Глава двадцать третья: ИИСУСОВА МОЛИТВА И БЕСНОВАТЫЙ ЮНОША

Когда мы жили в Новом Скиту, к нам пришел один бесно­ватый юноша. У него был бес публичной женщины. Ког­да он овладевал юношей, голос его становился подобным голосу блудницы. И он говорил вещи, о которых, по сло­вам апостола, срамно есть и глаголати (Еф. 5,12). Он был бондарем. Прожил он в нашей общине довольно долго и помогал нам, чем мог, когда мы работали.

Я работал в мастерской, делая печати. А он чинил бочки во дво­ре. На третий день он зашел ко мне и сказал:

— Отец, не научишь ли ты и меня делать печати? Эти бочки, которыми я занимаюсь, — работа тяжелая. К тому же сидит во мне и этот — он не хотел говорить слово «бес», — который все время меня позорит.

— Я тебя научу, брат. Буди благословенно! Вот, смотри, делай так-то и так-то, вот инструменты, вот заготовки, образец перед тобой. Работай здесь, за этим верстаком. Только имей в виду, что здесь, в нашей общине, как видишь, никто из отцов не разговарива­ет, они все время творят Иисусову молитву.

Говоря это, я хотел, насколько возможно, избежать праздно­словия и рассеянности во время молитвы. Но и кое-что еще при­шло мне на ум в то мгновение. «Интересно, — думал я, — могут ли бесноватые творить Иисусову молитву?» Итак, мы взялись за рукоделие и молитву.

Не прошло и нескольких минут, как взбудоражился в нем бес. Парень покраснел, нахмурился. Внезапно — бах! Он пнул стол ногой, печать полетела в одну сторону, инструменты — в другую. Как только он не отхватил мне пальцы! Я схватил парня в охапку, чтобы он не упал и не ударился! Голос его изменился, и начались крики, сквернословие, угрозы, ругань.

— Заткнись, паршивый! Заткнись! Прекрати это бормотание! Что ты заладил одно и то же! Брось эти слова! Ты меня достал! Мне здесь у тебя хорошо. Чего тебе надо, что ты меня будоражишь? Я тебя сожру! Разорву тебя в клочья!

Я крепко его держал, чтобы он не упал. А бес его мучил. Нако­нец он его оставил и тот успокоился.

— Видел, что он со мной делает? — сказал этот бедняга. — Вот так я мучаюсь постоянно.

— Терпение, брат мой, терпение. Не обращай на него вни­мания. Все это не твое, чтобы тебе огорчаться. Ты заботься о молитве.

* * *

Мы закончили работу и собрались идти к Старцу. По дороге он меня спросил:

— Как вы совершаете по ночам бдение?

— Сейчас лето, и мы выходим с четками во двор. Там, на воз­духе, мы часами совершаем правило и поклоны.

— Ия буду читать Иисусову молитву по четкам. Не буду теперь петь. Теперь и я буду говорить эту молитву.

В то время как мы поднимались к Старцу наверх, я впереди, а он сзади, ему пришло в голову вот что.

— Отец! — сказал он.

— Что, Алексий?

— Можно, я помолюсь и о том, который у меня внутри, чтобы и его помиловал Бог?

И что его, беднягу, дернуло сказать это? Мгновенно бес им овладел, поднял на воздух и грохнул оземь! Аж земля задрожала. Улетела его торба, улетела скуфейка. Я опять схватил юношу, что­бы он не ударился обо что-нибудь и не убился. Голос его изменил­ся, и он опять начал:

— Заткнись, паршивый! Заткнись, говорю тебе! Что это ты го­воришь? Какая еще милость? Никакой милости! Не хочу милости! Нет! Что я сделал, чтобы просить милости? Бог несправедлив! За малый грех, за какую-то гордость Он меня лишил моей славы. Мы не виноваты! Это Он виноват! Пусть Он кается, а не мы! Долой эту милость!

Сильно бес его потрепал и бросил, как тряпку. Я дрожал, слы­ша, что говорит бес. За несколько минут я на опыте понял то, чего не смог бы понять, прочитав о бесах тысячи книг. Спустя какое-то время Алексий пришел в себя, я надел на него скуфейку, и мы про­должили путь к Старцу.

* * *

Старец его принимал и говорил с ним всегда с большой лю­бовью. И всегда при разговоре был спокоен. Он много молился о таких людях, ибо знал, какое мученичество они претерпевают от бесов. Нам он объяснял:

— Если мы, сталкиваясь с ними снаружи, так страдаем от по­мыслов и страстей, какие же мучения переносят эти несчастные, имея их день и ночь внутри себя?

И качая головой, печально заканчивал:

— Наверное, они проходят адские муки здесь. Но горе тем, ко­торые не покаются, чтобы Бог их милостиво наказал тем или иным образом еще в этой жизни.

И затем он приводил слово одного святого: «Если ты видишь человека, который открыто грешит и не кается, и с ним не случа­ется ничего печального в этой жизни до самого смертного часа, то знай, что истязание этого человека будет без милости в час Суда». И слушая эти слова Старца, мы со все большей симпатией глядели на брата, которого терзали бесы.

* * *

На службы в церковь этот брат не ходил. Он бродил по скалам с четками и кричал непрестанно Иисусову молитву. «Господи Ии­сусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Эхо разносилось по всей округе. Он узнал на опыте, сколь попаляет беса Иисусова молитва.

И в то время как он, бродя по скалам, не переставая говорил мо­литву, вдруг менялся его голос и бес начинал кричать:

— Заткнись! Заткнись, сказал тебе! Ты меня извел! Что ты си­дишь здесь, во дворе, что ты бродишь по скалам и бормочешь? Ступай с другими в церковь и брось это бормотание! Ступай и по­моги Старцу! Ты его оставил читать одного! Он не сможет один вычитать всю службу, а ты схватил четки и бур-бур-бур. Что ты все говоришь и говоришь одно и то же день и ночь и не даешь мне ни на миг успокоиться? Ты меня достал, ты меня замучил, ты меня жжешь — разве ты не понимаешь?

А когда час искушения заканчивался, брат снова принимался за молитву с четками:

— Господи Иисусе Христе, помилуй мя!

Он очень хорошо понял то, что, как казалось диаволу, он не смо­жет понять. И когда мы видели, как он мучается, как он борется, как он терпит, мы испытывали боль в душе, но одновременно была и надежда. Он прожил у нас немало времени и ушел в гораздо луч­шем состоянии. Но больше мы его не видели. Только Бог знает, что с ним стало.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: