Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Или КУДА УЛЕТЕЛ ТОПОЛИНЫЙ ПУХ?




Память вернула меня во времена, когда на улицах города Ленинграда грохотали

двухвагонные трамваи "американки", а в парикмахерских стоял устойчивый запах

одеколонов "Шипр" и "Красная Москва".

"Тополиный пух, жара, июль..." Тополиный пух, казалось, был везде. Уже в конце июня он

нежным ковром устилал ленинградский асфальт, и ветер разносил его почтальоном по

широко раскрытым форточкам и окнам. Пух щекотал ноздри и забирался в уши.

Камень домов и асфальт щедро отдавали накопленное тепло по вечерам, на улицах города

пахло пылью и ещё чем-то необъяснимо ленинградским, особенно после

дождя. Возможно, это и был запах детства? «Эти летние дожди…»

Шестидесятые годы запомнились первыми полётами наших космонавтов.

Сохранилась коллекция марок с портретами прославленных героев космоса:

"Долетайте до самого Солнца, и домой возвращайтесь скорей". В то мартовское утро

1968 года самый первый космонавт Земли не вернулся из обычного тренировочного полёта.

Бабушка моя ушла в магазин, а радиоточка всегда была включена. И вдруг радио замолкло.

Через некоторое время раздались тревожные позывные, и суровый голос диктора сообщил о трагедии:

"Работают все радиостанции Советского Союза, срочное сообщение ТАСС..."

Ком подступил к горлу, от слёз помутилось в глазах.

Бабушка застала внука плачущим навзрыд: "Гагарин погиб!".

Лето прошло на даче в Левашово. Бабушка варила манную кашу на керогазе

в сенях. А за керосином с битончиком в керосинную лавку бегал внук. Каша тогда

казалась особенно вкусной, не такой, что варилась на газовой плите. В сельской лавке

уютно пахло хлебом. Иногда бабушка давала мне деньги на обожаемые мной шпроты.

Баночка "деликатеса" стоила целых 70 копеек. А вот кино было самым доступным в те годы

развлечением. За 10 копеек можно было купить билет на утренний сеанс.

В сельском клубе был небольшой экран, не то, что в нашем городском ДК имени «Первой пятилетки".

Фильмы тех лет завораживали: "Щит и меч", "В огне брода нет",

"Республика ШКИД" и даже "Обыкновенный фашизм". При выходе бабушка тогда спросила:

"Мишенька, фильм тяжёлый, ты не устал, у тебя голова не болит?" Многие годы спустя этот

потрясающий документальный фильм Михаила Ромма пересматривал неоднократно. Навсегда

запомнился его неповторимый голос и комментарии, иногда даже с долей иронии в

адрес главарей фашизма.

"В огне брода нет" - тогда мне показался не особо понятным, но запомнилась главная героиня -

её роль исполняла тогда ещё юная Инна Чурикова. "Щит и меч" смотрел, открыв рот.

За сеанс показывали одну серию, на другой день - следующую. "С чего начинается родина..."

и Йоган Вайс в чёрной униформе - заполняли детское сознание. А в августе газеты сообщили о

«контрреволюционном мятеже» в «братской Чехословакии». Танки Варшавского договора на улицах

Праги. Но мои мысли тогда были о велосипеде. К концу лета мечта сбылась, материализовалась

велосипедом "Орлёнок" с никелированными крыльями, бирюзового цвета рамой и мамой,

что наконец то к нам приехала на электричке. Да ещё и с долгожданным велосипедом.

"Мама мыла раму..." Раму прямо на платформе освободили от промасленной бумаги, накачали

шины. Ехал домой, не держась за руль. Первое лихачество. Ночью долго не мог заснуть. В темноте тускло поблёскивали

крылья "Орлёнка" и тихое счастье сжималось в груди. В ту августовскую ночь я не мог

и подозревать, что вскоре бабушки, моей любимой бабы Насти, не станет. Она умерла в сентябре.

В больнице. От рака.

За сорок лет до этого бабушка окончила курсы медицинских сестёр в городе Карачеве,

а в годы войны работала в эвакогоспитале в городе Кирове. Всего за девять дней

до начала блокады военный госпиталь был эвакуирован из Ленинграда. Многих раненных она

вернула к жизни, но никогда не вспоминала о войне при мне. Берегла. В мирное время бабушка

работала медсестрой в детском саду, а позднее в "Комнате матери и ребёнка" на «Варшавском»

вокзале. Вспоминаю огромный ковёр на полу, запах карболки и множество игрушек. Особенно

полюбилась мне инерционная гоночная машинка розового цвета. Она каталась по ковру

с совершенно жутким жужжанием.

В те времена как-то не принято было баловать детей. Все жили, более-менее, одинаково.

Но как-то раз бабушка купила мне "Волгу ГАЗ-21". Не настоящую, конечно. Но выглядела она как

настоящая. Это была действующая модель внушительных размеров производства ГДР.

У неё открывались все двери, капот и багажник. Включались фары и габаритные огни.

А самое главное она двигалась. При помощи электрического двигателя. Вперёд и назад.

Вправо и влево, а ещё и на разворот. Управление велось с дистанционного пульта.

Особенно интересно было управлять ею в тёмном коридоре при свете фар.

Бабушка была немногословной.

До сих пор удивляюсь её терпению и мудрости. Круг вопросов, задаваемых дошкольником: о войнах и религиях,

о преступлениях и наказаниях, о природе и жизни. Не больше и не меньше…

- Что сильнее, Зима или Природа?

- Жизнь.

Заметив медный крестик на груди:

- Вот ты веришь Богу во всём? А если он скажет, что будет война, ты тоже поверишь?

- Вырастешь, сам всё поймёшь.

- А в тюрьме, чем кормят?

Этот вопрос был задан на коммунальной кухне во время приготовления обеда.

- Хлеб, соль и вода.

Мудро сказано.

Читать меня бабушка научила к пяти годам. Писать к шести. Первая книжка –

«Сборник русских сказок». Оранжевая обложка, а на ней - лисичка со скалочкой.

Родителям дал клички. Маму ласково называл Лисой. Папу – Обезьяной. Любя.

Это было так естественно. Они же были так похожи на героев сказок и телепередач.

«Лисичка со скалочкой»… Она же большая выдумщица и хитруля. Тесто вылила себе на голову и кричит:

«Мозги вытекли!». А Жаконя? Жаконя – «лучше всех»! Жаконя – «всех умней»!..

До сих пор храню куклы для детского спектакля: Лисичку и Обезьянку.

Я был ребёнком и не понимал, что возможно обижаю своих родителей. Но я их любил.

Люблю и буду любить всегда. Не смотря ни на что. Даже когда их не станет…

 

Жили мы тогда в Ленинграде в бывшем «Доме Сказок», что на углу улиц Декабристов

(Офицерской) и Маклина (Английской). Почему в «бывшем»? Когда-то на этом месте находился

один из красивейших домов Петербурга – Ленинграда, фасады которого украшали мозаичные панно на темы

сказок Пушкина. Но во время блокады в него угодила фашистская авиабомба.

Почти напротив – Дом Блока. Но в те времена музея писателя в нём не было.

А была обыкновенная коммунальная квартира. Зато на Театральной площади

Была аптека. Та самая: «Дом, улица, фонарь, аптека…» Неоднократно там

покупались самые бесхитростные медикаменты: аспирин, йод, эфедрин.

Существует она и поныне. А вот Дом культуры имени Первой Пятилетки снесли.

Кроме кинотеатра там находился малый кинозал, концертный зал, зал танцевальный,

Совершенно потрясающий зооуголок с террариумом и множеством аквариумов,

пальмами и фикусами. Тихий и уютный. А ещё при ДК существовало множество детских

бесплатных кружков и секций. Так наш класс в течение года дружно ходил

в хореографический кружок. Лихо девочки и мальчики отплясывали польку и мазурку под

аккомпанемент на чёрном рояле. Но сначала учились балетному шагу и балетным стойкам:

позиция номер два, позиция номер пять…

Наступили «лихие девяностые» и из динамиков понеслась уже совсем другая музыка.

Хриплый голос выводил: «позишн намба ту…» Но это было потом.

А пока в фото- кружке шло занятие по фотопечати. Сбегая по лестнице, встретил Витьку.

- И ты, друг?.. Какими судьбами?

- Да я давно сюда хожу.

- А мне не говорил…

То, что Витька «себе на уме» я узнал много позже. «Розовые очки» или «изумрудные»?

Какая разница? Иногда именно розовый или «изумрудный» «светофильтр» не даёт ослепнуть.

Витька всегда жил жизнью, в которую меня пускал «по стольку поскольку». Менялись времена, друзья, подруги.

Многих я и не знал. Но ко мне Витька относился ровно. Ровно - настолько, что я и не догадывался. Для меня он был почти, что брат.

Старший, умный и сильный. Таким я его видел. Таким он для меня остался навсегда.

 

ВСТРЕЧА С ПУШКИНЫМ

 

В аэропорту Хельсинки было как-то тихо. После суеты в Санкт-Петербурге время собраться с мыслями. Уже объявили рейс на Нью-Йорк, и я ждал начала посадки. Я летел хоронить отца. Печальный повод для новой встречи с «городом своей мечты». Встречи на стыке тысячелетий, в год двухсотлетия великого поэта. Первая половина жизни - уже позади. Что дальше? «Дорога с ярмарки»?

Место в «Боинге» я оценил по достоинству. В середине салона, но сбоку у прохода. Рейс предстоял долгий, а лишний раз беспокоить соседей ни к чему. Впрочем, сосед был всего один. Он уже занял своё место у иллюминатора.

- Испанец или пуэрториканец? - подумалось как-то вскользь. Наверное, летит в поисках лучшей жизни? Одет просто и вид уставший.

 

Воспоминания нахлынули океанской волной. В детстве мать рассказывала, что познакомились они с моим отцом на танцах в Пушкинских горах. Она казалась тогда ему «тургеневской девушкой» из Петербурга. А сам отец был – вылитый Пушкин. Густые курчавые волосы, характерный профиль. Они подолгу гуляли в тени Михайловских аллей…

Там же в Пушкинских горах в новогоднюю ночь ангелы принесли молодожёнам «благую весть». Спустя двенадцать лет я отыскал «тот домик», где «всё произошло». На экскурсию «По пушкинским местам» мы ездили всем классом на весенних каникулах. Какие же они, мои родители, были молодые и счастливые! – думалось мне тогда. Полюбить, ведь, уже счастье. А обрести своё счастье на пушкинской земле – счастье вдвойне.

- Вот прибегу в «домик няни», увижу её чепчик, поплачу и убегу, - рассказывала мать.

- Не каждый умеет так чувствовать! - думал я. Какие у меня красивые и добрые родители. Как я их люблю!

Спустя десять лет мир рухнул. Наш маленький мир. И кому, какое дело, что семьи не стало? «Рождённый жить и умирать…»

 

Равномерно гудели турбины «Боинга», полёт над Атлантикой «проходил нормально».

Сосед представился:

- Кеннет Пушкин, можно просто – Кен.

- Вот «мужа Барби» так зовут, - подумал я.

- Михаил, можно просто – Миша.

«Бонд, Джеймс Бонд…» Смешно.

Между тем в проходах стюардессы уже развозили напитки.

Усталый сосед был немногословен. Стюардессы своим намётанным взглядом определяли статус пассажиров. К бывшим «советским» у них «почтения нет». Холодный взгляд и тусклый вид. С американцами финские стюардессы были улыбчивы и почтительны. Вспомнился Маяковский: «Достаю из широких штанин…» Но правда открылась позднее.

- Наверное, американец – подумал я про соседа, глядя на широкую улыбку подающей Кену обед стюардессы. – Однофамилец «нашего Пушкина», должно быть? Интересно, сколько Пушкиных проживает нынче в России и в мире? Тысячи, десятки тысяч?

- Нас осталось тринадцать прямых потомков Пушкина во всём мире, - сказал загадочный сосед, словно угадывая мои мысли. - Трое живут в США. (Он назвал имена). - Ещё есть в Австралии и Европе. Представил каждого по имени и отчеству.

- Я лечу домой из Петербурга. Принимал участие в юбилейных мероприятиях. Два месяца. Сплошные встречи, семинары, симпозиумы. Всюду тянут...

Для пущей выразительности он потянул меня за рукав пиджака.

- Извините, покушать некогда. Даже сегодня не завтракал.

Он заказал стюардессе вторую порцию. Некрасивая стюардесса, расплывшись в широкой улыбке, подала ещё и напитки.

- Какой простой Пушкин! - подумалось после третьей стопки «Абсолюта». – Должно быть, и Александр Сергеевич был такой же?

«Под крылом самолёта о чём-то поёт…» - захотелось петь. Взглянув в иллюминатор, «под крылом самолёта» я увидал заснеженные горы. Причём «заснеженные» были основания. Вершины скал абсолютно голые. «Царица Тамара»! Вроде и выпили немного?»…

- Это Гренландия, - сказал Кен. Я этим маршрутом часто летаю.

- И как часто?

- Бывает, что в год - два раза.

- Ну, тогда за Пушкина!

- Не откажусь…

- С двухсотлетием тебя, Александр Сергеевич!

Пластиковые стаканчики с «Абсолютом» беззвучно сошлись на высоте десять тысяч метров. Заснеженные гренландские горы, «искрясь на солнце», медленно проплывали под крылом. Солнышко не спешило клониться к закату. Подумалось – «летим вдогонку за Солнцем! За днём уходящим». Эх, Александр Сергеевич, знали бы Вы!

- Хотите, я вам свои стихи почитаю? – предложил попутчику я, предвкушая «подарок судьбы». Читать стихи Пушкину, пролетая над Гренландией в год 200-летия великого поэта – «прикольно»! «Бог – большой приколист».

- Почитайте. Я люблю стихи, - ответил мне Пушкин.

Ещё бы!..

Я читал стихи. Потом прозу... Солнце за бортом всё никак не заходило. На душе было легко и светло. Летел я - на похороны собственного отца. Жизнь, как всегда, «перпендикулярна».

«И потом они ещё посидели…»

- Извините, я немного посплю, очень устал, - сказал сосед.

Я тоже прикрыл глаза. От возбуждения не спалось.

С Кеннетом мы почти ровесники. В наши годы, размышлял я, Александр Сергеевич уже «подгадал себе дуэль, а Маяковский лёг виском на дуло»… А чего добился я сам? Дули! «Дули, дули, дули…» «Общественный корреспондент» в местной газете? Достойное звание! Ларёчник? Ещё лучше! Начинающий литератор? Да все литераторы в таком возрасте…

Подумалось: «Поэт в России – ты почти покойник!». Но что лучше, быть непризнанным «ларёчником» или «признанным гением»?

И бывает ли «признанный ларёчник»? Гениев признают после смерти. А ларёчников? И при жизни не балуют. Мысли спутались.

Я заснул.

 

. Хмурое мартовское утро. Военный городок Псковской десантной дивизии, где служил отец. Пустая комната, родители ушли. Под кроваткой белый эмалированный горшок. Дверь в коридор коммуналки заперта снаружи на ключ. В связанных «ленинградской бабушкой» носочках я весело скакал по дощатому полу:

- А наутро совы стерегли засовы!

Пришёл на обед отец. От него пахло карболкой и кожаной портупеей. Наверное, все военные так пахнут? Я радостно скакал вокруг и приговаривал:

- Отец, жеребец, как солёный огурец!..

Отец улыбался. Наверное, потому, что жеребец - будущий конь! Как у Буденного. Вороной или гнедой. На таких конях лихие будёновцы скакали. Били врага. Вот «солёный огурец» - было просто в рифму. А может, жеребец в лихой атаке был весь в солёном поту и пена брызгала у него изо рта? Совсем как у отца бывало. Когда родители ругались.

- Ты не отец, а жеребец, - сказала ему как-то мать...

.

Между тем, Кен проснулся, взглянул на часы, а потом в иллюминатор. «Под крылом самолёта» была не тайга, а тундра. Канадская. Подумалось – «страна тысячи озёр». Как Финляндия. Но размерами почти с Россию. Чудно.

Озёра и озерца, реки и речушки блестели в лучах почти летнего сентябрьского солнца.

Кеннет сказал:

- Здесь водится много лосося.

- Почти, как на Дальнем Востоке?

- Да, очень похоже. А вы летите в Америку в гости?

- Да, в гости, почти… У меня там умер отец. Завтра похороны.

Лёгкий скорбный поклон головы, протянутая ладонь:

- Сожалею…

- Всего два года назад я навещал отца. Радовался его счастью.

- Сколько ему было?

- 64 года. Он всего три года прожил в Америке.

- Сочувствую. Вам понравилось в штатах?

- «Тихая, красивая, спокойная страна», - вспомнил я слова одного своего знакомого, друга Витьки, эмигрировавшего в штаты ещё в канун развала СССР. Бородач Кирилл был почти, что «хиппи». Увлекался рок-музыкой и буддизмом. Пробовал наркотики. Но «знал меру». В гостях у Витьки Кирилл сходился со мной в философских дуэлях:

- Идеал Будды – нирвана, - говорил он. Цель буддиста – достичь состояния нирваны.

- Цель «буддистов» - чтобы их не добудиться! Вот вы блуждаете в своей нирване, а мир, между прочим, материален. Хлебушек то каждый день хаваете?

- Да ты посмотри на этот мир! Разве он для жизни? Люди не понимают друг друга. Кругом ненависть, войны и революции. Любовь здесь больше не живёт!

- А в вашем иллюзорном мире она живёт? Жить и любить надо здесь и сегодня! Жизнь – материальна и никуда, ни в какую нирвану от неё не сбежишь!

- Вот ты сейчас чем увлекаешься?

- В настоящее время ремонтирую старый «Запорожец». Поеду по Прибалтике.

- Ну-ну…

Прошло несколько лет. В самый разгар «перестройки» состоялся разговор, уже мало напоминающий философский диспут.

- Ты правильно делал, что ремонтировал «Запорожец», - сказал мне Кирилл. Стал материалистом? Оказалось - не совсем…

После окончания института я работал на выпускной кафедре. Кроме основной, научной, работы было ещё пять «общественных нагрузок». Ответственный за профориентацию школьников, ответственный за День донора на факультете, общественный политинформатор на кафедре, ответственный за работу компьютерного класса, ответственный представитель кафедры в приёмной комиссии. Ответственный, ответственный, ответственный. Домой приезжал к ночи.

«Борода» же после окончания вуза пошёл работать… приёмщиком стеклотары.

Через пару месяцев он купил «Запорожец», через полгода водительские права. Ещё спустя полгода рассекал питерские улицы на «Москвиче». К Витьке он привозил видеокассеты. С «музыкой», боевиками и «порнухой». В середине 80-х пользовались большой популярностью «боевики» с карате. Их - то чаще всего мы и смотрели.

Кирилл и его друг Славик вместе работали приёмщиками стеклотары. Почти одновременно женились. Почти одновременно эмигрировали в США. «Иногда они возвращались»…погостить. Рассказывали о «забугорной» жизни. Но как-то буднично, спокойно. Кирилл сначала уехал один. Подвязался восстанавливать православный храм. Месил бетон, клал кирпичи. Потом поступил в семинарию, вызвал жену и детей. Славик женился на американской скрипачке. Она приезжала стажироваться в Ленинградскую консерваторию.

На похоронах Витькиной мамы, не дожившей и до пятидесяти, Славик не пил спиртного. Не ел «Оливье». Там была колбаса. Пил только клюквенный морс. «Америке нужны здоровые люди»!

 

Уезжая в Америку с тётей Люсей, отец был абсолютно здоров.

- Всю жизнь приходится драпать, - говорил он перед отъездом.

- Теперь-то что? Живи и живи. В армии ты отслужил. Пенсия есть. Работа вот - в автошколе. Неплохо по нынешним временам. Сын вырос. Внучка подрастает, - говорю ему с надеждой, что передумает.

- Плохо мне здесь.

- Что плохо?

- С сыном жены Юркой отношения не сложились. Да и вообще…

- А ты представь, что перед тобой зеркало, - вспомнил я совет Кашпировского.

- Это я попробую.

Как-то раз во время очередной «предотъездной» встречи отец сказал:

- Ты знаешь, а с «твоей матерью» я почти и не жил. То я в командировке, где-нибудь на целине. То она умотает к своей матери в Ленинград. Через много лет после развода я встречал своих сослуживцев, а они мне рассказывали о «похождениях» «твоей матери» в городке. Думаешь, мне было это приятно?

Так и говорил – «твоей матери». «Твою мать…»

- Всё кончено. «Любовь здесь больше не живёт», - подумал я и промолчал.

- А ты знаешь, твой совет насчёт «зеркала» мне помогает…

 

Начало 90- х. Экскурсионный автобус несётся по шоссе в направлении Пушкинских гор. Мы с женой едем по профсоюзной путёвке. Августовская жара. За окнами автобуса - деревенские пейзажи с покосившимися сараями и «дремучими лесами». Экскурсовод ведёт экскурсию «по-новому»:

- Двенадцать раз ехал по этой дороге Пушкин, - как-то злобно шипели динамики. - В последний раз его тело везли зимой, чтобы похоронить в Святых горах. Когда сани с гробом подъехали к монастырю, местные мужики спросили: «Кого привезли?». Им отвечали: «Да барина какого-то. Пристрелили как собаку». – Крестьяне были неграмотные и пушкинских сказок не читали. Пушкин перед смертью был не таким, каким его рисовали на портретах. Редкие волосы. Жёлтая кожа лица…

- Ну, почему у нас всегда так? Вначале славословят, а затем это же самое начинают поливать помоями? – думал я. Вот у дикарей - идёт дождик, растёт урожай, удачная охота – они воздают почести своему идолу. Засуха, неурожай, голод – тыкают идола пиками. «Пусть пал коммунизм под колёса трамвая, не бейте идею, она же живая» - пришли на ум новые рифмы. Ну, а «наше всё» здесь причём? За что его то?..

Забавная штука – жизнь. Вся она наполнена шутками и приколами. «Для кого-то добрыми, для кого – иначе…» Судьба, как будто гримасничает. Если человек сильно чего-то от жизни хочет, то он разно или поздно это получит. Только рад ли он будет такому подарку? Строили всей страной «светлое будущее»…

 

Самолёт совершил мягкую посадку в аэропорту имени Кеннеди. Раздались традиционные аплодисменты «отважным пилотам». Традиционная для Нью-Йорка осенняя духота. В аэропорту мы с Кеном решили сфотографироваться «на память». Ему ещё предстояла пересадка на другой рейс. «Афроамериканская» сотрудница аэропорта в фуражке и ярко оранжевом плаще, завидев фотоаппарат, энергично замахала руками: «нельзя»! Кеннет на прощание дал мне свою визитку с детства знакомым профилем. На том и расстались.

По пути в Нью - Джерси я рассказал родственникам о своём необычном попутчике.

- Здесь в Америке полно аферистов, выдающих себя за родственников известных исторических личностей, - ответили мне.

 

День похорон выдался особенно жарким. Перед скорбным домом Прощания стояла кавалькада машин. Хоронили отца в закрытом гробу. Мне «разрешили» подойти к нему и приоткрыли крышечку над тем местом, где у покойного голова. В результате болезни тело почти мумифицировалось. Лицо изменилось до неузнаваемости.

Рак поджелудочной железы - страшная болезнь. Боль, боль, боль…

- Как нелепо уходить в такой вот солнечный день, - подумал я.

 

 

По возвращении домой, спустя несколько месяцев, я позвонил по телефону, указанному в визитке. На том конце провода раздались какие-то трески и шумы. Женский голос на английском языке говорил о том, что Кеннет куда-то уехал и будет не скоро. Прошло много лет. Визитка, валявшаяся в ящике письменного стола, при очередной «ревизии» содержимого была благополучно отправлена на помойку. Но вот как-то раз, просматривая свежую газету «Аргументы и факты», я увидал знакомое лицо. Под портретом был текст на пол страницы. В статье говорилось о том, что известный американский миллиардер и меценат Кеннет Пушкин, которого встречают мэры всех столиц мира, и президенты считают своим почётным гостем, вновь посетил Санкт- Петербург.

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных