Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Долгая дорога к храму 1 страница




Тихим, теплым июньским вечером 1994 года я пришла с работы домой. Устала, поскольку работала по двенадцать часов в сутки, а иногда и больше. Я хваталась за любой приработок, так как грянувшая в стране перестройка посадила нашу семью «на мель». К этому времени дети выросли. Одеть, обуть, накормить – не простая задача при тех малых доходах, которые зарабатывали мы с мужем.

Дома тихо. Чуточку можно отдохнуть пока одна, и снова за работу – теперь уже домашнюю: кухня, стирка, уборка. Я часто, смеясь, называла это «третья смена», две – на работе и третья – дома. Проходя мимо детской комнаты, заглянула в нее, вздохнула и подумала: «Так и будем называть эту комнату детской, а сыновья уже в женихи годятся. Все труднее с ними становится – свои интересы, секреты. Вот старший, Костя, уже на первом курсе института учится, но последнее время учебу совсем запустил, ночами где-то гуляет, о зачетах и экзаменах не беспокоится». Прошла в комнату и заглянула в спортивную сумку, брошенную в угол. В одном из кармашков обнаружила использованный шприц…

Всю ночь сын, вне себя от бешенства, кричал, пинал дверь ногами, падал и умолял: «Отпустите меня хоть на двадцать минут, мне плохо. Видите же – мне плохо! Выпустите!». И снова – ругань, мат и пинки в закрытую дверь. Мы с отцом стояли крепко на своем решении - не выпускать из дома.

Для меня и моего мужа, Алексея Петровича, эта ночь была как извержение вулкана, землетрясение в нашей тихой, мирной жизни. За все прожитые вместе годы мы грубого слова друг другу не говаривали, ни единого скандала друг с другом не было. Жили на редкость дружно, в согласии и поддержке. И детей воспитывали тихо, мирно. Все больше пояснительными беседами, разговорами и личным примером. И вот – гром среди ясного неба! После того, как обнаружили шприц, все стало понятно: почему у Кости плохо с учебой и почему ночами гуляет.

Наркотики… Страшнее слова сейчас не было для меня и отца. «Что делать? Как с этим бороться? К кому бежать за помощью? Мы ничего не знаем об этой проблеме. А стыдно-то как перед всеми! Упустили, проглядели, неправильно воспитывали.

Да, мы сами виноваты, нам и ответ держать – бороться с этим злом. Ведь Косте-то еще и восемнадцати лет не исполнилось, многое еще не понимает, вот и сбился с правильного пути. Наша прямая родительская обязанность – оградить сына от этой пагубной напасти, от компании, в которую он попал»- так думали мы, столкнувшись с нагрянувшей бедой.

На следующий день я договорилась с друзьями по работе, что увезут сына недельки на три далеко в тайгу, где нет наркотиков. «Поживет на свежем воздухе, походит с мужиками на охоту, на рыбалку и одумается. Вернется, еще что-нибудь придумаем за это время. Хорошо, что младший сын, Денис, сейчас уехал со своим школьным классом в деревню на летнюю трудовую практику и ничего пока не знает про нашу беду с Костей», - так я с надеждой думала, возвращаясь вечером с работы.

 

Ложные убеждения родителей:

1. – Мой ребенок никогда не станет наркоманом.

2. – Знакомые мне сказали, что видели моего ребенка в компании наркоманов. Но ведь он оказался там случайно, просто стоял и курил с ними.

3. – Мои знакомые говорят, что видели моего ребенка уколотым. Это неправда, просто у них у самих дети наркоманы, и мой ребенок пришел домой ненормальный, но когда я спросила о его состоянии, он сказал мне, глядя в глаза: «Мама, неужели ты думаешь, что я колюсь? Ведь это только дураки делают». И я успокоилась…

4. – Мы сами во всем виноваты, нам и ответ держать – бороться за сына.

5. – Мой ребенок сел на иглу, он не виноват, он у нас хороший, добрый. Виноваты друзья, которые его туда насильно затянули.

6. – Это мы, родители, виноваты в том, что ребенок сел на иглу, мы плохо его воспитали.

7. – Это муж (жена) виноват. Это он (она) его плохо воспитывал.

8. – Увезем от наркотиков подальше, вот и бросит. Одумается, вернется, больше не будет колоться.

Так думала я, когда провожала Костю с Иваном Яблоневым на поезд «Приобье». Помахав вслед уходящему составу, облегченно вздохнула: «Одумается, вернется, и больше не будет колоться…». Алексей Петрович, Костин папа, работал преподавателем в институте на том же факультете, где учился сын. Собственно, он сам, можно сказать «на веревочке», затянул Костю в институт. Самостоятельно сын вряд ли поступил бы в Вуз. Был у нас с ним год назад крепкий разговор по поводу будущей учебы сына после школы. Костя учился неохотно, с ленцой. В институт поступать согласился под нашим нажимом, чтобы не попасть в армию. Я обмолвилась было тогда, год назад, о том, что, может быть будет лучше, если Костя пойдет в армию. Но, муж наотрез был против - шли боевые действия в Чечне. Гибло много ребят. «Нет, я не хочу, чтобы мой сын погиб», - таково было решение отца и Костя «поступил» в институт. Сейчас, когда сын не сдал весеннюю сессию, отец засомневался в правильности своего решения. Но дело сделано. Взял ответственность на себя, придется уладить дела с деканатом. Пришлось выдумать болезнь, оформить справки. Походил, похлопотал – перевели на повторную учебу через полгода по состоянию здоровья.

 

Ложные убеждения родителей:

9. – Он еще не разбирается в жизни, поможем ему - «освободим» от армии, «протолкнем» в институт.

10. – Моему ребенку грозит тюрьма, дадим взятку и «купим» ему «свободу».

Как все началось.

Порок приходит за пороком

 

А началось все довольно банально. У меня никак не шла учеба в институте, и я стал прогуливать лекцию за лекцией. В освободившееся от учебы время я начал регулярно воровать. Тогда мне везло, как говорится «фортуна улыбнулась». У меня были «подъемы» (кражи) по тем временам довольно большие. Карманы ломились деньгами. Возникали проблемы, куда их девать, ведь дома-то ничего нельзя показать, ни вещей новых, ничего. Начались катания «на шоферах»: берешь себе на день личную машину с водителем, он тебя целый день возит, потом с ним рассчитываешься. Пошли рестораны, сауны, проститутки, номера в гостиницах на неделю. В этот период мы все (я имею в виду нашу компанию) уже «плотно» курили анашу - стаканами. Но другие наркотики нами как-то презирались. В этот же период в нашей компании стал появляться Гоша. Его привел один из наших ребят. Гоша почему-то сразу стал авторитетным среди нас. Он-то и занес в компанию идею попробовать ханку. Но только занес идею, потому что так же, как и все мы, он ее еще не пробовал. В то время об учебе я не думал совсем, хотя дела в институте были ужасны: куча долгов за этот семестр и к ним плюс пара «хвостов» за прошлый. В институт тогда я ходил не учиться, а «отрабатываться» (воровать).

Как-то в один из вечеров мы собрались в сауну побухать (выпить) и поразвлечься с проститутками, и по дороге туда встретили Жука. Этот парень жил тоже в нашем районе. Он в то время уже плотно сидел на игле и знал, где взять и как сварить. Нас он встретил «на кумаре» – его ломало, а у нас полные карманы денег. С нами был в тот вечер и Гоша. По дороге в сауну разговорились, спросили как дела у него (у Жука) и похвастались своим времяпрепровождением. Узнав, что мы идем зависать в сауну и у нас нормально с деньгами, Жук докопался до нас, мол, давайте вмажемся. Если бы тогда не Гоша, мы бы ни за что не согласились. А Гоша принял его предложение даже с радостью, встал на его сторону и начал тоже нас уговаривать, чтобы мы все попробовали. И мы согласились. Дали Гоше денег, он с Жуком поехал за дозами. В сауне в ту ночь мы зависли круто. В самый разгар веселья приехали Гоша с Жуком и привезли нам по дозе. Мы вмазались, и хотя все ублевались, нам очень понравилось.

На следующий день, как только «отработались» (наворовали денег), мы уже сами первым делом поехали за Жуком. И на следующий день просто сауна, бухало и проститутки без дозы уже были нам не интересны. Дальше все продолжалось точно так же: разгул, воровство, но только уже каждый день с ханкой еще в течение трех недель.

А потом меня первый раз «спалили».

В то время почему-то родители думали, что употребление наркотиков уже бесповоротно отразилось на моем мозгу и у меня «не все в порядке с головой». На следующий же день все мои действия, хотя они были такими же, как и в предыдущий день, воспринимались как ненормальные, будто бы я не ведаю, что творю. Меня никуда не выпускали из квартиры. Я, же, все резко отрицал и думал, что ни в коем случае нельзя признаваться, так как я себя тогда наркоманом не считал. Поэтому я все отрицал и не признавался, хотя уже все было видно и понятно по моим рукам и венам. Этим самым непризнаванием я еще сильней усилил убеждения родителей в том, что у меня уже «поехала крыша». Я тогда начал понимать, что мое отрицание еще сильнее ухудшает мое положение. Но признаться я не мог, так как в себе решил, что ни в коем случае сам во всем не буду сознаваться. А когда был предложен вариант поездки в тайгу, это для меня в том положении было самым приемлемым: на какое-то время я уеду, а тут уляжется и утихнет вся эта «буча» вокруг наркомании, приеду, дома все успокоятся - это самое главное, а дальше видно будет. С этим решением я уехал в тайгу.

Три недели за работой и домашними хлопотами пролетели очень быстро. Костя вернулся из тайги очень недовольным. Оказывается, его во всем обманули! Никакой охоты и рыбалки там не было. Ему вся поездка страшно не понравилась. Два раза он пытался оттуда сбежать и уехать домой, но не получилось. Мы с мужем чувствовали себя врагами номер один для сына. И все же, мы были полны решительности бороться и дальше. К приезду сына из тайги оба взяли отпуска и собрались ехать с друзьями на озера. Младший сын Денис проводил этот месяц летних каникул в походе по реке Чусовой, а старшего, Костю, конечно же, брали с собой на природу.

Прекрасны летние Уральские озера! Мы очень любили недельку-другую пожить на берегу озера в палатке, посидеть с гитарой у костра в компании друзей. Уха, ягоды, грибы – все это давало хороший заряд энергии и бодрости.

Все прежние отпуска проводили мы вместе с детьми в палатке у костра и получали море удовольствия. Перед самым отъездом Костя куда-то убежал, заволновались, долго ждали. Когда пришел, объяснил что-то сумбурно, и, наконец-то, все вместе уехали из города. В душе у нас поселилась тревога, а в сердце – боль. Сомнения не покидали обоих: «Уехали на две недели, а когда вернемся и выйдем на работу, сын снова будет предоставлен самому себе, и не уследишь за ним». Сомнения и тревога подкреплялись поведением сына, его возбужденным состоянием, его нервозностью, его грубостью. Вечерами, сидя у костра, я смотрела на сына и не узнавала его. Много курит, разговаривает развязно, порой грубо. Нос заострился, лицо сильно похудело, скулы торчат, глаза сверкают бесовскими какими-то огоньками. Весь облик сына напоминал что-то дьявольское в свете костра на фоне полной луны в небе. «Наверное, в наркотике живет вирус дьяволизма, который так сильно меняет всего человека, разлагая его душу, его тело». Все взрослые в компании отметили, что Костя очень изменился, но никто и не подозревал, почему. Решили, что мальчик пытается казаться совсем взрослым.

Неделю прожили на одном озере, затем переехали на другое. Костя занервничал еще больше. Ему ничего не нравилось. Стал проситься домой. Однажды вечером ушел в поселок, который находился в нескольких километрах от озера. Все его потеряли, очень беспокоились. Вернулся уже за полночь. Перед рассветом меня разбудил жалобный голос сына: «Мама, мне очень плохо. Отвези меня в поселок в больницу. Ох, как мне плохо! Мама, я умру, если не поедем в больницу». Вскочила, потрогала лоб – высокая температура, рвота. Достала из аптечки лекарства, напоила, успокоила: «Потерпи, сейчас станет легче. Если будет плохо, мы обязательно поедем в больницу». Прошло несколько часов, и состояние улучшилось. Утром все решили, что мальчик отравился колбасой, которую все за ужином ели жареную, а Костя – сырую. Поохали, посетовали, колбасу выбросили в кусты «ежикам». Костя еще сутки ходил бледно-зеленый, но постепенно поправился, повеселел. О возвращении домой больше не говорил. Ловил раков, рыбу, помогал всем в походно-хозяйственных делах. Мы с отцом успокоились, что сын «оттаял».

Последняя неделя на озере прошла мирно и весело. Возвращаясь с озера в город, я вновь с надеждой подумала: «Все-таки природа отлично лечит! Все у нас будет хорошо».

 

НА ОЗЕРЕ.

В те времена я украл себе мотоцикл «Ява». К тому времени, когда я уезжал в тайгу, он был конкретно разбит и не на ходу. Узнав, что мы собираемся уезжать на две недели на озера, я решил взять с собой ханки. Но у меня совсем не было денег. Я продал за один час этот мотоцикл совсем за бесценок. Съездил в цыганский поселок и на эти деньги купил ханки, димедрола, а вот ангидрида нигде не было. Тогда, по неопытности, я думал, что ханку можно сварить и на обычной уксусной эссенции. Но этого делать нельзя, так как получается грязный раствор, от которого можно получить сильнейшее отравление даже со смертельным исходом. Но тогда я нисколько не расстроился, что не купил ангидрид и решил, что сварю на обычной уксусной эссенции.

Когда приехали на озера, я сварил ханку на эссенции и этим раствором, а я сделал его много, кололся. Пока раствор был свежий, все проходило нормально. Я не травился, а от димедрола даже балдел. Но вот последняя доза конкретно прокисла, а я не знал этого и, ничего не подозревая, вкатил ее себе. Я чуть не умер от этого. Было сильнейшее отравление, которое очень похоже на пищевое – высокая температура, рвота, судороги. Родителям я сказал, что съел позеленевшую колбасу. Так первый раз я перенес то, что у наркоманов называется «трехануло». Несколько дней я лежал пластом, но вынес, переболел, не умер.

1995 г.

Осень и зима пролетели незаметно. Никаких чрезвычайных ситуаций в семье не происходило, и мы успокоились, что все прошло. Костя после Нового года пошел на повторное обучение в институт, чтобы закончить первый курс. Зимой сдал долги за первую сессию. В мае начались зачеты, пришлось проверять, контролировать учебу восемнадцатилетнего сына, как у первоклассника. Но я терпела, трудилась и училась. Ко всем этим трудностям прибавилась опять та же беда, что была год назад. Оказалось, что Костя весной вновь начал употреблять наркотики, в чем его уличили и он сознался. Теперь уже пошли по врачам. Дневной стационар, капельницы, лекарства. Все делалось нелегально, в строжайшей тайне, как родителями, так и врачами. В истории болезни писалось что угодно, только не наркотическая зависимость. В то время врачи боялись легально лечить наркоманию, а родители скрывали, что их сын наркоман. На работе мне пришлось взять отпуск без содержания, что очень отрицательно сказывалось на бюджете семьи. К тому же, за нелегальное лечение надо было платить немалые суммы. Алексей пошел на вторую работу, чтобы хоть как-то сводить «концы с концами». С раннего утра до позднего вечера он трудился на двух работах. А я каждый день возила сына в больницу, затем ходила с ним в институт и сидела под дверями аудиторий, пока шли лекции и занятия, караулила, чтобы сын не сбежал и не укололся. Еле-еле вместе сдали весеннюю сессию, и Костя был переведен на второй курс. Он сам очень радовался этому, говорил мне, что после принятия лекарств и капельниц у него просветлело в голове, что чувствует себя очень хорошо и далее он исправится.

 

… Промелькнуло лето. Наступила осень. Жизнь летела своим чередом: дети учились, родители трудились. Костя пошел на второй курс. Все успокоились, что наконец-то в семье порядок. Однажды Костя не пришел ночевать домой и не позвонил, не предупредил. Я всегда требовала, чтобы предупреждал, если задерживается или остается где-то ночевать. Не пришел и утром. Мы с мужем забеспокоились, не случилось ли чего? Случилось. Когда узнали, долго не могли прийти в себя от очередного шока. Нам позвонили из милиции. Сын задержан, пойман с поличным и на него заведено уголовное дело. Никак не могли поверить. Этого не может быть! Этого не должно быть! Наш сын не мог совершить такое! Но если это правда, как же так он смог это сделать?! Что же с нами-то он сделал?! Так в состоянии шока, чувствуя предательство и несправедливость сына по отношению к нам, мы делали все дела, связанные с расследованием его уголовного дела. «Ведь мы честно жили, никому не делали зла, никого не обижали, скорей наоборот, всегда помогали другим людям. За что же судьба наказала нас таким испытанием?!»

Оказалось, что Костя тем вечером избил паренька на улице, снял с него куртку и убежал. Но вскоре был пойман сотрудниками милиции с этой курткой. Я очень много плакала от нахлынувшего отчаяния, и Алексей принял все хлопоты по уголовному делу на себя. Я очень жалела своего сына, а отнюдь не того паренька, который пострадал от Костиных побоев и был раздет. Я с возмущением думала, что лучше бы тот паренек сильно побил бы Костю, чем теперь сын будет из-за него сидеть в тюрьме. Да-да, именно так я думала и даже сердилась на пострадавшего, что тот оказался «слабаком» и не оказал нужного сопротивления. А вот теперь из-за этого слабака у сына круто меняется судьба, вся жизнь его поворачивается от нас в другую, противоположную сторону. Не могла тогда я осознать того, что жизнь сына повернута в другую сторону уже давно. А я все продолжала считать его хорошим мальчиком, который шалит и делает ошибки. Я не могла даже мысли допустить о том, что сын преступник. Поэтому тогда поставила перед собой и мужем четкую цель – не допустить, чтобы сын сидел в тюрьме, не допустить, чтобы ему дали реальный срок. Муж приложил немало усилий, чтобы сына выпустили под залог до суда.

 

РАЗБОЙ.

Кончилось лето, надо сказать, оно было не из лучших, далеко невеселым. Все лето я сдавал экзамены за первый курс, и в конце концов меня перевели на второй. Начался новый учебный год и я начал учебу в своем духе, как и до этого. Только теперь я прогуливал “пару “ за “парой”, сидя в баре. Почти весь семестр я провел не на занятиях, а в баре. Сначала нажирался пивом, а дальше уже шли водка или коньяк. Сильно пьяным я тогда не бывал, домой приходил нормальным. Помимо выпивки я еще частенько подкалывался, но на систему не “запрыгивал”, болтался между стаканом и иглой. От такого времяпрепровождения довольно быстро у меня начало “срывать крышу” и вот, что произошло дальше.

В один из таких вечеров, я, уже изрядно набухавшись, зашел по пути домой еще в один бар. Там я встретил пару пацанов, с которыми очень давно не виделись, еще со школы. Мы с ними в этом баре выпили еще водки и пошли по домам. С одним из них нам было по пути и мы пошли вместе. Было уже поздно, мы не стали ждать транспорт и пошли пешком. Вот идем мы, идем и бац! – сигареты кончились. Подошли к киоскам, но работал всего один киоск, возле которого у окошка стояли три каких-то неформала и никак не могли решить, какое им купить печенье. Мы с приятелем запарились ждать, когда они что-либо купят. Я подошел к ним и сказал, но конечно не просто так сказал, а наехал на них: “Слышь, битлы, вы бы отвалили на пару минут от окошка, мы купим сигарет, а потом хоть всю ночь выбирайте.” Я не ожидал грубого ответа в свой адрес, да еще на одном из них была прикольная кожаная куртка. Я отошел от них и говорю приятелю: “Неформалы-то совсем ох…ие, да на одном из них куртка прикольная”. Приятель ответил: “Да я все слышал, а за куртку сам тебе хотел сказать, как только отойдешь от них, а тут ты уж сам все вкурил”. “Ну что, - спрашиваю я, - “делать” будем куртку?» «Конечно, - ответил он, - только их трое, а нас двое, как делать будем, залечим или по разгону?» Оба мы пьяные, море по колено, я говорю: «По разгону». После этого мы пошли по-тихому за ними. В темной улице налетели на них, крепко побили и сняли куртку. Пока шла между нами драка, один из парней убежал и вызвал милицию, но мы успели разбежаться с подельником в разные стороны, я – с курткой, а он налегке. Все же менты меня поймали с этой курткой, дальше мне пришлось познакомиться со всеми нашими правоохранительными органами.

 

ПЕРВЫЙ РАЗ В ТЮРЬМЕ.

Описывать нечего. Тюрьма есть тюрьма. Каждый день одно и тоже.

 

Отсидев две недели в следственном изоляторе, Костя пришел домой круче крутого. Мы, много настрадавшись, надеялись, что сын со слезами благодарности и покаяния бросится к нам в объятья. Но этого не случилось. Костя ходил гордый, напыщенный и самоуверенный, как будто попасть в тюрьму это не зазорно, а скорей, наоборот, почетно.

Решили собрать семейный совет в составе близких родственников и бабушек. Дедушки к тому времени уже скончались и не видели этого позора семьи. Костя занял глубокую оборону и защиту. Все надеялись на покаяние, а он вел себя заносчиво и дерзко. Никто из родных не смог «достучаться» до него, ни тетя с дядей, ни бабушки, ни братья, ни мама с папой. Так ничего путного не добившись, разошлись. Всем было жалко меня и Алексея, но никто не знал, как нам помочь.

Следствие проводилось в течение двух месяцев. За это время необходимо было хорошо поработать с адвокатом и с потерпевшим, собрать положительные характеристики, вовремя являться по вызову следователя. Мы очень старались «смягчить» дело. Наняли дорогого адвоката, заплатили за ущерб потерпевшему. Но для меня почему-то по прежнему оставались в ранге врагов люди, которые никак не были виновны в том, что сын попал в такую ситуацию. Я не верила ни одному слову следователя, пыталась сорвать сроки следствия, лишь бы оттянуть процедуру осуждения сына. Я сердилась на всю милицию, обвиняла в своих бедах кого угодно, только не сына и не себя.

1996 г.

В то время, пока мы решали проблемы сына, Костя продолжал употреблять наркотик, серьезно перешел на систему и занимался своими наркоманскими делами. С учебой совсем было покончено, чего мы не знали, надеясь, что сын днем находится на лекциях. В конце семестра не было сдано ни одного задания, ни одного зачета и к сессии такой непутевый студент не был допущен. Неприятности покатились как снежный ком с горы, вырастая все больше и больше. Прошел месяц зимней сессии, и Костю отчислили из института за неуспеваемость и непосещаемость. Алексей принял окончательное решение – уйти из института в коммерческую фирму, где он продолжал работать по совместительству. Наша семья переживала очень тяжелый период. Все видели, что Костя продолжает употреблять наркотики, но ничего не предпринимали, не могли понять, с какой стороны начать распутывать этот клубок проблем и бед, которые пришли с наркотиками. Младший сын, Денис, очень сочувствовал нам, жалел, видя каждый день, как мы страдаем. К старшему брату стал относиться с ненавистью. Иногда даже говорил, что перестрелял бы всех наркоманов за то, что они столько горя приносят людям. Старался хорошо учиться в школе, чтобы хоть как-то порадовать нас. Видя отрицательный пример старшего брата, Денис понял, что никогда не пойдет тем ложным путем, который выбрал Костя.

Так в семье поселились страдание и ненависть.

Однажды холодным февральским вечером Костя пришел домой поздно. Согрел себе ужин и сел поесть. Отец был в командировке, я и младший сын ушли спать. Настойчивый и продолжительный звонок в прихожей заставил подняться меня с постели. Подойдя к двери, я даже не спросила, кто там, открыла. Вошли трое в милицейской форме. Представились и, объяснив суть дела, забрали и увезли Костю в районное отделение. Всю ночь я горько проплакала в подушку. На следующий день приехал из командировки Алексей и получил новый «удар ниже пояса». На сына заведено второе уголовное дело по эпизоду, который произошел, когда еще велось следствие по первому делу. Никто не предупредил, не подсказал, следствие по второму делу велось, не сообщая родителям. Костя знал об этом, но скрывал, надеялся, что дело «не сошьют». И вот опять гром. Но уже не среди ясного неба, а скорей всего темного, пасмурного, хмурого. Я плакала и возмущалась несправедливыми действиями милиции, тому, что ничего не сообщили, провели следствие и посадили сына в СИЗО, как я считала, преднамеренно обманув родителей. Второе дело было похоже на первое - избил, отобрал. На этот раз отобрал флакон туалетной воды. «И что же, из-за флакона туалетной воды, человек теперь будет отбывать срок?!». Нет, этого я допустить не могла! И не могла понять, что дело-то не в том предмете, который отобрал сын, а дело-то все в его действиях, в содеянном поступке, который уголовно наказуем. Мое отчаяние сменилось активной деятельностью. Я вновь задалась целью вытащить сына из тюрьмы и не допустить реального срока. «Не позволю сломать судьбу сыну!»,- так я думала, развивая бурную деятельность по очередному спасению Кости. Но, как говорится, «благими намерениями дорога в ад вымощена». Муж пытался было убедить меня в том, что не стоит так убиваться и усердствовать. Видно ведь и понятно, что Костя совершил серьезные взрослые поступки, за которые должен понести наказание. «Вот и пусть получает то, что заслужил».

Но я настаивала на своем, утверждая, что в наших тюрьмах люди не исправляются, а наоборот, выходят оттуда еще большими преступниками. Я очень сердилась на нового следователя, который вел второе дело. Вновь всячески оттягивала сроки завершения следствия, действуя через адвоката и жалобы. Поняв, что сына из СИЗО до суда больше не выпустят, я рассердилась еще больше и решила «поколдовать». Однажды поздно вечером, когда муж и младший сын уснули, я собрала в комнате необходимые вещицы-атрибуты и села заниматься колдовством. Тем самым я решила отомстить «этому дрянному» следователю, который посадил моего сына. Я сделала куклу, назвала ее именем следователя и, пошептав необходимые слова, медленно оторвала сначала ноги куклы, затем руки. Все это сложила в бумагу, завернула и отнесла на помойку. Я искренно рассчитывала, что после этой процедуры у следователя случится серьезная травма, он уйдет на длительное лечение, и дело передадут другому, который сделает все так, как надо мне, матери. Таким образом, пожелала зла невинному человеку…

Но, как говорится, «человек предполагает, а Господь располагает», «что другим пожелаешь, то и тебе вернется». Стоял очень жаркий и сухой месяц май. Такое время очень опасно лесными пожарами, что и происходило во многих районах. Алексей два года назад получил землю под садовый участок. Много труда вложили мы в разработку земли, с осени завезли туда стройматериал, сруб для бани, чтобы этим летом начать строительство. Очень много было заготовлено дров после рубки и раскорчевки лесного массива на участке. Однажды, среди недели, разгорелся пожар на одном из участков садового общества. К сожалению, день стоял сухой и ветреный. Ветер с огромной силой разгонял огонь по прошлогодней сухой траве. Людей в садах было очень мало, и они не справились с разбушевавшейся стихией. Вечером Алексею позвонили и сообщили, что у него на участке сгорело все, что было, поскольку тушить было некому и нечем. Почему-то все дотла выгорело только на нашем участке, других огонь обошел стороной. Такой большой потере не хотелось верить, Алексей и я успокаивали друг друга, что может быть все не так, вот съездим, посмотрим, тогда и видно будет. На следующий день съездили, посмотрели. Сгорело все. Одна зола на поле. Погоревали о тяготах жизни, но долго страдать не стали. «Даст Бог, восстановим». Я после сообщения о пожаре сразу подумала о том, что, наверное, это наказание за мои неправильные действия, за то, что я посмела заняться колдовством со злым умыслом. Наверное, мне нельзя этого делать. Может быть, я легко отделалась, что мое зло обратилось в пожар, хорошо, что никто не пострадал, все живы, здоровы. «Господи, я не буду больше этого делать. Я не буду больше использовать зло, черную магию для достижения моих целей. Я поняла это, я осознала это. Прости меня, Господи!» - так я мысленно раскаивалась, никому не рассказывая про свою вину.

 

Слава Богу, со следователем ничего не произошло. Следствие проводилось долго, и было завершено объединением двух дел в одно для рассмотрения в суде. В те времена дела в районных судах долго дожидались своей очереди. Все жаркое лето 1996 года Костя просидел в СИЗО. Я очень старалась выполнять все просьбы сына, сильно жалея его. Носила огромные сумки с продуктами, отпрашивалась с работы и с утра до вечера сидела в очередях приемника СИЗО для того, чтобы отправить передачу для Кости в тюрьму. До суда Костя просидел девять месяцев. Я много горевала, плакала, страдала. Обижалась на весь мир за несчастье с сыном. Извелась, изнервничалась перед судом. Суд состоялся в октябре. Сын получил два года условно и вернулся домой со слезами. Он сидел и плакал, когда с него сняли наручники и выпустили из клетки. Он, как маленький ребенок, размазывал слезы по щекам, не веря тому, что он свободен.

1997 г.

Тюремная жизнь крепко напугала парня. Он сидел дома и никуда один не выходил. Я взяла отпуск и водила сына по врачам, восстанавливая его здоровье, пошатнувшееся в тюрьме. Костя вел себя очень смирно. Когда у меня кончился отпуск, он стал ходить со мной на работу, помогал мне, в чем мог. В январе нового 1997 года поступил в автошколу и через три месяца сдал экзамены и получил водительское удостоверение. Все были рады его успеху.

К тому времени на фирме, где я работала, дела сильно ухудшились. Фирму закрыли, работников сократили. Мы с Костей остались без работы. Эти перемены для семьи не были страшным ударом, так как Алексей, уйдя из института в коммерцию, трудом, терпением и упорством добился отличных результатов, став директором собственной фирмы. Семья теперь жила в полном материальном достатке, которым обеспечивал ее глава. Мы с мужем решили, что мне можно пока не работать, а заняться домом, хозяйством. Костю отец устроил работать к себе на фирму. Все складывалось отлично. Можно жить да радоваться. Младший сын, Денис, самостоятельно, без чьей-либо помощи, поступил в университет и учился отлично. На резко отрицательном жизненном примере старшего брата, младший сын старался во всех делах радовать нас, компенсируя горечь от бед своими успехами в учебе.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных