ДА ЗДРАВСТВУЕТ БЕЛКА!

- Белка, меня здесь убьют? – спросил я жену, когда мы, наконец, пришли в «другую больницу».

- Не знаю. Многое будет зависеть от того, как ты себя будешь вести.

Ничего не могу с собой поделать, с детства даю всем близким прозвища. Отцу, матери и даже дяде Мите.

Он у меня был – Тигра. Не Тигр, а именно – Тигра. Та, полосатая из новогоднего «Голубого огонька» 1968 года, которая в руках двух артистов играла на банджо и заявляла: «Не хочу, не буду, не хочу, не буду!». Правда, внешне дядя мне всегда напоминал чем-то даже обаятельного бандита – Чёрного Абдулу из «Белого солнца пустыни». По характеру – тоже…

Белка – прозвище жены. «Летят журавли» - фильм с детства поразивший моё воображение. Вероника, её улыбка… «Ночи Кабирии»

и Джульетта Мазина… Слёзы и улыбка надежды. «…И милость к падшим призывал». Когда решалась судьба нашего брака, мы посмотрели «Пролетая над гнездом кукушки». После фильма пошли в темнеющий осенний парк. Стоим на деревянном мостике.

Любуемся на тревожный багровый закат. Мне – уезжать в Ленинград к отцу. «Ей – в другую сторону»… Возвращаться в «свою общагу» к сыну. Мать мне так и заявляла: «убирайся в свою общагу!», когда сдала мою комнату квартиранту. Мы тогда с будущей женой ещё не расписались. Она меня попросила отвезти её сына от первого брака в деревню. Олегу тогда было шесть лет. На «Запорожце» мы с её родителями и сыном ехали с ветерком в их «родовое гнездо» в деревню Заполье, что в Псковской области.

По дороге на обочине увидели лося…

Стоим на деревянном мостике в старинном дворцовом парке. В руках у Светы «жёлтый лист осенний» - «кленовый лист, кленовый лист…» Она разжимает ладонь и лист, медленно кружась, падает на чёрную гладь озера. И там неподвижно лежит. Наши взгляды устремлены на багровую полосу, что над чёрными деревьями парка. И вот «закат почти погас»…

Всё, все обстоятельства жизни, были против нашего брака. Моя мать «прознала» о том, что мы подали заявление в ЗАГС и меня вызывали даже в милицию. Её знакомые. Проводили «разъяснительную беседу» в «казённом доме». «Гражданин начальник» мне сказал, что по просьбе мамы они собрали информацию по моей будущей жене. Вот так! «Порочащих связей», правда, не обнаружили. Но заметили, что она – «общительная». Ходят к ней в гости «мальчики с гитарами».

- Спасибо, - говорю ему. – Этих «мальчиков» я лично знаю. Они приходят к нам в гости. Играют на гитарах. Давние знакомые моей жены по клубу самодеятельной песни.

-Ваша мама переживает. Вы ещё не расписались…

- Это обстоятельство мы вскоре исправим. Обещаю.

Уходя из милиции, размышлял о «коварстве и любви». Почему всегда так – чьё-то счастье кому-то поперёк горла? Впрочем, вся мировая литература на этом основана. Вот так: «Советские Ромео и Джульетта времён «перестройки» - можно роман писать.

Звон поднялся на «всю вселенную»! Вызывает начальник на работе, бывший «настоящий полковник»:

- Как у вас дела дома?

- Дома всё в порядке.

- А «не дома»?

- Тоже. Звонила мать?

- Ну, я вам этого не говорил. Но она очень волнуется. Вы уж её не забывайте…

Забудешь тут! Вызывают в военкомат. Делают «внушение»:

- Вы, хоть и офицер запаса, но можем и призвать. У нас вот ещё в Афганистане кампания идёт…

- Я – офицер запаса ВМФ. ВУС 079600.

- А какая разница?

Кен Кизи не любил фильм, снятый по его повести. Более того, он считал «Полёт над гнездом кукушки» - пособием по психиатрии, написанным в годы, когда начинающий медик практиковался в психиатрической клинике. Это известный факт. Сценарий в Голливуде считали «даунским», упадническим. Милош Форман тогда был без работы. Взялся за «обречённый на провал» проект.

И – пять «Оскаров»! Почему? Не только потому, что главную роль сыграл несравненный Джек Николсон. Не только благодаря таланту всей съёмочной группы. Дело, думается мне, в том, что сама идея фильма – растиражирована нашим обществом уже давно. Это как легенда о Христе. Любовь и смерть, дружба и предательство, восхождение на Голгофу и Воскресение. Но невозможно себе представить, чтобы отец Иосиф донёс на своего сына. Простите – Сына Человеческого. Или, чтобы Мать Мария преследовала Иисуса и Марию Магдалину. Доносила на них стражникам, хамила апостолам, устраивала прилюдно скандалы на площадях. Или это уже не Мать? Но вот «злобную медсестру» из «Полёта…» мы все встречали не раз. Правда? Узнаваемый персонаж. А сам главный герой? Ему так хотелось праздника! Он никому не желал плохого. И чем всё закончилось? Но «Вождь» то ушёл…

«Вожди, сплошные вожди…» Вожди ушли. «Перестройка», «гласность» и что-то ещё. Иуда «восстал» на Учителя. «Для восстания момент, как нельзя лучший. Мы идём в Иерусалим. Будет множество народа. Скоро Пасха…» - слова из бессмертной рок – оперы.

Далее – по сценарию. То есть по Писанию. Святому Писанию. Всё было, было…

- Ты почему всех «белок» сорвал? – спросила жена.

Это она про картинки на кухне.

- Так «белки» - они хорошие. Они никому больно не делают. А ты? А ВЫ? У меня голова трещит! Отучать от пьянства – благое дело.

Кто бы спорил? Но «это не наши методы». Это не гуманно!

- А пить как ты – можно? Ты хотя бы дочь постыдился.

- Согласен. Так пить нельзя. Но и «так жить нельзя»! – вспомнил я известный «перестроечный» фильм. Мы же вместе смотрели «Полёт…» Ты знаешь, чем всё кончилось. Лоботомия до добра не доводит.

- Какая лоботомия?

- У меня посмотри от ВАШЕГО «облучения» лоб красный. И кисти рук. Электроды, наверное, ночью подключили…

- Не сходи с ума. Это у тебя цыпки на руках от мороза.

- А гель?

- Сам кремом мазал. Уже забыл? Эх, ты!

- Ей богу, не помню. «Тут помню, а тут – не помню», «головка бо-бо»…

- А «денежки – тю-тю»? Зачем ты белку из «Ледяного периода» с холодильника выкинул?

- Как и её? Прости. Очень больно было. Разозлился на всех белок!

Впрочем, мы уже пришли. Здание во дворе. В два этажа. Табличка: «Психоневрологический диспансер».

- Так вот, где у НИХ «точка», - подумал я. Вспомнил, что здесь брал справки для водительской комиссии.

«Где можно спрятать лист?»… Места лучше не найдёшь! Кен Кизи – отдыхает.

- Ты меня подожди здесь, я скоро вернусь, - сказала жена и указала на лавку в коридоре. Народу никого не было.

Не приёмный день.

- Всё будет «шито – крыто», - подумал я. В центральной больнице много клиентов и непосвящённых сотрудников.

Чуть что, «операция» может сорваться. Тут – «тихий омут». Но где же «черти»? Медиков тоже не было.

Пришла жена.

- Ну, что? – с надеждой спросил я.

- Всё плохо. Придётся возвращаться.

- Куда?

- Пока не знаю, надо позвонить.

- А домой можно? Я так устал. Вот и в туалет хочу. Хоть ненадолго? Узнай у своего шефа.

Жена куда-то звонит.

- Никто не берёт трубку. Всё гораздо хуже, чем я ожидала…

- Нас уберут по дороге домой?

- Тише.

- Здесь никого нет.

- Нас слышат.

- А убежать не получится?

- Нет. Пошли потихоньку.

Мы вышли во двор. За нами явно следили. Два каких-то мужика со снежными лопатами. Делали вид, что убирают снег.

А что так подозрительно поглядывают в нашу сторону? Не к добру. А вон дама прячется за деревом. Делает вид, что закуривает.

- Грязно работаете, - говорю жене. – Топорно. Всех вас видно. Как вы «перестройку» проворонили? Не удивительно…

- Ты лучше не разглагольствуй, а позвони Витьке.

- Это ещё зачем?

- Ты говорил, что он знает, как выйти из запоя.

- Да, в этом он виртуоз! Моцарт! А ты – Сальери… И не стыдно?

- Звони. Давай я номер наберу. У тебя руки дрожат. Говори…

На том конце никто не снимал трубку. – Наверное, его уже нет, - подумал я. – Даже если кто-то ответит, то это будет ИХ человек.

Голос теперь моделируется. Жена звонила куда-то ещё. Но и там не снимали трубку. Мне стало всё безразлично «Топтуны» были везде. Любой момент мог стать последним. Наступило отупение. Свет погас. Вновь нахлынули воспоминания…

С будущей женой мы познакомились на работе. На её работе. Я тогда был ещё студентом. Пришёл в НИИ на практику. Меня усадили за стол. Сказали – здесь сидит инженер Светлана. Но она сейчас в отпуске по уходу за ребёнком. Дали какие-то книги. Сказали – изучайте. Придёт Света, мы дадим вам работу. На двоих. В отделе был дружный коллектив. Люди мне понравились.

Все приветливые. В обеденный перерыв мужики играли в шахматы. На время. Я же читал журналы «Ровесник». Успех при капитализме? Рассматривали на примере актёров. Бедный Ален Делон мальчишкой ел окурки на потеху публики в баре.

Юношей воевал в Индокитае. За интересы буржуазии. Отстаивал политику неоколониализма. Зато у нас успеха можно добиться, работая на тракторе или на комбайне! Можно было стать «знатной дояркой». Такой «яркой дояркой!» Как на фото. Или потомственным сталеваром. Открыть свою «сталеварню»… Вот в Китае бросили лозунг: «Догоним и перегоним Великобританию по выплавке стали!». И в каждом крестьянском дворе стали сооружать домны из бамбука. Обмазывали бамбук глиной. Сам видел. В фильме Михаила Рома «И всё-таки я верю».

Прошло две недели. Приходит Света. Моя ровесница. Замужем, имеет сына. Комсомолка. Всё как в анкете. Нас определили на «испытательный стенд». Поручили испытывать новые «изделия». Снимать их технические характеристики. Дело знакомое. Своего рода – лабораторная работа в ВУЗе. За этой работой мы и познакомились. Возвращались с работы вместе. Раз встретили её мужа с сыном.

- Это удобно, что мы вместе идём? Муж ревновать не будет?

- Нет. Он забирал сына из садика. Сейчас я вас познакомлю.

Так мы познакомились. Но кто мог предположить, что с нами будет дальше? Всего через год…

Но тогда, спустя две недели нас со Светой ждала прополка и «земляничная поляна». Пололи турнепс в одном совхозе.

Шефская помощь. Неподалёку – АЗС. Там я заправлял свой «Запорожец». И знал невдалеке поляну, полную земляники.

После прополки мы туда пошли. Вдвоём. Света ягод не ела. Собирала в небольшую эмалированную кружку.

- Это вы кому?

- Олежке. Сыну.

- Какая заботливая мама, - подумал я. «Хороший мальчик…»

- А как вы проводите время после работы?

- Я глажу бельё. Муж мне читает детективы.

- Вот это – настоящее семейное счастье, - подумалось мне. Наши-то девчонки все – вертихвостки.

«Ах, какая женщина, мне б такую…» Из песни слова не выкинешь. Мои мысли были услышаны.

Но я об этом тогда даже не подозревал…

Позже Света мне рассказывала о Хозяйке Медной горы. Она много читала и известные сказки в её интерпретации звучали по-новому. Тем более, кто вспомнит теперь «Сказки Бажова»? Возможно, тот, кто читает сказки детям? «С Хозяйкой Медной горы плохому человеку встретиться – горе, да и хорошему человеку – радости мало». Всё как в жизни. «Судьба согласных с ней ведёт, а не согласных – тащит».

«Земляничные поля – навсегда»! Много, много земляники мы потом ещё собирали. И даже выращивали свою…

С годами стал всё больше замечать, что музыка, литература и кино всё больше вторгается в мою жизнь. И гораздо больше, чем мне самому бы хотелось. Много, много ролей пришлось перепробовать «на собственной шкуре». «Матрица»? «Океан в капле воды»?

Возможно. Почему – то именно любимые фильмы и любимые персонажи играли со мной злую шутку. Коммивояжер из фильма «О, Счастливчик!». Этот фильм мы не раз смотрели с Витькой в ДК имени «Первой Пятилетки». Особенно запомнилось, как герой Малькольма Макдауэла чуть не стал подопытным «свином» на базе секретных спецслужб. В «Заводном апельсине» Стенли Кубрика герой Малькольма Макдауэла возвращается из тюрьмы. Над ним ставили «социальные опыты» по возвращению «заблудшей овцы», «отчаянного отморозка» обратно в общество. Любовь спасает. Любовь может стать «LOVEушкой». «LOVE – LOVE», ребята! Это уже другой персонаж. Все мы «пассажиры, приехавшие на дожде» или «люди дождя»? И жертвы, и мучители. В одном зачастую лице.

«Заводной апельсин» исправился, его «исправили». И что? Из мучителя он превратился в жертву. Родители сдали его комнату.

Над ним стали смеяться его же бывшие жертвы. Но если он бы не был преступником? Что бы изменилось?

«Четыре года ты мне снилась, а встретились вчера». Из песни слова не выкинешь, как говорят. Но Света мне позже не снилась вовсе. Точнее, снилась другая Света. Из города Грозного… Четыре года мы не виделись. Встречал всех «бывших сослуживцев» из НИИ, но только не Свету.

«Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной…», «Теперь мы вместе с Геной, он – необыкновенный…», «Ведь, ты тогда меня спасала, нарочно затянув прыжок», и почему-то «Обезьяны – тоже люди, е-е-е-е-е!» - вся эта какофония, звучала в моей бедной черепушке. Ещё бы! Подопытного кролика ведут в неизвестность. И кто? Страшно даже вообразить! Такого предательства уже не пережить. Да, прав был «героический дедушка» - «умирать не страшно»! Но с другой его мыслью позволю теперь не согласиться…

Дальше он, незадолго до кончины, сказал своей внучке Свете: «интересно было бы узнать, что дальше то будет?». Так вот – сказано это было в 1988 году. Весной. Что было потом? Возможно, бывшему партизану, убеждённому коммунисту было бы интересно?

С Петром Васильевичем Жуковым я познакомился в деревне. Его «имении», что в Псковской области. Приехали мы дружной ватагой на красном «Запорожце». Его купили родители Светы. Зачем? Чтобы в деревню ездить. А ещё, чтобы стрессом перебить стресс. Спустя всего четыре года после свадьбы у Светы умирает муж. Она остаётся вдвоём с трёхлетним сынишкой, которому вторую руку подать уже некому. Сын на год замолкает. Пропадает речь. Семья погибла «на самом старте». О тот, что Володя служил на ядерном полигоне, Света узнала от него уже в институте переливания крови. Убеждённый коммунист, давал подписку «о неразглашении государственной тайны». Ожоги? Да, так – трубопровод прорвало. «Подопытный кролик»? Он - «делал, что должно». Родителям писал – «служу южнее Ялты» Другой коммунист, старейший мастер на кафедре, Александр Самсонович, воевавший ещё в финскую компанию, и почему-то так душевно относящийся ко мне, молодому специалисту, сказал буднично: «кто служил на ядерном полигоне, и получил дозу облучения, живёт пять – восемь лет». Володя прожил - пять. Успел вступить в партию. Стать бригадиром фрезеровщиков. Получить высший, шестой разряд по профессии. Создать семью. Всего за пять лет! И вот… Вдова.

Позже узнал, что на том полигоне когда-то испытывалось самое мощное оружие в мире. Ударная волна несколько раз обогнута Земной шар. Вспышку можно было бы увидать даже на Марсе. Вот бы марсиане удивились! Но удивились и испугались - «наши враги». После испытания «глава государства» стучал ботинком в ООН и говорил «империалистам»: «Мы так ухнем!»… «Ухнули».

«Вспышка» длилась больше часа. «Горе – испытатели» не знали, что делать. Рассказывали, что один из «секретных генералов» в бункере от страха обмочился. Началась положительная реакция с вовлечением водорода из воды? Весь мировой океан, да что там океан, весь Земной шар мог сгореть! В дни «исторических испытаний» на свет с интервалом в две недели в «стране победившего социализма» появилось два младенца. Я и Она. «Мишка с Куклой громко топают…»

Со Светой мы не виделись четыре года. Я защитил диплом, и… не пошёл по распределению в НИИ. Туда, где работала Света. В тот самый отдел, где стажировался. Мне предложили работу на «родной выпускной» кафедре. Так руководство кафедры отметило мои «успехи в учебной, общественной и научной деятельности». Я был польщён. Думал над предложением руководства три дня. Сомневался. Не видел в себе учёного. Ездить далеко. Много «но». Но… мне сказали: «Мы вас не Нобелевскую премию приглашаем получать. Два года - вы будете работать «на кафедру». Организуете компьютерный класс, наладите там учебный процесс. Потом - кафедра «поработает на вас». Направим в аспирантуру, поможем с научными материалами. Все так делают. Три года аспирантуры и вы – учёный. Кандидат технических наук! Всего пять лет и вы – на «научной орбите». Что тут думать?». «Пять лет»…

Судьба нас со Светой разделила. Пока. Так всегда бывает. Покажет вам кого-то и уберёт «до поры, до времени». «Хозяйка Медной Горы» - большая выдумщица. В год окончания института я стажировался на своей кафедре. Там же писал диплом. В тот год от рака крови умер Володя...

В то же год в позднем ноябре меня заперли в железном гараже. На всю ночь. Повесили замок и - «тю-тю»…

Один знакомый матери. «Не Марии»… Очередной. «Продавал «Жигули». «По дешёвке»! Мать сказала: «продадим «Запорожец» и купим «Жигули». Пошли в гараж смотреть машину. Машина была вся разобрана. Кузов, мотор - «не дружили». Обсуждали детали… предстоящей сделки. Мать мне «порекомендовала» купить в ресторане (был поздний вечер) немного, бутылки две, водки. Что тут пить? Вас – «двое мужиков». «Скорее уговорим этого лоха». Сказано – сделано! Утром очнулся внутри кузова. Промёрз до костей. Конец ноября - «не май месяц». Но «помаяться» - пришлось. «Приказано выжить»! Нашёл какие-то гаечные ключи. Развинтил ворота. Зуб на зуб не попадал. «Панасоник ди-ди-ди». Товарищи, не пейте в гараже! На своей шкуре, «гусиной коже», испытал. «Хорошо, что двигатель – отдельно» - подумал я. Не то – завёл бы «для сугреву»…

То, что произошло потом, видал не раз. В качестве дежурного «ДНД». На «Петроградке» много коммуналок. И довольно часто нам, дружинникам, приходилось выходить на всякие «разборки». «Пьяные драки» соседей были обычным явлением. Вызывали одни соседи милицию, другие - сотрудников «ДНД». Нас давали «на усиление». Но, чтобы самому поучаствовать в качестве «героя»?..

«Пить надо меньше»! Открыл дверь… Мужик – голый. Лежал на МОЁМ диване! Ну, какова наглость?

Мало того, что… При этом он меня ещё и ударил. По лицу. Один из нас должен был умереть! Закончилось всё вызовом милиции.

«По сценарию». Милиция пришла. Матери и мужика след простыл. Кругом битая посуда и «лужа крови»… Лицо у меня разбито.

- Ну, что парень, заявление писать будешь?

- Сами разберёмся, - ответил я буднично.

Матери не было три дня. Потом «воскресла»... Жаль мне её стало. Жаль, до глубины души и поныне. А куда деваться?

На новом красном «Запорожце» мы приехали в деревню. Света попросила меня помочь его завести. Ну, не смыслят девушки в технике. Всю зиму простоял в металлическом гараже. Зарядил аккумулятор. Всё в порядке. Техника надёжная. Со «Знаком качества»!

В тот год директор завода «Коммунар» ходил по рабочим местам и изымал молотки. Чтобы винты – закручивали. Машине, этому «гадкому утёнку» советского автопрома», дали, присудили(!), «Знак качества». Приехали всей большой семьёй. И не думал о том, что мы вскоре станем - одной семьёй. Тогда Света попросила меня, как «более опытного водителя», отвезти сына в деревню «на лето».

Три дня в деревне пролетели быстро. Там я познакомился с «героическим дедушкой» Петром Васильевичем Жуковом. Убеждённым коммунистом. Незаконнорожденным сыном графа. Граф «дал дёру» после революции. Такова семейная легенда. Пётр Васильевич, действительно, мало напоминал «обычного деревенского мужика». Трое его детей получили высшее образование и, что говорится, «вышли в люди». Он будто олицетворял «ум, честь и совесть» нашей эпохи. Света говорила:

- Посмотрит только на нас, когда мы в детстве озорничали, «гм-гм». И мы притихнем.

«Сталинская закалка». Целый год был подарен судьбой для знакомства с Петром Васильевичем. О войне мне он не рассказывал.

Позднее, подробности его «военной биографии» узнал от бабушки Светы Александры Ивановны. Дедушку в начале войны вели на расстрел фашисты. Но не расстреляли. Почему? Неизвестно…

КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ!

Август 1965 года

«Скоро осень, за окнами август, от дождя посерели кусты, и ты знаешь, что я тебе нравлюсь, как когда-то мне нравился ты», - напевала девочка лет пяти в кабине пыльного грузовика. Кукольное создание – пухлые розовые щёки, вздёрнутый носик. За баранкой сидел крепкий мужик, её дед. Он весело подмигнул девочке. Грузовик вёз песок из карьера. Песок был нужен для ремонта автодороги Ленинград – Псков.

- А ты знаешь, в этот день здесь неподалёку меня расстреливали, - сказал дед.

Песенка оборвалась…

Август 1941 года

Седьмые сутки колонны немецкой техники – грузовики с боеприпасами, самоходные артиллерийские установки, танки, бронемашины двигались по пыльной дороге через деревню Заполье. По обочинам шли нескончаемые колоны солдат. И днём и ночью. Наступала группа армий «Север». До Луги оставалось около сорока километров. Псковский укрепрайон пал, настроение солдат было бодрое: «дойчланд зольдатен – нихт капитулирен!».

За наступающими армиями пришли военные строители. Дороги Третьего Рейха должны быть лучшими в мире! Мощные грейдеры ровняли старую дорогу, шла отсыпка песка и щебня. Впрочем, канавы вдоль трассы копали пленные красноармейцы. Охранники демонстративно отворачивались, когда сердобольные деревенские жители подкармливали пленных: кто варёную картошку сунет, кто краюху хлеба. Немцев, оставшихся в деревне, боялись «просто ужасть как». Свежи были воспоминания о том, как они сожгли староверов со Староверского Луга. Старообрядцы встречали «освободителей» хлебом-солью. Но, что-то пошло не так. Возможно, партизаны сделали первую вылазку. Но только фашисты согнали всех жителей этой лесной деревни в их старообрядческую церковь и сожгли. Летний ветер долго гонял пепел сожжённой деревни по окрестным полям и лугам. Потом пошёл дождь... Чёрными слезами растекалась народная трагедия по земле, пропитывая её горечью и нестерпимой болью невосполнимых утрат. Обезбоженная земля…

Но не всем жителям Староверского Луга было суждено заживо сгореть в той церкви. Пётр Васильевич Жуков, коммунист и директор МТС, был тогда в «возрасте Христа». Ему едва перевалило за тридцать. У него было крепкое хозяйство, красавица жена по имени Александра и трое ребятишек – «два сыночка и лапочка дочка». А ещё довольно

непростоё хозяйство МТС, состоящее из десятка тракторов для обслуживания местных колхозов и совхозов. Долг коммуниста призывал к спасению народного имущества.

Когда через деревню в сторону Луги пошли первые красноармейцы, группами и поодиночке, раненные, оборванные и с каким-то отчаянием в глазах, стало ясно, что город Псков пал. До деревень Заполье и Староверский Луг немецким танкам было часа три - четыре хода.

Решение проблемы пришло как-то само собой. Взревели мощные моторы. Трактористы сели за рычаги. Но скорость сельскохозяйственной техники была несоизмеримой со скоростью продвижения танковой армады группы армий «Север». До Лужского оборонительного рубежа было недотянуть. Колона тракторов на исходе дня подошла к пологому берегу лесного озера...

Трактористы выходили из кабин и молча прощались со своими пропахшими соляркой и машинным маслом железными конями. Мозолистые натруженные руки поглаживали их разгорячённые бока. Прощание было недолгим. Рёв моторов в последний раз трубным зовом огласил окрестности. Словно былинные богатыри в кровавом отсвете догорающей зари стальные кони заходили в сумеречные воды, обещавшие им свой последний приют. И вот стих последний звук. В воцарившийся тишине красными звёздочками вспыхивали огоньки папирос. Курили молча. Так же молча стали расходиться по сторонам. Да и к чему слова? Всё было уже решено. Кому-то предстояло идти на поиски партизан, кому-то на соединение со своими войсками на Лужском рубеже. Трактористы ведь были ещё и танкистами. Петру Васильевичу же надо было возвращаться домой в деревню. Там оставались жена Саша и малолетние дети, а что могло ожидать семью коммуниста в оккупации гадать не приходилось. Этой же ночью в деревню вошли немцы.

Наутро в их дверь постучали. Нагрянули с обыском. Петра Васильевича прямо в нижнем белье увели автоматчики. Как выяснилось позже – выдал кто-то из «своих» же, местных. Дальше было всё как в тумане. Допросы, пытки…

Взвод солдат с засученными рукавами гимнастёрок и автоматами наперевес шёл по пыльной и безлюдной деревенской улице. Впереди с завязанными сзади руками шли председатель местного колхоза и директор МТС. Их вели к берегу реки на расстрел.

Позади босяком бежала-голосила Александра. Синий платочек в руке развевался на ветру.

Много позже Александра Ивановна вспоминала, что всё было, как в кино про войну.

Но вот только великий Режиссёр внёс в эту картину неожиданный «поворот сюжета»…

Где-то за поворотом к реке послышался стрёкот мотоциклетного мотора. Навстречу «процессии» выехал мотоциклист в чёрном плаще офицера СС, поравнялся с обезумевшей от горя женщиной, остановился. Пронзительный взгляд из под нависшей на лоб каски. Глаза в глаза… Никаких слов.

Взревел мотор мощного «БМВ», комья земли полетели из-под колеса коляски на вираже.

Резкое торможение и столь же резкий приказ: «Нихт шиссен»!

Под покровом ночи семья Петра Васильевича Жукова ушла в лес, к партизанам…

Август 1965 года.

«Скоро осень, за окнами август, от дождя посерели кусты, и я знаю, что я тебе нравлюсь, как когда-то мне нравился ты», - продолжала свою песенку курносая девчушка. Натруженные руки деда крепко сжимали баранку грузовика. Щётки ветрового стекла лихо счищали крупные капли тёплого летнего дождя. Дома в деревне их ждала Александра Ивановна с горячим обедом и парным молоком.

Вместо эпилога

Бывший заместитель командира партизанского отряда, пенсионер Пётр Васильевич Жуков не любил вспоминать войну. Незадолго до своей кончины он, не раз глядевший смерти в глаза, говорил своей взрослой внучке Светлане, той самой девочке из кабины грузовика: «умирать не страшно, но больно интересно, что там «дальше то» будет».

А дальше - закончилась «перестройка» и рухнул Советский Союз, который он защищал. Началась эпоха «бандитского капитализма»…

Александра Ивановна надолго пережила своего мужа. Она часто задавалась вопросом - «почему немецкий офицер отменил тогда расстрел коммунистов»? Более того – их отпустили по домам. «Может, это был наш разведчик, как Штирлиц?» - спрашивала она.

Имя и дальнейшая судьба офицера «СС», отменившего расстрел коммунистов, остались неизвестными.

Рассказ «Казнить нельзя!» я написал много позже. Послал его в один журнал. Его опубликовали. Более того, перевели на эсперанто и послали на конкурс в Испанию. Там он получил приз. В 200 евро, или что-то около того. Не ехать же за ним в Испанию, в конце концов? В Европе нынче модно пересматривать итоги Второй мировой. Искать неизвестные факты. Но нам – то от этого не легче? Тяжёлым катком, грейдером прошлась война по нашим судьбам. Прошло более полувека мирной жизни. Великая страна рухнула. Не выдержала…

- Миша, как зайдёшь в дом, поздоровайся с дедушкой. Ты его не бойся. Он только с виду такой суровый, - сказала мне Света, когда мы приехали с Олегом, его бабушкой и дедушкой, родителями Светы, в деревню на красном «Запорожце».

Я познакомился с «дедушкой Петей» и «бабушкой Сашей». «Взрослые» сели за стол. Достали бутылочку «беленькой».

Нам со Светой выпить не предложили. Я тогда обиделся. Вёз, вёз, устал с дороги. А «трудности проделанной дороги тонут в доброй порции вина». Потом уже, в последующие годы выпито - пропито было немало. Как же они, «взрослые», были тогда правы! Нельзя «искушать сих младых»…

- Миша, сначала мой руки, - сказал мне Пётр Васильевич в бане. – Это первое дело.

«В огороде стопилась банька…» По-чёрному. «Я от белого света ослеп»… С нами рядом на полке сидел Борис Фёдорович.

Комиссар того самого партизанского отряда. В отличие от нашего дедушки, Борис Фёдорович любил поговорить. Он просто не умолкал. Чувствовался бывший политработник. Но о чём он говорил? Спустя даже короткое время, было уже не вспомнить.

А времена то были - «Перестройка», «Гласность»…

- Все ОНИ такие, - подумал я тогда.

Сын бывшего комиссара Виктор навещал отца постоянно. Он работал в каком-то вузе на кафедре «Научного коммунизма». Преподавал философию марксизма. Борис Фёдорович переживёт дедушку два года. В Троицу он утонет. В «копанке», на огороде.

Тогда мы уезжали из деревни с тяжёлым чувством, ещё не зная, но предчувствуя беду с соседом.

Начался «бандитский капитализм». Внук комиссара Женька в деревне «косил» от армии… Жил на парном молочке, что давала корова Ночка. Иногда поколачивал вдову Бориса Фёдоровича, свою бабушку. Баню он «перестроил» и водил туда деревенских девчат. Над старым деревенским домом появилась спутниковая тарелка.

- А как мылись партизаны? – спрашивал я Петра Васильевича, – в лесах-то бань нет.

- Партизаны мылись в нормальных деревенских банях. Ночью посылали разведку. Убеждались, что в такой-то отдалённой

от дорог деревушке немцев нет. За помывку отряда, его снабжение, как раз и отвечал мой дедушка. Дело было не простое. Отбирать продовольствие, зачастую, приходилось у своих же крестьян. Иногда нападали на немецкие обозы. Раз дедушка с передовым отрядом вошли в деревню, а старосты нет. Сбежал? Нашли его жену:

- Госпожа староста, чтобы через два часа все бани в деревне были стоплены! Иначе…

Мылся весь отряд. Под утро – уходили.

- А после войны, где работал дедушка?

- Простым шофёром. Возил с карьера песок для строительства дороги. Брал меня с собой.

Он ещё любил охоту. После войны было голодное время. Бил уток, зайцев и волков. После войны их развелось особенно много. Ещё бы! Убивали же не их. «Люди-звери»… Ещё охотились на медведей и кабанов. У деда всегда были охотничьи собаки. Раз пришёл деревенский фельдшер Павел Андриянович и сказал:

- Пётр Васильевич, пошли на кабанов. Они близко подошли этим летом к деревне.

- А ну их, ещё «укусют», - ответил дедушка.

Охота на кабана была довольно опасной. Для него убить – никогда не было целью. Он очень любил ходить по лесу с собакой. Мог принести внучке необычную корягу или шишку, в качестве подарка… от белки.

- Я хорошо помню Потапа, Динку, Финала - рассказывала Света. Собак у дедушки было много. Но самая любимая охота была – охота на щуку. Неподалёку были заливные луга. Щука шла на нерест. Стреляли щук из ружья. Солили бочками. Дедушка не любил рыбалку…

Дедушка любил читать. Как-то раз читал Пётр Васильевич книгу… о войне. Вдруг отбросил её в сторону.

- Как можно так писать? Человек абсолютно не понимает, о чём пишет.

Суть рассказа была такова. К девушке связной партизанского отряда в избу пришли два партизана, переодетые в немецкую форму.

Её «поставили к стенке», сказав, что точно знают, что она помогает партизанам. Так они решили проверить её преданность.

Связная закричала:

- За Родину, за Сталина!

Автоматы были опущены. «Проверка» состоялась. Все дружно рассмеялись.

- Партизаны бы так никогда не сделали. Стоя под дулом автомата, можно сказать всё, что угодно. Это не просто страшно, это – дико страшно. Да, и «свои» бы этого не поняли. Командир отряда бы за такое «по головке не погладил», - сказал дедушка.

Он вспомнил другую историю.

- Одна девушка во время войны работала переводчицей в немецкой комендатуре. Она много помогала партизанам. Одним из заданий её было – переправка наших пленных в партизанский отряд. Так она спасла многие жизни. Оказавшись на грани провала, она ушла в партизанский отряд. О её роли в комендатуре, знали только родители девушки и командир отряда. Но на беду случилось так, что почти весь отряд ушёл на задание. В лагере оставались лишь бывшие пленные и несколько партизан. рмейцысказали,

что видели девушку в комендатуре. Она участвовала в допросах. Её повели на расстрел, но пожалели... Пули. Утопили в болоте.

На следующий день отряд, во главе с командиром благополучно вернулся с задания.

ВЕРХОМ НА «ГОЛЫХ НЕМЦАХ»

Как-то раз, прогуливаясь с собакой по садоводству, я заметил пожилую женщину, рыхлившую землю под яблоней. Рядом росла какая-то необычная красная трава. Даже не красная, а скорее багряная.

- Здравствуйте, простите, как называется эта красная трава? – спросил я.

Женщина не расслышала. Работа внаклонку с годами даётся всё труднее. Вопрос пришлось повторить чуть громче. Женщина разогнула спину и внимательно посмотрела на меня.

- А мы её так и называем – красная трава. Не знаю, уж, как там она зовётся по-научному? Хотите, дам «на развод»? Она хорошо размножается, и мы её даже выкапываем. В компост. Женщина подцепила лопаткой пучок «красной травы» и дала его мне.

- Какая интересная у вас собака. Не то медвежонок, не то – львёнок?..

- Это - «солнечный пёс, который лизнул кусочек неба», - сказал я. – Он родом из Китая. Его «предки» жили высоко – высоко. В горах Тибета. Там до неба рукой подать!

- Хороший, хороший, - улыбнулась женщина, с умилением посмотрев на пса. Грей катался по траве, переворачиваясь с боку на бок. «Косил лиловым глазом»…

- «Хороший – хороший» на китайском и есть - «чау - чау». Зовём его – Грей. Капитан Грей, Дориан Грей… Щенком он был сероватого окраса. Теперь, вот, рыжий, как лис. Но окрас, по научному, «красный».

Так началось наше знакомство.

В другой раз, проходя мимо уже знакомого участка, я увидал дедушку, выводящего из сарая на прогулку двух козочек.

- Извините, у вас можно будет купить молоко? – спросил я.

Так мы познакомились и с дедулей, пасущим своих козочек на придорожных канавах.

Козочек пожилые супруги держали для внуков, чтобы поить их парным молоком. «Излишки» же продавали. Какая-никакая, но прибавка к их скудной пенсии. Дедулю мы так и звали – «дедулей», женщина же попросила звать себя просто - Николаевной. Время от времени она приносила нам молоко, ещё не успевшее остыть после дойки. Эх, ничего нет лучше парного козьего молока!

Когда большинство садоводов переезжало жить на «зимние квартиры», Николаевна с дедулей оставались зимовать на даче. Так уж повелось в постперестроечной России, что в связи с немыслимыми ценами на жильё, престарелые родители отдавали свои квартиры взрослым детям и внукам. Сами же переселялись доживать свою жизнь на дачи со всеми вытекающими для их здоровья последствиями. Иногда, то здесь, то там, случается, находят замёрзшие в канавах трупы. «Без признаков насильственной смерти». Некому дать лекарство, сделать срочно укол. Но - «на войне, как на войне». Старшему поколению в нашей стране не впервой терпеть лихолетье. Эти люди пережили войну и блокаду, послевоенную разруху и «перестройку». Они всю жизнь долго и тяжело работали. И в преклонном возрасте, трудиться не прекращают. На дачах у них образцовый порядок. На своих «шести сотках» умудряются держать ещё и какую-то живность: курочек, козочек, поросят. По вечерам в любое время года из соседнего садоводства доносится «трубный глас». «Рёв динозавра». В роли «динозавра» - корова в ожидании дойки.

Как-то раз, накануне Дня защитника Отечества в электричке я встретил Николаевну. Ехала она на дачу, везла продукты. Разговорились…

- А у вас есть, что вспомнить о войне? – спросил я.

- Ой, тогда я ещё совсем маленькой девочкой была, - засмущалась она. – Но кое-что помню. Всякое бывало. Случилось, даже на голых немцах катались…

- Как это? – опешил я, представив всю несуразность такой ситуации.

- Декабрь 1941 года застал нашу семью в городе Электросталь. Это что под Москвой, - начала свой рассказ Николаевна. – Морозы тогда стояли лютые. Немцев от Москвы наши войска отогнали под Ржев. Бои были страшные. Своих убитых фашисты не хоронили. Не до этого им было. Но всю одежду снимали, чтобы самим согреться. Так и валялись по полям и лесам голые окоченевшие трупы.

А ребятишки ведь, что придумали? Стали кататься с ледяных горок на этих самых «голых немцах». На шеи им верёвки привязывали и делали «санки». Со смехом и улюлюканьем съезжали на таких «санках» с горок. Вот и меня позвали покататься…

- А куда же взрослые смотрели?

- Взрослые, те, кто остался в тылу, работали на оборонных заводах и днём и ночью.

Ну, а как прознали, что мы творим, то нас конечно наказали.

- И как, если не секрет? «Ремешком по попе»?

- Да, какое там! Заперли нас всех гуртом в промёрзшем дровяном сарае. Надолго. Чтобы прочувствовали.

- Сурово. И как, возымело действие?

- Не на всех…

Какое страшное влияние оказала война на неокрепшую детскую психику! Вместо того чтобы бояться покойников, детишки со смехом катались на них с горок. А, может, это такая «заместительная реакция» на ужасы войны? Мол, «мы фашистов не боимся»! Ещё на минуту я представил себе, что у каждого такого мертвеца была мать, жена. Были дети. Их ждали дома. На что-то надеялись. Многие из них не по своей воле отправились на фронт. В мирной жизни они были рабочими, инженерами, учителями. Кого-то любили. Кто-то любил их. Но в итоге – такие вот «санки» с «петлёй на шее». И «тот, кто за них всё решил», конечно, получил всё сполна. Но с собой он прихватил 50 миллионов жизней, искалечив судьбы, и психику миллионов и миллионов оставшихся в живых. Взрослых и детей. Такое вот «эхо войны» ещё долго будет преследовать нас.

По осени дедуля козочек заколол. Не перезимовать им было в садоводстве. Без кормов, без тёплого сарая. Старики сварили суп. Но есть его не могли. Сидели перед тарелками и тихо плакали...

Больше козочек они не брали.

С годами красная трава разрослась по всему садоводству. Живучая.

Наша электричка приближалась к станции Сиверской. Скоро нам выходить. А мне вспомнился рассказ моего тестя Николая Владимировича, уроженца этих мест. По отцу – поляка. Финна по матери. Впрочем, все мы - «из бывших». «Советских людей»…

«БОМБЫ-САМОЛЁТЫ» И ЛОШАДИНАЯ ГОЛОВА

Уже в июле 1941 года посёлок Сиверский подвергся жестокой бомбардировке. Здесь располагался военный аэродром. Взрывались склады с боеприпасами. Взрывной волной выбивало окна домов. Сносило крыши. Налёты продолжались и после того, как немцы вошли в посёлок. Но бомбили аэродром и вокзал - уже советские самолёты. Три бомбы упали неподалёку от дома, в котором жила семья Николая Владимировича. Одна бомба взорвалась. Ею была убита соседская корова. Больше никто не пострадал. Две другие не взорвались. Одна из неразорвавшихся бомб пролежала на дне оврага до 1956 года. С неё бабы полоскали в ручье бельё. Потом приехали сапёры и бомбу взорвали. Судьба другой неразорвавшейся бомбы оказалась ещё более продолжительной. Она упала на дорогу, что пролегает недалеко от оврага, и заглубилась в колею метра на два. Местные жители стали поливать бомбу водой. Затем приехали немецкие сапёры, что-то «поколдовали» над ней и сказали, что бомба эта не опасна. Жители засыпали её землёй.

Где она лежит? Теперь уже никто не вспомнит. Сиверские мальчишки любили играть на дне оврага. После наступления «комендантского часа», в 6 часов вечера, над оврагом проходил патруль. Солдаты говорили на ломанном русском, что здесь могут стрелять, чтобы мальчишки убирались по домам. Но где уж там! Пацаны проникали даже на немецкие склады. Там хранились бомбы и авиационные торпеды. Часовые на мальчишек внимания не обращали. Что было взять с пятилетней «мелюзги»? В дом Николая Владимировича иногда «захаживали» немцы. Предлагали хлеб в обмен на куриные яйца и молоко («млеко», «яйки»). Однажды, когда на кухне их дома был немецкий офицер, в двери вошёл беглый пленный красноармеец. Он был оборван и очень голоден. В руках он держал лошадиную голову. Мама тестя, взглядом обратилась к офицеру. Но тот был полностью равнодушен к происходящему.

Скрестив указательные пальцы рук, он сказал по-русски:

- Это пусть Сталин и Гитлер воюют между собой, а мне всё равно.

В кастрюльке была картошка «в мундирах». Красноармеец съел её вместе с кожурой. Подхватил лошадиную голову,

и ушёл вникуда. Как сложилась его дальнейшая судьба? Можно только догадываться. Беглых пленных - немцы расстреливали.

Казнили и тех, кто знал об их местонахождении, и не доносил...

Как-то раз в вечернем небе над Сиверской пацаны увидели НАШ бомбардировщик. Его взяли в свои лучи сразу пять фашистских прожекторов. Зенитки вели ожесточённую пальбу. Но самолёт, отбомбившись, так и ушёл невредимым.

Радости мальчишек не было предела. Примерно за год до окончания войны часть жителей Сиверской была депортирована в Финляндию. Поскольку мама Николая Владимировича была по национальности ингерманландской финкой, то её семья так же подверглась насильственной депортации. К дому подъехал грузовик с солдатами. На сборы дали полчаса. На станции уже поджидал состав. Эшелон депортированных жителей ушёл в Эстонию. Затем морем их доставили в Финляндию, где разместили в лагерях для беженцев. Вначале был карантин. В море их судно подверглось ночной торпедной атаке советской подводной лодки. Возможно, что капитаном той лодки был сам Маринеско. Капитан корабля сумел увернуться от торпеды. Корабль выключил двигатели и полностью погасил все огни. Николай Владимирович до сих пор хорошо помнит почти пустую палубу, звёздное осеннее небо и тревожный шум волн.

Потянулись месяцы жизни в финском лагере. После его с мамой и братом определили на работу к финскому фермеру. Кормили довольно сносно. Были и молоко, и сметана, и сливки. Но после окончания войны, большинство депортированных ингерманландцев пожелало вернуться на родину. Под домашний скарб давали целые эшелоны. Но основная часть переселенцев на малую родину так и не попала. Провезли их - «мимо дома с песнями». «Были на территории врага». Семья Николая Владимировича попала в одну деревеньку великолукского района. И только во времена «хрущёвской оттепели» смогла вернуться в свой дом. Началась новая жизнь…

Каждый год в Сиверской и округе кто-то взрывался. Случалось, что на минах взрывались… коровы. Пацаны жгли костры и кидали туда патроны. Однажды развели костёр у большого камня и спрятались за ним, не зная, что под костром – мина. Взрыв был огромный.

Мальчик Коля закрыл лицо руками. Руки были в крови. Разжав ладони, он спросил мальчишек:

- Здорово?

- Здорово! Ещё как здорово, так бабахнуло! – ответили они радостно.

Но всё обошлось. На лице была одна большая царапина.

Маленький Коля рано начал терять друзей. Приходил на кладбище, разговаривал с ними.

- Уходишь, а в спину тебе будто кто-то смотрит, - вспоминал он.

И чего, подумалось мне, мы ноем? «Тяжёлая жизнь», «дикий рынок», «олигархи яхты покупают»… А когда бомбы на головы сыпались – лучше было? А когда «за идею» мотыгами по затылку и в канаву? Социальные эксперименты, увы, ещё не закончились. «Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной»…

Вот куда мы сейчас со Светой идём? Внучка партизана. Она – немногословна. Как Штирлиц. «Как Штирлиц»? «Подсказка» бабушки Саши сработала! Внучка партизана? Немец, офицер «СС», несомненно - «наш человек». Переодетый чекист. Был разыгран «спектакль»… Семья потомственных чекистов! – осенило меня. Тёща – координатор. Вот и дочку втянули. Делает вид, что ходит готовиться к ЕГЭ. Скорее всего, изучают они ТАМ - приёмы рукопашного боя и стрельбу по мишеням. Искусство шифрования и закладки «контейнеров». Борьба с «алкоголизацией общества» для НИХ – хобби. «Плюмбум или опасная игра» - смотрели? Здесь гоняют «собственного папу». И не стыдно?

- И не стыдно? – спрашиваю жену.

- Это ты о чём?

- Фильм «Юленька» смотрели?

- Детский «ужастик»? Смотрели.

- «Детский»? Да ВЫ пустили меня по его сценарию. Самого близкого человека!

- Это как?

- А вот так! Разыгрываете истерику. Науськиваешь дочку. Вот она и кричит: «Папа пьёт! Я не буду здесь больше жить!

Это – «белая могила»! Там все стены в крови!».

- Да, будешь продолжать пить, мы вместе уйдём. Или уходи ты к своей маме. Пейте там сколько хотите!

Зародилась надежда. А может, всё это – очередной «спектакль»? ТАМ этому тоже учат…

Желают ли добра, когда тебя посылают к матери такой-то и такой-то? Пошёл ты в… «Оттуда», из матери, мы все вышли.

И даже Всевышний. Сын Человеческий. Но «обратно»? Обратно никому в истории ещё войти не удалось.

Мои отношения с матерью? Они всегда были непростые. Когда ты находишься «у последней черты» и «пора подводить итоги»

невольно обращаешься в прошлое. Чем дальше «вглубь» десятилетий, тем ярче воспоминания.

Иду с женой под руку. Рассуждаю про себя. Странная штука жизнь. Человеку постоянно чего-то не хватает. То он чувствует себя предельно одиноким. Женится. Опять плохо. Начинаются разборки. Дети родятся. Заботы, хлопоты. Всегда кто-то, кем-то, чем-то недоволен. Человек – капризен по природе. Температура должна быть плюс 20 градусов. Пятью градусами ниже – холодно. Пятью градусами выше – жарко. Царизм – плохо. Революции, войны, страдания, лишения, кровь. «Строили, строили, наконец – построили». «Тоталитаризм» оказался. «Махмуд, поджигай!». «За державу обидно»… Все постоянно чем-то недовольны. Мало денег – плохо. Много денег – не знают, что с ними делать. Гламурные блондинки, силикон везде. Майями, яхты, губы-устрицы. Скучно.

«Тоска за мною гонится». Пора устраивать чемпионат мира «по борьбе с тоской». Битвы идут не из-за территории и денег. Битвы идут за радость. Мало «свободного времени» – плохо. Много - маемся тоской. Впадаем в уныние, депрессию пьянство. Нас не любят, нас не понимают. Так что же человеку надо? Он и сам не знает. Дай ему то, что он хочет. То, о чём мечтал. И ему тут же становится скучно и неинтересно. Как ребёнку, получившему заветную игрушку. Поиграет ею и сломает.

Так в чём же смысл? Величайшие умы бились, бились, да так ничего и не добились. Ни царь Экклезиаст, ни Соломон, ни Будда,

ни Иисус. «Чего же мы хотим, о какой справедливости речь, если Христа распяли? Скольких он исцелил, и кто ему был по - настоящему благодарен?» - отвечала мне вопросами на мои вопросы о жизни жена. Подобные «диспуты» у нас возникали стихийно. Порой мне становилось так скучно, что хотелось выть. Я замучил всех. Скучно, тошно, надо срочно веселиться, радоваться жизни! «Тебе, что, симфонический оркестр пригласить?» - спрашивала в детстве мать. А я не понимал, почему они с отцом не разговаривают? Идём все трое «в город» и молчим. Когда же будет интересней? В школе? В институте? Новые друзья, знакомства, масса интересов… Но тоска периодически накатывала. Причём на всех. Иногда поодиночке, иногда коллективно. Всем обществом «слиняли» в капитализм. И что? Стали счастливее? Музыка - любая. «Звёзды континентов» в гости прямо на дом. Литературы на любой вкус! В макулатуру сдавать не надо.

По талонам покупать – тоже. Она даже «электронном виде» имеется. Хочешь, читай. Хочешь, одень наушники и слушай. Жизнь – на «любой кошелёк»! Но. Тоска, тоска, тоска. А может, это сам Всевышний «защёлки – ловушки» нам поставил? Здесь – Его царство. Чтобы не забаловались? Чтобы стремились к постоянному развитию. О духовном росте не забывали? В мозгу установлены некие «жучки». Для «связи с Космосом». Потому и «ангелы слышат наши мысли». Слышат ли?

«Слабые души» и «ловцы слабых душ» - идут рука об руку. Но в «чём сила, брат»? Она, как известно, в правде. Но. Правда - у каждого своя. Вот и бьются все друг с другом. Колотятся смертным боем. Истину, ведь, не дано познать никому. Что было с Адамом и Евой все знают. Идёт постоянная борьба человека с самим собой. Со своими пристрастиями и своими страстями. Его губят его же желания. Его губит его же любовь. Много желаний – плохо. «Желаю ничего не желать», - сказал мудрец. Но это же – Пустота, братцы! А где Пустота, там пахнет серой. Там – холодно. «В его ложе спать не ложись»…

При малейшей попытке приблизиться к Истине нас ожидает Боль, Скорбь и Страдания. И чем ближе, тем больнее. Это я теперь уж точно знаю. Хотите выжить? Бегите прочь! Вот и бежим. Но кто-то постоянно идёт по пятам…

Так в чём же Радость? Может быть, в творчестве и в созидании? Над этим стоит задуматься. Когда Время будет. Всему, ведь, своё Время. Божественная категория! Но что-то и кто-то постоянно у нас его отнимают. Может, сама Жизнь? Вот алкоголь – отбирает точно. Самое дорогое. Время и Любовь. А ещё Энергию. Ну, и так, по мелочи – деньги. И, порой, немалые.

А что или, точнее, кого можно купить всего за пятак? Мои мысли убежали в детство…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: