Автаркия больших пространств

Американский опыт протекционизма, резко контрастирующий с бри­танским либеральным империализмом, внимательно исследовал в XIX веке немецкий экономист Фридрих Лист (1789 — 1846), систематизировавший та­кой подход в концепте «экономического национализма» или «автаркии больших пространств» [xvi]. Согласно Листу, если два национальных Государст­ва, одно из которых более экономически и индустриально развито, нежели другое, устанавливают между собой экономические отношения по принци­пу свободной торговли (фритрейдерства), то уровни их национальных эко­номик не выровняются, вопреки утверждениям либералов, но более разви­тые обогатятся, а менее развитые только затормозят свое развитие. Поэтому единственный способ обеспечить развитие экономики перед лицом более успешного конкурента, это тонко манипулировать протекционистскими ме­рами. Лист показывает, что именно такая политика привела США к экономи­ческому успеху и обеспечила высокие темпы развития и роста. Такой принцип вполне применим к теориям классического реализма и широко заимс­твовался его представителями (в частности, К. Шмиттом).

Однако протекционизм Листа имеет одну важную особенность, кото­рая заставляет выделить его идеи (впрочем, как и идеи Карла Шмитта) в сторону от магистрального направления классического реализма. Дело в том, что Лист был убежден, что протекционистские меры сами по себе не смогут обеспечить рывка развития, т. к. «закрытое торговое Государство» (к которому призывал немецкий философ И.Г. Фихте) будет в таком слу­чае все же обречено на догоняющее развитие. Поэтому Лист предлагает экономическую интеграцию, выходящую за предел национальной тер­ритории, но только с теми обществами, экономический уровень которых приблизительно равен уровню данной страны. При этом желательно, что­бы участники такого объединения разделяли некоторые общие культур­ные черты (этнические, религиозные и т. д.). В таком случае Государство получит экономические дивиденды от расширение рынка, новые страте­гические и ресурсные мощности, но не станет жертвой неравновесного разделения труда, как в случае свободной торговли с более развитым пар­тнером. Эта теория получила практическое выражение в создании «та­моженного союза» Германии, Пруссии и Австро-Венгрии, что привело к экономическому чуду и взлету экономик этих стран, совсем недавно ка­завшихся безнадежно отставшими от развитых и индустриальных стран Западной Европы — в первую очередь, Великобритании. Согласно Листу, протекционизм и меркантилизм начинают давать свои позитивные плоды только в том случае, когда какое-то «большое пространство» достаточно интегрировано и дает предпосылки для автономного развития, позволяя эффективно конкурировать с более развитыми державами (теория «ав­таркии больших пространств»).

Аналогичная теория была развита позднее английским экономистом Дж. М. Кейнсом (1883—1946) и названа принципом «экономической инсуляции» (то есть рассмотрения экономики как «острова», insula).

Такой подход выходит за пределы классического реализма, т. к. опериру­ет не с отдельным Государством и строго национальной экономикой, а с ря­дом Государств, интегрированных в «таможенный союз». В полной мере та­кой подход находит свое применение в Теории многополярного мира.

Теория Гегемонистской Стабильности (неореализм)

Во второй половине XX века экономическая взаимозависимость Госу­дарств настолько возросла, что реалисты вынуждены были несколько скор­ректировать свои представления, основанные на классическом мерканти­лизме, иначе весь дискурс о глобальной экономике доставался бы их идей­ным оппонентам — либералам, чьи теории были прекрасно адаптированы к глобализации и в значительной мере ее и породили.

Сужение поля применения меркантилистского подхода подтолкнуло не­ореалистов к разработке новых концепций, наиболее впечатляющим ре­зультатом чего стала «Теория гегемонистской стабильности» [xvii], ТГС (Hege­monic Stability Theory — HST), основанная Ч. Киндлбергером и развитая Р. Джилпином. Важно, что ТГС существенно отступает от меркантилизма и анализирует международные экономические отношения в категориях ин­тернациональных систем, сближаясь в этом отчасти с либералами, а отчасти с представителями Английской школы в МО.

Сразу следует сказать, что реалисты понимают «гегемонию» иначе, не­жели представители критической теории в МО. Для реалистов гегемония это такой порядок в международных отношениях, когда одно из Государств обладает асимметричным превосходством над другими во всех критически важных областях — политике, экономике, вооружении и т. д. При этом реа­листы склонны рассчитывать в первую очередь масштабы и объемы матери­ального потенциала, тогда как неограмшисты и сторонники критической теории под «гегемонией» подразумевают господство дискурса в области идей, научных эпистем и т. д. В ТГС речь идет только и исключительно о реалистской трактовке «гегемонии».

Основатель этой теории Киндлбергер был одним из разработчиков и ак­тивным промоутером плана Маршала для послевоенной Европы. Его теоре­тическая позиция сводилась к тому, что в мировой (капиталистической) эко­номике всегда должна существовать гегемонистская держава, которая брала бы ответственность за мировую экономику в целом и поддержание эконо­мического порядка. Так было с Великобританией в XIX —XX веках, так об­стоит дело с США со второй половины XX века. При этом Киндлбергер пока­зывает, что только экономическая гегемония способна обеспечить режим свободной торговли между отдельными странами, и поэтому является если не гарантом процветания, то по меньшей мере создает благоприятные усло­вия для свободного развития. При этом гегемон в такой системе не только извлекает выгоды из своего положения, но и несет обременения, т. к. миро­вая стабильность требует вложений. Р. Джилпин со своей стороны показы­вает[xviii], что именно гегемон страдает в такой ситуации больше всех, поскольку его усилиями по поддержанию статус-кво могут воспользоваться конкурен­тные центры развития, «паразитирующие до поры до времени в тени щед­рой и благой Империи». Поэтому тему гегемонии в ТГС следует освободить от моральных коннотаций (которые придаются понятию «гегемонии» в мар­ксизме) и рассматривать ее как чисто техническое явление, имеющее свои плюсы и минусы.

Для выполнения функции гегемонастране необходим планетарный и эксклюзивный контроль над четырьмя типами мировых ресурсов:

- полезные ископаемые;

- капиталы;

- рынки;

- производство основных товаров потребления.

Так как, согласно неореалистам, разделяющим ТГС, только наличие ге­гемона может обеспечить стабильность всей мировой экономической сис­теме, то на данном этапе благополучие мирового капитализма напрямую зависит от благополучия и состоятельности современного гегемона — США. Пик популярности ТГС пришелся на 90-е годы XX века, когда крах мировой социалистической системы продемонстрировал небывалое планетарное могущество США.

Теоретики ТГС выделяли 4 этапа, этому предшествую­щие.

1940: США становятся доминирующей экономической и военной силой Запада, ответственной за развитие либеральной экономики в мировом мас­штабе.

1950: Консолидация мировой капиталистической экономики в Бреттон-вудской системе.

1960: Реконструкция Японии и Западной Европы.

1970—1980: Нарастающее превосходство США и западного блока над СССР.

В 1990-е годы мировая гегемония США стала наглядным фактом, а капи­талистическая экономика окончательно утвердилась в качестве единствен­ной и безальтернативной модели хозяйства.

С этого момента, однако, представители ТГС стали фиксировать упадок США как гегемонистской силы. Объем ответственности оказался беспреце­дентным, и актуальный этап, с их точки зрения, представляет собой кризис мировой капиталистической экономики. В этой ситуации США вынуждены сосредоточиться на решении внутренних экономических проблем, а продолжение исполнения роли гегемона только ослабляет их потенциал, позволяя исподволь набирать силу конкурентам — в первую очередь, Китаю.

Капитал и власть в международных отношениях (неореализм)

Другие представители неореализма, исследующие экономические ас­пекты международных отношений, сосредоточили свое внимание на связи между политическим могуществом и процессами, протекающими в сфере глобальных финансов. В духе реалистского подхода они старались показать, что недостаточный учет фактора политической силы и, соответственно, роли Государств, приводит к искаженной картине мировой экономики.

Пионером среди этого направления была Сьюзэн Стрэндж, английский теоретик МО, заявившая, что «чистые экономисты вообще не способны по­нять, как функционирует мировая экономика» [xix] поскольку они, как правило, игнорируют роль Государств. Вместе с тем она призывает специалистов в МО больше уделять внимания экономическим проблемам, т. к. в противном случае и их анализ будет односторонним и некорректным.

Стрэндж показывает, что могущество Государства складывается из че­тырех базовых факторов:

- безопасность;

- финансы;

- производство;

- знание.

При этом теоретическое осмысление отношения политической власти к процессам, протекающим в мире финансов, находится на самом низком уров­не. В этой сфере доминирует либо весьма тенденциозный марксизм, либо оптимистический неолиберализм, тяготеющие (оба) к недооценке фактора Государства. По мере того, как финансовые рынки утрачивают органичес­кую связь с Государством как субъектом могущества, происходит искажение фундаментальных отношений, которые Стрэндж называет «властно-рыночные сопряжения» (market-authority nexus). С ее точки зрения, после 1970 го­да вся мировая система оказалась под угрозой повышающейся волатиль­ности, т. к. между Государством и сферой финансов разверзлась «опасная пропасть». Стрэндж говорит о крахе Вестфальской системы, играя словами Westphalia и Westfailure (дословно, «крах Запада»), т. к. современные Госу­дарства оказались слишком негибкими и более неспособными упорядочить финансовый хаос, который грозит мировой катастрофой. Сложившуюся на сегодня модель МПЭ Стрэндж называет термином «Казино-Капитализм» [xx].

Сходную модель анализа соотношения могущества (Государства) и ка­питала разрабатывает другой теоретик неореалистского направления в МО Джонотан Нитцан совместно со своим соавтором Бичлером Шимшоном [xxi]. Согласно этой теории, финансовый капитал есть квантификация мо­гущества. Нитцан противопоставляет утилитарной теории стоимости (не­олиберализм) и трудовой теории стоимости (марксизм) силовую теорию стоимости, которую вполне можно рассматривать как развитие типично реалистских подходов к экономике в МО. Согласно этой теории, механиз­мы ценообразования не имеют никакого отношения ни к исторической, ни к материальной сфере, они имеют чисто социальную природу. В капиталистическом обществе частная собственность есть основа политического господства. Но поскольку частная собственность измеряется стоимостью, то цена должна рассматриваться как квантум власти. Таким образом, капи­тализация есть инструмент накопления политического могущества. При этом конкуренция заставляет стремиться всех участников рынка не только к повышению прибыли, но и к такому повышению прибыли, которое было бы большим, чем повышение прибыли у конкурентов. Это создает «акку­муляционный дифференциал». Вся цепочка приводит напрямую к одно­родности поля экономики и политики, воспроизводя на новом концепту­альном и намного более сложном уровне классический меркантилистский тезис.

В области международных отношений силовая теория стоимости застав­ляет снова свести воедино политические и экономические процессы, и поста­вить вопрос о новом (или старом) субъекте политического могущества, нахо­дящемся в центре кажущейся автономизации сферы мировых финансов.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: