From the point of Love within the Heart of God Let love stream forth into the hearts of men. May Christ return to Earth. 12 страница

Хорошо помню, как я однажды в Нью-Йорке выступала перед аудиторией в восемьсот человек и рассказывала, что все могут достичь определённой духовной реализации, если постараются приложить достаточные усилия, но что это потребует жертв, как это произошло в моей собственной жизни. Я рассказала, как научилась гладить детскую одежду и пр., одновременно читая книги на духовную и оккультную тему, причём не прожигая одежды. Я сказала, что можно регулировать своё мышление и учиться ментальной концентрации и духовной ориентации во время чистки картофеля или лущения гороха, ведь именно это мне приходилось делать, поскольку я не сторонница принесения своей семьи и её благополучия в жертву своим духовным потребностям. Когда лекция окончилась, в аудитории встала женщина и публично обвинила меня в том, что я злоупотребляю вниманием публики, рассказывая о таких тривиальных вещах. Я ответила, что не считаю благополучие семьи тривиальной вещью, потому что постоянно помню об одной женщине — хорошо известном лекторе и наставнике, — чья семья, состоящая из шести детей, никогда не видит её, и ответственность за заботу о них ложится на любого, кто выказывает своё сочувствие.

Лично я вообще не понимаю того, кто осуществляет своё духовное продвижение за счёт своей семьи или друзей. Этим сильно грешат в различных оккультных группах. Когда люди приходят ко мне и говорят, что их семья не сочувствует их духовному устремлению, я задаю им следующие вопросы: "Не досаждаете ли вы всем окружающим своей оккультной литературой? Не требуете ли вы полной тишины в доме, когда выполняете свою утреннюю медитацию? Приготовили ли вы им ужин, прежде чем отправиться на собрание?" Именно из-за этого изучающие оккультизм выставляют себя в таком плохом виде, компрометируя весь предмет оккультизма. Духовную жизнь не ведут за счёт других, и если люди страдают от того, что вы хотите попасть на небеса, то это просто отвратительно.

Если и есть в мире люди, из-за которых я чувствую себя утомлённой, усталой и больной — так это академические, технические оккультисты. Вторая группа, которая утомляет меня — это простофили, думающие, что они обладают контактом с Учителями, и таинственно рассказывающие о сообщениях, которые они получают от Учителей. Моё отношение ко всем этим сообщениям следующее: "Я верю, что так говорит Учитель; я верю, что это учение; но воспользуйтесь своей интуицией — может, это и не так". Некоторые могут посчитать меня уклончивой и скользкой как угорь, но я просто предоставляю людям свободу.

Именно этот контакт с широкой публикой, который стал постепенно устанавливаться в 1921 году, положил начало очень трудному периоду в моей жизни. Я всегда чувствовала, что, астрологически, моим восходящим знаком должен быть Рак, потому что я люблю скрываться, быть не на виду; и мне всегда казался очень важным стих в Библии о "тени от высокой скалы на земле жаждущей".

Многие ведущие астрологи забавляются тем, что пытаются составить мой гороскоп. Большинство из них наделяют меня восходящим Львом, потому что считают меня большой индивидуалисткой. Лишь один из них посчитал Рак моим восходящим знаком, — он заметил мою нелюбовь к известности, посочувствовал мне, и думаю, именно поэтому наделил меня восходящим Раком. И всё же я думаю, что моим восходящим знаком являются Рыбы. У меня муж и дочь Рыбы; Рыбы — это знак медиума, или посредника. Я не медиум, но являюсь чем-то вроде "человека, стоящего посередине" между Иерархией и широкой публикой. Заметьте: я говорю о широкой публике, а не об оккультных группах. Я знаю и убеждена, что широкая публика более готова к здравой информации об Учителях, лучше подготовлена к нормальному и здравому толкованию оккультной истины, чем члены средней оккультной группы.

Дети в это время уже достигали возраста, когда нормальная физическая забота, поглощающая внимание матери, сменяется удовлетворением эмоциональных потребностей. Этот цикл, который длится до достижения юношества, чрезвычайно труден — труден для детей и пугающе труден для матерей. Я вовсе не уверена, что реагировала правильно и действовала мудро, и, видимо, мне просто повезло, что мои дочери, похоже, любят меня. Все они воспитывались в гораздо более нормальных условиях, чем я, предоставленная чужим людям - гувернанткам и учителям, и, видимо, поэтому мне было трудно понять их. У меня было очень возвышенное представление о том, какими должны быть отношения между матерью и детьми. А у них не было подобного возвышенного представления. Я просто была той, от кого можно было ожидать заботы о себе, но и можно было ожидать запрета делать то, что хочется. Я многому научилась за эти немногие годы, и этот цикл оказался очень ценным, когда мне приходилось помогать другим матерям улаживать свои проблемы. Оглядываясь назад, я думаю, что у моих детей не было серьёзных поводов для разногласий со мной, потому что я искренне пыталась понять и сочувствовать, однако — в общем и целом — я недовольна средним уровнем родителей в этой стране и в Великобритании.

Здесь в Соединённых Штатах мы так мягки и снисходительны к своим детям, что у них слабо вырабатывается чувство ответственности и самодисциплина, тогда как в Великобритании дисциплина, родительские требования, надзор и контроль таковы, что заставляют ребёнка бунтовать. В обеих странах результат один и тот же — бунт. Сегодня молодое поколение британцев, насколько я могу судить, находится в состоянии полного недоумения относительно того, чем ему заниматься и что оно должно отстаивать в этом мире, тогда как поведение солдат американской армии в Европе и повсюду является таким шокирующим, что они серьёзно уронили престиж США в мире. Я не виню американских мальчиков — я виню их матерей, их отцов, их школьных учителей и их армейских офицеров, которые не осуществили никакого сознательного руководства, не привили никакого чувства ответственности и истинных норм жизни. Безусловно, в разболтанности многих юношей во время войны и на заморских территориях виноваты не только они.

Будучи в Европе и Великобритании летом 1946 года, я получала информацию из первых рук от жителей многих стран о поведении американцев, о десятках тысяч незаконнорожденных детей, которые остались беспризорными и непризнанными, и о сотнях девушек, на которых солдаты женились и которых потом бросили. Одним из самых интересных фактов, которые я открыла, было большое уважение, которым пользовались солдаты-негры за своё деликатное и щепетильное отношение к девушкам, — они не пытались за ними ухаживать, если те сами этого не хотели. Когда я так критикую американских юношей — а это в некоторой степени справедливо и в отношении более дисциплинированных британских солдат — я признаю, как я неоднократно говорила в Англии людям, критиковавшим при мне американских солдат: "Всё это совершенно справедливо, и я вполне готова поверить, что американские парни такие, как вы описываете, но что вы скажете о бесчестных английских, французских и голландских девицах — ведь для этой игры требуются двое". Хотя у наших парней было чересчур много денег, и офицеры рекомендовали им "распечатывать милашек", пока они на действительной, но и девушки других наций тоже должны нести ответственность. В какой-то мере можно понять, почему истощённые и голодающие девушки решали сойтись с нашими американскими солдатами, ведь это означало цыплёнка и хлеб для их семей. Это их не извиняет, но мне приходится это сказать, поскольку это тоже факт.

Вся проблема секса и взаимоотношения полов относится, по-видимому, к числу мировых проблем, которые придётся решить в следующем столетии. Как она будет решена — не мне говорить. Полагаю, это главным образом вопрос правильного воспитания и внушения подросткам, что расплатой за грех является смерть. Один из самых чистых людей, которых я знала — он никогда в жизни не вёл себя дурно, как выражаются пуритане, — рассказал мне, что объясняется это только тем, что в девятнадцать лет отец повёл его в медицинский музей и показал некоторые последствия дурного поведения. Я не верю, что страх — достойное средство для исправления поведения и недостатков, но, возможно, материальное свидетельство последствий этого материального греха имеет свою ценность.

Я не собираюсь подробно рассуждать об этом предмете, но он имеет отношение к проблеме, с которой я столкнулась, когда мы поселились в доме в Риджфилд Парк. Мне пришлось послать детей в среднюю школу в Нью-Джерси. Я была знакома с идеей совместного обучения мальчиков и девочек, но только из числа специально отобранных детей до десяти лет. Сама я не была продуктом системы совместного обучения и вообще не была уверена в том, что она годится для детей, приближающихся к подростковому возрасту, но у меня не было выбора, и мне пришлось столкнуться с результатом.

Если влияние домашних и родителей благотворно, тогда нет лучшей системы, чем совместное обучение. Было забавно наблюдать удивление моих собственных девочек, когда они впервые приехали в Англию и увидели, как английские девочки смотрят на английских мальчиков. Они обнаружили, что в Англии девочки переоценивают мальчиков, секс там окутан покровом тайны, и они совершенно не умеют общаться с мальчиками. Тогда как у американских девочек, которые воспитываются вместе с мальчиками, сидят с ними в классе, вместе завтракают, вместе ходят в школу и обратно, вместе играют, отношение к ним гораздо более здоровое и естественное. Надеюсь, вскоре мы увидим введение системы совместного обучения во всех странах. Но за этой системой должен стоять дом, обеспечивая то, чего не хватает школьной системе, и исправляя её. Очень важно учить мальчиков и девочек правильным взаимоотношениям и ответственности друг за друга, предоставлять им больше свободы в определённых, взаимно приемлемых пределах — свободы, основанной на доверии.

Три мои девочки поступили в среднюю школу. Не могу сказать, чтобы они чем-то выделялись. Каждый год они переходили в следующий класс, однако я не помню, чтобы они оказывались на первом месте в классе или удостаивались почестей. Я не считаю, что это бросает какую-то тень на них. У них у всех был тонкий ум, и все стали высокоинтеллектуальными членами общества; но они не выказывали особого интереса к учёбе. Помню, Дороти принесла мне редакционную статью в "Нью-Йорк Тайме", когда ходила в среднюю школу. В статье обсуждалась современная образовательная система и подчёркивалась её польза для масс. Далее в ней указывалось, что эта система терпит неудачу в случае высокоинтеллектуальных, творческих или одарённых детей. "Это, — сказала дочь, — о нас, вот почему мы не получаем лучших отметок в школе". Вероятно, она была права, но я не дала ей понять, что придерживаюсь того же мнения. Недостаток массового совместного обучения состоит в том, что у учителей чересчур большие классы и дети не получают надлежащего внимания. Помнится, я однажды спросила у Милдред, почему она не выполняет домашние задания. "Ну, мама, — сказала она, — я подсчитала, что, поскольку у нас в классе шестьдесят детей, учитель дойдёт до меня не раньше, чем через три недели, поэтому сейчас мне не нужно ничего делать". Во всяком случае, они аккуратно ходили в школу, переходили в следующий класс и нормально закончили школу. И при этом много читали. Они постоянно знакомились с интересными людьми, слушали интересные разговоры, и благодаря Фостеру и мне соприкасались с людьми со всего мира, так что их образование в действительности было очень широким.

Всё это время Фостер работал секретарём Теософской Ассоциации Нью-Йорка — неофициальной независимой организации, — а я готовила, шила, занималась домашним хозяйством и писала дома книги. Каждый понедельник мы с Фостером вставали в 5 утра и занимались еженедельной стиркой, включая стирку простыней, потому что денег было мало; только год назад, или около того, я частично освободилась от своей домашней работы.

Фостер в то время организовал Комитет-1400 — комитет, посвятивший себя попытке вернуть Теософское Общество к его изначальным принципам. Этот комитет олицетворял в миниатюре большой всемирный раскол, который достиг апогея в 1939 году с началом мировой войны. Шла, по существу, борьба между реакционными, консервативными силами в составе Общества и новыми либеральными силами, которые работали над восстановлением изначальных принципов Общества. Шла борьба между снобистской, изоляционистской, высокомерной группой людей, которые считали себя мудрее и духовнее остальных членов, и теми, кто любил своих собратьев, кто верил в прогресс и универсальность истины. Это была борьба людей с исключающим сознанием и людей со вмещающим сознанием. Это не была борьба доктрин; это была борьба принципов, и Фостер тратил много времени на организацию этой борьбы.

Из Индии вернулся Б. П. Вадиа, и мы сначала надеялись, что он поддержит то, что мы пытались делать. Однако мы обнаружили, что он планировал стать президентом Теософского Общества в нашей стране с помощью Фостера и Комитета-1400. Фостер же организовал последний не для того, чтобы поставить у власти человека, представляющего комитет. Комитет был организован для того, чтобы доводить до сведения членов Т.О. основные проблемы и принципы. Когда Вадиа это понял, он пригрозил, что перенаправит свои интересы и будет поддерживать своим влиянием Объединённую Ложу Теософов — наиболее сектантскую организацию и нашего конкурента. Она представляет фундаменталистскую позицию в Т.О. вместе с одной-двумя другими теософскими группами, которые представляют ортодоксально-теологическую точку зрения, считающую, что последнее слово было сказано Е.П.Б., что добавить больше нечего и что тот, кто не принимает их интерпретации того, что говорила и имела в виду Е.П.Б., не может быть хорошим теософом. По-видимому, этим и объясняется, что все эти фундаменталистские группы остались очень немногочисленными.

Тем временем Комитет-1400 продолжал свою работу. Состоялись очередные выборы, члены сделали свой выбор (или, вернее, Э.С. продиктовала свой выбор), и, как следствие, работа Комитета пришла к концу. Вадиа, как и обещал, поддержал своим влиянием Объединённую Ложу Теософов и в конце концов вернулся в Индию, где основал один из лучших оккультных журналов на сегодняшний день. Он называется "Арийский Путь" и исключительно глубок по содержанию. Слово "арийский" здесь не имеет ничего общего с гитлеровским употреблением этого слова. Оно означает арийский способ духовного развития, посредством которого люди, принадлежащие к пятой коренной расе, приближаются к реальности.

Я тем временем начала вести класс по изучению Тайной Доктрины и сняла комнату на Мэдисон Авеню, где можно было вести занятия и назначать встречи с людьми. Класс начал работать в 1921 году и очень хорошо посещался. Регулярно приходили люди из различных теософских обществ и оккультных групп. Г-н Ричард Пратер, старый коллега У. К. Джаджа и ученик Е. П. Блаватской, пришёл однажды ко мне в класс, а на следующей неделе привёл ко мне весь свой класс по изучению Тайной Доктрины.

Я упоминаю об этом обстоятельстве для тех, кто принадлежит к Объединённой Ложе Теософов, и для тех, кто заявляет, что истинная теософская преемственность идёт от Е.П.Б. через У. К. Джаджа. Всей теософии, которую я знаю, меня научили личные друзья и ученики Е.П.Б., и г-н Пратер это признал. Позднее он вручил мне полученные от Е.П.Б. инструкции для эзотерической секции. Они сходны с теми, которые я видела в Э.С., но были даны мне без всяких условий, и я была вольна использовать их по своему усмотрению, что и делала. После того, как он умер — много лет назад, — его теософская библиотека перешла в наши руки, включая все старые номера "Люцифера" и все старые издания теософского журнала, плюс прочие эзотерические бумаги, которые он получил от Е.П.Б.

Среди бумаг, которые он мне дал, была одна, в которой Е.П.Б. выражала своё пожелание, чтобы эзотерическая секция называлась "Школой Арканов". Оно так и не было исполнено, и я решила, что пожелание старой леди следует исполнить, — ему-то наша школа и обязана своим названием. Знакомство с г-ном Пратером я считаю большой честью и удачей.

Другая давняя ученица г-жи Блаватской и полковника Олькотта, мисс Сара Джейкобе, дала мне фотопластинки портретов Учителей, полученные ею от полковника Олькотта, так что у меня есть отчётливое ощущение, что личные ученики и друзья Е. П. Блаватской одобрили то, за что я взялась. Я пользовалась их поддержкой, пока они не перешли на другую сторону жизни. Все они естественно, были старыми людьми, когда я впервые с ними познакомилась. Позиция же тогдашних теософских лидеров и рядовых членов всегда удивляла меня. Они никогда не одобряли того, что я преподавала, хотя это учение исходит непосредственно от учеников, которых обучала лично Е.П.Б., и имеет больше шансов быть правильным, чем то, что исходит от людей, не знавших её. Я упоминаю об этом потому, что в интересах работы хотела бы, чтобы её истоки были признаны.

На основе класса по изучению Тайной Доктрины были созданы группы учащихся во всей стране, которые получали уроки, составленные для класса на Мэдисон Авеню. Эти классы росли и процветали, пока не возбудили антагонизм со стороны теософов, и д-р Джейкоб Бонггрен предостерёг меня, что классы находятся под ударом. Он был давним учеником Е.П.Б., и его статьи можно найти в старых журналах, и я очень горжусь тем, что он стоял на моей стороне в то время.

В 1921 году мы сформировали небольшую медитативную группу, состоящую из пяти человек, а также моего мужа и меня; мы обычно встречались по вторникам после работы, чтобы поговорить о важных вещах, обсудить План Учителей Мудрости и помедитировать относительно своего участия в нём. Эта группа стабильно встречалась с лета 1922 года до лета 1923 года. Тем временем я продолжала писать для Тибетца, и были опубликованы книги "Посвящение, Человеческое и Солнечное ", "Письма об Оккультной Медитации " и "Сознание Атома ".

Люди склонны считать, что раз вы пишете книгу по такому техническому предмету, как медитация, то вы всё о нём знаете. Я стала получать письма со всего мира от людей, которые просили научить их медитации или помочь им вступить в контакт с Учителями Мудрости. Последнее требование всегда удивляло меня. Я не отношусь к оккультным наставникам, претендующим на то, что они точно знают, чего хочет Учитель, или обладающим правом знакомить с Учителями людей любопытствующих и невежественных. С Учителями не вступают в контакт подобным образом. До Них не добраться искателям диковин, людям легковерным или не мыслящим. Их может найти лишь бескорыстный служитель расы и мыслящий толкователь истины, и никто иной.

Я выдаю учение в том виде, в каком оно приходит ко мне от Тибетца, и именно Он несёт за него ответственность. Как Учитель Мудрости, Он знает то, чего не знаю я, и имеет доступ к записям и истинам, скрытым от меня. Допущение, будто я знаю всё, что даётся в Его книгах, неверно. Как тренированный ученик я, возможно, знаю больше среднего читателя, но не обладаю тем знанием, которое есть у Тибетца. Последний располагает огромным знанием, и я тихо смеюсь, когда слышу, как некоторые враждебно настроенные теософы (я могла бы назвать имена, но не буду) описывают меня как "своеобразную леди, которая припала ухом к замочной скважине Шамбалы". Я ещё нескоро заслужу право "вступить туда, где Воля Бога известна", и когда это сделаю, мне не понадобится никакая замочная скважина.

Летом 1922 года я выехала с семьёй на три месяца в Амагансетт, Лонг Айленд, и стала раз в неделю писать письмо группе людей, которое им надо было изучать и читать во время нашего отсутствия. Во многих случаях представлялось стоящим послать это письмо и тем, кто спрашивал о медитации, о пути к Богу и о духовном плане для человечества; поэтому мы высылали им копии наших писем по мере их написания. К тому времени, когда мы вернулись в Нью-Йорк в сентябре 1922 года, пришлось обдумать, что делать с корреспонденцией, накапливающейся в результате растущей продажи книг, как удовлетворять запросы классов по изучению Тайной Доктрины, и как удовлетворять все призывы о духовной помощи, которые до нас доходили. Итак, в апреле 1923 года мы организовали Школу Арканов.

Четыре-пять человек, связанных с моим мужем и мной по проводившимся по вторникам занятиям в классе, сплотились вокруг нас. Двое из них двадцать четыре года спустя по-прежнему работают с нами, а двое уже отошли на другую сторону. У нас не было ни малейшего понятия, как управиться с такой работой. Никто из нас — за одним исключением — никогда не учился в заочной школе и не знал о том, как работать с людьми заочно. Всё, что у нас было — это добрые намерения, горячее желание принести пользу и три книги на оккультные темы. С тех пор через школу прошли свыше тридцати тысяч человек. Многие сотни из тех, кто вступил в школу десять, двенадцать или восемнадцать лет тому назад, всё ещё остаются с нами; работа Школы Арканов известна и признана почти во всех странах мира, за исключением России и ещё примерно четырёх стран.

Имей мы хотя бы отдалённое представление о грандиозном объёме предстоящей нам работы, у нас вряд ли хватило бы мужества даже её начать; во всяком случае я сильно в этом сомневаюсь. Если бы я представляла заботы и тревоги, которые она за собой влечёт, и ответственность, которую приходится возложить на себя любой эзотерической школе, я знаю, что не взялась бы за эту работу; но дураки рвутся туда, куда не осмеливаются вступить ангелы, и я пошла напролом.

Я ничего не достигла бы без поддержки и мудрости своего мужа. Я содрогаюсь при мысли об ошибках, которые сделала бы, неправильных суждениях, которые допустила бы, и юридических последствиях, которые обрушились бы на меня. Его ясный юридический ум, безличность и способность не волноваться, когда. по моему мнению, он должен был это делать, постоянно спасали меня от меня самой.

Нелегко вести эзотерическую школу. Совсем непросто взять на себя ответственность учить людей истинной медитации. Тяжело торить узкий, как лезвие бритвы, путь, пролегающий между высшим психизмом, или духовным восприятием, и низшим психизмом, которым многие люди обладают наравне с кошками и собаками. Нелегко различать между психическим предчувствием и интуитивным восприятием, а также направлять духовную жизнь людей, которые добровольно отдали себя в твои руки для тренинга, и давать им то, что необходимо. Всё это было бы невозможно в подобном объёме, если бы не поразительно самоотверженная помощь работников штаб-квартиры и учащихся-секретарей на местах. Мы начали с одной комнаты. Теперь (в 1947 году) у нас два этажа в доме № 11 на Сорок второй улице и очень большой штат сотрудников, а также штаб-квартиры в Англии, Голландии, Италии и Швейцарии. Сегодня, кроме штата штаб-квартир, у нас есть группа из ста сорока секретарей — старших учащихся, которые помогают наставлять остальных учащихся. Эти секретари разбросаны по всему миру, и именно благодаря их бескорыстной добровольной помощи, неизменно оказываемой все эти годы, мы имеем возможность продолжать работу.

В начале работы были сформулированы некоторые основные принципы, которые, как мы решили, должны определять всю деятельность этой группы. Я бы хотела это пояснить, так как считаю, что они фундаментальны и должны определять все эзотерические школы, да и после своей смерти я бы хотела чувствовать, что эти принципы по-прежнему определяют политику. Базовый тренинг, предоставляемый Школой Арканов, такой же, какой давался ученикам на протяжении веков. Поэтому в Школе Арканов, даже при условии успешного функционирования, не будет, по крайней мере в этом столетии, много членов. Те, кто готов к тренингу для овладения духовными законами, управляющими всеми учениками, встречаются действительно редко, хотя можно ожидать возрастания их числа. Школа Арканов не является школой для испытуемых учеников. Она рассчитана на тех, кого можно тренировать действовать непосредственно и сознательно под руководством Учителей Мудрости. В сегодняшнем мире много школ для испытуемых, которые выполняют большую, благородную и нужную работу.

Долгое время я была сильно озадачена тем, почему члены Т.О., особенно Э.С., относятся с таким антагонизмом к работе, которую я стараюсь выполнять. Я знала, что это не было связано с нашей предыдущей деятельностью в обществе, а основывалось на чём-то другом, и это приводило меня в недоумение. Я считала, и всё ещё продолжаю так считать, что сегодня в мире есть место сотням истинных эзотерических школ и что все они должны быть способны работать в сотрудничестве между собой, дополняя друг друга и помогая друг другу.

Я долго недоумевала, а потом в Париже в начале 30-х годов спросила об этом г-на Марко, тогдашнего главу Т.О. во Франции. Он взглянул на меня с неподдельным изумлением и сказал, что им, естественно, не нравится, что я ставлю людей перед выбором: либо Э.С., либо моя группа. Я посмотрела на него с таким же изумлением и сказала, что у нас в Школе Арканов учатся теософы четырёх разных направлений, розенкрейцеры четырёх различных видов, и что никто из них не собирается вступать в Т.О., членами которого он и я являемся. Я напомнила, что никто не допускается в Э.С., пока не пробыл два года членом Т.О., и спросила его, почему людей, готовых к эзотерическому тренингу, нужно заставлять ждать два года в чисто экзотерической группе. Он не мог ответить на это, и я усилила его замешательство, заметив (не вполне тактично, как я вижу сейчас), что очень жаль, что Школа Арканов и эзотерическая секция не могут счастливо работать вместе. Я подчеркнула, что Э.С. — лучшая школа для испытуемых в мире, так как она питает огни устремления и воспитывает у своих членов преданность; мы же предоставляем собой школу для тренинга тех, кто хочет стать "принятым учеником", то есть тех, кто находится на последних стадиях пути испытания, и что у нас упор делается на безличности и ментальном развитии. Я добавила, что наша работа намеренно носит характер исключительности, что мы оставляем только тех, кто действительно упорно трудится и выказывает признаки истинной ментальной культуры. Я сказала ему, что мы отсеиваем сотни людей эмоционального, преданного типа и что если бы мы могли работать вместе, я бы направляла многих из этих людей в Э.С. Это не произвело на него впечатления и не доставило ему удовольствия, и я не могу сказать, что порицаю его за это. Это не значит, что я хотела умалить кого-то своим заявлением, потому что, по моему мнению, обе группы равно необходимы, обе могут служить духовной цели, и, безотносительно к тому, является ли человек испытуемым или учеником, он в любом случае духовно ориентированное человеческое существо, требующее тренинга и дисциплины.

Домыслы о статусе и положении являются проклятием Т.О. и многих оккультных групп. Я часто говорю школьным секретарям, что их старшинство в Школе не указывает на их высокое духовное развитие и что в их группе учащихся может оказаться начинающий, который опередил их на Пути Ученичества. Почему люди склонны считать, что человек эмоциональный, чувствительный, восприимчивый менее значителен, чем человек ментального типа, это ещё один вопрос, который беспокоит меня. Никто не может обойтись без сердца или головы, и истинный оккультный учащийся сочетает их. Главы Т.О. не позволяют ни одному члену Школы Арканов вступать в Э.С., не порвав с нами. Это в корне неправильно и является частью великой ереси разделённости.

Мы не требуем подобного обособления и говорим учащимся, что если Школе удаётся углубить их духовную жизнь, расширить их кругозор и усилить их ментальное восприятие, то от них зависит применять или нет свой опыт в церкви, обществе, организации или группе, доме или общине, с которыми связала их судьба. Благодаря этой позиции у нас есть активные учащиеся, являющиеся членами различных теософских организаций, каждая из которых считает себя единственно правильной. У нас есть учащиеся, принадлежащие к четырём различным группам розенкрейцеров. Есть члены церкви, католики и протестанты, последователи Христианской Науки, люди из Единства и члены почти всех организаций, имеющих духовную или религиозную основу. Мы принимаем людей, у которых вообще нет никаких верований, но которые готовы принять какую-либо гипотезу и попытаться доказать её значимость. Следовательно, Школа Арканов по своей сути является не сектантской, не политической, а глубоко интернациональной. Её ключевая нота — служение. Её члены могут принадлежать к любой конфессии, к любой политической партии при условии, что помнят: все пути ведут к Богу, и если всем их мышлением руководит стремление работать на благо всего человечества. Помимо всего прочего, в этой школе учащегося учат, что души людей едины.

Я хотела бы также добавить, что в этой школе прививают научное понимание того, что существование Духовной Иерархии нашей планеты - это не доктрина, а реальное и проявленное царство природы. Было дано много церковных учений о царстве Божьем и царстве душ. Это лишь термины для обозначения того же самого — Духовной Иерархии планеты.

В этой школе развивают истинное оккультное послушание. Оккультное послушание не подразумевает служения мне или любому другому главе Школы, или какому бы то ни было человеческому существу. От учащихся Школы Арканов не требуется клятв в верности или личных обетов преданности какому-то индивидууму. Однако они учатся слушаться указаний собственной души. По мере того, как голос души становится им всё более знакомым, они в конечном счёте делаются членами Царства Божьего и предстают перед Христом.

Итак, в 1923 году мы учредили школу, не доктринальную, не сектантскую и основанную на Вневременной Мудрости, которая дошла до нас с незапамятных времён. Мы учредили школу, имеющую определённую цель и специфическую задачу — школу включающую, а не исключающую, ориентирующую своих учащихся на жизнь служения, как путь приближения к Иерархии, вместо пути эгоистической духовной культуры. Мы решили, что работа должна быть интенсивной, упорной и сложной, чтобы отсеивать людей немыслящих. Учредить оккультную школу, преследующую личные интересы — это одна из самых лёгких вещей на свете, что всё время и происходит, но мы не хотели делать ничего подобного.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: