Почувствовав душу Юноши). 1 страница

«Привет, мой брат, мой призрак милый,
Ты встретился со мной в великий день,
Еще не обручён с своей могилой,
Ты не прошёл и первую ступень.

И вся душа твоя полна земного,
Великих прелестей земных страстей;
Есть много тайн неведомых у Бога
И много есть для духа степеней.

Познай: в своей премудрости великой
Господь не дал преграды никому:
Пусть каждый любит страстью дикой,
Как Богом суждено ему.

В глухую ночь и сны и тени
К устам людей усталых льнут.
Для духов много чувственных томлений,
Для духов много сладостных минут!»

Душа Юноши

«Слава, слава Небу далёкому!
Слава тайне неведомых сил!
Слава Богу, безбрежно-высокому,
Что он духам любовь подарил!»

(Где-то в глубине отражения духа Старика-отшельника и духа казнённого Князя; они, как туман, проносятся мимо).

Душа Женщины

«Мой новый брат, летим, летим
Скорее вниз на грудь земли.
Два духа мимо протекли —
Они прожгли меня дыханием своим.

Сегодня торжественный день!
Сегодня наш Демон вступит в борьбу.
Сегодня Всевышний решает судьбу,
И борются духи и люди за смертную тень».

(Они испуганно несутся к земле; под ними далеко в тумане чернеет громадное пространство земли. На чёрной земле мерцают ослепительным блеском[144] магические круги; в них горят рубиновые лампады, обливая кровавым светом бледных людей с жезлами в руках, стоящих безмолвно среди кругов).

Душа Юноши

«Скажи мне, что это, сестра?
Что делают эти безумные люди?
Так бледны их лица, одежда пестра,
И дышат так тяжко их груди!»

Душа Женщины

«То наши друзья. Их магический круг
За дело в великой борьбе.
У Демона много восторженных слуг,
Их ныне призвал он к себе».

Душа Юноши

«Но там, о, гляди! одиноко
Мой старец-учитель стоит!
Он в формуле мощно-жестокой
Обрёл неколеблемый щит».

Душа Женщины

«Он полон вражды к Господину.
Сильнее он многих из нас.
Но душу его я с веселием выну,
В победный и радостный час!

Он верит в величие счастья
Без воли разбитого тела.
Он грозные знает заклятья
И с Демоном борется смело.

Помчимся, скорее разрушим
Черты неприступного круга,
И масло лампады осушим, —
И памятна Демону будет услуга…».

Они налетели со страшных высот,
Но грозно их слово связало.
Свой жезл он направил вперёд,
Им в душу вонзил освящённое жало.

Учитель великий, стоял он в кругу,
Из мира явлений глядел он в безбрежность.
И духи напрасно летели к врагу:
Он понял, в чём сила его, — неизбежность!

ГЛАВА VII

(В глуби эфира фосфорический, слабый свет — заря! Во мраке белеют дух Старика-отшельника и дух казнённого Князя; они скользят, держа друг друга за руку).

Дух Старика

«На волнах первичных эфира
Мы несёмся, два брата, вдвоём;
Мы познали ничтожество мира
И Безвестному гимны поём.

Мы не мыслью, не телом узнали
О величии Неба и Бога,
Мы в душах читали скрижали,
Где правды сокрытой так много.

Мы знаем, как борются тени
За владычество грубого тела,
Как ищут они наслаждений,
В которых их жизнь онемела.

Но близится чистый, высокий,
Божественный день единенья,
И в мире, и в небе пророки…
Светлеет былое ученье…

Горят уж ярко лампады[145]
В чертах неприступного круга.
Грешный в них ищет награды.
А праведный светлого друга.

Но не кончена наша дорога,
Еще не увенчана битва.
Свершить нам осталось немного:
Пред нами Святая Молитва!

Раскроем злобе объятья,
Обнимем и небо и землю[146].
Ты Демона примешь проклятья,
Я духов заблудших объемлю!»
………………………………
Грозный, усталый, один,
Без веры в духовное счастье,
Владыка минувших годин
Не знает святого причастья,

То Демон, монах низверженный,
Запомнивший только, что прежде
Был мир, где он жил упоенный,
В земной сладострастной одежде.

Нет, он надежд не уступит!
Не может он духу поверить!
Борьбой он владычество купит,
И силой силу измерит!

И вот налетел он угрюмо,
Качая крылами своими.
И дрогнуло небо от шума,
И ужас прошёл меж Святыми!

Один только Князь его встретил,
Обнял его призрачным телом, —
Своим поцелуем отметил
Бессилье на смелом…

Века проснулись смутным роем,
Эфиры хлынули на тверди скал,
И над молитвами, проклятьями и воем
Победный голос прозвучал:

«Демон в бездонность низринут!
Седые столетия минут,
И Вечность сном вечным уснёт[147],
Умрёт непокорное тело, —
Тогда только он оживёт
И к Богу подымется смело!»

ВЕДЬМА**
Драма-поэма

ПРЕДИСЛОВИЕ

В уютной комнате, у камина, развалясь в мягком кресле, приятно мечтаем подчас мы о том, что мрак, окутывавший человечество, начинает редеть. С лучезарных высей научного знания как будто сползают туманные личины неопределённых страхов и суеверий. Разорванные в клочки, они тают, загораясь романтическим блеском. Вечерний, немеркнущий свет озаряет вокруг все мелочи, и они так отчетливо выделяются в этом свете.

Если нам скажут, что и теперь личина не сорвана, что и теперь между нами и Вечностью только игра в прятки, как часто мы не хотим этому верить: золотое зеркало горизонта и улица, залитая золотом, с весёлыми, бегущими людьми — разве есть ещё место ужасам тьмы теперь, когда всё прояснилось?

А между тем никогда ещё призрак не вырастал в таком грозном величии, как теперь, в этом золотом свете научных откровений.

Прежде в нахмуренном, сыром тумане мелькали ослепительные пролёты лазури, казалось, что туман призрачен, а то, что за ним, — есть лик неизменной Вечности. Но когда разорвался туман и повсюду блеснуло небо с каёмкой зари, стало ясно, что это — только голубая занавеска, окаймлённая золотой тесьмой, — голубая вуаль, накинутая над пропастью. Наука могла разогнать мрак, сгустившийся перед ней, но она не могла разогнать вечной ночи, из глубин которой сама явилась. В этом смысле она — «тёмного хаоса светлая дочь».

С личины спала личина. Призрак не мог спасти подобие собственной реальности, когда он предстал пред нами, разоблачённый. Золотое зеркало горизонта, и улица с зажигающимися фонарями, эти бегущие люди — мы уже знаем, что всё это незнакомо нам, хотя бы уж потому, что неизвестно пространство, в котором всё это происходит.

И это окно, из которого мы смотрим, есть окно в непостижность, — больше мы ничего не знаем о нём. И четыре стены, и камин, и мягкое кресло, в котором мы только что размышляли о возможности постижения мировой фантасмагории, и эти уютные мелочи не укроют они нас от всюду витающей ночи.

Свет разогнал тьму, и тогда оказалось, что сам он пропитан тьмою. Если наука — солнце, то мы знаем, что солнца выброшены из ночной пасти мира. Хаос, прогнанный с авансцены человечества, выглянул из глубины сцены, и мы уж бессильны бороться с ним.

И если мы отказываемся мужественно заглянуть в ужас ночи для того, чтоб убедиться, что нет в том никакого ужаса, и что ночь нежна и задумчиво спокойна, если мы отказываемся, сама ночь идёт на нас, и сумеречные тени начинают уродливо плясать на стене, принимая очертания единорогов, горбунов, карлов. Хаос в образе страшного карлы бросает солнца в пустоту, и они взлетают, крутясь, — золотые волчки.

Мы уже начинаем понимать, что живём среди неизвестностей и что не укроемся от них ни четырьмя стенами, ни устремлением к матери сырой земле: сама земля только мяч, надутый огнём, только мяч в лазурной сетке, называемой небом, вечно мчащийся шар, никуда не могущий упасть, потому что и падать некуда.

Из ночной пустоты выступают туманности, как из чьих-то вещих очей, чтоб изойти слезами, бриллиантовыми звёздами. Мириады звёзд заблистали в пустоте. Ночь выплакала все солнца, все звёзды. Всё, что существует, всё, что является нам, пронизано звёздностью, всё — порождение ночи. День — личина между нами и миром, — личина, и притом неизвестно чья: быть может, она надета на нас, быть может, на мир, — личина между двумя безднами. Две бездны уставились друг на друга из-под призрачной маски. Но призрак рассеется, бездны сольются. Мы станем миром, потому что будем вне мира, как Тот, Кто сказал: «Я уже не в мире, но они в мире, а я к Тебе иду, Отче святой» (Иоанн).

Быть может, есть только два призрака: призрачный мир для нас под личиной явлений, и мы, скрытые для мира под маской. Мы должны растопить маску, мы не должны быть призрачны. Горе тому, кто, зная мировой фантом, воспользуется данным ему знанием для утверждения своей обособленности, кто станет миром во имя своё. Он воистину злой маг.

Есть среди нас злые маги, одержимые призраком.

Нам безразлично, ходят ли они в мантиях среди пещер или среди болотных огней, или мы встречаем их в застегнутых сюртуках на журфиксах, — каждый раз мы безотчетно вздрагиваем, говорим себе:

Какая-то мелькнула тень!
Не дух ли то болотный?!

(«Ведьма»)

Творят ли они заклинания над козлиной кровью или говорят об искусстве и литературе, — узнаём их по личине, привязанной к лицу. И если сотворим про себя крестное знамение, неожиданно оборвётся их уклончиво рассудительная речь: из-под личины раздается крик демона, обитающего в них:

Хо! Хо! Хо! Хо!

(«Ведьма»)

«Ведьма» и «Лествица» говорят нам о колдунах, о магах. Вникнем же в эти слова. Ведь мы тут имеем дело не со сказочными героями, а с теми, кто под маской благовидной лжи творит среди нас вечное марево…

Помолимся о том, чтоб личина с них спала, предстал нам истинный лик их и рассеялся туман наваждений.

Андрей Белый

Участники

Герман (старый маг)

Вальтер (молодой человек, его ученик)

Клара (молодая девушка, правнучка умершего разбойника)

Два старых инквизитора

Молодой инквизитор

Писарь инквизиции

Шпион инквизиции

Дух старого разбойника

Голоса духов

Голос демона

Палачи

Палач

Ландскнехты

1-й ландскнехт

2-й ландскнехт

Проповедник-монах (очень высок, худ, с козлиной, чёрной бородой. Ряска обтрёпана и грязна)

Женщина (молодая)

Старый нищий (весь в лохмотьях. Очень стар. Длинная редкая седая борода. Он всё больше сидит. Голова его трясётся от старости)

Крестьянин (средних лет)

Брунгильда (отвратительная, толстая баба средних лет. В движениях груба. Она жена палача)

Старик (очень здоровый и крепкий, атлетического телосложения. Небольшая густая седая борода)

Судья (сухой, методичный голос)

Народ (женщины и мужчины разных цехов)

Гульда (старуха-колдунья, невеста Германа. Она очень стара. Её жидкие, белые волосы распущены по плечам. Она сгорблена и опирается на палку. Она в лохмотьях; они светятся ярко-бело. Ноги её босы)

Лекарь

Женщина (пожилая)

Голос из народа

ДЕЙСТВИЕ I

В глубине сцены дремучий, дубовый лес. Слева непроходимое болото. Справа избушка с крытым крыльцом. Вечереет, а к концу действия ночь. На небе полная луна.

Голос

Пора ли нам проснуться!

Й голос

Скоро, скоро час настанет!

Й голос

Тихо дремлют воды,
Засыпает лес.
Скоро, скоро час настанет!

Все голоса

Шорох, шорох меж кустами!

Голоса

Все уснули…
Сна не нужно вольным духам.
В переливах сонного эфира
Мы летаем и порхаем,
Братья, сёстры — демоны и духи!

Голос демона

Хо! Хо! Хо! Хо!

Голоса

Умирая, мы не знали
Нам неведомого счастья,
А теперь в любви сгораем —
В беспредельности сознанья.

Голос демона

Хо! хо! хо! хо!
Оглянитесь-ка, смешные:
Вы не все святые духи.
Вот влачится тяжко, грузно
Тоже дух.
Долго жил он на земле тяжёлой.
Он не дух всесильный,
А печальное созданье
Грёз людских, земных насилий.

Медленно, тяжёлой поступью, в глубине сцены, идёт дух прадеда Клары, бывшего при жизни разбойником.

Голоса

Наш милый брат,
Опомнись, подойди!
Мы научим тебя понимать
Нашу светлую веру и волю.
Мы помчимся с тобой по эфиру
К лучезарным наставникам нашим:
Ты отринешь в восторге земное
И земное, как ангел, поймёшь.

Дух разбойника

(громко и резко)

Пойдите прочь,
Исчадья ада!

Трепет и ужас среди духов. В это время из-за очень толстого ствола дуба высовывается человек — шпион инквизиции.

Шпион инквизиции

(дрожащим от испуга голосом)

О, ужасы какие!
Вот где ведьмы!
Вот где дьявол
Свил своё гнездо!
(опять прячется)

Дух разбойника

(громко и резко стуча)

Опять начну стучать, стучать!
Ужели спят они!
Уж сколько лет
Немолчно всё стучу, стучу!!
Никто меня не слышит.
Я жив! Я жив!
Зачем меня вы схоронили!!
Откройте же могилу!
Я нужен вам!
Великая беда над вами!

(тут его крик уже походит на стон)
Стучу! Стучу! Стучу!

Шпион инквизиции

(выглядывая)

О Боже! Мать святая!
Святой Антоний! Христофор!
Оберегите вы меня
От злого наважденья!

Дух разбойника

Стучу! Стучу! Стучу!

Уходит в глубину сцены. Но стук слышится по временам, до конца действия.

Голос демона

Хо! Хо! Хо! Хо!
(насмешливо)
Пойди ко мне, старик!
Я тебя успокою.
Мне нужны твои страданья,
Чтобы питаться излученьем
Твоей истерзанной души.

Голоса

Великий Учитель,
Дай облегченье
Душе удручённой.
Дай духу, что — духа.
Отрини земное
И в свет лучезарный
Введи непокорных.

На крыльцо избушки выходит Клара. Рукой придерживается она за косяк крыльца и напряжённо глядит в дать.

Клара

Как мне жутко!
Как громко сегодня
Из болота звучат голоса.
Это души погибших в болоте
Пред бедою они так громко
Говорят и стонут…

Дух разбойника в отчаянии стучит громче.

Клара

(испуганно)

Какая-то мелькнула тень!
Не дух ли то болотный?!
Но где же Вальтер!
Он обещался быть сегодня;
Он мне сказать хотел о духах,
Чтоб я их больше не боялась…

Сильные стуки. Пауза.

О, страшно! Я боюсь! Уйду! (убегает)

Шпион инквизиции

(злобно)

О, ведьма!!

Голоса

Горе! Горе! Горе!

О, помоги! О, горе! Горе!

Вальтер

(выходит из леса)

О, сколько голосов
Братьев и сестёр,
Давно ушедших от земли!
Привет вам шлю,
Привет земной
От духа неземного!
О, помогите мне сегодня
Для духов — духа обрести!

Голоса

Привет! Привет!
Привет воздушный,
Соратник, друг и милый брат!

Клара

(снова выходит на крыльцо)

Здравствуй, Вальтер!
Ты с кем-то говорил,
И с жаром говорил,
С такой любовью!
Кто здесь?

Вальтер

Здесь я и ты —
И много нас:
Все братья, сёстры,
Все духи, нам родные.
Я полон счастья:
Я человек и близок к духам.

Клара

А мне так жутко!
Особенно сегодня:
Болото всё живёт.
Там, вдалеке, огни блуждают
И голоса, и голоса, и голоса…
Мне кто-то говорил,
Что пред несчастьем
Бывает здесь великая тревога,
Звучат так громко голоса!

Вальтер

Не бойся, милый друг!
Пойдём к ним ближе!
Познай, что духи не страшны —
Страшны лишь люди
Но я люблю их так же,
Как слабых, младших братьев.

Клара

Пойдём! С тобой я не боюсь!
Ты сам, как дух,
А я лишь девушка простая.
Я не умею всех любить —
Могу лишь одного любить.

Вальтер

Пойдём! Пойдём!

Они идут тихо к болоту, взяв друг друга, как дети, за руки.

Клара

Скажи мне, Вальтер,
Не слышишь ты шагов?

В лесу плачет сова.

Вальтер

То перекликаются совы.

Клара

А не глядит ли кто вот там, из-за куста?

Вальтер

(оборачиваясь)

О, нет! То светляки.

Голоса

(тихо, как ветер)

Горе! Горе! Горе!

Клара

Что это? голоса?!

Вальтер

То наши духи.
Я рад их слушать:
Они поют о счастье.

Клара

А там, а там!

Ты слышишь стук?!

Дух разбойника

(печально)

Стучу! Стучу! Стучу!

Вальтер

То дерево скрипит.

Клара

(вся дрожа)

Нет, эти звуки
Не о счастье,
А о беде великой!

Вальтер

(волнуясь)

Не бойся, друг!
Со мной Учитель
И мой верный меч!

Клара

Мне страшно.

Голоса

(тихо, как ветер)

Печаль, печаль и горе…

Клара

(в безумном страхе припадает к его груди)

О, спрячемся куда-нибудь!
О, защити меня!
Гляди, деревья словно лапы
Спускают вниз
И нас схватить хотят.

Вальтер

(сильно волнуясь)

Не бойся! Образумься!

Ведь с нами Бог!

Клара

(в ужасе)

Гляди, там по дорожке,
Блистая чешуёй,
Ползёт огромная змея.
Она отравит нас грехом
И нас предаст мученьям ада.
О, защити! О, защити!

Вальтер

(глядит упорно в темноту; внезапно тоже что-то видит и с мечом в руке кидается на невидимое зрителям видение)

Ты верно угадала:
То дьявол, дьявол!!
Я убью его!
Иди, сразись со мной,
Враг мой и враг вселенной!

Вальтер, как безумный, рассекает мечом воздух. В это время с противоположной стороны на сцену выбегает стража инквизиции и окружает Клару.

Клара

(неистово кричит)

А-а-а-а!!!

Шпион инквизиции

Вот эти — ведьма и колдун.

Держите их! Вяжите крепче!

Клара

Вальтер! Вальтер! Помоги!

Беда настала!

О, помоги! Спаси! Спаси!

Вальтер кидается на солдат. Идёт ожесточённый бой.

Шпион инквизиции

(кричит)

Приказом Святейшей Инквизиции берём тебя под стражу.

Вальтер

Так вот тебе, проклятый!

Закалывает его.

Отвечу я своим лесным указом.

Клара

Спаси! Спаси! Спаси!

Её утаскивают. Вальтер бьётся из последних сил. Идёт страшное беспокойство среди духов. Звучат голоса! Внезапно между дерущимися появляется дух разбойника. Он грозно простирает руки против инквизиторов.

Дух разбойника

Стучу! Стучу! Стучу!

Громовые стуки. Один стражник поражает Вальтера кинжалом. Вальтер падает.

Стражник

Им чёрт пришёл на помощь!
Тащите же девчонку!
Скорей, скорей отсюда прочь!

Они в ужасе убегают, увлекая Клару. Страшное беспокойство элементов!

ДЕЙСТВИЕ II

Дремучий еловый бор. Ели стоят часто, как огромные, чёрные колонны. Безлунная ночь. Тихо, как в пустом храме. На авансцене маленькая поляна. Там стоит небольшая землянка. Она к зрителям вся открыта, так как грубый щит вместо двери, сколоченный из еловых стволов, прислонён к одной стороне. Землянка ярко освещена пламенем, которое горит на железном треножнике. Её обстановка: в левом углу обрубок пня, на котором сидит старик маг Герман. Он в сером, грубом балахоне, вроде рясы. Его ноги босы, у него длинные, белые волосы до плеч и длинная, по пояс, седая борода. Он худ и высок. Особенное впечатление производит его огромный, белый лоб. Рядом с ним огромный пень вместо стола. На нём яркий кристалл, несколько толстых пергаментных книг в переплётах из белой кожи и несколько пергаментных свитков. Затем лампа — римский светильник. Справа, в углу, до самого потолка землянки высится крест из вытесанных белых брёвен. Минуты три Герман сидит задумчиво и смотрит в книгу. Внезапно что-то шумит среди еловых ветвей, затем ясно слышится трепетание крыл. Что-то тёмное и живое опускается на землю. Герман медленно встаёт, выходит из своей землянки и подходит к этому существу.

Герман

Ну, кто ко мне пришёл? А, это ты, Сова! Здравствуй! Здравствуй! А! Ты грустна?! Бедная моя, возьми, возьми! (Он ей что-то бросает). Поешь! Поешь! Ведь у вас, бедных, голод влияет на душу! Ну, ешь! Ну, ешь, старушка! Ты есть не хочешь?! Ты дрожишь?! Ты печальна?! Сова — печальна. Ты трепетно ласкаешься ко мне, трёшь свой жёсткий клюв об руку мою. Ты меня жалеешь? Ты, животное, жалеешь человека! Но нужно ли жалеть людей?! Смешная, милая Сова! А это кто?..

К нему подползает тёмное существо.

А, Лиса! Здравствуй! Здравствуй! (Ласкает её). Только вы не ссорьтесь! (Грозит пальцем). А, вы ласкаетесь друг к другу! Вы помирились наконец! Но что-то странно! Я в мир зверей не верю. Ты лижешь руки мне. Ты смотришь на меня, как мать моя когда-то на меня смотрела: так ласково и так печально… Нет, не жалей меня: я жалости не знал. Умел лишь я любить безумно, страстно — не тело, нет, а душу! Уйдите, уйдите от меня! Я жалости боюсь: она к погибели ведёт…

В глубине сцены раздаётся сухой кашель и усталые шаги. Входит колдунья Гульда. Она очень стара. Её жидкие, белые волосы распущены по плечам. Она сгорблена и опирается на палку. Она в лохмотьях — они светятся ярко-бело. Ноги её босы.

Гульда

Здравствуй! Здравствуй! Герман.

Герман

Привет тебе, сестрица,
Моя небесная невеста!

Гульда

Да, скоро наша свадьба!
Я пришла тебе сказать,
Что скоро наша свадьба.

Герман

Мы долго не видались.

Гульда

Я благодарить тебя хочу,
Что много лет тому назад
Сумел отвергнуть ты
Красавицу Гульду…
Ты красоту разрушил тела,
Но душу ты дивно разукрасил.
В уборе бело-нежном,
В венчальном платье,
Она взойдёт на небо —
Там встретится с тобой
О, скоро, скоро
Мы цепи скинем
Земли тяжёлой
И, вечно юные,
В великом счастье созерцанья
Мы неразрывно будем жить.

Герман

Я так любил тебя всегда!

Гульда

Свою любовь ты доказал!
Прекрасный, юный, сильный,
Ты не ласкал меня.
Я, как раба, тебе внимала,
И каждый звук твоих речей
Огнём неугасимым
Мне юность пепелил.
Ты тело сжёг моё,
Но душу, душу разукрасил!

Герман

Прости меня!
Я так любил тебя!
Тебя я ревновал
И к ветерку,
И к шёпоту ночных видений,
Тебя я ревновал
И к самому себе.
Боялся я рукой греховной
Тебя, прекрасное творенье,
Кощунственно разбить.
Я вынес тысячи страданий.
Горел я медленным огнём,
Немолчно страстные молитвы
Шептал я в забытьи.
Я сохранил тебя для неба,
Но отнял, отнял у себя!

Гульда

Да, мы достигли…
Меня зовут домой…
Уж вечереют нивы,
Молчат угрюмо сосны —
Чего-то ждут они…
Прощай! Спеши за мной!
Прощай!

Она медленно удаляется в темноту. Слышится ещё раз далёкое, едва доносящееся:

Прощай! Прощай! Прощай!

Герман медленно возвращается в свою землянку, там он сидит некоторое время безмолвно, задумавшись.

Герман

Она ушла…
А я всё жду,
Чего-то жду…
Безмолвье ночи
Тяготит меня.
Моя душа печальна.
О, духи, вас я призову:
Вы успокоите меня.

Он подходит к треножнику и бросает в огонь какой-то порошок. Огонь вспыхивает ярким голубым светом. Герман произносит торжественно заклинания.

Учитель, старший брат.
Приди, приди ко мне.
Kumbo, Kara, Coelo, Deus,
Veni, Volo, Kar, Karula.

Несколько минут безмолвие. Затем подымается шёпот, трепетанье чьих-то крыл.

Голоса

Трепет великий меж нами растёт,
Горе, печаль без границы.
Сонмища злые на землю пришли,
Губят ученье о духе.
Плачем, мы плачем в тоске безысходной.
Скоро настанет мучительный холод.
Люди заснут и забудут о духе.
Духу наденут тяжёлые цепи.
Их потрясая, он будет учить
О прежнем величье и воле.

Герман

Скажите, что такое
Случилось в царстве нашем?
Скажите, где Учитель?

Голоса

Так знай, Учитель не придёт.
Теперь настало время
Быть вам одним среди врагов —
Их победить или погибнуть.
Оделся дьявол в рясу;
От Папы буллу получил,
И ходит он смиренно
По католическим церквам,
И жжёт в угоду Богу
Сестёр и братьев духов.

Герман стоит несколько минут, поражённый известием. Затем начинает говорить, словно про себя.

Герман

Невероятное свершаться начинает,
Но предсказанье мне дано.
Его, как раб покорный,
Я должен записать.

Садится и некоторое время пишет. Внезапно в испуге останавливается и глядит на пергамент.

Черты пошли по девственной бумаге,
Кровавые, зловещие черты!
Нет, — это знаки, знаки магов.
Я должен их прочесть!

Задыхаясь, читает:

Твой Вальтер ранен. Он должен жить.
Ты стар. Сверши венец великому ученью
И дням твоим великим.
Внемли и исполняй!

Он падает ниц перед крестом.

Я Твой. — Твоя да будет воля!

Входит Вальтер. Он весь в крови и от слабости шатается.

Вальтер

Помоги, Учитель!

Герман кладёт на грудь Вальтера свою руку и говорит торжественно, словно приказывая.

Герман

Руда, остановись!
Элементары, скуйте жилы!
Дайте жизнь ему!

Вальтер выпрямляется. Силы возвращаются к нему.

Вальтер

Мне легче. Я вновь силён!
Учитель! Клара… Клара…
Спаси её! В лесу дремучем
Разбойники её схватили.

Герман

Да, я спасу её. Она ведь наша!
Она в руках монахов,
А те монахи чтут владыкой
(говорит теперь шёпотом, озираясь по сторонам)
Врага людского.

Вальтер

Пойдём! Спаси её!
Ведь в эту ночь
Они её подвергнут пытке.

Герман

О чём же ты грустишь?!
Что пытка! Пытка не страшна.
И не от пытки я её спасу —
Я душу сберегу её
Для вечного блаженства.

Вальтер

О Боже! Так пойми ж меня!
Они пытать, убить её хотят.

Герман

Пускай убьют.
Душа её, как чистая звезда,
Свой свет прольёт великому Творцу,
И мы же ей молиться станем.

Вальтер

(на коленях перед Германом)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: