Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Судья Верховного Суда Республики Беларусь И.Н.Минец 10 страница




В эту же группу психических страданий входит приобретенное слабоумие в отличие от прирожденного, или идиотизма, наступающего после бывших психозов, после местного физического заболевания мозга, повреждения черепа и т.п., старческого слабоумия и в особенности прогрессивного паралича (dementia paralitica).

Далее, душевное расстройство может распространяться на сферу ощущений, чувствований, на перемену настроений, на болезненное изменение способности правильно оценивать сознанное и сообразно сознанному руководить собой и своими действиями, причем такое изменение или является первым проявлением наступающего психического расстройства, или даже составляет характеристический признак всей душевной болезни. Восприятие впечатлений, логическая конструкция идей и представлений, вся умственная работа совершается, по-видимому, по тем же законам, как и у людей здоровых; но изменяется процесс оперирования этими представлениями как мотивами деятельности. Сюда относится прежде всего меланхолия, или мрачное помешательство. Болезненное душевное нерасположение проявляется в виде душевной боли, упадка духа, мрачной раздражительности, подавленности. Внешний мир является больному мрачным и противным, все окружающее представляется совершенно изменившимся, бесцветным, лишенным радостей, любви и надежд. Больной утрачивает всякую привязанность к самым близким ему лицам, не находит никакого удовольствия в своих любимых занятиях, никакой радости и облегчения в религии. Он чувствует себя равнодушным ко всему, отупелым, потерявшим свое прежнее человеческое достоинство, начинает сомневаться, имеет ли он право на Божие милосердие, на само существование свое в мире. В двигательной стороне психических процессов обнаруживается ослабление, задержка; он лишается всякой энергии, становится вялым, запускает свои текущие дела, относится с равнодушием к своим обязанностям. Общий упадок жизненной энергии и самочувствия находит свое выражение в осунувшемся, понуром виде таких больных, в их тихой, едва слышной речи, в крайней ограниченности и медленности всех движений и в вялости и слабости всей мускулатуры у них; эта несвобода двигательной сферы и упадок волевой энергии могут порой доходить до полной приостановки двигательных актов. При этом нередко в начальном своем периоде болезнь не сопровождается бредом (melancholia sine delirio), но даже и в этом периоде это психическое заболевание может быть источником преступлений под влиянием так называемой предсердечной тоски или тоскливых ожиданий, соединенных с тягостными ощущениями давления, нытья и стеснения в подложечной ямке (anxietas praecordialis), или под влиянием болезненных чувствований и навязчивых идей, хотя больной и сознает болезненное их содержание; таковы, например, случаи самоубийства, косвенного самоубийства, т.е. учинения преступления, влекущего смертную казнь, и т.п. Другую форму этой группы душевных заболеваний составляет мания, когда изменения в сфере чувства и в душевном настроении доходят до сознания в виде чувствования удовольствия, повышенного психического благосостояния. Весь мир получает в глазах маньяка особую привлекательность и интерес, почему больной ищет новых впечатлений, охотно отправляется в общество, в путешествия. Вместе с экзальтацией, беспричинным возбуждением проявляется быстрая смена психических процессов - как относительно воспроизведения представлений и их координации, так и относительно преобразования их в двигательные импульсы (exaltatio maniaca). Больной становится смелым и предприимчивым, неугомонным в своей деятельности. Такие больные не могут усидеть на месте, беспрестанно переменяют занятия, много пишут, надоедают посещениями своим знакомым, вечно торопятся, вечно веселы, любят принаряжаться и расположены к излишествам разного рода; при этом у больных этого рода часто не замечается очевидных идей бреда, они доказывают даже своей деятельностью значительную способность к умственным отправлениям и умеют оправдывать свои неуместные и слишком поспешные поступки (folie raisonnante), но в то же время больные крайне раздражительны, придирчивы, надоедливы, иногда на каждом шагу нарушают самые обыкновенные правила здравого смысла, нравственности, обычая и приличий. В высшей степени своего развития маниакальное возбуждение переходит в так называемое неистовство (mania dicta), когда безумная веселость сменяется гневным возбуждением; пение, свист - криками и воем, плачем и бешеным исступлением, действия не мотивируются внешними впечатлениями или какой-либо потребностью организма, а происходят автоматически и мимовольно, стремление к движению переходит в стремление к разрушению.

Этой областью ненормальных психических состояний не исчерпываются все типы душевных страданий; новейшая психиатрия пытается еще более расширить круг невменяемых деяний, причисляя сюда и такие состояния, где остается нормальным сформирование идей и представлений, сфера мыслительная, где также нормальной является и сфера ощущений, чувствований и, следовательно, оценка сознанного, как возможного мотива деятельности, но где парализована или болезненно изменена способность действовать по закону достаточной причины, вместо коей является неодолимое, неотвратимое стремление или наклонность к преступлению в различных формах так называемого психического вырождения *(776). Это именно та почва, на которой и поныне ведется жаркий бой не только между юристами и врачами, но даже и между психиатрами, причем, как и всегда, стороны доходят до крайностей, зачисляя, с одной стороны, в группу психических болезней всякое проявление преступности, указание на неприспособленность лица к условиям общественной жизни, на психическую неуравновешенность, считая само преступление симптомом болезни; а с другой - отрицая существованиe каких бы то ни было болезненных случаев проявления самых извращенных наклонностей, извращенного настроения воли.

Трудность определения практического значения этого типа психической ненормальности значительно усиливается еще оттого, что между психиатрами, его защищающими, не существует единства воззрений как относительно объема, так и относительно характеристических его признаков. Между ними в этом отношении можно подметить два течения: одни видят в таком состоянии особую патологическую форму психической жизни, психическую болезнь, другие же рассматривают такое состояние как проявление предрасположенной к тому организации, как продукт вырождения.

Представителем первого оттенка является еще недавно весьма распространенное учение о неотразимых влечениях к учинению определенной категории преступлений, как пиромания, или наклонность к поджогам, клептомания - наклонность к воровству, фономания - наклонность к убийству и т.д. Но все эти типы ныне в психиатрии или подведены под формы действительного психического расстройства, или отброшены, как фантомы, имевшие, по замечанию Иделера, одну цель - облегчить малосведущим экспертам разрешение трудных вопросов психиатрии *(777).

Более устойчивым оказалось учение о так называемых импульсивном и нравственном помешательствах *(778).

Под импульсивным помешательством, говорит Маудсли, нужно понимать такую ненормальность психической жизни, когда мыслительные функции совершаются правильно, когда не поколеблена, по крайней мере заметным образом, сфера ощущений и чувств, но у человека появляются неожиданные, противоречивые его пониманию, его склонностям и чувствам стремления, порывы, направляющие его к преступной деятельности, в особенности к насильственным действиям против себя или других лиц; больной сознает всю нелепость этих побуждений; они направляются против лиц, к которым он не только не имеет никаких враждебных чувств, а напротив, с которыми связан чувствами глубокой дружбы, истинной любви, например, против жены, детей; больной усиленно борется с этими стремлениями, принимает предупредительные меры, например, в момент такого гнетущего побуждения удаляясь в дома для умалишенных; иногда ему удается побороть эти порывы, предупредить их последствия, а иногда они воплощаются в самоубийство или в кровавые, тяжкие, необъяснимые злодеяния. Подобно тому как расстроенное состояние нервных центров ведет к нарушению координации движений и производит спазматическую или конвульсивную мышечную деятельность, так и расстроенное состояние психических центров ведет к нарушению здоровой координации идей и производит спазматическую или конвульсивную психическую деятельность. В одном случае человек не имеет возможности производить правильных движений; в другом - он не в силах правильно думать; в обоих случаях движение и мысль зло играют им, хотя и при полном сознании с его стороны, а учиненное им иногда тяжкое злодеяние является мимовольным, импульсивным *(779).

Иначе характеризуется нравственное помешательство, поражающее сущность психической личности - характер и высшие этические чувствования *(780). Существует, говорит Маудсли, форма душевного расстройства, при которой, без мнимых и ложных ощущений или нелепых идей, симптомы психического страдания - болезни, по мнению одних, вырождения, по мнению других, - проявляются главным образом в извращении нравственных понятий, в извращении привязанностей, наклонностей, настроения, привычек и поступков. Нравственно помешанный утрачивает способность к истинному нравственному чувству, все его побуждения, которым он отдается без борьбы, чисто эгоистического свойства. В основе всех его поступков лежат безнравственные мотивы, которым он следует без всякого видимого желания сопротивляться. Нравственная нечувствительность его поразительна. "Чуждые всему, - говорит Крафт-Эбинг, - благородному и прекрасному, не восприимчивые ни к каким добрым движениям чувства, эти несчастные выродки уже с самого раннего возраста удивляют окружающих лиц недостатком детской любви и родственных привязанностей, отсутствием всякого влечения к товариществу и дружбе, холодностью сердца, равнодушием к счастью и горю самых близких им лиц, полным безучастием ко всяким вопросам общественной жизни. Сознания наказуемости деяний у таких людей нельзя отрицать, но оно ограничивается простым знанием известных предписаний закона, без всякого понимания нравственной сущности этих предписаний, способность же суждения сводится у них на оценку эгоистических мотивов полезности или вредности задуманного деяния; право и закон представляются для них простыми полицейскими предписаниями. Для них невозможны исправление и ограничение чувственных эгоистических побуждений нравственными воззрениями, и притом именно вследствие ненормальной организации мозга (или заболевания его), между тем как, с другой стороны, благодаря именно такому состоянию мозга, чувственные побуждения болезненно нарастают, усиливаются и извращаются (вырождаются)". При этом, по указанию Маудсли, ум остается совершенно нормальным, за исключением того оттенка болезненных чувств, под влиянием которого человек думает и действует *(781). Нельзя не удивляться изобретательности этих людей, когда они начинают объяснять, извинять и оправдывать свои поступки. Преувеличивая одно, отрицая другое, они придают всему такую форму, что сами уже являются жертвами непонимания или недоброжелательности. Иногда случается даже, что их умственные способности становятся как-то острее прежнего. Логика их доводов поразительна, может быть, впрочем, потому, что все умственные способности направлены исключительно к удовлетворению и оправданию их эгоистических желаний. К этому нельзя не прибавить, что у таких лиц симптомы нравственного помешательства иногда несколько предшествуют симптомам действительного умственного расстройства, как, например, в случаях острой мании, общего паралича или старческого слабоумия.

На этот тип психического расстройства указывал еще Причард; его существование защищали Despine, Brierre de Boismont, Falret, Solbrig, Thomson и др.; за последнее время, впрочем, среди психиатров слышатся голоса, возражающие против самостоятельного значения этой формы психических заболеваний или дефектов *(782).

Наконец, наряду с нравственным помешательством ставят еще более широкое понятие нравственного вырождения, передаваемого от поколения к поколению, упадка нравственных сил, создающего выродков, неуравновешенные организмы, психически оскудевших (Дриль). Учение это, впервые высказанное психиатрами с Морелем во главе, в настоящее время особенно поддерживается представителями уголовной антропологии *(783). Что же такое эти выродки человечества? Вот описание, данное Falret *(784), этого типа: "Это личности странные, самодурные, с невозможным характером, не подчиняющиеся никаким обыкновенным правилам. Это эксцентрики, оригиналы, люди внеобщественные, не могущие подчиняться никаким общественным законам. Их разум не помрачен, как при душевной болезни, но их характер, их нравственность полны аномалий, хотя часто нужны целые годы, чтобы этот вид психического расстройства обнаружился и сделался очевидным для всех; с детства они бич семьи, они стараются быть выгнанными, хотя бы путем учинения разного рода проступков, из пансионов, семинарий, институтов, исправительных заведений, куда их отдают, они обнаруживают рановременно порочные инстинкты, благодаря чему на них начинают смотреть как на существа цинические, жестокие, опасные; они последовательно пробуют разные занятия, не привязываясь ни к одному; они не могут ни на чем сосредоточиться; они беспрестанно переменяют место жительства, среду, отношения, занятия, средства существования, ничто не может удержать их на правильной дороге: ни наказания родителей, ни советы друзей, ни несчастья разного рода, которые создаются их поведением. Личный опыт, тяжкие житейские испытания, которые обыкновенно содействуют исправлению натур наиболее испорченных, если они только способны к исправлению, не имеют никакого значения для этих исключительных натур, злополучно рожденных, предназначенных для зла самим рождением, которых ничто не может изменить - ни другие люди, ни само лицо. Особенно резко выраженную форму психического вырождения представляют те состояния, при которых индивидуум, несмотря на доставшиеся ему в удел блага цивилизации и воспитания, остается все-таки лишенным самой высокой человеческой способности, а именно - способности приобрести этические представления о добре, о прекрасном, о религии и т.п., образовывать из них нравственные суждения и понятия и употреблять их в дело как побуждающие или поддерживающие мотивы поступков; мозг, которому чужда эта способность, оказывается уже от рождения низшим по своему развитию, дефектным, функционально дегенеративным. Такое вырождение является или как состояние врожденности - как нравственный идиотизм - или может быть приобретенным в течение жизни и является тогда органическим последствием воздействия на мозг. Так как, однако же, течение представлений с внешней (формальной) их стороны и образование интеллектуальных (чисто отвлеченных) суждений о пользе и вреде совершаются у подобных субъектов почти вполне правильно, то и процессы логического суждения и умозаключения остаются для них возможными. Это обстоятельство маскирует полную органическую невозможность образования здесь нравственных убеждений и этических чувствований и иногда ведет к тому, что такие выродки, при обсуждении их поступков, ставятся на одну доску с людьми безнравственными в обыкновенном смысле слова, а иногда даже с преступниками" *(785).

Такую же характеристику дают другому типу таких выродившихся натур - психопатам. Психопаты, говорит проф. Балинский *(786), это такие индивидуумы, которых все умственные способности представляются в нормальном равновесии; у них сохраняется память и логика, но теряется интерес ко всем высшим задачам жизни, притупляется то чувство, которое у нас тесно связано с понятием об общественном приличии и благе, о долге человечеству, и является грубое эгоистическое направление: для них нет ни семьи, ни друзей, они избегают труда, лгут, фантазируют, действуют нередко смело, импульсивно и становятся опасными. Люди, у которых под влиянием мозгового процесса и различных злоупотреблений целый ряд живых некогда понятий становится мертвой буквой, удерживается в сознании лишь памятью; люди, которые относятся к этим понятиям безразлично, так что последние не могут составить противовес их сильным эгоистическим стремлениям, - больны. Больные эти крайне опасны для общества и не могут быть терпимы в его среде, они втягивают в преступление людей малоразвитых и слабых характером и становятся опасным орудием в руках опытных преступников. В обыкновенных домах умалишенных содержать их трудно; они вредны для других больных и переносят с трудом продолжительное заключение. Им нужна известная доля свободы, всего лучше помещать их под наблюдением опытного врача в более свободных заведениях, устроить правильные гигиенические условия их жизни, подобрать соответствующие для них занятия; тогда больные эти до известной степени поправляются и долгое время могут казаться людьми вполне здоровыми; но раз они выйдут из единственно возможной для них колеи, то жизненная несостоятельность их проявится с полной очевидностью.

Но, не касаясь вопроса о том, какие меры должны быть принимаемы против нравственно помешанных психопатов или нравственных выродков, нельзя не сознаться, что приведенная выше обрисовка этих типов по неопределенности признаков захватывает целую серию наиболее опасных преступников, людей с порочными антисоциальными наклонностями и нравами, преступников - рецидивистов; поэтому понятно, что в интересах общественного порядка и спокойствия к учению о причислении преступников этого типа к невменяемым и, следовательно, уголовно безответственным нужно относиться с возможной осторожностью и осмотрительностью. В этом отношении нельзя не обратить внимания на то, что говорит один из главных защитников учения о нравственном помешательстве, Маудсли: "Порочное действие или преступление само по себе еще не доказывает помешательства; для того чтобы признать нравственное помешательство, необходимо проследить его через целый ряд болезненных симптомов, совершенно так же, как мы определяем поступки здорового человека на основании его побуждений... Если бы меня спросили, - продолжает он, - должны ли люди, страдающие нравственным помешательством, быть во всех случаях изъяты от всякой ответственности за свои поступки, я бы не решился отвечать утвердительно без оговорок. Они, конечно, не способны к нравственной ответственности в полном смысле этого слова; все сознание ответственности проистекает у них только из чувства страха. Но опыт показывает, что этот страх действует на многих благотворно и что даже само наказание оказывает иногда полезное влияние и представляет в некоторых случаях самое полезное лекарство. Подобно тому как человек с болезнью сердца может спокойно работать, хотя не может бегать наперегонки, точно так же человек, не совершенно здоровый умственно, способен сознавать некоторые простые обязанности жизни, хотя не в состоянии выносить серьезных нравственных усилий. Во многих случаях, конечно, не может быть и речи о каком бы то ни было наказании, а во всех случаях вообще было бы, кажется, справедливо признать видоизмененную ответственность, степень которой там, где она существует, должна определяться обстоятельствами каждого случая".

Справедливо замечает А. Меркель, что от душевных болезней должны быть отличаемы проявления злого характера, ненормальности характера, как, например, одностороннее развитие порочных склонностей и свойств; отсутствие сострадания, притупленность чувств не устраняют связи совершенного с духовной личностью учинившего и не устраняют вменения. При этом безразлично, были ли эти свойства характера унаследованы, прирожденны или нет, соединялись или не соединялись они с какими-либо физическими аномалиями или уродствами, так как и эти признаки не устраняют различия между людьми, обладающими минимальными нравственными средствами и ничтожными силами противостояния побуждениям к преступлению, и теми, которые утратили способность распоряжаться средствами противодействия такому влечению благодаря душевным болезням. В силу этого, прибавляет Меркель, и прирожденные преступники или, вернее, преступные натуры не должны быть смешиваемы с умалишенными преступниками *(787).

В нашем праве первые постановления о безответственности душевнобольных встречаются в Новоуказных статьях 1669 г.: "аще бесный убиет, не повинен есть смерти" *(788); затем, Воинский артикул упоминает только об учинении воровства в лишении ума (арт. 195), об учинении самоубийства в беспамятстве, болезни и меланхолии (арт.164) и об оставлении караула по болезни (ст.41). Но все эти постановления были недостаточны. В 1776 г. Сенат по делу капитана Ефимовича, зарезавшего в безумии свою жену (Полное собрание законов, N 14539), полагал, что так как на сии случаи точных законов нет, то за действия таковые отдать его в монастырь, а затем, если в прежнее состояние придет, и тогда какому за такое преступление подлежать будет церковному покаянию и на сколько времени, предоставить разрешению Святейшего Синода; но императрица не утвердила приговор и передала дело в совестный суд, согласно ст.399 Учреждения для управлений губерний 1775 г. *(789) Затем, в 1801 г. (Полное собрание законов, N 19846) губернатору Лопухину по поводу отдачи им под суд умоповрежденного крестьянина за убийство дяди было объяснено, что таковых следует отсылать во врачебную управу для освидетельствования, а оттуда в дом умалишенных, а суду предавать нет основания, ибо на таковых нет ни суда, ни расправы, и чтобы сообразно с этим и впредь так поступать. Эти узаконения вместе с Проектом 1813 г. легли в основание Свода законов 1842 г. и перешли в Уложение 1845 г., которое постановляло, что преступление или проступок, учиненные сумасшедшим, не вменяются в вину, когда нет сомнения, что сумасшедший по состоянию его в то время не мог иметь понятия о противозаконности и о самом свойстве своего деяния, причем слово "сумасшествие" не имело технического значения и могло быть прилагаемо ко всем видам душевных страданий *(790).

Действующее Уложение в ст.39 говорит о болезненном расстройстве душевной деятельности как о причине невменяемости, предполагая, однако, что под это широкое понятие подойдут только такие формы душевных страданий, при которых уничтожается общий критерий вменяемости.

Душевная болезнь, конечно, исключает ответственность только в том случае, когда она существовала в момент учинения деяния; поэтому наличность такого ненормального состояния в каждом отдельном случае должна быть доказана, и притом в порядке, особо установленном законами процессуальными. Сенат по этому поводу высказал (реш. по делу Чернядева, 73/430), что одно предположение или сомнение относительно существования такой болезни не может служить поводом к признанию невменяемости, а в решении по делу Кичеева (реш. 72/574) - что согласно с законом при каждом новом преступлении, совершенном лицом хотя и признанным однажды сумасшедшим, вопрос о невменяемости должен быть возбуждаем вновь, независимо от прежнего освидетельствования сумасшедшего, которое сохраняет полную силу только по отношению к его гражданской правоспособности; поэтому судебное преследование, по мнению Сената, может быть возбуждено и относительно лица, не только признанного официально сумасшедшим, но и находившегося в момент совершения деяния в доме для умалишенных, хотя нельзя не прибавить, что мнение это, опиравшееся на букву ст.95 и 96 Уложения 1845 г., не находит более опоры в действующем законе.

Конечно, и душевная болезнь, появившаяся после учинения преступления, не остается без влияния на участь преступника, но это влияние относится к процессуальному, а не к материальному праву. Так, душевная болезнь обвиняемого или подсудимого останавливает безусловно производство, в какой бы момент процесса она ни обнаружилась: поэтому наступление таковой после объявления приговора, но до вступления его в силу прерывает течение апелляционных и кассационных сроков обжалования. Исполнение приговора о лишении свободы по п.1 ст.959 отлагается для лица, находящегося на свободе, до выздоровления подсудимого, но денежная пеня подлежит, конечно, исполнению.

110. Болезненные состояния организма. Следующую группу причин, устраняющих вменяемость, составляют разнообразные болезни организма, не имеющие характера душевных болезней в тесном смысле, но имеющие несомненное влияние на психическую деятельность. Состояния эти крайне разнообразны, хотя нельзя не прибавить, что их перечень и классификация не имеют существенного значения для юриста, так как для него и в этом случае, так же как и при душевных болезнях, важен только вывод, получаемый при содействии эксперта, о том, повлияло ли это состояние на психическую деятельность: устраняют вменяемость не эти болезни сами по себе, а вызванное ими болезненное расстройство душевной деятельности *(791).

К случаям этого рода, наиболее часто встречающимся в жизни, могут быть относимы:

1. Эпоха полового созревани я, в особенности эпоха появления первых менструаций у девушек, когда вместе с болезненными соматическими явлениями замечаются значительные изменения в ощущениях, настроении, мышлении, в свою очередь вызывающие преступную деятельность. Так, нередко наблюдается в этот период наклонность к поджогам *(792).

2. Беременность, роды и послеродовые состояния *(793). Психиатры свидетельствуют, что хотя и не особенно часто, но несомненно бывают случаи, когда под влиянием беременности происходят психические изменения, имеющие характер психических болезней, и иногда даже самых тяжких их форм. К психическим ненормальностям можно причислить и так называемые похоти беременных, хотя не надо забывать, что весьма нередко в подобных случаях беременностью прикрывается выполнение задуманного преступления, продукт дурных наклонностей, эгоистические расчеты, подражание моде и т. п., когда, следовательно, о невменении не может быть и речи. Еще важнее по влиянию на психическое состояние акт родов и наступающее затем болезненное послеродовое состояние. В особенности играет это состояние большую роль при некоторых преступных деяниях, например при детоубийстве или при неоказании помощи новорожденному. С одной стороны, роды могут вызвать полное ослабление физических и психических сил, в особенности при родах трудных, продолжительных; такой упадок проявляется в парализации способности ощущать и двигаться: память перестает работать, появляются обмороки, неодолимое стремление ко сну, летаргия, глубокая спячка, временное отупение и, как последствие этого, - непринятие мер для сохранения жизни новорожденного. Состояние нервной экзальтации в момент родовых схваток достигает своего апогея в момент родов и доводит нередко роженицу до состояния крайнего раздражения, направленного всего сильнее против источника страданий - рождающегося ребенка. По преимуществу такое возбуждение возможно в тех случаях, когда роды происходят в первый раз, идут быстро, совершаются тайно и без посторонней помощи.

Обыкновенно ненормальное состояние, беспамятство или умоисступление оканчиваются с последним актом родов или после короткого промежутка времени, но иногда оно переходит в длящееся послеродовое психическое расстройство, в особенности когда оно обусловливается специальными болезнями родильниц, каковы, например, родильная и молочная лихорадки.

3. Лихорадочный бред. Лихорадочные болезненные состояния, в особенности у людей нервных, весьма часто сопровождаются галлюцинациями, фантастическим бредом, иногда полным умоисступлением. Такие состояния являются или в период высшего развития болезни под влиянием наступившего повышения температуры и отравления крови болезнетворным началом, или же в период выздоровления под влиянием недостаточного питания мозга, утомления и притупления мозговой деятельности. Особенного внимания заслуживает перемежающаяся лихорадка, при которой иногда лихорадочный пароксизм прямо заменяется бредом с многочисленными галлюцинациями и жестокой тоской. Аналогичные явления могут быть наблюдаемы и при заболевании заразными болезнями - скарлатиной, оспой, рожей и т.п.

4. Нервные заболевания. Нервные болезни, столь часто переходящие в душевную болезнь, имеют особенно важное значение среди причин невменяемости; главную же роль между ними играют эпилепсия, истерия и неврастения. Эпилепсия *(794), как говорит Крафт-Эбинг, в ее влиянии на психическую жизнь больного может отражаться в четырех главных формах: 1) общего и постоянного изменения личности; 2) элементарного психического и чувственного расстройства, предшествующего эпилептическим приступам, имеющего неустойчивый мимолетный характер; 3) скоропреходящего более сложного психического расстройства, наступающего вслед за судорожными приступами или по временам заменяющего их, и 4) приступы вполне развитого помешательства, продолжающиеся по нескольку недель и месяцев. Само собой разумеется, что все эти состояния, как скоро они выразились в расстройстве душевной деятельности, должны влечь за собой устранение вменяемости. При этом нельзя не иметь в виду, что эпилепсия так часто переходит в душевную болезнь или сопровождается ею, что между ними трудно провести какую-либо точную границу, а потому при экспертизе преступных деяний, учиненных эпилептиками, требуется особая внимательность. Истерия *(795). Подобно эпилепсии, психические расстройства очень часто сопровождаются или вызываются истерическим неврозом. Основным признаком истерического характера является неустойчивое равновесие психических отправлений, в особенности аномалии в сфере чувств, внезапные переходы от слез к смеху, капризы, непостоянство в симпатиях и антипатиях. Истерия встречается по преимуществу у женщин и вызывается главным образом страданиями половых органов. Сама по себе женщина, страдающая обыкновенными слабыми проявлениями истерии, способна к вменению, но невменяемость наступает, как скоро истерия переходит в душевную болезнь, острую или хроническую, как, например, нимфомания, резонирующее помешательство и т.п. Неврастения *(796). Общее нервное истощение, нервная слабость, столь часто встречаемая ныне, конечно, может возбуждать вопрос о невменяемости только в случаях особенно тяжких, когда она благодаря злоупотреблению наркотическими веществами или благодаря угнетению навязчивыми идеями переходит в душевную болезнь, всего чаще в меланхолию и т.п.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных