ПРИЗНАННЫЙ ПОДЛИННЫМ

Милостивый государь!

Вы когда-то позволили мне использовать Вашу газету, чтобы держать американскую публику в курсе событий, происходящих в настоящее время в Европе в связи с таким наиважнейшим предметом, как психические доказательства спиритических явлений. В прошлый раз я дал описание опытов д-ра Шренк-Нотцинга с медиумом Вилли в Мюнхене. Я рассказал, как он продемонстрировал таинственное вещество эктоплазмы сотне неверующих учёных, включая 26 университетских профессоров, и все они как один были вынуждены признать свидетельства их собственных органов чувств.

Вторая подобная массовая демонстрация только что завершилась в Париже и привлекла значительно меньшее внимание общественности, чем она того заслуживает. В самом деле, одна из странных черт полемики по этому вопросу состоит в том, что, когда получают отрицательный результат – который, естественно, ничего не значит – то в прессе поднимается настоящая буря, в то время как положительные результаты, каковые имеют исключительно важное значение, встречаются с полнейшей апатией. Человеку навязывается вывод, будто люди инстинктивно отвергают идею о том, что существование наше после смерти действительно продолжается и что мы вполне определённо отвечаем за наши деяния, частные или общественные.

Это новое доказательство было осуществлено д-ром Жэле из Метапсихического Института в Париже. Он собрал 34 знаменитости и на успешных сеансах показал обычные психические явления Спиритизма, используя в качестве медиума некоего Яна Гусика, поляка по национальности. Результаты были совершенно убедительны, и все наблюдатели подписали своё полное согласие с ними. Среди подписавшихся фигурируют: д-р Рэм, научный редактор газеты «Матэн»; Синисти, редатор «Пти Паризьен»; Юк, редактор «Депэш де Тулуз»; дюжина ведущих врачей парижских больниц; Марсель Прево из Французской Академии; Бейль из Префектуры полиции; несколько литераторов и, наконец, трое великих учёных: Рише, Фламмарион и сэр Оливер Лодж.

Явления, под которыми подписались эти джентльмены, суть движения предметов, производимые без касания и на удалении от медиума, а также лёгкое постукивание, происходящее вне пределов досягаемости медиума. Кроме того, зафиксированы и многие другие явления. Свой «символ веры» свидетели этого события заключают такими осторожными словами: «Мы просто подтверждаем наше убеждение, что данные явления не могут быть истолкованы как иллюзия и что обман был невозможен».

Они удостоверяют тот факт, что все эти различные явления выказали признаки разума, стоящего за ними. Действительно, они отвечают на вопросы и повинуются приказам. Поскольку реальность этих фактов, безусловно, не подлежит обсуждению, мы оказываемся перед вопросом: чей это разум? Разум ли это бессознательного медиума, действующий независимо? Или это коллективное сознание собравшихся? Или же это внешний независимый разум, направляющий эксперимент?

Справедливости ради скажем, что даже среди наиболее опытных исследователей психических явлений нет единого ответа на данный вопрос. Мы должны помнить, что многие из лучших умов континента исходят с позиций крайнего материализма. Сэр Дэвид Брустер сказал: «Дух есть последнее, что я соглашусь допустить», и, хотя этому высказыванию уже 60 лет, оно всё ещё выражает строй мышления большинства. Такие люди, как Рише или Нотцинг были обращены из материализма в нечто подобное сверхматериализму, которому остался всего лишь шаг, но шаг жизненно важный, для того чтобы возвысить и поднять их до спиритуализма. Чтобы совершить этот шаг, им нужно, полагаю, отойти от того физического уровня, на котором они проделали столь великолепную работу, и более тщательно исследовать ментальную и религиозную стороны проблемы, не забывая тех методов анализа и точного мышления, каковые применялись ими по отношению к явлениям низшего порядка. Не требуется верить, нужно просто перенести их нынешние экспериментальные методы на явления иного уровня. В силу того, что они уже готовы допустить движение эктоплазмической фигуры по комнате, её способность говорить и утверждать себя как индивидуальность, пропасть, которую им предстоит преодолеть, чтобы допустить и истинность этой индивидуальности и то, что развоплощённая душа действительно способна найти средства, чтобы заявить о себе в нашем более низком мире материи, не покажется столь уж велика.

Недавно в Англии возникла любопытная психическая и литературная проблема в результате появления рукописного текста, претендующего быть посланием от Оскара Уайльда. Уайльд был человеком с ярко обозначенной и своеобразной манерой мышления и образа выражения. Можно подделать почерк, но манеру мыслить и выражать свои мысли вряд ли удастся скопировать полностью, ибо это означало бы, что копиист столь же умён, как и оригинал. Однако и образ мышления, и манера выражать свои мысли в этом послании выглядят вполне достоверно. Здесь есть места, которые и сам Уайльд уже не смог бы улучшить. При жизни он обладал удивительным чувством цвета, которое часто проникало в его сочинения, придавая им особенную яркость. Так, в частном письме ко мне он говорит об «осенней луне цвета мёда». Послание также достаточно хорошо демонстрирует это качество писателя. «Я движусь в вечных сумерках, но я знаю, что в мире за багровым закатом должен следовать яблочно-зелёный рассвет». Или опять: «Вспыхнувшие розами анемоны, будто звёзды, освещали лесные тропы». И ещё: «Уже май, подобно белому туману, пробирается по узким улочкам и сквозь живые изгороди, и год за годом боярышник приносит кроваво-красные плоды после белой смерти своего мая».

Другой отличительной чертой Уайльда был его причудливый, парадоксальный юмор. И юмор этот явно присутствует в данном послании. «Быть мёртвым – самое скучное занятие в жизни, если, конечно, исключить семейную жизнь и обед в обществе школьного наставника!» Последние четыре слова чисто уайльдовские. «Моя жизнь походила на оплывшую свечу», – пишет он теперь.*

* Разумеется, по случаю присутствия на одном из этих сеансов г-на Дингуолла, бывшего тогда одним из руководителей О.П.И., дух Оскара Уайльда не преминул написать весьма занимательную речь, в которой в присущей писателю манере высмеял этого деятеля, много вредившего делу Спиритизма:

«Быть мёртвым – самое скучное занятие в жизни, если только не считать семейную жизнь или обед в компании школьного учителя. У Вас есть сомнения по поводу того, что это действительно я? Ничуть не удивительно, я и сам порой сомневаюсь в этом. Но в ответ на Ваши сомнения в мой адрес я мог бы сказать: а в себе, простите, Вы нисколько не сомневаетесь? Я всегда восхищался Обществом Психических Исследований. Это самые невероятные скептики на свете. Их кредо – всегда во всём сомневаться. Они ни за что не удовлетворятся, пока не исследуют вас на свой лад: тип-видимость-образ-форма. Настоящее привидение должно было бы сильно их испугаться. Я иногда подумываю о создании здесь, у нас, некой Академии Райских Скептиков, которая могла бы стать для нас своего рода аналогией Общества Психических Исследований, бытующего среди живых. Туда бы не принимался никто моложе шестидесяти, и мы могли бы называться Обществом Теней Бездеятельных в связи с дряхлостью. Нашей первой задачей могло бы стать исследование, является ли, скажем, г-н Дингуолл тем, за кого он себя выдаёт? А также, фантазия он или реальность? Истина или выдумка? И если бы вдруг было решено, что он реальность, то мы, естественно, очень сильно бы в этом усомнились».

Дух Оскара Уайльда неспроста издевается над этим председателем О.П.И. и спрашивает, тот ли он в действительности, за кого себя выдаёт. Дело в том, что главной задачей О.П.И. было доскональное изучение всех спиритических явлений и содействие распространению идей Спиритизма. Однако при этом председателе Общество Психических Исследований стало на позиции, откровенно враждебные задачам Спиритизма. Председатель и его окружение открыто вредили делу Спиритизма и подвергали осмеянию все сколько-нибудь серьёзные исследования в этой области. Это обстоятельство и вынудило Артура Конан-Дойля (тогда старейшего члена Общества) незадолго перед смертью выйти из О.П.И. и призвать всех других серьёзных изыскателей последовать его примеру – факт красноречивый и дающий пищу для размышлений. Подробнее об этом смотрите ниже: «Отречение от Общества Психических Исследований». (Й.Р.)

Хотел бы я посмотреть на человека с действительно критическим литературным чутьём, который бы, прочитав это послание, усомнился в том, что оно действительно исходит от Уайльда. Можно имитировать черты лица, присвоить имя, но невозможно поддерживать обман в течение долгого общения, ведя его от имени великого писателя. Воистину уже не осталось такого доказательства под небесами, которое бы не было представлено нам, и находящиеся в мире ином должны временами испытывать отчаяние, пытаясь проникнуть в наш затемнённый ум!

Артур Конан-Дойль

«Лайт»

Ноября 1923г.

«ВНЕШНИЕ ПРЕДЕЛЫ»

Сэр! Рассказ о духовном поиске человека редко находит себе достойное воплощение на театральной сцене, так что каждый успех такого рода достоин поддержки. Не сомневаюсь, что зрители, побывавшие на спектакле «Внешние пределы» в театре «Гэррик», поблагодарят меня за то, что я обратил их внимание на эту пьесу – самое смелое, оригинальное и захватывающее произведение из всех, что мне приходилось видеть на лондонских подмостках.

Искренно Ваш,

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

4 ноября 1923 года

«Эдвертайзер»/»Эхо», Тенет

Февраля 1924г.

ОТВЕТ «ПСИХОНО»

Сэр! Поздравляю Вас с превосходной работой, которую Вы провели в Кенте. Особый интерес вызвала у меня запись о «Втором пришествии», поскольку та же информация вышла из-под пера моей жены. При этом был также указан 1925 год; ангельское провозвестие было обещано в Праздник урожая этого года.

Искренно Ваш,

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс

«Оккалт ревю»

Апрель 1924г.

ОСКАР УАЙЛЬД

Милостивый государь!

Я бы желал со всей учтивостью и вместе с тем со всей решительностью выразить своё полнейшее несогласие с г-ном К.У.Соулом в том, что он говорит касательно стиля Оскара Уайльда.

У Уайльда, на что часто и указывалось, было два различных стиля, каждый из которых ярко выражен и индивидуален и совершенно отличен от другого. Один – поэтический, полный украшений и вычурности с красивыми словесными эффектами и обильным использованием цвета. В послании он представлен такими фразами: «от багрового вечера до яблочно-зелёной зари»; «вспыхнувшие розами анемоны, будто звёзды, осветили лесные тропы» или «май, подобно белому туману, пробирается по узким улочкам и сквозь живые изгороди». Второй его стиль эпиграмматичен, остроумен, имеет налёт цинизма и полон парадоксов. В послании мы встречаем и это: «Смерть – самое скучное событие в жизни, если не считать супружества и обеда в обществе школьного учителя». – «Совет, который подают, всегда плох». – «Самому Богу неведомо, что делать с человеческим усердием». – «Женщина, довольствующаяся тем, что имеет, всегда была бы очаровательна». Трудно, заметив эти аналогии, столь близкое сходство, усомниться в том, что за этими фразами скрывается ум Оскара Уайльда.

Идея о том, будто еженедельные литературные конкурсы с раздачей призов в состоянии произвести обилие «Барри» и «Стивенсонов», наделённых к тому же всеми отличительными качествами оригинала, совершенно определённо не выдерживает критики и едва ли была рассчитана на то, чтобы к ней отнеслись серьёзно. В самом деле, нетрудно создать короткую комическую пародию с помощью преувеличения особенностей стиля, но для того, чтобы писать или говорить точно в том же стиле и с соблюдением всех оригинальных черт автора, нужен ум, равный по силе своему прототипу, а такой ум, несомненно, предпочёл бы показать себя в чём-то более значимом, чем пародия.

Г-н Соул претендует на то, будто он по всем упоминаниям определил «вероятные источники». Но ведь когда дело касается человека, вся жизнь которого проходила на виду и который был одним из столпов литературы, то трудно представить, чтобы в его жизни могло оказаться что-то важное, нечто такое, что, возникая сейчас в его памяти, не было бы уже прямо или косвенно упомянуто ранее в том месте или ином. Помимо того, такое объяснение означало бы, что медиумы-автоматисты перерыли всю уайльдовскую литературу. У нас есть их заверение в том, что это не так и что их знакомство с ней было весьма ограниченным. Что касается выдвигаемого ложной критикой предположения, будто медиумы предварительно выучили значительные порции послания наизусть, то оно, разумеется, стало бы прямым обвинением в преднамеренном обмане, что ни в коей мере не может быть оправдано, если учесть характер и общественное положение данных медиумов. Такие предположения делать слишком легко, и они должны быть исключены из рассмотрения.

Приняв во внимание различного рода подтверждения, проступающие по мере анализа этого послания от Оскара Уайльда, а именно:

1) наличие его тяжёлого стиля;

2) наличие его лёгкого стиля;

3) воспроизведение особенностей характера;

4) воспоминание отдельных эпизодов его жизни, некоторые из которых совсем мало известны;

5) воспроизведение его почерка;

6) (и, на мой взгляд, далеко не последнее) сходство условий потусторонней жизни, описываемых им, с тем, что наше психическое знание определило бы такому человеку, как он,

– я склонен считать, что данный случай является свидетельством, обладающим исключительной силой. Я совершенно согласен, что «Жорж Пельгам» и «Дионисово Ухо»* действуют очень убедительно, но для меня эта уайльдовская история убедительна даже в ещё большей степени.

* Здесь имеются в виду две книги: «О некоторых феноменах транса» Ричарда Ходсона и «Дионисово ухо» Джеральда Бальфура. Русским текстом первой мы располагаем и надеемся опубликовать её со временем. (Й.Р.)

Искренне Ваш, А.Конан-Дойль *

* Ориентация в этом вопросе сегодняшнему читателю затруднена тем, что фамилии главного медиума и одного из главных критиков в этом случае совпадают: С.Дж.Соул и, соответственно, К.У.Соул. (Й.Р).

«Морнинг пост»

Сентября 1924г.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: