Частная переписка XVI—XVII вв.

Возможность дальнейшего развития частная переписка полу­чила благодаря повсеместному распространению в конце XV в. удобного писчего материала — бумаги. Не случайно письмовники и формулярники появились в тот период, когда произошла смена писчего материала. Предлагаемые письмовниками образцы могли быть внедрены в практику только писцами, работавшими на бума­ге. Бумага позволяла писать пространные многотемные послания, расширять начальные и конечные формулы за счет включения новой конкретной информации, церковно-славянских книжных оборотов и разнообразных этикетных формул.

Однако для увеличения объема частной переписки были необ­ходимы и другие важные предпосылки: складывание крупных вотчинных и поместных хозяйственных единиц, развитие торгов­ли, высокая мобильность населения, наличие стабильных и на-

дежных каналов передачи письменных посланий, высокий уро­вень грамотности в обществе и т.д.

В XVI в. частная переписка еще не стала повсеместно распро­страненной. Сегодня она представлена единичными текстами, до­шедшими до нас в копиях. Уникальным для первой половины XVI в. является письмо 1536/1537 г., написанное Авдотьей Не-требуевой к игумену Троице-Сергиева монастыря Иоасафу. Оно сохранилось в составе монастырской копийной книги, где названо посыльной грамотой. На самом деле этот текст по начальной фор­муле и содержанию является частным деловым письмом. В нем отсутствует книжная торжественность, витиеватость, церковно­славянские обороты, хотя адресовано оно главе монастырской корпорации. Стиль послания отличается деловитостью, миниму­мом эпистолярного этикета.

Образцом личного письма второй половины XVI в. служит по­слание инокини Марины своему сыну Евфимию Туркову — сна­чала монаху, потом игумену Иосифо-Волоколамского монастыря. Сам адресат назвал его «последним благословением». Действи­тельно, письмо представляет собой своего рода духовное, но не юридическое завещание умирающей матери. Оно проникнуто пе­чалью, глубокой любовью к сыну и заботой о нем: «Пожалуй, Еу-фимьюшка, отпиши ко мне о своем здоровье, как тебя пречистая Богородица милует». Далее старица Марина пишет о своих болез­нях и предчувствии скорой смерти, просит сына не забывать мать: «А яз здесь грехом своим добре больна. Ныне на Страстной неде­ле во вторник причастили... и посхимили... и ты сам не забудь мене... поминай душу мою...». Как было принято в эпистолярной практике предыдущего периода, это письмо не имело даты, и его можно датировать временем пребывания Евфимия Туркова в мо­настыре — между июлем 1551 г. и 1587 г.

От XVII в., особенно его второй половины, сохранилось боль­шее число писем. Комплекс частных писем начала XVII в. пред­ставлен перехваченными поляками письмами из осажденных Смо­ленска и Троице-Сергиева монастыря. Другие комплексы обнару­жены в составе делопроизводственной документации государст­венных учреждений: это письма подъячего тотемской приказной избы Арефы Малевинского, купца Климентия Прокофьевича Калмыкова и др.

В настоящее время частные письма XVII в. сохраняются в се­мейных архивах, формирование которых относится к более позд­нему времени — XVIII — первой половине XIX в. Адресатами этих писем были мелкопоместные дворяне, вотчинники, служилые люди, представители духовенства: И.С. и Т.С.Ларионовы, А.Н. и П.А.Квашнины-Самарины, Д.И., Ф.Д. и И.А.Масловы, С.И.Па-зухин, Ф.М.Челищев, И.И.Киреевский, Вындомские и др. Заме­тим, что в фамильных архивах ответы на полученные послания, как правило, не сохранились. Около 600 частных писем конца

XVII — начала XVIII в. выявлено в Государственном Историчес­ком музее, Ррссийской государственной библиотеке, Российском государственном архиве древних актов, Российской Националь­ной библиотеке.

В совокупности выявленных к настоящему времени частных писем XVI —XVII вв. прослеживается несколько групп посланий, различавшихся степенью развитости их композиционных частей.

Письма одной группы лаконичностью своих начальных фор­мул напоминали берестяные грамоты. Упомянутые выше частные письма XVI в. сохраняли основу начальной адресной формулы берестяных грамот: «Государю игумену Иасафу Сергиева монас­тыря Овдотья Дмитриевская жена Нетребуева челом бию»; «В пречестную обитель пречистыа Богородица честнаго и славнаго ея успениа от старицы Марины сыну моему Еуфимию поклон». В XVII в. зачины, лишенные торжественной книжной лексики, часто встречались в личной переписке между супругами, родите­лями и детьми, друзьями и т.д.: «От Михаила Панфил[ь]евича жене моей Авдот[ь]е от меня тебе з дет[ь]ми поклон...»⁴; «Госу­дарю моему Степану Корнил[ь]евичю женишко твоя Ул[ь]ка челом бьет...»⁵; «Приятелю моему Федору Васил[ь]евичу Афонка Зыков челом бью...»⁶ и др.

В другую группу писем входят эпистолярные тексты, зачины которых под влиянием письмовников далеко уходили от тради­ции. Вступления таких писем становятся намного пространнее, чем в берестяных грамотах. Они включали новую информацию: автор письма мог сообщить о своем местопребывании в момент на­писания письма, указать день, когда письмо создавалось (заме­тим, что хронологической информации о времени написания текс­та нет ни в одной берестяной грамоте). В зачинах полнее переда­вались собственные имена корреспондентов (обязательно указыва­лись имя и отчество, нередко — прозвище), более отчетливо обо­значены взаимосвязи корреспондентов: «Г[о]с[у]д[а]рю Клемен-тью Прокоф[ь]евичю из Нижнег[о] раб Петрушка Окулов челом бьет многолетне государь здравстуи со всем своим праведном домом м[и]л[о]стию своею изволиш[ь] о мне рабе своем напамето-ват[ь] и моему окаянству еще вл[а]д[ы]ко терпит марта по 18 де[нь]»⁷.

Под влиянием книжной фразеологии, заимствованной из раз­личных редакций письмовников, становятся более разнообразны­ми этикетные формулы. Очень часто изъявление особого уваже­ния к адресату облекалось в сложные книжные обороты, витиева­то построенные фразы. Приведем в качестве примера подобного письма послание Федора Зиновьева Ф.Т.Вындомскому, написан­ное 23 ноября 1697 г.: «Г[о]с[у]д[а]рю моему ко мне многомилос­тивому приятелю Федоту Тихановичю искатель твоего милостива-го к себе приятства и докучник твоего приятнаго жалованья Феть-ка Зинов[ь]ев челом бьетъ. Здравствуй приятель мои о Христе на

веки и з детками своими и со всеми любящими тя челом бью...»⁸. Письмо Федора Зиновьева интересно и тем, что автор датировал его, указывая не только число и месяц, как это постепенно рас­пространялось в эпистолярной практике XVII в., но и год. Завер­шено это письмо концовкой и развернутой датой: «...по сем тебе приятелю премножеством челом бью и брату Григор[ь]ю Богдано-вичю з женишкою и з детишками премного челом бью. Писана 206-го (1697 г.) ноября 23 день».

В целом заключительные строки писем состояли, как правило, из челобитья менее распространенного, чем зачин: «...по том тебе государю челом бью до лица земнаго»; «...по сем Алешка Салты­ков челом бьет июня во вторыи на дест[ь] ден[ь]»; «...писавы Ивашка Шокуров стократно рабски челом б[ь]етъ до лица земть-ли» и т.д.

В XVI —XVII вв. от частной переписки постепенно отпочковы­вается и становится самостоятельной разновидностью поместно-вотчинного делопроизводства хозяйственная переписка, с одной стороны, вотчинника (помещика), с другой — управляющих вот­чинами (поместьями). Как можно судить на примере сохранив­шихся крупных комплексов поместно-вотчинного делопроизводст­ва, эта переписка по номенклатуре названий текстов, их формуля­рам и стилистике была ориентирована на систему документов об­щего государственного делопроизводства. Причиной отказа от то­нальности частных писем и их этикета, выработанного в XVI — XVII вв., явилась глубокая социальная пропасть между коррес­пондентами: приказчики в вотчинах и поместьях происходили, как правило, из среды зависимых людей и крепостных крестьян, поэтому землевладелец в своих письменных посланиях к управля­ющему не мог использовать, например, фразеологизм «бить челом», который в зависимости от контекста означал «приветст­вие, просьбу, благопожелание».

Что касается деловой переписки между купцом и его торговы­ми приказчиками, то она характеризовалась чертами личной пере­писки между близкими людьми. Об этом свидетельствует, напри­мер, сохранившаяся переписка конца XVII — начала XVIII в. купца К.П.Калмыкова с приказчиками. В этом комплексе писем представлены одно послание купца приказчику Мирону Галакти-онову сыну Селиверстову от 1699 г. и около 80 писем главного приказчика Петра Окулова к Калмыкову, в которых сообщалось о положении дел и содержались просьбы о присылке разнообраз­ных инструкций.

Интересно посмотреть, как купец использовал общепринятые этикетные формулы в послании к своему приказчику. Так, в единственном сохранившемся письме К.П.Калмыков информиро­вал Мирона Галактионова сына Селиверстова об отправке лык, закупленных на Нижегородской Макарьевской ярмарке, и давал детальное распоряжение о том, как поступить с товаром после его

доставки на место. Начало письма совпадает с зачином многих бе­рестяных грамот и личных посланий на бумаге: «Мирону Галах-тионову с Макарьевской ярмонки от Клима Калмыкова челоби­тье». В конце дважды повторено пожелание здоровья: первое — «За сим здавствуйте о Христе во веки», а после приписки о това­ре второе — «О сем здравствуйте». Причина патриархальных от­ношений, демонстрируемых перепиской между купцами и их при­казчиками, кроется в том, что последние были, как правило, вольнонаемными людьми и сами имели перспективу стать пред­принимателями. Эти обстоятельства сближали торговых приказ­чиков с хозяевами и делали их почти членами купеческой семьи.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: