже нашелся? Вдруг Кит и есть этот самый идиот? Вдруг он ради Ангелины готов на все? Вообще на ВСЕ? Вдруг он собирается проверить эту легенду и залезть на колокольню по стене, как человек-паук?

Я ведь хорошо его знаю. Если ему что-то втемяшится в голову….

Ледяные мурашки ползут по спине и впиваются в сердце. Я звоню маме. Не берет трубку. Наверное, сидит в кресле у тети Наташи с намазюканной головой. Я звоню Киту. Не доступен. Звоню Андрею. «Оставьте сообщение после звукового сигнала». На вызове, кого-то спасает. У кого-то пожар. Но ведь у меня тоже пожар. Даже хуже, чем пожар.

Кто спасет нас с Китом?

Я открываю кухонное окно. Второй этаж. Не очень высоко, но навернуться высоты хватит. Внизу проходит газовая труба. Интересно, выдержит она мой вес, или я сразу полечу вниз вместе с ее обломками?

Раздумывать и сомневаться некогда. За семь минут можно дойти от парка до стадиона. Значит, Кит уже в колокольне. На четвертый ярус быстро не забраться, мы на это тратили минут пятнадцать…

Времени почти нет. Надо поймать его раньше, чем он вылезет из оконного проема на стену.

Я перевешиваюсь наружу, нащупываю ногами трубу. Встаю на нее всем весом. Ничего, вроде бы крепко держит. Начинаю продвигаться, держусь руками за подоконник. Самое главное - дойти до козырька над подъездом. А там уже не так высоко, можно и спрыгнуть.

Подоконник очень быстро заканчивается. Я тянусь рукой к соседнему окну, тому, которое в подъезде над козырьком. Нет, слишком далеко, руки не хватает. А козырек уже вот он, всего несколько шагов. Но как пройти это расстояние, если не за что держаться?

Я возвращаюсь к своему окну и осторожно поворачиваюсь спиной к стене. Это единственное устойчивое положение - пятки на трубе, лопатки прижаты к холодным кирпичам. Но так страшнее, потому что видно, как далеко от меня асфальт. Я начинаю медленно продвигаться, миллиметр за миллиметром. Руки раскинуты в стороны, как будто я хочу обнять всю стену. Сердце колотится в горле, ноги подкашиваются. Хочется закрыть глаза - и будь что будет.

Но я не могу. Я не имею права упасть. Кит в опасности. Я-то упаду со второго этажа, а он…

Наконец, в спину упирается острый угол подоконника. Я берусь за него, перехватываю руки поудобнее, и прыгаю вниз, на широкий козырек. Дальше уже несложно. Хорошо, что окно в подъезде не закрыто на щеколду. Я выбираюсь через него в подъезд, и бегу на улицу.

Кажется, еще никогда в жизни я не бегал так быстро. Я лечу по улице на космической скорости, а в голове бьется только одно - Кит, Кит, Кит…

Пусть мы больше не дружим, пусть он меня никогда не простит, пусть он больше со мной не заговорит, пусть он будет с Ангелиной…

Только пусть он будет. Просто будет и все.

Уже через пять минут я возле колокольни. Это настоящий рекорд. Я впрыгиваю в темный каменный мешок. Запрокидываю голову наверх и кричу:

- Кит! Ты где? Ки-и-ит!

Откуда-то сверху сыплется мусор и мелкие камешки. Я напряженно вглядываюсь в полумрак. Мне кажется, я вижу зеленую тень наверху. Это же его куртка. Зеленая. Он там! На самом верхнем ярусе.

- Ки-ит! - я закашливаюсь. От ужаса у меня пересыхает в горле. Я начинаю карабкаться наверх.

- Кит, не надо! - ору я и снова кашляю. - Не лезь туда. Ки-и-ит!

Никто мне не отвечает. Только мой голос эхом гуляет по всей колокольне.

- Я сдаюсь! Ты выиграл, - кричу я. - Дружи с ней! Только не лезь туда! Пожалуйста!

Вот, наконец, последний лестничный пролет. Это самый сложный отрезок пути. Я цепляюсь руками за обломок лестницы, подтягиваюсь на руках, ставлю колени на перекрытие четвертого яруса. И сразу вижу Кита. Он неподвижно стоит возле светлого оконного проема, спиной ко мне.

Я сижу и хрипло дышу. И никак не могу встать. Он не оборачивается, хотя, конечно, все слышит. Потом я все-таки поднимаюсь. Ноги до сих пор трясутся, а руки такие слабые, что я даже не могу их поднять.

- Смотри, - говорит вдруг Кит. Он так и не оборачивается. Голос у него спокойный, и даже какой-то безжизненный.

Я подхожу к окну и встаю рядом с ним. Уже начинает темнеть, но еще все хорошо видно. Я вижу нашу школу, парк, дома, вижу тот самый двор, где я всегда ждал Ангелину. Я и сейчас ее там вижу. Она далеко и очень маленькая, но я узнаю ее по распущенным волосам и голубой куртке. Ангелина садится на скутер позади какого-то парня в шлеме. Скутер громко тарахтит и срывается с места. И едет по дороге между домов.

Мы с Китом молча смотрим за ним, пока он не скрывается из вида.

- Ты знал? - спрашиваю я. Меня уже отпустило. Я могу говорить. И дышать.

Он качает головой, потом говорит, все тем же бесцветным голосом:

- Случайно увидел. Когда сюда залез.

- А залез зачем?

Он пожимает плечами. Я высовываюсь из окна и смотрю вверх, на отвесную стену. Меня снова бросает в дрожь.

- Ты что, правда, хотел… туда забраться?

Он опять качает головой.

- А зачем ты сказал, что позвонишь в колокол?

- Посмотреть хотел, что она ответит. Хотел, чтобы испугалась. За меня.

- А она?

- А она сказала - звони… Представляешь? Даже Мальцева испугалась, ненормальным меня обозвала… А она - лезь и звони.

Мне бы очень хотелось думать, что Ангелина ничего не знала про эту колокольню, не понимала, как это опасно. Но я не могу так думать. Она все знала. Я сам ей рассказывал. И про колокол на верхнем ярусе, и про разрушенные лестницы…

Знала, и все равно отправила его туда.

- Я давно все понял. Еще тогда, у Дома Молодежи, - говорит Кит. - Только верить не хотел. А сегодня… поверил.

- Что давно понял?

- Что ей плевать. На меня. На нас обоих. Ей с самого начала было плевать.

- Наверно, - говорю я.

Мы снова долго молчим. Я думаю об Ангелине. Я хочу ее ненавидеть. Но не ненавижу. Я просто ощущаю какую-то непривычную пустоту. Как будто из меня что-то выдернули, а дырка еще не заросла.

Я смотрю на Кита. Он как деревянный, и лицо застывшее. Мне почему-то кажется, что ему хуже, чем мне.

- Давай с ней разберемся, - говорю я. - Всыплем ей по полной… За то, что она с нами сделала.

- Мы сами все это сделали, - говорит Кит.

Мы стоим рядом у оконного проема колокольни и смотрим на вечерний город. Вокруг постепенно темнеет. В домах зажигаются окна. На улицах вспыхивают фонари.

- Кит, - говорю я. - Как ты думаешь… Мы сможем дружить… как раньше?

- Не знаю, - говорит он.

Мы смотрим на городские огни. И не уходим. Потому что если уйдем, снова будем поодиночке.

Ангелина

Мне жутко любопытно, как проходят вечеринки у старшеклассников. Что они там делают? Заказывают на дом пиццу, курят, пьют коктейли, танцуют? Или в жизни вечеринки проходят не так, как в кино? А как? Спросить у Макса нельзя, я вроде как в седьмом классе, и сама должна это знать. Я же не могу ему признаться, что ни разу в жизни не была ни на каких вечеринках. На все детские дни рождения меня водила мама. И там всегда были взрослые, которые за нами следили. Сегодня взрослых не будет. Макс сказал - несколько парней и девчонок. Интересно, как он меня им представит? Скажет - это моя девушка? Девушка! Как здорово звучит, просто супер!

Конечно, придется с ним целоваться, раз я его девушка. Четырнадцатилетние, наверняка, уже вовсю целуются. Как сделать так, чтобы он не понял, что я не умею? Юлька мне рассказывала, как она целовалась с мальчишками. По-взрослому, в губы. Она говорила, что это классно. А мне кажется, что это противно и мокро. И жутко негигиенично. Меня однажды Бимка лизнула прямо в рот. Было как раз противно и мокро. Я плевалась и вытиралась влажными салфетками. Интересно, после поцелуя с парнем тоже придется вытираться салфетками?

Макс ставит скутер в гараж недалеко от своего дома, мы входим в подъезд и поднимаемся на лифте на последний этаж. На площадке уже ждет целая толпа - пять парней и три девчонки. Они с подарками и воздушными шарами.

- С днем рождения, Максик! - кричат они наперебой и обнимают его.

Что? День рождения?!

- Почему ты мне не сказал, что у тебя день рожденья? - ошеломленно спрашиваю я.

- А зачем? - весело говорит он, а сам отбивается от своих друзей. - Ты бы начала мучиться, придумывать, что мне подарить. А мне ничего не надо.

- У него уже все есть, - говорит один из парней, и все весело смеются.

Дверь открывает женщина с классной прической и в праздничном платье. Выясняется, что это мама Макса. Она приглашает всех войти и запрещает разуваться. Мы просто вытираем ноги о красивый коврик, проходим в огромный зал и рассаживаемся за накрытый стол.

Все оказывается не так, как я себе представляла. Это вовсе не вечеринка, а обыкновенный день рождения. Да еще с мамой! Правда, мама через полчаса куда-то уходит, и мы остаемся одни. Макс не объявляет меня своей девушкой, только говорит, что меня зовут Ангелина, и что я учусь в седьмом классе. Девчонки сразу начинают смотреть на меня свысока. «Ангелина, деточка, передай виноград!». «Вот тебе салфетка, крошка, смотри не обляпайся!». «Ой, извини, я забыла, что этот анекдот ты еще не поймешь!». Как будто седьмой класс так далеко от восьмого! Им не нравится, что я влезла к ним в компанию. Тем более, я из простой школы, не из элитной гимназии, как все они. Как хорошо, что я подготовилась - маникюр, косметика, Иркина бижутерия. Я даже дорогими духами на себя брызнула у Мальцевой дома, чтобы уж наверняка меня не раскусили.

Потом они устраивают дискотеку в соседней комнате, такой же огромной, как и первая. Девчонки зажигают под музыку, прыгают, бесятся и визжат. А парням танцы не нужны, они толпятся перед компьютером и тычут пальцем в монитор. Я смотрю на них во все глаза. И это восьмой класс? Им по четырнадцать лет? Ну просто школьная дискотека в пятом «Д».

- Ангелиночка, ты что не танцуешь? - противно сюсюкает одна из девчонок с короткой, будто обгрызенной стрижкой. - Не умеешь? Давай, мы тебя научим.

- Я предпочитаю медленные танцы, - отвечаю я с вызовом. Они разом закатывают глаза и стонут:

- О-о-о!

- Она предпочитает медленные танцы!

- Максик, - кричит «обгрызенная». - Поставь какой-нибудь медляк, твоя крошка хочет пригласить тебя на белый танец.

Макс отрывается от монитора и ставит другую музыку, медленную и красивую. И сам приглашает меня на танец. Он ведет меня за руку на середину зала. Эти дуры опять стонут и кривляются. А Макс только улыбается и подмигивает мне.

Мое сердце уходит в пятки. Я понятия не имею, как надо танцевать медленный танец. Вернее, я видела, как его танцуют взрослые, но они так тесно прижимаются друг к другу, просто до неприличия. Неужели и мне так придется?

Но Макс вдруг берет меня за обе руки и начинает кружить на месте. Он отпускает то одну руку, то другую, то разворачивает меня спиной к себе. Это какой-то странный танец, легкий и шутливый.

Раздается звонок дверь. Его едва слышно из-за громкой музыки.

- Макс, я открою, - кричит кто-то из парней.

Мы продолжаем танцевать. Он раскручивает меня за руку, а потом закручивает обратно. У меня кружится голова от этих вращений. Мне легко и весело. Я хохочу и спотыкаюсь, и снова хохочу… и замечаю, что музыка уже закончилась. Макс меня больше не держит. Я останавливаюсь и пытаюсь удержать равновесие. Перед глазами все плывет. Я не понимаю, что происходит, почему вокруг такая тишина. Просто какая-то мертвая тишина.

И вдруг в этой тишине я слышу громкий голос:

- Ангелина! Что с тобой? Ты что, пьяная?

Это мамин голос.

Мамин голос?!

Зажигается свет. Я щурюсь после темноты и светомузыки, и никак не могу поверить в то, что вижу. Мама. С ингалятором в руке. С красными пятнами на шее и лице. Держится за сердце.

Может, я сплю? Это мой ночной кошмар?

- Я так и знала, - говорит мама. Она тяжело дышит, как во время приступа, поэтому говорит прерывисто. - Я так и знала, что папа за тобой не уследит.

Все замерли. Все смотрят на мою маму и на меню. И молчат. И Макс тоже молчит. Говорит только мама.

- Стоило мне уехать, ты пошла в разнос. Что, волю почуяла? Погулять захотела? Это что за вид? На кого ты похожа? Намазалась, как обезьяна. Ну-ка быстро пошла домой!

Она хватает меня за руку и тащит к выходу. И все это видят. Я резко вырываю руку и говорю (мне кажется, что спокойно и уверенно):

- Я никуда не пойду!

- Что?! - спрашивает изумленная мама.

- Я никуда не пойду. Иди одна. Я потом приду.

Вдруг раздается звонкий шлепок и мою щеку обдает кипятком. Девчонки разом ахают. Я даже не сразу понимаю, что произошло. А когда понимаю, у меня темнеет в глазах, и в голове появляется странный звон. Она меня ударила? По лицу? На глазах у всех?

На глазах у Макса?!

- До чего ты дошла, Ангелина! С таких лет пьянки, гулянки, притоны!

- Извините, - говорит вдруг Макс, - что ты придумываете? Какие пьянки? Какие притоны? Это моя квартира. У меня день рожденья, и Ангелина у меня в гостях. У нас даже спиртного нет, мы сок пьем. Что вы на нее набросились?

- А ты мне не хами! - повышает голос мама. - И нечего мою дочь в свою взрослую компанию заманивать. Рано ей по гостям ходить. Маленькая она еще. В пятом классе об уроках думать надо, а не о мальчиках.

- В пятом? - растерянно говорит Макс. И, наверное, смотрит на меня. А я не смотрю. Я не могу встретиться с ним взглядом.

Это катастрофа. Я полностью разгромлена.

Я уничтожена.

Все остальное происходит словно во сне. Мама тащит меня к двери. Я уже не сопротивляюсь. В полной тишине мы выходим в коридор, я машинально снимаю с вешалку куртку. И вдруг сзади раздается дружный смех. И голос той, «обгрызенной»:

- Ну, Максик, ты даешь! Ты бы еще первоклассницу сюда приволок!

Этот смех меня преследует даже на улице. Он жалит меня, как рой пчел. Внутри меня, где-то глубоко в животе растет горячий ком.

Мама идет быстро, я за ней не успеваю. Она тянет меня за руку, и мне приходится бежать, как собачке на поводке.

- Стыд! Позор! Моя дочь в квартире, где полно взрослых парней, в темноте! - громко, на всю улицу возмущается мама. - Ангелина! Как ты могла? Как же тебе не стыдно? Накрашена как уличная девка, духами разит за километр, побрякушки эти, каблуки!

Ком в животе становится все больше и горячее.

- А если бы я не успела? Если бы меня Ирочка не предупредила? А? Чем бы это все закончилось?

Я останавливаюсь, будто натыкаюсь на стену. Ирочка? Предупредила? И в самом деле, как мама узнала, где меня искать?

- Сразу видно, что хорошая девочка, приличная, - мама дергает меня за руку. - Прибежала, волнуется, говорит - Ангелина ушла домой к взрослому парню, прямо домой. Там еще будут парни. Надо ее скорее вернуть, как бы чего не случилось. Дом мне показала. Спасла она тебя. Хорошая у тебя подруга, правильная.

Я едва переставляю ноги. Эта змея Мальцева меня сдала. Значит, именно для этого она все у меня выведывала - кто такой, где учится, где живет…

Ничего не скажешь, отомстила так отомстила. Дождалась момента.

Мама продолжает говорить. Она не замолкает ни на минуту. Она говорит, что папа обязательно примет меры. Что я теперь под домашним арестом на целый месяц. А может, и на два месяца. За мной теперь устанавливается круглосуточный контроль. Из дома буду выходить только в школу и только с мамой. И из школы она тоже будет меня забирать. Без ее ведома я не смогу сделать ни шагу.

Потом я почему-то перестаю ее слышать. Ком в животе становится огромным, он уже не просто горячий, он огненный. Он заполняет меня всю, мне нечем дышать. И вдруг внутри что-то лопается. Огненный шар выбрасывается наружу и разрывает меня на куски. Мне больно так, как не было никогда в жизни. И я кричу во всю глотку:

- А-а-а-а-а-а-а!

Мама отшатывается и испуганно смотрит на меня. А я кричу, оглушительно и безумно, и не могу остановиться. Да нет, это вовсе не я кричу, это какой-то дикий раненый зверь. Разве человек может так страшно орать? Тем более, маленькая девочка, которая учится всего лишь в пятом классе?

И которая в свои одиннадцать лет не представляет себе, как жить дальше.

Егор

- Посмотри, какое сегодня солнце! - говорит мама и выглядывает в окно. - Будто лето вернулось. Так сразу радостно, правда?

Я сижу за столом и ковыряю вилкой жидкий яичный желток. Какое солнце? Какое лето? Ноябрь на дворе. Сегодня темно и пасмурно. И надо идти в школу. Впервые после каникул. Снова браться за учебники, садиться за парту, слушать учителя. Откуда радость-то? Одно только раздражение и скука.

Я отодвигаю тарелку и плетусь в коридор. И вдруг вздрагиваю от резкого звонка в дверь.

Я застываю возле порога. Звонок звенит еще раз, и еще, а я стою как статуя без движений. И не открываю.

Я боюсь верить.

Подходит мама и открывает дверь. На пороге Кит.

- Готов? - спрашивает он.

Я молча киваю. Потому что все слова у меня застряли в горле.

- Тогда пойдем. Какой дорогой, длинной или короткой?

Я с трудом проглатываю ком и говорю:

- Длинной. Как всегда.

Какой отличный день сегодня! Веселый и радостный. Будто лето вернулось. Светит солнце, все вокруг улыбаются.

И я иду в школу с моим другом.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: