ЭЛВИС,ИИСУС И КОКА-КОЛА 12 страница

- Но Джуди остаётся убийцей, - сказал Ратсо. - Легз погиб
от её руки. Скорее всего, именно она спалила типа, который
снимал фильмы о смерти. А ты тут выступаешь в качестве её
адвоката.

- Мой дорогой Ратсо, парень со странным именем Легз
наверняка девушку шантажировал, угрожая выдать её отца.
Джуди, как хорошая дочь, защищала родителя всеми доступными
ей средствами. Студию Маповица она сожгла для того, чтобы
мы не могли раздобыть её фотографий. Она понимала, что
находясь в здравом уме, я легко смогу идентифицировать её
по этим снимкам. Она соврала, сказав, что звонила мне из
уличного автомата за углом. У телефона не оказалось трубки.
Скорее всего, она звонила по телефону Маповица перед тем,
как запалить заведение. Маловиц был плохим парнем, и мир
ничего не потерял. Не исключено также, что он в тот момент
работал в тёмной комнате, и Джуди даже не подозревала о
его присутствии.

Ратсо пребывал в полном смятении.

- Боже мой, я не верю своим ушам, - тряся головой,
выдавил мой доктор Ватсон.

В поисках поддержки он театрально огляделся по сторонам, но увидел лишь сидящую на кресле-качалке кошку. Кошка, чтобы не встретиться с ним взглядом, демонстративно посмотрела в сторону.

- Послушай, Ратсо, - продолжал я. - Джуди здесь больше
нет. Она может проживать под совсем другим именем в каком-
нибудь Кворге на Лонг-Айленде. Нью-Йорк - всемирная столица
обезлички. Если тебе вдруг захочется затеряться, то ты живёшь
в нужном для этого месте. Кроме того, я не могу явиться с этой
историей ни к Куперману, ни в газеты. Кто мне поверит? Ведь
я ни дьявола не могу доказать.

- Но ты мог хотя бы попытаться.

- Да мог бы. Но есть ещё кое-что.

- Ты просто распустил сопли.

Я закурил сигару и посмотрел в окно. Чёрные облака уже висели над городом, застилая солнце.

- Я ею восхищаюсь, - сказал я. - Джуди не имеет никакого
отношения к смерти Бейкера. И она никак не связана с семьёй,
в которой родилась. Она делала лишь то, что считала себя
обязанной сделать. Как это ни странно, но я начал испытывать
к ней новое уважение.

- Ты позволил ей бежать, Шерлок. Ты разрешил своему
сердцу восторжествовать над рассудком.

- Попридержи лошадок, - сказал я. - Неужели ты не допёр,
что всё сказанное мною, есть всего лишь гипотеза? Она объясняет
все факты, но всё же остаётся гипотезой. Вполне возможно,
что Нижняя Джуди оставила нас всего на несколько дней.
Она вернётся и сообщит нам, что навещала свою тётушку в
Хобокене.

- Только не в Хобокене. Придумай какое-нибудь другое
место.

- Хорошо. Пусть это будет Сант-Пенисберг, штат Флорида.
Или город Лафкин, штат Техас. Кому какое дело? Я хочу сказать,
что Куперман, в конечном итоге, может быть прав.

- Если так, то это случится в первый раз.

Всё это теоретизирование пробудило у нас с Ратсо чувство голода, поэтому, несмотря на дождь, мы двинулись в Китайский квартал. Такси были редкостью. К тому времени когда Шерлок Холмс и доктор Ватсон добрались до чайна-тауна, они были

мокрее отварной вермишели. Но в Китайском квартале под дождём было нечто такое, что согревало душу и поднимало настроение. Запахи, звуки и мерцающие неоновые рекламы работали здесь в унисон.

Мы прошли по Канал Стрит до Мотт, обсуждая политику Никарагуа и выясняя как корни моей ненависти к «Мете», так и причину любви Ратсо к этой жалкой команде.

- Меня тревожат две вещи, - сказал Ратсо.

- Меня тоже. Во-первых, игра «Мете» и, во-вторых, положение
в Никарагуа.

- Серьёзно, Шерлок. Как мог ты не просечь даже в своём
вызывающем жалость состоянии, что две бабы, которых ты
трахаешь, на самом деле всего лишь одна?

- Не знаю, - ответил я. - Наверное, в то время в моей
голове...

- Брось. Не корми меня своим дерьмом: «Наверное, в
моей голове тогда сидел гвоздь».

- Ратсо, позволь мне привести цитату из старой песни:
«Мы приходим, чтобы увидеть то, что хотим видеть». Приходим
в этот мир, разумеется. И далее: «Мы приходим для того,
чтобы увидеть, а не для того, чтобы узнать».

Ратсо размышлял над моими словами целый квартал. А может быть, и все два. Наконец, он разразился:

- Ну хорошо. Я согласен. Но всё-таки не понимаю, почему
ты оставил дело, если считаешь, что Куперман ошибается.

- Мой дорогой Ратсо, для нас настало время поступить
так, как возможно, поступила Джуди. Пора оставить старых
друзей и положить конец прежним отношениям. Отряхнём с ног
своих излишний багаж жизни. Нам надо двигаться вперёд, чтобы
вносить яд в жизни новых друзей и портить новые отношения.

- У тебя в этих делах отличная практика.

- Ратсо, на этот счёт имеется мудрая техасская поговорка,
применимая к данному случаю...

- Старая, мудрая поговорка и Техас - понятия несовместимые.
Но затем, видимо, заметив между двумя каплями дождя

выражение моего лица, Ратсо всё-таки сменил язвительность на снисходительность.

- Ты опечален, Шерлок. Валяй, выкладывай мне свою
старую, мудрую техасскую поговорку.

Я вытянул из кармана пальто сигару, но ввиду сильнейшего дождя зажечь её не смог. Посмотрев на сияющую отражённым неоновым светом улицу, я сказал:

- Элвис жив.

Где-то недели через две ясным солнечным утром ко мне явился посыльный из рекламного агентства Шавин-Ламберт. Агентство располагалось в южной части Пятой Авеню и принадлежало нашему другу Чингу. Посыльный доставил мне новую копию фильма Тома Бейкера о парнях, косящих под Элвиса. Оригинал картины Чинг уже отправил отцу Тома. Вместе с фильмом был доставлен и прекрасный новый футляр для его хранения. Я взглянул на старую коробку из-под пиццы, которая по-прежнему стояла на моём столе и чем-то напоминала пустую погребальную урну. Я знал, что покой в связи с завершением этого дела для меня наступит только после того, как я избавлюсь от коробки. Однако просто выбрасывать в мусор пустую коробку мне не хотелось.

В конце концов я решил сжечь её прямо на кухонной стойке. Кремировать так, как кремировали Бейкермана, Жанну д'Арк и довольно значительный процент жителей Хиросимы. Последним, надо сказать, отчасти повезло, поскольку им не пришлось все эти годы наблюдать за тем, как Джерри Льюис неустанно корчит из себя японца.

Я перенёс коробку со стола на стойку и, бормоча запоздалые слова прощания с Томом, поджёг её с помощью своей цвета мокроты зажигалки БИК. В зелёных глазах моей кошки вскоре запылали два крошечных костра. Затем я нацедил две порции Джеймсона. Одну из них я выпил сам, а вторую оставил на стойке для пророка Илии или Бейкермана. В зависимости от того, кто из них вернётся первым.

Наблюдая за тем, как коробка из-под пиццы превращается в первозданный пепел, я пытался припомнить статью, прочитанную мной когда-то в Нэшнл Энкуайер. Это было интервью с парнем из компании, занимающейся доставкой пиццы на дом. Он рассказывал об особенностях и повседневных тяготах своей работы. Я налил себе ещё порцию Джеймсона в надежде, что

напиток восстановит деятельность моей поисковой системы. Джеймсом, как я и ожидал, подействовал в лучшем виде.

- Чем длиннее подъездная аллея к дому, - сказал я кошке, -тем меньше чаевые.

Кошка посмотрела на меня с таким видом, словно бы я предложил ей схватить скрипку и сплясать вместе со мной вокруг погребального костра. Но это было всего лишь точное воспроизведение слов, произнесённых специалистом по доставке пиццы на дом. И, как часто случается с мудрыми замечаниями, оно было справедливо не только в отношении доставки пиццы. Оно было вполне уместно как в связи с той духовной полосой препятствий, которую мне недавно пришлось преодолеть, так и со всем тем адом, через который мы идём и который именуется жизнью.

Кошка ничего не сказала. Ей нечего было сказать.

Тем же утром, но только чуть позже, я позвонил Стефани Дюпон. Мы договорились, что если я до конца недели не буду лизать косяк её двери, то в субботу она составит мне компанию за ужином. Я внёс предложение оставить наших компаньонов из животного мира на время ужина дома.

Подойдя к окну я увидел, что на карнизе за стеклом угнездились несколько покрытых перьями существ. Некоторые люди называют их голубями. Если я перестану курить сигары, подумал я, а Стефани прекратит величать меня «Хербулем», то нельзя исключать того, что один из голубков сможет снова угнездиться в моей душе. В этом постоялом дворе ещё имелось свободное место, и Богу об этом было ведомо.

Я подталкивал часы, чтобы они побыстрее добрались до времени Гари Купера, когда с тротуара под окнами до меня долетел резкий звук. Я выглянул в окно и увидел Ратсо -вторую по значению моровую язву моего дома. Первое место, безусловно, делили между собой все остальные.

Почти одновременно с ним у дома появился почтальон, и я, вместо того, чтобы сбросить Ратсо голову с ключом, крикнул, чтобы он вошёл в дом вместе со служащим почтового ведомства и принёс мне почту. Таким образом я не только пришибу двух птиц одним камнем, но и избавлю кукольную голову от дополнительного износа.

Ратсо блестяще справился с поручением. Он предстал передо мной через несколько секунд с конвертом в руке и вопросом на устах.

- Кто такой Витторио Сепульведа? - спросил мой доктор
Ватсон.

- Это -Дон Сепульведа, - ответил я. - Отец Джуди. Недавно
покинувший наш бренный мир. А в чём дело?

- А где находятся сады Валгаллы? Звучит знакомо.

- Ясно почему. Это кладбище. Там, кстати, покоится малышка
Рут. Так ты отдашь мне письмо?

- Оно адресовано вовсе не тебе.

После непродолжительной борьбы мне удалось завладеть конвертом. Оно действительно предназначалось Витторио Сепульведа, по адресу Сады Валгаллы, Валгалла, Нью-Йорк. Моё имя и адрес находились в левом верхнем углу конверта.

- В этом случае вновь проявляется присущая данному
делу система, - сказал я. - Моё имя появляется в тех местах,
где появляться не должно. Но я ожидал нечто подобное. Ты
обратил внимание на отсутствие почтовой печати?

Ратсо выхватил конверт из моих рук и внимательно его изучил. Я достал из головы Шерлока Холмса сигару и приступил к предшествующей зажиганию процедуре.

- Это - старый трюк Эбби Хофмана, - сказал я. - Марка
отсутствует. Так же как и почтовая печать. Отправлено, скорее
всего из аэропорта Джона Фитцджеральда Кеннеди или из иного
подобного места. По прошествии нескольких недель почтовое
ведомство отсылает письмо по указанному обратному адресу.

- Таким образом можно сэкономить на марке, - обрадовался
Ратсо.

- И это тоже. Но в то же время подобный метод позволяет
скрыть ваше местонахождение и даёт возможность выиграть
некоторое время. Но для нас это письмо важно тем, что оно
без всяких обиняков скажет, кто прав: сержант Куперман или
ваш покорный слуга.

Когда Ратсо передавал мне конверт, я отчаянно пытался унять дрожь в руках. Я предположить не мог, что дело дойдёт до этого. Даже если я никому не сообщу о письме, и о его содержании не узнает ни одна живая душа, оно сможет, в некотором роде, удовлетворить моё чувство мести.

Я вскрыл конверт.

Я прочитал письмо.

Я улыбнулся кривой улыбкой победителя. Так, как это делал Хэнк Вильяме. Однако до счастливого конца истории было ещё очень далеко. Все компромиссы всегда порождают некоторую печаль. Чем длиннее подъездная аллея... Если я немного и ошибался в некоторых своих суждениях, то в оценках фундаментальных свойств человеческой натуры был совершенно прав.

Ратсо с любопытством наблюдал за моей реакцией. Затем он протянул руку к письму. Я разжал пальцы и оно, кружась словно осенний лист, упало на пол.

- Что, к дьяволу, это должно означать? - спросил Ратсо,
прочитав послание. - Это что, какой-нибудь код?

- Да, - ответил я, - но код этот не имеет никакого отношения
к моральному кодексу, которым так гордятся некоторые люди.
Письмо говорит лишь о том, что она в безопасности. Ей всё
удалось.

Объяснить это Ратсо я не мог. Послание состояло всего лишь из трёх коротких слов, но краткость иногда только облегчает чтение между строк. Письмо говорило мне, что она далеко, и, почти наверняка, никогда не вернётся. Там было сказано, что она очень сожалеет о содеянном, но что другого пути у неё не было. Искать её бесполезно. И я не должен себя ни в чём упрекать. Она говорила, что только теперь по-настоящему начинает новую жизнь.

- У нас в Техасе, мой дорогой Ратсо, есть ещё одна старая,
мудрая поговорка.

- И как же она звучит, Шерлок?

- Если лошадь пала, - сказал я, - соскакивай с седла.
Тем же вечером, когда после ухода Ратсо прошло уже

изрядно времени, я, уподобясь обитателю сумасшедшего дома, прочитал письмо Джуди кошке. После этого я выдвинул ящик стола и извлёк оттуда фотографию Кейси. Кейси всё поймёт, думал я. Ещё одна маленькая девочка пытается убежать от самой себя.

Я посмотрел в угол, где рядом с кроватью всё ещё стояли красные ковбойские сапоги. Они завершили своё последнее родео. Иногда это занимает больше времени, чем сама жизнь.

В некотором роде, убийство ей сошло с рук. Элвис, в некотором смысле, был жив. А, в некотором смысле, она была невиновна. Я положил письмо в ящик вместе с фотографией, чтобы Кейси смогла его прочитать. Это будет нетрудно сделать. Там было всего три слова: «Элвис... Иисус... Кока-кола».

Эпилог

4 января 1993 года в Кревилле (штат Техас) доктор Уильям Хогемеер и я усыпили кошку, которую вы встречали в этой книге и предшествующих ей сочинениях. Каддлз к тому времени исполнилось четырнадцать лет - возраст для кошки вполне почтенный. Она была мне близка ничуть не меньше, чем самое близкое человеческое существо из всех тех, с кем мне доводилось встречаться.

Каддлз и я провели вместе много-много лет, как в Нью-Йорке, где я нашёл её крошечным котёнком на улицах чайна-тауна, так и много позже на ранчо Техаса. Она всегда была со мной: на столе, в постели, у камина, рядом с пишущей машинкой и на крышке моего чемодана, когда я возвращался из очередной поездки.

Я выкопал могилу Каддлз серебряной лопаткой в маленьком садике на берегу ручья за зелёным трейлером, в котором мы с ней обитали летом. Саваном ей послужил мой старый нью-йоркский свитер, а в могилу рядом с ней я положил банку тунца и сигару.

Несколько дней тому назад я получил от ветеринара Билла Хогемеера письмо с соболезнованиями. Послание начиналось словами Ирвинга Таунсэнда: «Те, кто решается окружить себя существами, с жизнями более краткими чем их, оказываются в весьма хрупком кольце...»

Сейчас, когда я серым зимним днём пишу эти строки, сидя рядом с камином, я почти физически ощущаю, как она легко шагает, направляясь от моей головы через сердце и кончики пальцев к клавишам пишущей машинки. У некоторых людей столь неожиданная мягкость может вызвать удивление. Собаки проявляют по отношению к нам верность, которой мы порой

не заслуживаем. Но любовь кошки - это благословение свыше и редчайшая в нашем мире привилегия.

Говорят, что когда вы умираете и отправляетесь на небеса, все собаки и кошки, которые у вас когда-либо были, мчатся вам навстречу.

Покойся в мире, Каддлз, пока не наступит этот день.

Кинки Фридман

Медина, Техас

5 февраля 1993 года.

Кинки фридман

О СЕБЕ

Об имени: Кинки - не настоящее имя. Это - моё прозвище, которое я получил из-за своей дурацкой еврейской шевелюры... Моё полное имя - Кинки «Большой Хер» Фридман.

О врагах: Если вас все любят, значит вы что-то делаете не так.

О музыке: Моя музыка всегда нравилась либо очень-очень умным, либо очень-очень глупым людям, и часто было трудно отличить одних от других.

О Техасе: Быть выходцем из Техаса - не стыдно. Стыдно возвращаться туда.

О жизни: Жизнь коротка, а Итальянская Салями - вечна.

О наркотиках: Я соскочил как раз вовремя. Слишком много моих друзей отправились к Иисусу быстрой чередой. Я прекратил принимать кокаин, когда однажды из моей левой ноздри выпал Боб Марли.

О сигарах: Конечно, как Билл Клинтон с косяком, я не затягиваюсь. Я просто обкуриваю дымом маленьких детей, зелёные насаждения, вегетарианцев и всякого, кто пробегает мимо.

О культуре: Чем дальше от Америки, тем больше вероятность встретить интересные и нужные книги, потому что лите­ратура - это неосознанное отражение культуры.

О культуре: Думаю, что подлинное искусство не должно отражать культуру. Оно должно её преобразовывать. Аарон Спеллинг, который сделал «Беверли Хиллз 90210», думает что искусство должно отражать культуру. И как

результат - масса подростков вырастает в прекрасных австралийских городах, пытаясь подражать придуркам из Беверли Хиллз. И они думают, что все американцы такие мудаки. Хуже всего то, что весь мир считает, что Америка это «Беверли Хиллз 90210»!

О чувстве юмора: Настоящий юмор в своём высшем проявлении чертовски близок к правде, поэтому всё что я пытаюсь делать - это в большинстве случаев писать правду.

О своём литературном стиле: Я курю дикое количество сигар, пью декалитры кофе и пробую оставаться в как можно более жалком положении, потому что чем в большей жопе я нахожусь, тем смешнее пишу.

О литературной карьере: Счастливый человек не способен ни на что стоящее. Все великие работы, все истинные шедевры этого мира создавались людьми, которые пытались свести концы с концами.

О других писателях: Не думаю, что эти писаки из мэйнстрима, книги которых издают миллионными тиражами, чего-либо стоят. Все классики были людьми, которые умирали нищими. Моцарт, Ван Гог, Эдгар Аллан По - все эти парни умерли на улице. Глупо ожидать успеха при жизни.

О том, как добиться успеха: Всё, что ты должен делать, - это целиться чуть-чуть выше того, куда хочешь попасть. НАСА делает это постоянно. Если они хотят послать ракету на Луну, то запускают её на Юпитер. Поэтому если ты пишешь чуть лучше, чем должен выглядеть мэйнстрим, и чуть-чуть умнее или просто по-другому, есть хороший шанс, что тебя заметят.

Продюсер Дмитрий Гамолин Автор Кинки Фридман

Арт Ксения Пантелеева Юрий Аугулис

Дизайн Юрий Борзенко Оригинальная идея проекта СаплоНп & Аззос1а1ез 1_1_Р

СгеаШе Иеаз

Анна Алексеева Ирина Борзенко

ЕТСоП Мападетеп! Дмитрий Васильев Даша Невская Марина Разуваева Нина Ренскова Нина Хибина Светлана Сухорукова Дмирий Черников Александр Титов

Редактор Мюгше! М.Р. СгоззЬом,

Художественное издание

КИНКИ ФРИДМАН

ЭЛВИС, ИИСУС И КОКА-КОЛА

Подписано в печать 25 октября 2004 года Формат издания 84x108 1/32. Бумага офсетная. Гарнитура РгадтайсаС. Печать офсетная. Усл. печ. л. 16.8 Заказ 1045. Тираж 3000

у\лл/\лле*сриЫ1згнпд.пе1 \ллллл/.таЯатападег.сот

Е-таН: есНи>па1@егсриЬП8птд.пе1 за1ез@е1сриЫ15П1пд.пе1 огдегз<д>е1сриЫ15г1тд.пе1 т1о@е1сриЫ1зп1пд.пе1

Фридман, Кинки

Ф88 Элвис, Иисус и Кока-кола / Пер. с англ. - М.: «Эт Сетера Паблишинг», 2004.-176стр.

ВМ 5-94983-020- 2

Экстремально ироничный детектив Кинки Фридмана сочетает глубину философской мысли с простотой разговорного арго. Фридман балансирует на грани приличия, не обращая внимание на нормы политкорректное™. Не нужно быть ядерным физиком, чтобы понять, что «тусоваться с ребятами, которые воображают себя Иисусом или Наполеоном, наверняка лучше, чем делить камеру с чёрным парнем, который будет звать тебя Луиза». Любой его роман - это занимательное детективное расследование с непредсказуемыми поворотами событий, наполненное афоризмами и аксиомами от Козьмы Пруткова современной Америки. Наш мир несовершенен, и Кинки считает, что Господу «стоило потратить немного больше шести дней, чтобы сотворить землю и все остальные чудеса».

УДК 811.111(73)-312.4Фридман ББК84(7Сое)-44

э*«*^^^^'«^"%'*»»

^1^^*-'

°—^-сг^

«$ч

Дру^1Т

''^ «Учима» ^

Я=г:?^-

^^^

13ВМ 5-94983-020-2

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: