Летописание периода Киевской Руси (X — начало XII в.)

Летописание этого периода не представлено реально дошедши­ми до нас самостоятельными, завершенными летописными текста­ми. Его следы сохранились в сводах более поздних летописей, поэтому многие вопросы начального этапа отечественного летопи­сания решаются неоднозначно.

Особенностью этого периода летописания можно считать ста­новление погодной сетки летописного повествования. Мы не знаем, какую форму имели самые первые летописные тексты. Есть основания предполагать, что погодная форма записи не была един­ственной и появилась не сразу. Начало традиции записывать собы­тия под конкретными абсолютными датами исследователи относят к 70-м годам XI в. и связывают ее с летописной деятельностью киево-печерского игумена Никона. Сама идея погодных статей могла возникнуть под влиянием календарных таблиц, которые встреча­ются в богослужебных книгах. В XIX в. были обнаружены книги, в которых одновременно присутствуют как лапидарное упомина­ние события, соотнесенное с датой таблицы, так и летописная погод­ная развернутая запись о том же событии, помещенная вне рамок таблицы. Календарные таблицы, используемые православной цер­ковью, возможно, закрепляли практику точной фиксации событий.

В то же время была и другая система записи событий. В ней датировка была основана на относительной временной шкале, иначе говоря, новые события датировались относительно уже со-

вершившихся: «по мнозех же времянех...», «по сих же летех...», «по двою же лету..,».

Примером такой датировки является Галицко-Волынский свод XIII в., находящийся в составе Ипатьевской летописи (XV в.). Первоначально текст этого свода, как считают исследователи, не имел точных дат. Позднее, когда его соединяли с ранее возник­шим Киевским сводом 1200 г., где текст разбит на года, относи­тельные датировки перевели в абсолютные, но сделали это с ошибкой: все события, произошедшие в Галицко-Волынском кня­жестве с начала XIII в., сдвинуты назад на 4 года. Таким обра­зом, ошибка показывает, что изначально галицко-волынский свод не имел погодной сетки. Придавая единообразие создаваемому но­вому тексту, сводчик сразу за Киевским сводом, оканчивавшимся погодной записью 1200 г., поместил галицко-волынские события, хотя на самом деле первые события, передаваемые Галицко-Во-лынским сводом, происходили в 1205 г.

Сложным для разрешения является вопрос об исходной точке древнерусского летописания, его первоначальном содержании и форме. Ряд дореволюционных исследователей считали Нестора первым русским летописцем и созданную им в 1113 г. Повесть временных лет признавали первым летописным сочинением. Од­нако в отечественной историографии истоки летописного дела на Руси постепенно отодвигались все глубже во времени. Проведя анализ многих летописей, Шахматов предположил, что первый русский летописный текст возник около 1039 г. в Киеве при толь­ко что открывшейся русской митрополичьей кафедре. Этот гипо­тетический текст ученый назвал Древнейшим летописным сводом.

Позднее ряд советских исследователей, опираясь на данные различных письменных источников, предположили начало лето­писания в конце IX в. Так, исходной точкой русского летописа­ния Л.В.Черепнин (1905 — 1977) называл 996 г., когда по случаю выдачи Владимиром Святославичем десятины Киевской церкви была составлена летопись. По мнению историка, она включала повести о полянах-русах. Для реконструкции свода 996 г. Череп-нин использовал «Память и похвалу князю Владимиру» монаха Киево-Печерского монастыря Иакова. Тихомиров (1893 — 1965) также относил начальную точку летописания на конец X в. или начало XI в. Согласно реконструкции Тихомирова, летописание началось с создания трех сказаний: «Сказания о начале Руси», «Сказания о призвании варягов» и «Сказания о русских кня­зьях». Тихомиров высказал мнение о том, что зарождалось лето­писание и в Киеве, и Новгороде. Первый русский свод, создан­ный в Киеве и освещавший деятельность князя Владимира и его предшественников, Б.А.Рыбаков датирует 996 — 997 гг. По рекон­струкции Рыбакова, этот свод представлял собой переработку раз­нообразных источников: эпизодических записей, эпических сказа­ний, «белгородской летописи» — памятника, появившегося при

дворе местного епископа и др. Д.С.Лихачев (1906 — 1999) предпо­лагал, что истоки летописания, возникшего в 40-х гг. XI в., лежат в синтезе устных преданий и литературно-исторического произве­дения, условно названного им «Сказанием о распространении христианства».

В период существования Древнерусского государства летопи­сание велось в самых крупных городах — в Киеве и Новгороде.

По сохранившимся поздним летописям наиболее полно восста­навливается киевское летописание, которое не ограничивалось ки­евскими событиями и регистрировало многие события, происхо­дившие на всей территории тогдашнего государства. Таким обра­зом, киевское летописание XI — начала XII вв. можно опреде­лить как общерусское.

Крупнейшим летописным сочинением, созданным в период Киевской Руси, является Повесть временных лет. Самоназвание летописи — «Се повести времяньных лет, откуду есть пошла рус-кая земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду руская земля стала есть». В таком варианте оно приведено в начале Лав-рентьевской и близких к ней Троицкой, Радзивиловской и Мос­ковско-Академической летописях.

Автор Повести временных лет определяется на основе второй группы летописей (Ипатьевской, Хлебниковской, Ермолаевского списка и др.), в которых самоназвание сочинения дополнено ука­занием на автора — черноризца, т.е. монаха Киево-Печерского монастыря. Но его имя — Нестор — и общественное положение на­званы только в Хлебниковском списке Повести временных лет.

Окончание Повести временных лет в составе поздних летопи­сей определяется условно, поскольку в них нет границы между этим и следующим сводами. Ориентиром в поиске границы несто-ровского текста служит первая в Повести временных лет погодная запись — 6360 (852) г., где приведен расчет лет от сотворения мира до кончины киевского князя Святополка, который умер в 1113 г. Следовательно, автор этой хронологической выкладки, знавший о смерти князя, работал над своей летописью, скорее всего, в 1113 г. или чуть позже.

Спустя некоторое, но не продолжительное время авторский текст Повести временных лет был переработан. Разные варианты переработки текста представлены сегодня в редакциях, сохранив­шихся прежде всего в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях. Авторский текст Нестора не сохранился, и его следы ученые пы­таются найти в двух последующих редакциях.

Исследования XX в., особенно работы А.А.Шахматова, дока­зали, что Нестор использовал более ранние летописные тексты. Шахматову удалось наметить несколько рубежей в летописании XI в.

Ближайшим по времени к Повести временных лет сводом, ко­торый был установлен Шахматовым, является так называемый Начальный свод 1093 — 1096 гг. Его следы были обнаружены при сопоставлении Повести временных лет, представленной в Лаврен-тьевской и Ипатьевской летописях, и начальной части Новгород­ской первой летописи младшего извода. Последняя летопись имеет небольшое предисловие, которое могло быть создано в Киеве, а не в Новгороде. Здесь повествуется о том, почему Киев получил такое имя, описывается город, расположенный на горах (таким городом мог быть Киев, а не Новгород), высказано недо­вольство алчностью князей, за которую Бог наказал Русскую землю нашествием поганых (до Новгорода, как известно, половцы не доходили). Содержание предисловия позволило высказать предположение о киевском происхождении того летописного текс­та, который следовал за этим введением.

В погодных записях конца XI в., читаемых в Повести времен­ных лет, Шахматов нашел некоторые тематические параллели с текстом предисловия новгородской летописи. Этими параллелями были, с одной стороны, развернутые рассуждения летописца в Повести временных лет о нашествии половцев как наказании бо-жием за неразумные действия князя и его дружины; с другой — обобщенные критические высказывания предисловия в адрес князя и его дружины, алчность которых привела к нашествию «поганых». Наиболее эмоционально о нашествии половцев, его причинах и разрушительных последствиях для киевлян, и прежде всего монахов Киево-Печерского монастыря, рассказывается в по­годных статьях Повести временных лет за 1093 — 1096 гг. Именно этим временем Шахматов датировал время создания киевского ле­тописного сочинения, которому принадлежало предисловие новго­родской летописи и которое было использовано новгородским ле­тописцем. Местом составления этого текста был назван Киево-Пе-черский монастырь

Сравнение Новгородской первой летописи и Повести времен­ных лет показывает, что текст первой летописи более исправен, чем второй. Неисправность ряда мест в Повести временных лет усматривается в избыточности сведений о некоторых событиях, которая иногда нарушает логику повествования. Такие нарушения говорят о переработке общего для обоих произведений текста раз­ными летописцами, имевшими не совпадавшие задачи и источни­ки. Такой ближайший по тексту оригинал списков принято назы­вать протографом. Для Повести временных лет (в Лаврентьев-ском, Ипатьевском и других списках) и Новгородской первой ле­тописи младшего извода протографом является киевский свод, ко­торый определен Шахматовым и назван Начальным летописным сводом 1093 — 1096 гг. Ученый не атрибутировал, т.е не связывал создание текста с каким-либо конкретным лицом. Однако позднее

М.Д.Приселков (1881 — 1941) выдвинул гипотезу о том, что соста­вителем свода был игумен Киево-Печерского монастыря Иоанн.

Текст протографа менее переработан в Новгородской первой летописи младшего извода. Включения дополнительной информа­ции в Повесть временных лет, приводившие к нарушению логики первоначальных рассказов об описываемых событиях, свидетель­ствуют о значительной переработке Нестором Начального лето­писного свода.

В Лаврентьевской и Ипатьевской летописях избыточный текст по отношению к исходному обнаруживается, например, в расска­зах о местях княгини Ольги древлянам за смерть мужа — князя Игоря (946 г.). По всей видимости, в протографе Повести вре­менных лет рассказывалось о трех местях: во-первых, погребении заживо в яме послов от древлянского князя Мала, прибывших в Киев для сватовства; во-вторых, сожжении в Киеве второго древлянского посольства; в-третьих, уничтожении древлян после тризны по Игоре в их же земле. О трех местях Ольги читается и в Новгородской первой летописи. Но в Повести временных лет есть рассказ о четвертой мести, которая отсутствует в новгород­ском тексте:

Новгородская первая ле­топись младшего извода

Повесть временных лет

«В лето 6454 (946 г.). Олга съ сыномъ своимъ Святославомъ събра вой многы и храбры, иде на Деревъскую землю [...] И победиша Древляны; и возложиша на них дань тяжку; и две части дани Кыеву идет, а третьяя Вышегороду ко Олзе: бе 6о Вышегород Олгинъ град»⁸.

«В лето 6454 (946 г.) Ольга съ сыномъ своимъ Святославомъ собра вой много и храбры, и иде на Дерьвьску землю [...] И победиша деревляны. Деревляне же побегоша и затворишася в градехъ своих. Ольга же устремися съ сыномъ своимъ на Искоростень град, яко тее бяху убили мужа ея, и ста около града с сыномъ своимъ, а деревляне затворишася в граде, и боряхуся крепко изъ града, ведеху бо, яко сами убили князя и на что ся предати. И стоя Ольга лето, и не можаше взяти града, и умысли сице [далее следует рассказ о четвертой мести княгини — поджоге города Искоростеня с помощью голубей]. И побегоша людье изъ града, и повеле Ольга воемъ своимъ имати а, яко взя градъ и пожьже и; старейшины же града изънима, и прочая люди овыхъ изби, а другая работе предасть мужемъ своимъ, а прокъ их остави платити дань.

И възложиша на ня дань тяжьку; 2 части дани идета Киеву, а третьяя Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегородъ градъ Вользинъ...»⁹.

На примере фрагмента статьи 946 г., взятой из Повести вре­менных лет, видно, как еще неумело летописцы обрабатывали тексты своих предшественников, желая внести в них дополнитель­ные известия. Автор разорвал предложение, читавшееся в его ис­точнике, и сделал вставку легенды. Более логичным является текст той же статьи в Новгородской первой летописи, который, следовательно, лучше отражает текст протографа.

Составитель Начального летописного свода в свою очередь опирался на еще более ранний свод. Его датируют началом 70-х гг. XI в. В авторе свода многие исследователи, начиная с Шахматова, видят монаха Киево-Печерского монастыря Никона. Некоторые известные сегодня факты из его жизни свидетельству­ют о том, что он мог иметь отношение к киевскому летописанию. Так, Никон был в Тмуторокани, и в летописи в записях 60-х гг. XI в. довольно подробно для того уровня летописания изложены тмутороканские события.

Как считал Шахматов, свод Никона был дополнен описаниями до 1093 г. включительно и лег в основу Начального летописного свода.

Особенностью свода 70-х гг. XI в. было появление в нем ряда точно датированных светских событий, что указывало на сущест­вование каких-то современных письменных записей. Первое такое событие отмечено в 1061 г., где сказано: «В лето 6569 (1061 г.). Придоша половци первое в Русьскую землю воевать; Всеволодъ же изыде противу имъ, месяца февраля въ 2 день. И бившимъся имъ, победиша Всеволода, и воевавше отъидоша. Се бысть первое зло от поганых и безбожныхъ врагъ. Бысть же князь их Ис-калъ»¹⁰. В дальнейшем количество точно датированных событий нарастает. Возможно, Никон придал историческим записям форму погодных записей, определивших специфику данного исто­рического источника.

Следующий древнейший свод, который был реконструирован Шахматовым, датирован примерно 1039 г. Его появление, по мне­нию ученого, связано с открытием в Киеве митрополии, где по об­разцу византийских иерархов началась фиксация событий церков­ной и светской жизни.

Кроме перечисленных летописных сочинений, следы которых обнаруживаются в крупнейшем летописном своде Киевской Руси начала XII в., Нестором были использованы многочисленные письменные и устные источники. Письменные источники разнооб­разны по жанрам и месту их создания: южнославянское Сказание о начале славянской письменности, переводная греческая Хроника Георгия Амартола, излагающая всемирную историю до 948 г. Из­вестия своих предшественников Нестор дополнял легендами. Кроме четвертой мести княгини Ольги, он внес в летопись исто­рические предания, например, о том, как юноша-кожемяка одолел печенежского богатыря, а старец спас осажденный печенегами

Белгород. Летописец включал в текст устную информацию, полу­ченную от своих современников. Таким информатором о событиях второй половины XI в. был для Нестора Ян Вышатич. О смерти этого почтенного старца летописец сообщил на страницах Повести временных лет: «В лето 6614 (1106)....В се же лето преставися Янь, старецъ добрый, живъ лет 90, в старости мастите; живъ по закону Божью, не хужий бе первых праведник. От него же и азъ многа словеса слышах, еже и вписах в летописаньи семь, от него же слышах. Бе бо мужь благъ, и кротокъ, и смеренъ, огре'баяся всякоя вещи, его же и гробъ есть в Печерьском монастыри, в при­творе, ид еже лежить тело его, положено месяца иуня въ 24»¹¹.

Очерченные выше этапы создания сводов на протяжении XI — XII вв., реконструированные Шахматовым, в основных своих чер­тах признаются большинством ученых. Отдельные авторы предлага­ют пересмотреть атрибуцию некоторых сводов, внести уточнения в датировки сводов и объяснение причин их появления. Но строя свои гипотезы, они исходят из реконструкции Шахматова.

Итак, Повесть временных лет была летописным сочинением, завершившим первый этап русского летописания и оказавшим влияние на летописание в период феодальной раздробленности.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: