В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ СОЦИАЛИЗМ СТРЕМИТСЯ ЗАМЕНИТЬ СОБОЙ СТАРЫЕ ВЕРОВАНИЯ

Рассмотрев роль наших веровании и давность их возникновения, мы достаточно подготовлены, чтобы понять религиозную эволюцию, которую переживает современный социализм и которая, несомненно, составит наиболее серьезный элемент в его успехе. Мы показали уже в другом нашем труде о психологии толпы, что убеждения масс стремятся всегда принять религиозную форму. Толпа не способна ни к критике, ни к скептицизму. Символ веры, политический, религиозный или социальный, принятый толпой, усваивается ею и всегда усердно чтится без рассуждений.

Мы рассматриваем в этой главе не философское или экономическое достоинство новых доктрин, а исключительно впечатление, производимое ими на умы. Мы много раз повторяли, что успех вероучения совершения не зависит от доли истины или заблуждения, заключающихся в нем, но исключительно от возбуждаемых им чувств и доверия, которое оно внушает. История всех верований представляет тому очевидные доказательства.

Как религиозные вероучения идеи социализма в своей будущности имеют неоспоримые данные для успеха. Во-первых, идеям этим не придется много бороться с прежними верованиями, так как последние и сами уже исчезают. Во-вторых, эти идеи представляются в такой простой форме, что легко воспринимаются всеми умами. Наконец, в третьих, они легко и удобно связываются с предшествующими верованиями, и потому без затруднения могут их заменить. Действительно, мы уже показали, что доктрины христианских социалистов почти одинаковы с доктринами других социалистов.

Первое условие — исчезновение предшествующих верований — представляется существенным. Человечество до настоящего времени не могло жить без верований. Как только старая религия начинает исчезать, является на смену новая. Религиозное чувство, т. е. потребность подчиняться той или другой вере божественного, политичес­ко­го или социального характера составляет один из наших самых повелительных инстинктов. Человеку нужно верование для машинального направления своей жизни, для избежания всяких усилий, сопряженных с размышлением. Не к свободе, а скорее к порабощению мысли стремится человек. Ему удается иногда избавиться от угнетающего господства тиранов, но как может он освободиться еще от гораздо более повелительного господства своих верований? Сначала они служат выражением потребностей и особенно надежд человека, затем эти потребности и надежды изменяются под влиянием верований, и последние кончают тем, что управляют областью его инстинктивных стремлений.

Новая доктрина вполне отвечает современным желаниям и надеждам. Она появилась как раз в то время, когда умирают религиозные и социальные верования, которыми жили наши отцы, и готова возобновить прежние обещания. Уже одно название доктрины есть магическое слово, заключающее в себе, подобно раю древних времен, наши мечты и надежды. Как ни ничтожна ее ценность, и как ни сомнительно ее осуществление, она составляет новый идеал, которому будет принадлежать, по крайней мере, заслуга возврата человеку надежды, которой боги ему больше не дают, и иллюзий, отнятых у него наукой.

Если допустить, что еще долго счастье человека должно заключаться в удивительной способности создавать божества и веровать в них, то нельзя не признать важности новой догмы.

Обманчивый призрак растет с каждым днем, и могущество его становится все более и более внушительным. Старые догмы потеряли свою мощь, алтари прежних богов опустели, семья распадается, учреждения разваливаются, иерархии исчезают. Один лишь социалистический мираж развертывается на развалинах, нагромождающихся повсюду. Он распространяется, не встречая особенно сильных порицателей. Тогда как последователи его являются ярыми убежденными проповедниками, проникнутыми, подобно ученикам Христа, верой в новый идеал, способный возродить мир, робкие защитники старого общественного строя, напротив, очень слабо убеждены в правоте своего дела. Вся их защита — не что иное, как томительное переживание древних таинственных богословских и экономических формул, давно затасканных и потерявших всякую силу. Сами защитники производят впечатление мумий, пытающихся пошевелиться под обвивающими их повязками. В отчете об одном из академических конкурсов Леон Сэ указал на удивительное ничтожество представленных на конкурс сочинений, претендующих опровер­гнуть социализм, несмотря на значительность предложенного вознаграждения. Защитники язычества были столь же немощны, когда новое божество, явившееся из равнин Галилеи на смену древних покачнувшихся богов, нанесло им последний решительный удар.

Несомненно, что новые верования не имеют логического основания; но какие же верования за все время существования человечества опирались на логику? Большинство из них, тем не менее, положило начало расцвету блестящих цивилизаций. Неразумное, упрочиваясь, становится разумным, и человек кончает тем, что свыкается с ним. Общества основываются на желаниях, веро­ваниях, потребностях, т. е. на чувствах, и никогда — на доводах разума, или на каком-либо подобии их. Развитие этих чувств, конечно, следует некоторой скрытой логике, законы которой еще никому неизвестны.

Ни одно из крупных верований, руководивших человечеством, не происходило от разума, и если каждое из них подчинялось общему закону, по которому религии и царства приходят в упадок и умирают, то точно так же не разум привел их к концу.

То, чем в высокой степени обладают верования, и чем разум не будет владеть никогда — это удивительная способность связывать между собой вещи, не имеющие никакой связи, превращать самые явные заблуждения в самые очевидные истины, порабощать людей, очаровывая их сердца, и в конце концов преобразовывать цивилизации и государства. Верования эти не подчиняются логике, но управляют историей.

При соблазнительных сторонах новых учений, чрезвычайной их простоте, делающей их доступными для всех умов, при современной ненависти народных масс к обладателям богатств и власти, при безусловной политической возможности изменять, благодаря всеобщей подаче избирательных голосов, учреждений, которыми эти классы владеют, — при таких, повторяю я, исключительно благоприятных условиях распространения новых учений можно спросить себя: почему успех их сравнительно так медлен, и какие таинственные силы руководят их ходом? Сказанное нами выше относительно происхождения наших верований и медленности их изменения служит ответом на этот вопрос.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: