Край ледяных ветвей. 2 страница

- Не, так тебя домой отпускать не стоит, - произнесла девушка.

- Так, это как? – удивился Федор.

Неужели ему предстоит еще какое-то испытание?

Девушка вновь совершила какие-то манипуляции над интерфейсом, и внизу из стола вдруг выехала полка. Нестеров не успел разглядеть, что там. Девушка что-то взяла оттуда, разломала в руках и протянула парню белый, приплюснутый сверху и снизу цилиндрик.

- Пей.

- Это что? – недоверчиво посмотрел на неизвестный предмет Федор, однако без колебаний протянул руку и взял его своими пальцами.

- Таблетка спецназа, - усмехнулась девушка.

Нестеров с полным непониманием на лице аккуратно попробовал таблетку на вкус, которая оказалась абсолютно безвкусной.

- Жуй смелей, - подбодрила его девушка. – Эти пилюли специально были созданы для таких как ты. То есть для тех, кто прошел тест и ощутил себя уставшим. Я поначалу подумала, что ты сам, на своих двоих сможешь уйти, но лучше перестраховаться.

Федор проглотил специальную таблетку, прислушался к своим ощущениям.

- Не надейся. Минут через пять только заметишь результат.

- Из чего она сделана?

Девушка изобразила лицом что-то непонятное, улыбнулась:

- Тебе лучше не знать. Честно, я не смогу тебе объяснить все по-простому, а специальные медицинские термины не имею права использовать. Изделие секретное. Но можешь не волноваться, с твоим организмом ничего не произойдет плохого, он просто получит концентрированную дозу энергии, моментально пригодную к усвоению.

Федор вздохнул и вдруг почувствовал, что по всему его телу начинает растекаться настоящий жидкий огонь. Видимо необычнее ощущения полностью отразились на его лице, поскольку девушка весело и заразительно засмеялась.

- Ну, как ощущения?

- Как бы наркоманом от этого не стать, - буркнул Нестеров.

- Вот поэтому эта штука и является секретной разработкой. Ладно, давай, счастливо тебе.

Нестеров пожал руку девушке и вышел в коридор.

До Центра Подготовки Космонавтов в Звездном городке он добирался в этот раз общественным транспортом. Таким же образом Федор решил отправиться домой, пользуясь исключительно маглевными трассами, то есть тем, что пришло на смену сети железных дорог по всему миру.

Маглевы или магнитопланы представляли собой скоростные поезда повышенной комфортабельности, движимые и управляемые силой электромагнитного поля, что позволяло им не касаться поверхности рельса при своем движении и экономить изрядную долю энергии за счет отсутствия силы трения. Первые магнитопланные трассы появились в Германии в середине восьмидесятых годов 20 века в качестве испытательных треков. В это же время маглевам удалось уйти из области эксперимента в область общественного применения все в той же Германии, однако несовершенство технологий на первых порах сильно тормозило реализацию этого безусловно перспективного проекта. Даже очевидные преимущества магнитопланов, коими считались самая высокая скорость, которую можно было получить на общедоступном наземном транспорте, и низкий уровень шума перекрывались высокой стоимостью создания и обслуживания маглевной трассы, большим весом магнитов и высоким электропотреблением. Шло время. Магнитопланы появлялись в Англии, Японии, Шанхае, Южной Корее, однако первую половину 21 столетия они не могли составить здоровую конкуренцию скоростным поездам обыкновенного типа. Среди трех различных технологий создания магнитопланов: на сверхпроводящих магнитах, на электромагнитах и на постоянных магнитах – перспективной к всеобщей реализации являлась самая первая, но лишь после того, как во всеобщее употребление вошли бы так называемые комнатнотемпературные сверхпроводники. Над их созданием бились лучшие умы планеты, и рано или поздно этот непокоренный рубеж пал бы. Так и случилось в итоге, и в конце девяностых годов 21 века маглевные трассы начали покрывать всю планету, с успехом вытесняя сети пассажирских железных дорог.

А что же в России? В России первая ветка, по которой были пущены магнитопланы, появилась в конце 2058 года. Сначала короткий участок пути функционировал в трех наукоградах Подмосковья, таких как Дубна, Сколково и Королев, а спустя три года Московский метрополитен разжился целой веткой, протянувшейся с юго-востока на северо-запад столицы. Эта ветка стала самой скоростной и одной из наиболее используемых в то время, имея весьма впечатляющий суточный пассажиропоток.

На улице кружила метель. Стало уже совсем темно. Зажглись огни уличного освещения, а Федор, бредя по ровным улочкам Звездного городка в сторону станции Циолковская, в который раз поразился причудливости и удивительной способности природы творить прекрасное, радующее глаз не только своей гармонией, но и новизной.

Стеклянные деревья. Они стояли повсюду и выглядели так, словно действительно были обуты в хрустальные одеяния. Довольно редкое атмосферное явление, обычно проявляющее себя в Северной Америке или в южных широтах России, на сей раз посетило и центральный регион страны. Речь шла о ледяном дожде, аналоге такого негативного для атмосферных полетов явления, как обледенение. Твердые атмосферные осадки, выпадающие при отрицательной температуре приземного воздуха в виде прозрачных шариков льда, несли в себе не только изрядную опасность, но и эстетическое наслаждение. Внутри каждого ледяного шарика диаметром от одного до трех миллиметров находилась жидкая вода, и когда шарик ударялся о преграду, ледяная скорлупка разрушалась, а жидкая вода растекалась и мгновенно замерзала. Таким образом, образовывался гололед, в том числе и на ветвях деревьев, что влекло за собой (особенно в прошлом) многочисленные обрывы электропередач, поваленные деревья и повсеместные перебои с электроснабжением. С приходом в мир технологии беспроводной передачи энергии, подобная проблема ушла сама собой, а за насаждениями, находящимися в опасной близости от пешеходных трасс, тщательно следили соответствующие службы.

Здесь в Звездном городке со старых деревьев лед был убран в кратчайшие сроки, что позволило сохранить их в немалом количестве и в добром здравии. Однако на улицах оставалось еще очень много молодняка, и теперь они все выглядели одетыми в прозрачные покрывала, вдобавок припорошенными сверху бархатным пушистым снегом.

Федор свернул на Чкаловское шоссе, поднял голову вверх. В свете фонарей, горящих ровным желтовато-белым свечением лазерных светодиодных ламп, ледяные красавцы выглядели особенно впечатляюще. Ледяной покров, уютно примостившийся на ветвях, пропускал сквозь себя свет уличного освещения и преломлял его, где-то увеличивая его интенсивность, где-то уменьшая. Казалось, что деревья сами по себе имели внутреннюю подсветку, которая включалась в тот момент, когда кто-нибудь на них смотрел. Снег кружил, выписывая в воздухе фигуры высшего пилотажа. Иногда резкие порывы ветра кидали его прямо в лицо, и тогда приходилось изо всех сил жмуриться, чтобы колючие снежинки не попадали в глаза.

Больший снежный настил упал с раскидистой ветви на землю. Федор повернул голову влево, увидел стайку воробьев, бесшабашно бесящуюся и перелетавшую с дерева на дерево. Нестеров улыбнулся этой беззаботной радости и игривому настроению пернатых. Вот бы и люди жили так же. В гармонии с природой, практически не зная никаких хлопот.

Минуты через три Федор был уже на перроне станции. Поезд должен был прибыть через три минуты, судя по табло, которое показывало московское время, а так же время, оставшееся до прихода следующего состава. В такой густонаселенной части страны, как центральный округ России, общественный транспорт должен был работать без перебоев и каждый состав, будь он надземный или подземный, отслеживался диспетчерской службой буквально по каждому метру пути. Эти же службы отслеживали состояние полотна, питающих его систем и прочих специфических частей маглевных трасс, и в случае аварии должны были в спешном порядке устранить любую проблему. К счастью надежность технических систем и технологических узлов в 22 веке многократно возросла по сравнению с тем, что было лет пятьдесят назад, и крупных аварий на транспорте зафиксировано не было.

В отдалении появился световой конус, ударил белым светом по окрестным елям, что были посажены по обе стороны путей. Снежная пелена взметнулась ввысь; свет, освещавший маглевную трассу, на мгновение померк. Поезд приближался практически бесшумно. Единственный звук, который сопровождал его, был легкий свит от соприкосновения идеально гладкого корпуса с набегавшим на него потоком воздуха и снега. Идеальный с аэродинамической точки зрения нос, зализанные края, кое-где специально приподнятые, чтобы придать составу наибольшую устойчивость во время движения на огромной скорости, делали маглев больше всего похожим на гигантский патрон. Правда, у поезда напрочь отсутствовало деление на голову и остальное туловище – с виду он выглядел вполне монолитным, протяженным телом с эллипсовидным сечением по всей своей длине.

На перроне больше никого не наблюдалось, что было не удивительно. В современном мире общественным транспортом, разумеется, пользовались, но предпочтение отдавали личному, тем более, что управлять им не было никакой необходимости.

Двери вагона послушно раздались в сторону, и Федор шагнул на идеально чистый зеленый ковер с маленьким, почти незаметным ворсом. Этот ковер представлял собой уникальное изобретение современных нанотехнологий и способен был мгновенно впитать в себя любую грязь, влагу, частицы пыли и даже мелкий мусор. Последнее он мог «переварить» буквально на глазах, поэтому внутреннее пространство вагона всегда поддерживалось в идеальном порядке и с максимальным комфортом для пассажиров.

Федор сделал несколько шагов и присел на мягкое удобное сиденье, которое по старинке располагалось одно напротив другого. В вагоне помимо него находились еще четверо пассажиров. Двое занимались чем-то непонятным со своими планшетниками, еще один спал, прислонив голову к непрозрачному обзорному окну, а четвертый тихо болтал по персу. По обе стороны вагона тянулся ряд окон. Они могли быть при необходимости затемнены, а также обладали особенностью автоматически фильтровать количество пропускаемого сквозь себя солнечного излучения, поэтому пассажирам никогда не приходилось щуриться, даже если солнце пыталось светить им прямо в глаза. Сквозь них спокойно можно было смотреть даже на ядерный взрыв и не ослепнуть, слава Богу возможностей возникновения подобного сценария в последнее время резко поубавилось.

Раньше в России поезда дальнего следования значительно отличались по своему интерьеру от пригородных электричек, однако теперь, когда крейсерские скорости маглевов достигали пятисот километров в час, а максимальные приближались к семистам, отпала необходимость ехать куда-то за тридевять земель по несколько суток, и все вагоны стали делать двух типов: обыкновенное купе (за дополнительную плату оно же делалось СВ) и обыкновенный пассажирский вагон, объединивший в себе черты бывшего плацкарта и вагона пригородных поездов. Из Москвы, скажем, во Владивосток удобней и дешевле было бы добраться по воздуху на левитаторе, а куда-нибудь на Черное море можно было б домчаться уже на маглеве всего за семь часов с учетом остановок по пути.

За бортом все слилось в сплошное сумеречно-серое одеяло, и при движении поезда рассмотреть что-то конкретное в пробегавших мимо пейзажах не удавалось. Федор хотел было последовать примеру одного из пассажиров и вздремнуть (хотя необыкновенный эффект таблетки спецназа, как выразилась о ней девушка, еще продолжал действовать, и спать совершенно не хотелось), как вдруг перс на его запястье слегка затрясся, сообщая своему владельцу, что его кто-то хочет услышать. Нестеров поднял руку перед собой, жестом, не касаясь самого аппарата, включил обратную связь, и воздух взметнулась объемное изображение головы говорившего.

- Привет, - сказало лицо по-английски. Звонил один из возможных его дублеров в предстоящей миссии, Марк Клиффорд, уроженец маленького городка Легсинктон, что в штате Теннесси.

- Хай,- в свою очередь поприветствовал его Федор, махнув свободной рукой. Он отлично знал семь языков, и мог объясниться практически с каждым на планете. Впрочем, изучение одного языка в настоящее время занимало от трех до шести месяцев, после чего любой человек мог свободно говорить на нем в любой стране.

- Как там тест на беременность? Ты годен? – блеснул своим плосковатым юмором красавец-брюнет Клиффорд. Он всегда считал себя более достойным кандидатом в экипаж, однако никогда не позволял себе на публике или за углом обсуждать достоинства и недостатки Федора.

- Более чем,- сдержанно ответил Нестеров. К своим дублерам он относился одинаково хорошо, и специфический юмор Марка, порой, пропускал мимо ушей. – Только освободился, домой еду. Ты где сейчас?

- На Мерритте, - ответил он, имея ввиду то, что находится в американском космическом центре. – У нас, как видишь, утро сейчас.

- Вижу.

- Что ж,- вздохнул Марк, - поздравляю тебя. Последний рубеж пройден, теперь только звезды. Когда отмечать будем?

У Федора была целая куча дел, впрочем, наверняка у того же Клиффорда их было не меньше, но посидеть с парнями в баре, выпить за успех миссии было необходимо.

- Пока не знаю, - честно признался Федор. – Ты где будешь в ближайшее время?

Марк громко засмеялся.

- Ну, ты пошутил, Нестеров. Откуда ж мне это известно? Планирую здесь, а уж как получится – не знаю. От меня, как ты понимаешь, мое местонахождение не зависит.

- Понятно, - кивнул Федор. – Держи меня в курсе событий.

- Даже не сомневайся.

Вагон слегка наклонило вправо и вниз, появилась боковая перегрузка, почти незаметная, особенно для того, кто привык испытывать их на себе практически ежедневно. Маглев совершил поворот, но замедлить на нем свой ход даже и не подумал. Автоматика самой трасы и подвесного состава давно уже способна была рассчитывать для каждого вагона в отдельности необходимые уклоны при поворотах, так что сбавлять скорость по пути поезд мог только в одном случае – при приближении к остановке.

- Ладно,- махнул рукой на прощание Марк, - брату привет передавай, и, надеюсь, до скорой встречи. Учти, я тебя в полет просто так не отпущу.

Нестеров улыбнулся, помахал рукой в ответ и выключил канал связи.

Поезд сделал еще пару остановок, впустив в вагон молодую влюбленную пару. Федор украдкой посмотрел на них. Девушка была довольно миловидной, среднего роста, с вьющимися каштановыми волосами. Курносый миниатюрный носик на ее лице очень забавно торчал и придавал девушке некую детскость всего образа в целом, хотя на вид ей было порядка двадцати пяти. Парень, напротив, во внешности не имел ничего запоминающегося. Обыкновенное лицо, одет как все, ничего примечательного, но вот глаза…. Федор лишь на мгновение заглянул в них и понял, сколько доброты и любви в них было, сколько нежности и ласки к этой девушке в них томилось.

Боясь смутить пару своими взорами, Нестеров вновь уперся лбом в смотровое окно, однако спокойно доехать до пересадочного узла ему не дали. Подобные ситуации случались с ним в последнее время все чаще. Поначалу, Нестеров, довольно скромный парень по своей натуре, готов был порвать все СМИ планеты на мелкие кусочки, за то, что его фигуру растиражировали наравне с президентами, звездами индустрии развлечений и прочими видными публичными деятелями, но потом постепенно смирился со своим общественным статусом и стал относиться к популярности мягче. Не последнюю роль в этом сыграл его старший брат Владимир, назвав славу одного конкретного человека хвостом кометы, которая всегда тянулась за ним, подобно газовому шлейфу. Трудно сказать, кто из них узнал Федора первым, но подскочили они к нему оба одновременно.

- Здравствуйте,- стесняясь, обратилась к нему девушка, - Вы ведь…

Наверное, она забыла фамилию, вертящуюся у нее на языке, однако ее парень не дал ей выглядеть глупо в глазах Федора, и быстро сориентировался:

- Вы ведь Нестеров? Ну, первый космонавт?

Федор некоторое время пытался переварить услышанное, а когда понял, наконец, смысл фразы, едва не расхохотался. С трудом сдержавшись, он собрался с мыслями и пояснил:

- Вы, наверное, имели ввиду, что я первый космонавт-стажер, летящий в первую звездную миссию?

- Ну, конечно,- хором ответили парень и девушка. – Гагарина-то мы знаем.

«Слава Богу, что знают, - подумал про себя Нестеров, - а то ведь, бывало, что и таких вещей не знали, и не хотели знать».

- Тогда, это я, - кивнул Федор, - только миссия моя все же не звездная. Мы летим за пределы Солнечной системы, но не к звезде, а в межзвездное пространство.

- Все равно, это же так далеко и, наверное, так опасно!? Сложно было попасть в экипаж?

Сколько уже подобных вопросов он слышал? Не было им числа. Федор на досуге как-то подумывал изобрести универсальные ответы и пользоваться ими всякий раз, когда кто-либо спрашивал его о сложности миссии, о нем самом или об учебе в академии. Однако такое могло удовлетворить только журналистов. А что делать вот с такими случаями? Журналисты задавали свои вопросы, потому что это была их работа. Они искали сенсацию. Они делали рейтинг, и от того, насколь скандальным и неординарным получится их интервью, напрямую зависела полнота кошелька и благополучие той или иной акулы пера. А здесь людей просто разрывали эмоции. Они не думали, какие вопросы задавать, у них не было за душой потаенных мыслей, лишь чистейшее любопытство и желание пообщаться с тем, кто для них уже стал легендой, еще никуда толком не слетав.

Нет, шаблонами тут нельзя было отделаться, и Нестеров решил ответить, как есть:

- Опасно любое путешествие, к звездам в особенности. – Сам того не ведая, Федор плавно скатился к философскому монологу. – Вот взять хотя бы этот состав. Сколько технических средств в нем заложено, сколько людей затратили кучу времени, моделируя тот или иной процесс, проходящий в чреве этого красавца, а все для чего? Чтобы мы с вами могли домчаться из точки А в точку Б как можно быстрее, комфортнее и безопаснее. Но даже это не может гарантировать нам абсолютную безопасность, поскольку всегда есть возможность ошибки и сбоя всевозможных систем.

При этих его словах парень с девушкой переглянулись. В их глазах заблестели нездоровые искорки зарождавшегося страха.

- Не бойтесь, это я так, пытаюсь ответить на ваш вопрос. С этим поездом ничего не случится. Вы хотя бы знаете статистику катастроф на транспорте за последние годы?

Разумеется, они этого не знали, и Федор продолжил:

- За три года лишь один случай, и то не приведший к жертвам. Однако на земле, да и в воздухе у человечества есть большой опыт путешествий. А вот на космических просторах мы, сравнительно, не так давно, я имею ввиду относительно регулярные полеты к планетам солнечной системы. Поэтому, чем дальше в неизвестность, тем больше вероятность того, что во время миссии могут случиться всякого рода неожиданности. В нашем случае эта вероятность вообще приближена к единице, хотя мы постараемся, чтобы все прошло по плану.

- А чем Вы там будет заниматься? – спросил парень, обнимая девушку.

- Я конкретно занимаюсь астронавигацией. Другими словами я в каждый момент времени буду отслеживать положение корабля относительно Земли и других крупных космических ориентиров и прокладывать путь. А если вы имеете ввиду нашу миссию в целом, то…- здесь он смутился, тщательно подбирая слова, - будем заниматься исследованием гелиосферы. Нам нужно будет изучить границу ударной волны, гелиопаузу и пояс Койпера.

По недоумевающим взглядам молодых людей Федор понял, что его слова остались, мягко говоря, непонятыми.

«Господи,- вздохнул Нестеров, - они что же, в школе не учились?»

На объяснение специфических терминов, которые были известны каждому с 10 класса, у Федора ушло пару минут. Оказалось, что ребята не такие уж и невежды, просто откровенность молодого космонавта сбила их с толку.

- А я то думал, - почесал он за ухом, малость покраснев. – В общем, такие вот у нас дела. Сколько времени это может занять – не знаю. Думаю от пары месяцев до года.

Девушка мечтательно посмотрела куда-то вдаль.

- Это так здорово, - произнесла она с придыханием. – Звезды, планеты. Космос такой огромный, а мы все здесь сидим.

- Только не начинай, - сострил кислую мину парень.

- Даже помечтать нельзя?

- Можно, но не слишком часто.

Федор переводил взгляд то на девушку, то на ее парня. Легкий спор грозил затянуться, однако чувство такта, которое, видимо, присутствовало у обоих, заставило их враз замолчать. Они словно по команде одинаково смущенно улыбнулись и сконфуженно произнесли:

- Извини, пожалуйста.

- Да ничего,- добро улыбнулся Федор. – Давайте я лучше расскажу вам об академии.

До самого пересадочного узла, что носил еще название «Трех вокзалов», Федор с упоением и каким-то неясным до конца удовольствием рассказывал о своей учебе, о тяжелом конкурсном отборе всего на одно единственное место в экипаж «Содружества», о системе подготовки космонавтов, о самом «Содружестве» и о стартовых комплексах на Восточном, Байконуре и на мысе Канаверал. Сделав пару общих голгофов, голографических объемных фотографий, они тепло расстались, пожав друг другу руки.

Федор поймал ртом большую сверкавшую в лучах света снежинку, улыбнулся сам себе и зашагал к станции пересадки. Раньше, чтобы попасть, скажем, с ярославского направление на киевское, необходимо было совершить путешествие на метро, сейчас же, каждый вокзал представлял из себя пересадочный узел, где имелись специальные станции малого или легкого маглева. Эти составы технически ничем не отличались от своих старших собратьев, однако имели не восемь-десять вагонов, а всего два. Добраться до них было очень просто: необходимо было всего лишь перейти с одной платформы на любую из трех крайних, которые были специально построены для пересадочных маглевов.

Малые составы отходили от перронов каждую минуту. Они курсировали по кольцевой линии, связывая тем самым все пересадочные узлы между собой.

Выбрав вторую платформу, Федор запрыгнул в подошедший вагон, внутренне практически идентичный предыдущему, и вскоре ощутил легкое ускорение. Поезд набрал приличную скорость в двести десять километров в час (максимально разрешенную в черте города), и взлетел в воздух. Многие транспортные развязки, в том числе и трассы маглевов, имели несколько эшелонов, образуя собой настоящую многоэтажную сеть. Оставалось только сожалеть, что в данный момент совершенно не представлялось возможным полюбоваться красотами Москвы из-за не унимавшейся метели.

До павелецкого узла Нестеров добрался за пять минут, причем настолько удачно, что следующего поезда по направлению в область ему пришлось жать всего пару минут. И тут же, едва состав отчалил от перрона, персональный коммуникатор Федора вновь зажужжал.

На сей раз по ту сторону экрана оказался еще один его дублер, японец Маику Ямоту. Выглядел он утомленным и каким-то потрепанным, что совершенно не соответствовало его всегдашнему бодрому и подтянутому виду.

- Что с тобой приключилось? – спросил первым Федор, поприветствовав японца взмахом руки.

- В смысле? – смутился Маику. – Это ты о моем виде?

Он устало улыбнулся, но в его глазах загорелся всегдашний огонь внутренней энергии и силы.

- О нем самом. Ты в какую передрягу попал?

- Ни в какую не попадал. Точнее, мог бы, но выкрутился.

- Расскажешь?

- А то. Я чего и звоню. Кстати, как там медкомиссия? Прошел? Успешно?

Федор удовлетворенно кивнул:

- Меня Клиффорд уже осчастливил своим поздравлением.

- Я присоединяюсь. Спорим, он спрашивал у тебя, когда вместе соберемся провожать тебя?

- И спорить не надо, - засмеялся Федор. – Ты знаешь Марка не хуже меня.

- И что ты ему ответил?

- Сказал, что понятия не имею, когда это произойдет. Но вещь, как ты понимаешь, необходимая, поэтому все свои дела я попытаюсь отложить.

- Не затягивай с этим, - подмигнул Нестерову Маику.

- Не собираюсь. Ты мне сообщишь, наконец, что с тобой произошло?

Японец почесал за ухом, видимо, собираясь с мыслями.

- Ты же знаешь мои увлечения?

Федор знал. Если б Ямоту не был таким глупцом и не пошел в Школу Космонавтики и Аэронавтики в Токио, то он спокойно мог бы сделать весьма впечатляющую карьеру бойца смешенного стиля. Собственно, свое увлечение единоборствами он не забросил даже на студенческой скамье, даже вовремя тестовых испытаний, когда отбирался тот самый единственный в экипаж «Содружества». В отличие от Марка, Ямоту, узнав о том, что ему доверено лишь место дублера, расстраиваться не стал даже в душе, вновь полностью посвятив себя любимому делу, которое, наверное, для него стояло все же на первом месте, и неизвестно еще, как бы повернулась судьба Маику, да и Федора, если б у японца космоплавание стояло гораздо выше искусства рукопашного боя.

- Что, на сей раз наподдали? – спросил Нестеров, разглядывая объемную картинку висящего в воздухе лица.

- Не то чтобы наподдали,- уклончиво ответил Ямоту, - но и я не победил. Форму надо в спешке набирать. Хочу попасть на первенство Азии уже в этом году.

Это было довольно серьезным и решительным шагом. В Азии вообще находились одни из самых сильных бойцов, которые ничем не уступали своим американским, бразильским или российским коллегам.

- Ты же не выступал ни разу в такого рода турнирах. Не сломают тебя?

- А чего мне бояться? – флегматично произнес японец. – Убить меня не убьют, а терпеть боль – это призвание бойца. И потом, сейчас любую даже серьезную травму можно залечить за пару дней, при этом практически не потеряв форму. Так что риск оправдан полностью.

Что и говорить, если у человека была мечта, и он страстно желал ее добиться, то его с намеченного пути было практически ничем не сбить.

- Ты мог бы стать космонавтом. Ведь «Содружество» - это лишь наконечник копья устремившегося в космос человечества. Пройдет год, и мы вернемся. Пройдет еще пол года, и мы снова куда-нибудь полетим. А сколько таких кораблей как «Содружество» в ближайшие лет пять создадут в разных уголках Земли? Представляешь, какие мощности открылись нам, и какие горизонты мы можем покорить?

Японец вдруг сделался совсем грустным и усталым на вид.

- Знаешь, Федь, мы с тобой живем в очень несчастливое время для космонавтики.

- Почему? – опешил Нестеров.

- Каждый космонавт в душе большой романтик, я бы даже сказал большой ребенок, детская мечта которого осуществилась. Вот только мечты наши – самые смелые, а технологии…. Знаешь, почему наше время самое не счастливое? Потому что все мы мечтаем о других мирах, об иных звездах и планетах, но даже мощности «Содружества» не хватит, чтобы в разумные сроки добраться и исследовать хотя бы ближайшую к нам звезду. Такой гипотетический полет – это, если и не билет в один конец, то миссия длиною в жизнь. Вот почему я не хочу становиться космонавтом.

Федора такая откровенность своего дублера буквально шокировала. Удивление вызвало даже не то, что сказал ему Ямоту, а тот факт, что японец признался в отсутствии желания становиться космонавтом. Неужели, он настолько проникся и поверил собственным словам?

- Не бери в голову, - попытался успокоить Нестерова Маику. – У тебя кроме одной мечты в жизни не было ничего. Ты осуществил ее, ну…, точнее, скоро осуществишь. У меня же их всегда было две, и вели они себя подобно двум гоночным болидам на финишной прямой. То одна вырывалась вперед на пол корпуса, и я страстно желал выйти на ринг, пусть даже ничего при этом не выиграть, но просто биться, биться и еще раз биться, то другая наращивала темп, и я мечтал увидеть звезды, хоть и понимал, что в настоящее время это, скорее всего, невозможно.

Поезд уже во всю мчался по пригородным районам Москвы, поднимая тучи снега. Федор буравил глазами изображение японца, но при этом взор его был направлен словно сквозь синтезированную персом картинку.

- А если у нас все же что-то получится? – спросил, наконец, Нестеров.

- Получится что именно?

- Создать настоящий рабочий звездолет в недалеком будущем. Не почувствуешь ли ты вину перед своей несбывшейся мечтой? Не сбывшейся именно по собственной воле.

Маику лукаво улыбнулся.

- Ты и сам в это не веришь. Ты прекрасно знаешь наш технический уровень. Это на бумаге все просто, когда известно, как и что нужно сделать, чтобы создать принципиально новую технологию. Когда же речь заходит о переносе макетов с компьютеров в реальность, этот процесс растягивается на годы и десятилетия. Потом испытания, и не все из них удачные. В общем, не нужно тешить себя тем, что у нас в скором времени появится что-то совершеннее «Содружества», а на нем облако Оорта – это предел. Не забывай о том, что защита у корабля хоть и сверхтехнологичная, но далеко не абсолютная, а на тех скоростях, на которых «Содружество» будет мчаться в пространстве, может произойти все что угодно. Даже на тех скоростях, довольно далеких не только от световой, но и от всего релятивистского порога.

Федор хотел было сказать, что иногда полезно закрыть глаза на логику и предаться просто чувствам, но Ямоту перебил его:

- Не обращай на меня внимание и выкинь из головы все услышанное. Лучше подумай, когда нам всем будет удобней встретиться и проводить тебя в дальние края. Или ты уже передумал лететь?

Федор нервно кивнул из стороны в сторону.

- Ну, вот и отлично. Раз не передумал, тогда жду от тебя весточки. Не скучай и не пропадай надолго, а то придется нам тайком проникать на Восточный и снимать тебя с самой стартовой площадки.

Пожелав другу доброго здравия, Нестеров отключил перс, и невидящим взором уставился в окно. Услышанное от Ямоту не то чтобы заставило его взглянуть на некоторые вещи по-другому, но некие брожения ума все же поселило в голове Федора. Если рассматривать слова японца чисто логически, то, разумеется, он был во всем прав, и даже его резкое заявление про самое несчастливое для космонавтов время теперь казалось не таким уж и резким, и вообще – довольно метким и правильным. Но вот сердце. Сердцу, как говориться, не прикажешь. Оно требовало приключений, оно жаждало романтики. Оно верило, надеялось и ждало.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: