Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






ОТЕЦ ЕФРЕМ КАТУНАКСКИЙ




 

В Катунаках жил иеромонах отец Никифор. Он очень уважал Старца Иосифа и приходил к нему в каливу служить литургию. Рукоделием его было вырезание печатей для просфор. У отца Ни­кифора было два послушника — отец Прокопий и отец Ефрем, с которыми он был очень суров. Если они за день не успевали сде­лать по восемь печатей, он им не давал хлеба. Вот где можно было увидеть терпение. Такое суровое воспитание было у отцов! Вот где выковывалось смирение, безгневие и кротость. И печати они дела­ли самые лучшие.

В 1935 году на литургии к Старцу Иосифу вместе с отцом Ни­кифором стал приходить и его молодой послушник, отец Ефрем.

Как молодой монах, он вел себя молчаливо и робко рядом со Стар­цами. Однажды Старец Иосиф спросил отца Никифора:

— Оказывает послушание Ефрем?

— Оказывает, оказывает, Старче, — ответил отец Никифор.

Отец Ефрем позднее признавался: «В то мгновение мне захо­телось упасть на колени и поцеловать ноги Старца Иосифа, ибо я наконец услышал духовное слово! Я почувствовал, что в этом Старце пребывают жизнь и благодать». Ведь тогда все спрашивали обычно лишь так: «Этот молодой монах сообразительный? Трудо­любивый? Смыслит в рукоделии?»

С первого взгляда Старец понял, что отец Ефрем — человек ду­ховный, и сказал про себя: «Жаль! Это дитя — жаждущий олень, а у его Старца нет воды, чтобы его напоить». Старец пожалел его, но помочь никак не мог. Он не мог вмешиваться в жизнь другой общины.

В1936 году отец Ефрем был рукоположен в священника. Тогда Старец Иосиф воспользовался удобным случаем и попросил отца Никифора присылать к нему молодого иерея служить литургию. Что и исполнилось.

После первой литургии отец Ефрем попросил Старца погово­рить с ним наедине, и они решили встретиться в одну из ближай­ших ночей. Отец Ефрем пришел к Старцу на пять часов раньше назначенного времени и присел на терраску рядом с его каливой, ожидая, когда тот закончит молитву. Он смотрел на каменистый берег, на море и наслаждался ночным видом дикой природы. К это­му времени он уже приобрел дар слез, так что мог плакать, когда за­хочет. И все то время, пока он молился рядом с каливой Старца, все эти пять часов у него непрерывно текли слезы.

Между тем Старца Иосифа начали посещать помыслы сомне­ния: разумно ли было согласиться на разговор с отцом Ефремом?

 

Он думал: «Зачем мне это? Стоит ли мне возиться с отцом Ефре­мом? Не будет ли и он, как все другие?» В конце концов он послал отца Афанасия позвать его. Отец Ефрем начал печально говорить Старцу:

— Я вижу, что все монахи ударились в рукоделие и невозможно найти человека, которому можно было бы сказать свой помысл и услышать духовное слово. Ну в самом деле, разве та жизнь, которой мы живем — монашеская? Работа с утра до вечера плюс ругань. Доброго слова не услышишь! Где добродетель, где лю­бовь, где молитва?

— Дитя мое, будь внимателен, таков твой Старец. Его тебе ука­зал Бог. Поэтому ты ни уйти от него не можешь, ни осуждать его.

— Но разве такое обращение подобает Старцу? Почему бы мне не уйти, чтобы найти другого Старца, у которого больше духовно­го опыта?

— Послушай, дитя мое, ты ведь знаешь, что обещал отречься от мира, и при этом хочешь почестей и похвал? Ну так ты заблуж­даешься. Если хочешь быть рабом Христовым, то должен принять и все то, что претерпел ради нас Он, то есть презрение, оскорбле­ния, унижения и даже плевки и побои. Если ты все это вытерпишь, значит, и ты несешь малый свой крест и следуешь за Христом. С похвалами, лжепочестями и любезным обращением спасение и преуспеяние не достигается.

Все эти слова жаждущая душа отца Ефрема впитывала мгновен­но, как губка. Тогда же он рассказал Старцу о бывших с ним трех случаях посещения благодати и о том, как только что пять часов проплакал. Когда он закончил, Старец обнял его и сказал: «Ну, дитя мое, ты — для меня, а я — для тебя».

 

* * *

 

С того момента Старец взял на себя духовное руководство отцом Ефремом. Он рассказывал ему о послушании, безмол­вии, самоукорении, памяти смертной и о молитве. Он научил его говорить непрестанно молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» и следить за своими помыслами. Он дал ему и распорядок ночной молитвы, свое правило. Для начала Старец сказал ему творить Иисусову молитву в течение одного часа и прибавил:

— Ты, однако, расскажи это своему Старцу, чтобы это не счи­талось своеволием.

Отец Ефрем сказал ему об этом, и отец Никифор нисколько не возражал.

С того дня воспряла душа отца Ефрема. С тех пор он называл Старца Иосифа своим Старцем. Формально его Старцем был отец

Никифор, но по существу — Старец Иосиф, который и соделал отца Ефрема большим человеком и знаменитым подвижником.

Когда он вновь пришел к Старцу Иосифу служить литургию, тот его спросил, исполнял ли он свое правило. Отец Ефрем ответил:

— Старче, от Иисусовой молитвы у меня ручьем текут слезы и в сердце моем горит огонь из-за любви ко Христу!

Тогда Старец увеличил ему правило и начал толковать о дела­нии и созерцании и о плодах умного делания.

 

* * *

 

Вначале отец Ефрем ходил в скит Святого Василия раз в не­делю. Постепенно, чем более он духовно сближался со Старцем Иосифом, тем чаще ходил туда. И по будням, и по праздникам, иногда четыре раза в неделю: во вторник, в четверг, в суббо­ту и в воскресенье. Причащались они в субботу и на большие праздники. Не замечая усталости, он шел ночью наверх, в скит Святого Василия, чтобы послужить литургию и причастить Старца.

Отец Никифор с охотой посылал своего послушника к «учи­телю», как он называл Старца Иосифа из уважения и почтения к нему, поскольку видел, что от такого наставничества ученик стано­вился все более послушным и кротким.

Отец Ефрем всей душой предал себя послушанию и любви к Старцу Иосифу. Он говорил: «Я не любил и не боялся так сильно ни одного человека в мире». Он подробно исповедовал свои по­мыслы и свое духовное состояние и с радостью принимал советы Старца. Он удивлялся его прозорливости, говоря: «Старец видит меня насквозь».

 

* * *

 

Однажды, в начале их знакомства, поднявшись в скит Святого Василия, отец Ефрем застал Старца за молитвой. Старец обнял его голову и продолжил молиться, не говоря ни слова. Таков у него был обычай молиться о нас. Отец Ефрем прошептал, желая тоже стать причастником благодати:

— Старче, ты один все пряники съешь?

В ответ — легкое давление локтем. Отец Ефрем воспринял это как указание замолчать. Спустя немного времени Старец пришел в себя и сказал:

— Дитя мое, твоя душа не только чиста, она непорочна.

Он получил об этом извещение в молитве.

В другой раз Старец положил ему руку на голову и начал творить о нем молитву. Внезапно он остановился и не мог про­должать, ибо преисполнился благодати. А потом рассказал отцу Ефрему:

— Я сотворил молитву о тебе, но и сам получил молитву.

Он получил новую благодать и преисполнился ею. Это было извещение: то, о чем он просил в молитве для отца Ефрема, будет исполнено.

 

* * *

 

Однажды у отца Ефрема случилась сильная плотская брань. Он лег спать, но брань плоти была слишком велика. Тогда он начал горячо произносить Иисусову молитву. Вскоре он уснул. Между сном и явью он имел видение: напротив, за калиткой ограды, стоял бес, как его описывают отцы: с рогами, черными крыльями и про­чим, — и хохотал. Однако бес не мог приблизиться к его келлии. Отец Ефрем проснулся и затем рассказал это Старцу.

— Видишь, дитя мое, — сказал тот, — ты Иисусовой молитвой держишь его за калиткой, и он не может к тебе приблизиться.

Отец Ефрем постоянно открывал Старцу свои помыслы. Благо­даря умной молитве, своим трудам и подвигу он мало-помалу при­обрел обилие слез. Он говорил Старцу:

— Старче, слез — изобилие.

Тот отвечал:

— Слезы — это хорошо, они очищают душу. Сейчас ты расчи­щаешь землю, строишь дорогу, чтобы проехала колесница, чтобы могла пройти благодать, чтобы пришла к тебе благодать Христова.

Много раз Старец беседовал с ним о его даре слез:

— Да, так, с помощью слез ты найдешь благодать. Другой спо­соб — это умная молитва. Умная молитва выше, чем слезы, и если во время умной молитвы придут слезы, ты оставь слезы и держи молитву. Слезы ослабляют умную молитву. Умная молитва больше, чем слезы, она дает человеку видеть благодать.

 

* * *

 

Прошло шесть-восемь месяцев с тех пор, как отец Ефрем позна­комился со Старцем Иосифом. Однажды вечером с ним произо­шло следующее, как он сам нам рассказывал: «Когда я проснулся, встал и умылся, я начал совершать положенную молитву по чет­кам, стоя напротив выходящего на море окна. Исполнив довольно много четок, я вдруг вижу, как ко мне приближаются три сияющие фигуры. Моя комната наполнилась светом. Благоухание неизре­ченное. Мое духовное чувство известило меня, что это был Хри­стос, которого сопровождали архангелы Михаил и Гавриил. Я упал на колени и обнял ноги Христовы. Я чувствовал такую радость и веселие, такое переживал состояние, что не описать (говоря это, отец Ефрем начал плакать).

В этом состоянии блаженства я оставался довольно долго. Мало-помалу оно стало проходить. Внезапно комната наполни­лась бесами, и они окружили меня. Я пришел в ужас, остолбенел от страха. Я их не видел телесными глазами, но чувствовал их рядом с собой, и меня охватила дрожь и неописуемый страх. Благодаря молитве, они мало-помалу ушли. Хотя я еще дрожал от страха, в тот же час поднялся — была еще ночь, — взял фонарик и пошел к Старцу Иосифу. Придя туда, я сказал отцу Афанасию:

— Сообщи Старцу, что мне нужно срочно его увидеть.

Старец принял меня сразу, хотя было уже неподходящее время для посещения. Как только я сел, он мне сказал:

— Что с тобой?

— Подожди, Старче, немного приду в себя и скажу.

От страха я не мог говорить. Когда пришел в себя, рассказал ему и о посещении Спасителем и архангелами, и о бесовском на­падении после того. Тогда Старец Иосиф поднялся, обнял меня и с радостью сказал:

— Это, дитя мое, первая ступенька. Это благодать. Помнишь, как я тебе говорил, что слезами ты некоторым образом расчища­ешь землю, чтобы проехала колесница. Теперь колесница проехала. Отныне и впредь у тебя будут откровения от Бога, Бог будет тебя извещать, ты будешь видеть иначе. Божественная благодать будет преображаться в образы и символы и будет тебе помогать. Тебя ожидают иное духовное облачение, иные горизонты, иная духовная пища, иная молитва. И оттого-то следом пришли бесы, почувствовали твое благодатное состояние и позавидовали».

 

 

 

Позднее отец Ефрем признавался: «То, что я обрел у Старца Иосифа, обретено благодаря его молитве, благодаря тому, что он как наставник говорил:

— Молись таким-то образом, произноси так-то. Когда становится трудно, не произноси молитву полностью. Произноси половину.

Он наставлял, как произносить Иисусову молитву, что делать при этом. Это подобно тому, как ходят в школу дети и их учат грамоте. Так и учеба у Старца. Одними собственными стараниями могут ничего не достигнешь. Старец Иосиф говорил:

— Чем больше у вас будет веры ко мне, тем больше всего духовного вы приобретете.

Это значило: «У меня есть духовное сокровище. Желаешь его получить? Бери сколько хочешь».

 

* * *

 

Вскоре отец Ефрем получил в изобилии благодать от Бога, которая возводила его постоянно на высоты, понятные только тем, то вкусил это. Старец говорил ему:

— Дитя мое, на пути, которым ты шел, ты и сам бы нашел благодать. Только ты не смог бы ее сохранить.

И советовал ему:

— Ты нашел благодать благодаря слезам. С помощью слез и продолжай.

Хотя сам он был опытным делателем умной молитвы, он не навязывал ее своему ученику. Иногда, исполненный радости, Старец говорил ему:

— Ты очень быстро бежишь, и я за тебя боюсь. Иные тратят целую жизнь на подвиг — и не вкушают этих состояний. А тебе Бог так быстро это дал!

И отец Ефрем смиренно отвечал:

— Старче, если Бог мне дает есть мясо, скажу ли я Ему, что хочу фасоли?

С другой стороны, и искушения его были немалыми. Однажды его жестоко мучили бесы какими-то помыслами о пустяковых вещах на всем протяжении его бдения. Утром он пошел к Старцу и рассказал, что с ним было. Старец спросил его, желая докопаться до причины:

— Какое состояние у тебя было в эти дни во время молитвы?

— Очень хорошее состояние, Старче.

Тогда Старец решительно кивнул головой:

— Ага, не жди одних лишь сладостей. Ожидай и горького. Когда тебе будет дано благодатное состояние, вскоре ожидай искушения. Но и наоборот, когда у тебя искушения и огорчения, знай, что близко утешение от Бога.

 

* * *

 

Старец укреплял его готовность к подвигу, поддерживал сло­вом и делом, давал ему советы, но не открывал духовный путь его души. Только однажды Старец сказал отцу Ефрему:

— Будь очень внимательным в том состоянии, в котором сейчас пребываешь. Может быть, ты увидишь некое видение, может быть, увидишь некоего ангела. Не кланяйся ему сразу. Будь внимателен. Это твое состояние обязательно столкнется с искушением. Невозможно, чтобы не столкнулось.

С тех пор отец Ефрем начал ожидать какого-нибудь бесовско­го обольщения или видения. Но вместо того чтобы напасть на него таким образом, диавол восставил против него людей. Лавра решила наказать его за то, что он был рукоположен епископом- старостильником без ее разрешения. Его вычеркнули из официаль­ного списка монахов, что повлекло за собой действия властей по призыву в армию. Полицейские скита Святой Анны начали его ис­кать, но Старец скрывал отца Ефрема в Малом скиту Святой Анны, тем временем хлопоча о том, чтобы Лавра вновь внесла его в офи­циальный список. Однако Лавра оставалась неумолимой. Наконец, предстательством Пресвятой Богородицы губернатор Афона изме­нил свое решение, и отец Ефрем смог остаться на Святой Горе.

Это был единственный раз за все время духовного наставни­чества Старца, когда он предупредил своего послушника, чего ему ожидать. Иными словами, он не говорил нам заранее, что мы встретим, что найдем, что с нами случится, какие состояния при­обретем. Всегда сначала у послушника происходило какое-то из­менение в молитве, а затем Старец ему это объяснял. Он говорил отцу Ефрему:

— Ты иди, а я буду за тобой наблюдать.

Это значило: «Я тебя поправлю, если ты свернешь направо или налево». И лишь еще один раз он предсказал ему будущее: «У тебя случится амнезия, ты потеряешь память, отче». Что и произошло позднее. Такое случается для смирения. Чтобы мы ничего не при­писывали себе и не потеряли в результате все.

 

* * *

 

Благоговение отца Ефрема особо проявлялось в служении Бо­жественной литургии. О литургии он начинал думать с предыду­щего дня и готовился к ней непрестанной молитвой, трезвением и слезами. Служа, он весь воспарял. Очень внимательным он был к поминовению имен, особенно усопших.

Как произносить прошения и возгласы на Божественной литургии, он научился у Старца Иосифа, а тот, в свою очередь, — из бывшего ему откровения. В том видении, когда он оказался в раю и слышал райских птиц, Старец запомнил глас, мелодию, которую пели птички: тэ-ри-рэм. И после этого видения он показывал дру­гим, как петь «Господи, помилуй»: тихонько, как подобает исиха­сту, чтобы звук приходил как будто издалека. Мы пели так тихо, что, хотя наша церковка была очень маленькой, наши голоса снаружи не были слышны. Мы пели тихо, потому что так человек остается спо­койным. Только в покое он общается с Богом. Кричит душа. Уста при этом не кричат. А в церкви тогда чувствуется воодушевление.

Теперь Старец Иосиф не позволял никому, кроме отца Ефрема, служить у себя литургию и радовался той умилительной атмосфе­ре, которая создавалась во время литургии. Старец говорил:

— Думаю, что на всей Святой Горе не служат литургию лучше, чем у нас, лучше, чем мы ее служим в нашей смиренной церковке.

Много раз он нам говорил это. Старцу принадлежала молитва в ее целокупности, мы же следовали за ним — и так совершалась литургия, литургия молитвы.

Отец Ефрем духовно преуспевал, у него было много явных по­сещений благодати. На литургии он видел Божественную благо­дать живой, осязаемой, наполняющей всю церковь. Поэтому он говорил из опыта, что «Дух Святой невидим, но благодать Его ви­дима». Благодать наполняла сердца молящихся и церковь. Много раз отец Ефрем видел Божественного Младенца на Святом Диско­се. Слезы его текли ручьем. Однажды на освящении Святых Даров он услышал: «Сын Божий и сонаследник Христов», и одновре­менно почувствовал сильную духовную теплоту. Многократно во время служения литургии он видел на Святом Престоле мертвое Тело Спасителя, подобно тому, как на Плащанице изображается Его мертвое Тело. Это случалось обычно к концу богослужения. Однажды после литургии, когда отец Ефрем пошел спать, он вне­запно увидел херувима. С невыразимой радостью отец Ефрем об­нял его и поцеловал. Когда он рассказал Старцу, что у него бывает, тот объяснил, что это проявления благодати. После таких случаев Старец ласково его смирял:

— Ты очень быстро бежишь, отче.

В другой раз отец Ефрем увидел Бога в Честных Дарах. Вот как он сам описывает это: «Я видел все Божество в Честных Дарах. Я видел Его глазами души. Не могу это описать. Конечно, Бога не может увидеть человек и остаться живым, но может увидеть неким образом, как это говорит Моисей, "задняя” Бога (см. Исх. 33,23). Я оказался в тот момент в состоянии несказанного блаженства, мира, любви, Божественного рачения, слез. Живой Бог в святых сосудах! Как после этого дерзнешь приблизиться ко Святой Чаше?»

После таких событий никто не станет удивляться, почему до сих пор благоухает та покинутая пустынная церковка, в которой он служил столько лет.

Отец Ефрем нам говорил: «Большое умиление, много слез! Я не мог себя сдержать, когда служил литургию. И я должен сказать истину: все это — по молитве Старца».

Когда он служил и выходил из царских врат сказать «мир всем!», он думал: «Кто я такой, чтобы призывать мир сойти на Старца Иосифа?» Его беспокоил этот помысл до тех пор, пока он не получил извещение и не услышал глас от епитрахили: «Это не ты говоришь, это говорю Я». Тогда он понял, что это Дух Святой благословляет через священнослужителя.

Одно время во сне, после литургии, стали приходить к нему люди — оборванные, нищие, израненные: «Отче, ты нас забыл». Он поднимался после этих снов расстроенный: «Это души. Но я ведь все имена поминаю».

— Старче, у тебя есть еще какие-то записки с именами? — спросил отец Ефрем Старца Иосифа.

— У меня нет, отче. Только то, что на жертвеннике.

Искал он, искал — ничего не нашел. Стал служить опять с теми же самыми именами. После литургии, во сне, снова: «Отче, ты нас забыл».

— Слушайте, отцы, может быть, все-таки у вас где-то есть еще какие-то записки с именами?

— Ничего у нас нет, отче. Посмотри на святом Престоле.

Поискал еще и нашел записки между последним покровом и камнем-крышкой святого Престола. Он взял их, помянул— и больше никто не являлся.

Когда отец Ефрем находился в благодатных молитвенных состояниях и не мог себя сдержать, Старец говорил ему: «Ра­дость у тебя или печаль — не выставляй этого напоказ. Внутри у тебя может бушевать ад или может бить ключом рай — не выставляй напоказ. Так лучше. Пусть твой ближний не знает, в каком состоянии ты пребываешь». И отец Ефрем с самоукорением признавался: «Следовать этому совету мне удавалось плохо».

 

* * *

 

Однажды выпало немного снега, но при этом дул ледяной ве­тер. В полночь отец Ефрем поднялся, чтобы идти служить к Старцу Иосифу. Пройдя половину пути, он почувствовал, что у него за­мерз подбородок. Оробев, он вернулся назад. Лишь только он до­брался до своей келлии, как сразу рухнул почти без чувств. Когда он пришел к Старцу в следующий раз и рассказал, что с ним слу­чилось, почему он не смог прийти, тот объяснил: «У тебя не было веры. Если бы у тебя была абсолютная вера, то ты пришел бы, и тебе не помешали бы ни снег, ни ветер». Старец никогда не давал ему расслабляться.

В другой раз выпало очень много снега. Отец Ефрем поднялся ночью и пошел служить к Старцу Иосифу. Когда он пришел, Ста­рец сказал ему: «Как ты добрался по такой погоде, по такому сне­гу?» Отец Ефрем шел к Старцу с таким воодушевлением и самоот­речением, что ничему не придавал значения.

 

* * *

 

Однажды, когда Старец жил в скиту Святого Василия, он спро­сил отца Ефрема:

— Когда будем служить?

— На Иоанна Златоуста.

— Хорошо.

Но случилось так, что у соседа отца Ефрема в Катунаках, Старца Гавриила, был на Иоанна Златоуста престольный праздник келлии, и отец Гавриил хотел, чтобы и у него служилась литургия. Отец Еф­рем, не подумав хорошенько, пообещал:

— Кто-нибудь из нас придет. Нас с отцом Никифором двое, один придет сюда, а другой пойдет в Святого Василия, к Старцу Иосифу.

Пришел затем отец Ефрем к Старцу Никифору и сказал ему:

— Прости, Старче, прости меня, я запутался: пообещал, что мы придем к отцу Гавриилу, а еще раньше пообещал, что приду к Стар­цу Иосифу, в Святого Василия.

Отец Никифор ответил ему:

— Когда ты что-то обещаешь, обещай за самого себя, а не за своего Старца! Знай свое место. Я буду обещать за своего сына, а не сын за Старца.

— Хорошо, Старче, прости меня, я напутал. Не знаю, как это по­лучилось. Ну, сходи ты к отцу Гавриилу, а я пойду к Старцу Иосифу.

— Нет, не пойду. Что это такое ты мне говоришь? Ты мне при­казываешь идти к отцу Гавриилу? Ты должен уразуметь свое место, знать, как разговаривать.

— Ну, хорошо, прости меня, я запутался, согрешил.

— Нет, ничего не выйдет.

Тогда отец Ефрем подумал: «Что мне теперь делать? К Старцу Иосифу я хожу часто. Схожу-ка я на этот раз к отцу Гавриилу».

Пошел он к отцу Гавриилу и отслужил там литургию. Потом он признавался: «Что тебе сказать? Мне казалось, что я совершил преступление против Старца Иосифа — так меня обличал помысл. То есть если ты согрешишь против кого-нибудь другого, это будет не так тяжело, как если ты согрешишь против своего Старца. Не послушаться кого-нибудь другого — ладно, еще терпимо. Но не послушаться Старца — это очень отягощает совесть!»

Когда он пришел к Старцу, тот ему сказал:

— Добро пожаловать, батюшка. Почему ты не пришел на Иоанна Златоуста?

— Старче, то-то и то-то у меня случилось, прости меня. Такие угрызения совести чувствовал и чувствую, что кажется мне, будто я совершил преступление.

— Ты впал в искушение, и тебе должен был помочь отец Ники­фор. Он должен был тебе сказать: «Послушай, дитя мое, ты — по­слушник. Ступай к Старцу Иосифу. Если отец Гавриил хочет, пусть придет сюда и попросит у меня. И если я тебе скажу идти к отцу Гавриилу, то пойдешь. Но если будешь мне приказывать идти ты, то я не пойду. Понимаешь, в чем дело? Однако раз уж ты пообещал, то я схожу к отцу Гавриилу. Но в другой раз ты так не делай». Какую же теперь епитимию мне тебе дать? Раз уж Бог сам дал тебе такую епитимию, другую я тебе не назначаю. Ибо Бог тебя известил, на­сколько серьезно, если священник обещает прийти, и тем более обещает своему Старцу, и не приходит.

— Старче, я напутал. Прости.

Конечно, Старец его простил. Но отец Ефрем признавался поз­же, что это весьма тяжело, когда совесть так обличает.

 

* * *

 

Поначалу молодому отцу Ефрему не очень нравилась еда, кото­рой его кормили. Поэтому, чтобы утолить голод, он собирал грец­кие орехи, не взяв на то благословения. Старец смотрел на это, смотрел и в один прекрасный день сказал: «Больше не приходи сюда служить». Что делать? Отец Ефрем возвратился в Катунаки. У него пропала молитва, и он впал в отчаяние.

На следующий день он побежал назад, влетел в дверь и упал Старцу в ноги со слезами:

— Старче, прости меня! Я больше не буду!

После такого наказания отец Ефрем стал как ягненок.

В другой раз отец Ефрем чем-то огорчил Старца. Он попросил прощения, но Старец не смягчился. Он сказал ему: «Убирайся! И не приходи, пока я тебя не позову». Прошло несколько дней ду­ховного омертвения. Наконец Старец позвал его служить литур­гию. После стольких дней его посетила благодать во время литур­гии, и он возрадовался. Когда же он рассказал об этом Старцу, тот ответил в своей ласковой отеческой манере: «Хорошо, дитя мое, разве ты не понял, что я обнял тебя в духе?»

А однажды случилось так, что отец Ефрем в чем-то не согласил­ся со Старцем и не послушался его. Как он признавался позднее, он тогда не только огорчил Старца, но и сам был сильно наказан Богом. Он говорил нам: «Исповедую тебе, что как апостол Петр, слыша крик петуха, плакал, вспоминая свое отречение, о чем рас­сказывается в житии его, так и я, когда вспоминаю то свое непо­слушание, плачу целыми часами, ибо знаю, что не должен был так делать и огорчил Святого Духа».

Отец Ефрем признавался: «Единственным человеком, которо­го я возлюбил в своей жизни, был Старец, и единственным челове­ком, которого я боялся, был Старец. Страх и любовь — вместе. Мы всегда были в ожидании, не скажет ли нам Старец чего-нибудь». Отец Ефрем имел такое благоговение к Старцу Иосифу и к отцу Арсению, что всегда говорил в начале и в конце своего молитвен­ного правила: «Молитвами святых отец Иосифа и Арсения».

 

* * *

 

Они так глубоко соединились духовно и так велика была духов­ная высота Старца, что отец Ефрем получал изобилие благодати. Как он сам нам говорил: «Я помню те годы. Водопад благодати, когда Старец Иосиф молился, когда он говорил. Уходя, я целовал его руку, прося благословения; и если он произносил с сердечным участием: "Ступай!” то словно говорил: "Ступай и увидишь!” И я обогащался молитвой и благодатью. Напротив, если я его чем-нибудь огорчал, он мне безжалостно говорил: "Так, теперь сту­пай!” И я переживал духовную засуху и оставленность. Однажды, как это иногда бывало и в прошлом, он мне сказал: "У тебя не будет ничего до следующей субботы”. И действительно — омертвение! И я недоумевал, как исполняется слово Старца, как Бог утвержда­ет слово Старца! Бог спасает тебя словами Старца — именно с этим мы столкнулись у Старца Иосифа прежде всего. Господь удо­стоверяет слова Старца. Это некое таинство, мы сами не можем его объяснить. Можем лишь сказать, что, чем больше соединяешься со Старцем, тем больше благодати получаешь. Это как железо, кото­рое становится огнем, когда приближаешь его к пламени. А чем дальше его от огня уносишь, тем больше оно тускнеет».

Послушанием отец Ефрем достиг такой высоты добродетели, что отец Арсений удивлялся ему и говорил: «Гляди-ка! Мы со­вершали такие суровые подвиги, а он одним послушанием всех нас превзошел». Но послушание его было чистым мученичеством, ведь отец Никифор крайне сурово относился к нему на протяже­нии целых десятилетий.

Как-то раз он нам рассказал следующий чудесный случай, по­казывающий, как тесно они были духовно соединены со Старцем Иосифом. «Однажды, встав после сна, я начал молитву и чувствую, что болит моя душа. Чувствую, что причина этого — Старец. Что мне делать? Молитва. Молитва с двенадцати ночи до рассвета. До трех часов утра я испытывал боль. Говорю себе: "Старец страда­ет”, и продолжал молитву, сколько мог, чтобы ему помочь. Когда наступил третий час, моя душа прекратила страдать. Говорю себе: "Старцу стало лучше”. После, пойдя к Старцу, я спросил:

— Старче, скажи, в тот день и в тот час, чтб с тобой было?

— Дитя мое, я страдал от одного искушения, от отца Афана­сия... Было очень тяжело.

— До каких пор?

— До трех часов утра, — ответил Старец.

— А затем? — спросил я его опять.

— Затем, — ответил он, — я предался молитве, и пришло уте­шение.

Тогда я сказал Старцу:

— Я был извещен о тебе. Поэтому и я, сколько мог, молился о тебе.

Хотя что я мог сделать для Старца? Но, наверное, это как те две лепты вдовы или, лучше сказать, даже половина лепты».

 

* * *

 

Следующий рассказ отца Ефрема показывает, насколько тонкая вещь — духовное послушание. «Однажды, когда был жив Старец Иосиф, я его за что-то осудил. Вечером я начал совершать молит­ву — и встречаю стену. Не могу продвинуться в молитве: "Господи Иисусе... Господи Иисусе...” — не продвигается! Где-то я совершил проступок, думаю, где-то согрешил. Итак, в прошедший день куда я ходил? Что говорил? Что делал? Ага, нашел. Я осудил моего Стар­ца! Следующим днем было воскресенье, и я должен был служить литургию. Что же мне теперь делать? Молитва: "Боже мой, прости меня за то, что я осудил моего Старца. Я согрешил, прошу проще­ния”. Без толку! "Ладно, неужели для меня нет прощения? Разве Ты не слышишь мое "прости”? Если я Тебя огорчил— прости меня!” Без толку! "Но, Господи, Петр от Тебя отрекся три раза и Ты его простил! Я от Тебя не отрекался, только осудил моего Старца. И вот теперь я кладу поклон: я раскаялся, что осудил его, и прошу про­щения”. Без толку! Я вновь взял четки — молитва не продвигается! Я зарыдал, слезы текли ручьем. "Боже мой, Боже мой! Неужели для меня нет прощения? Ты — Бог милости и благоутробия, почему Ты меня не прощаешь? И преподобную Марию Египетскую, когда она покаялась, Ты простил, и многих грешников простил, и ставших му­сульманами и покаявшихся в этом Ты простил, и помиловал, и со- делал новомучениками. А для меня нет милости, нет прощения?!”

Так прошло три часа. Я совершил всю воскресную службу со сле­зами. В конце концов я почувствовал некий мир, некую сладость, некую радость внутри себя. Тогда начала произноситься молитва: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Господи Иисусе Христе, по­милуй мя”. Ага, хорошо. И тогда я приступил к литургии.

Следовательно, не так серьезно осуждение кого-то, как осужде­ние своего Старца. Тогда — увы тебе! Это как если бы ты осудил самого Бога!»

 

* * *

 

Старец Иосиф говорил отцу Ефрему, что если имеешь духовный опыт и заходишь в какой-нибудь дом, то можешь сориентировать­ся, каким духом проникнут этот дом. Например, духом стяжатель­ства, или лжи, или сребролюбия. Отцу Ефрему хотелось получше понять, что имел в виду Старец, ибо это казалось ему не только не­вероятным, но и нелепым. Однако сказанное было правдой. Сам отец Ефрем позже рассказывал: «Однажды я пошел служить к Старцу Иосифу. Как только я вошел к нему в келлию, сразу сказал:

— Старче, что здесь происходит?

— Что такое? — спросил он.

— Здесь господствует дух молчания, он словно внушает мне — молчи! В душе у меня сразу возникло такое чувство, что здесь оби­тает молчание. Словно неким образом душе было дано извещение об этом.

— Я тебе скажу, — сказал Старец, — сейчас, Великим постом, в субботу, мы с отцом Арсением отслужим литургию, причастимся, поедим и до вечера воскресенья можем разговаривать. В воскресенье вечером мы положим поклон один другому, чтобы попросить проще­ния, и всю следующую неделю разговаривать не будем. Если захотим что-то сделать, будем объясняться только жестами. В субботу придешь ты, мы причастимся и тогда сможем поговорить. И так весь пост.

Тогда я наконец понял, уже на собственном опыте, то, что гово­рил нам Старец Иосиф.

Старец же прибавил к сказанному:

— Но я хочу, чтобы ты прочитал мне разрешительную молитву.

— Что случилось, Старче?

— Да вот, я показал жестом отцу Арсению, чтобы он пошел вниз вскопать землю, чтобы посадить горох. Отец Арсений пошел и вскопал. Тогда я взял горох и положил в платочек, и жестом по­казал ему, чтобы он вкопал колышки и под каждым посадил горо­шину, и бросил ему этот платочек. Отец Арсений не понял, чего я хотел, но, взяв платочек, сказал: "Угу, угу!" И в то же мгновение платочек развязался и весь горох рассыпался на землю. Тогда я уко­рил его грубым жестом. Поэтому я хочу, чтобы ты прочитал мне разрешительную молитву.

— Хорошо, Старче, прочитаю, — ответил я».

 

* * *

 

Однажды отец Ефрем пошел в скит Святого Василия служить Пасху. Они отслужили литургию Великого Четверга, вечером по­лагалась служба двенадцати Евангелий. Конечно, они эту службу совершали по четкам. На следующий день была Великая Пятница, в вечер которой была служба погребения. Когда они проснулись на закате солнца, отец Ефрем сказал:

— Старче, перекусим чем-нибудь? Завтра ведь у нас вечерняя литургия, а мы со вчерашнего вечера ничего не ели.

— А как вы делаете в Катунаках?

— Ну, мы перекусываем малой долей хлебушка с чаем и чем-нибудь подкрепляющим силы, потому что вечером служим бдение, а на следующий день, в Великую Субботу, служим вечернюю ли­тургию Василия Великого.

— Тогда давай и мы так сделаем, — сказал Старец.

Мы слегка перекусили хлебом и чаем. На следующий день, в Великую Субботу, мы встретились, чтобы служить литургию.

— Отец Арсений, — спросил Старец, — как ты вчера провел вечер?

— Старче, что мне тебе сказать? Я совершенно не мог открыть глаз. Этот чай, который мы пили, навел на нас сон.

— То же самое случилось и со мной, — сказал Старец.

Вскочил и отец Ефрем:

— Старче, и я не мог глаз своих раскрыть.

Тогда Старец сказал:

— То, что мы сделали, было противно нашему уставу, потому что мы ничего не едим ни в вечер Великого Четверга, ни вечером в Ве­ликую Пятницу, ни вечером Великой Субботы. Не едим ничего. Мы воздерживаемся от полудня Великого Четверга, когда у нас трапеза, до трапезы после литургии в Великую Субботу. Все это время мы ничего не едим, совершая как бы еще один трехдневный пост.

 

* * *

 

В старости отец Ефрем, вспоминая давно прошедшие годы, говорил: «Ах! Блаженное послушание! Что тебе сказать? Когда я был послушником, у меня была иная благодать, иная молитва — я словно летал на крыльях. Теперь я сам уже Старец. Ты скажешь, что я этого не просил, что Бог это дал. Да, но я помню и состоя­ние послушника. Лучшее состояние для монаха — это когда он послушник. Ведь молитва проистекает от послушания, а не по­слушание от молитвы. Оказывай послушание сейчас — и вслед за этим придет благодать. Старец Иосиф нам говорил: "Если человек слушается, то даже тогда, когда ему повелели что-то неправильное, за одно только послушание это идет ему на пользу. Не имеет зна­чения, кто Старец. Какую пользу принесло Иуде то, что у него был Христос? Никакой! Какую пользу принесло Гиезию то, что Стар­цем у него был пророк? Никакой! Какую пользу принесло Адаму, жившему посреди рая, что Старцем его, в известном смысле, был Бог? Никакой! Да и рай не принес ему пользы, поскольку он со­вершил преслушание. Какой вред причинило великому Акакию в „Лествице" то, что Старец его был сварлив, своенравен и драчлив? Никакого!”»

Десятилетия спустя, в конце своей земной жизни, отец Ефрем захотел посетить в последний раз каливу Старца Иосифа в скиту Святого Василия. Как только он приблизился с большим волнени­ем и текущими ручьем слезами к заброшенной церковке келлии Старца, он сказал своему спутнику:

— Вечная ему память! Вечная ему память! Мы насытились бла­годатью! Насытились благодатью! Здесь в течение трех лет рядом со Старцем Иосифом я пил воду, воду из райских источников. О! В то время, когда я ходил в Святого Василия к Старцу Иосифу, какая это была благодать! Какие благодатные состояния! Какие литур­гии! Я шагал по этим тропинкам среди кустарников. Какие созер­цания, какие таинства! Так и казалось, что деревца, скалы, природа славословили и воспевали Бога.

 

 

СКОРБИ И УТЕШЕНИЯ

 

Как-то к Старцу пришел один юноша, чтобы стать монахом в его общине.

— Старче, я тебя почитаю, люблю и преклоняюсь перед тобой. Я хочу стать монахом.

— Станешь, дитя мое. Христос никого не прогоняет. Вот твоя келейка, вот твой лежачок.

Так он остался подле Старца. Прошло несколько дней. И вот, когда по уставу общины настал час сна, он принялся прибивать к стенам иконы, производя сильный шум. Старец в своей келлии услышал этот шум. Он поднялся и сказал юноше:

— Дитя мое, позже ты сделаешь свою работу, а сейчас нам надо спать.

— Хорошо, буди благословенно.

Старец вернулся к себе, а юноша опять начал «бум! бум!» мо­лотком. Старец опять терпеливо поднялся и сказал ему:

— Дитя мое, не стучи сейчас, сделай это позже.

— Хорошо, хорошо, буди благословенно.

Ушел Старец, но тот опять за свое. Тогда Старец собрал его узе­лок с вещами и сказал:

— Слушай, дитя мое, бери под мышку свои вещички и ступай. Если ты уже сейчас делаешь по-своему, завтра совсем сядешь нам на шею.

И вывел его на дорогу домой.

Мы на Святой Горе не шутим, когда послушник противо­речит. Несколько дней противоречия— и все, ступай прочь! Отцы-святогорцы говорят: «Если ты увидишь, что послушник противоречит один раз, второй, третий, то пусть собирает вещи и проваливает». Почему? Потому что противоречия, особенно у новоначального, уже достаточно, чтобы возникла расхлябанность, ведущая к саморазрушению.

Если новоначальный хочет преуспеть, он должен отсечь свои желания, совершенно оставить свою волю. Если же он настаивает на своей воле и говорит: «Нет, это не так, нет!», противоречит, спорит, брыкается и не старается отсечь свое — успеха у него не будет. Как может преуспеть ученик, который противоречит учите­лю? Противоречие начинается из-за эгоизма, гордости, своеволия и недостатка самоотречения. Когда кто-нибудь держится своей воли, своих желаний, блюдет свое «я», то непременно станет про­тиворечить. Тот же, кто имеет самоотречение, все свое отвергает, тот чужд противоречию.

До известного предела Старец терпел слабости других, но за­тем становился строгим. Конечно, и это было по любви. Он гово­рил своим послушникам один раз, два раза, три, но не более. Он протягивал им руку, а дальше уже все зависело от них.

 

* * *

 

Однажды к Старцу пришел монашествовать отец Ф., очень об­разованный человек. Он думал про себя: «Здесь, у отца, будет мне честь и слава». Старец сказал ему:

— Садись, отец, научим тебя парочке вещей.

И с первого дня Старец стал наносить сокрушительные удары по его самолюбию. Тяжело это было выдержать. Сели они за трапе­зу, в тот день у них была рыба. Старец взял рыбу со своей тарелки и руками стал раздавать ее: «Это тебе, это тебе, а это тебе, отец, хо­рошая рыбка!» И дал ему. Отца Ф. сразу смутили помыслы: «Как я это буду есть?» Его смутило, что так раздавалась рыба, с которой тек сок. Другие привыкли к этому, спокойно взяли свое и съели. А отец Ф. ковырялся своей вилочкой. Понял Старец, что того уже сейчас мучают помыслы.

— Отец, так избавляются от неисправимых пороков. Оставай­ся здесь и увидишь, как ты от них избавишься.

Но где там! На следующий же день отец Ф. собрал вещи и в путь. Он говорил: «Разве можно, чтобы разнесся слух, что я стал по­слушником Старца Иосифа и таскаю торбу на спине — я, ученый человек!»

 

* * *

 

Пришел однажды и некий отец Ермолай, который был очень прост. Как-то он потерял свои часы. Откуда они у него взялись — кто знает? Во всяком случае, искал он их везде, но не смог найти. После долгих поисков Старец увидел, что тот очень огорчен и ска­зал ему:

— Ничего страшного, Ермолай. Мы найдем тебе другие.

А отец Ермолай отвечал:

— Хорошо, я знаю, что можно достать другие, но я расстроен из-за того, что пока искал их, таскал за собой везде своего ангела- хранителя и утомил его.

Отец Ермолай был очень наивен. Когда Старец это понял, он иногда немного его поддразнивал, чтобы снять напряжение. Од­нажды он сказал ему:

— Ермолай, ты знаешь гласы?

— Я? Как не знать! Если глас прямой, я делаю рот прямым, а если наклонный — перекашиваю рот.

В греческом церковном пении есть четыре основных гласа (первый, второй, третий и четвертый) и четыре плагальных, что буквально значит «косвенных, наклонных» (плагальный первый, плагальный второй, тяжелый и плагальный четвертый). Поэтому о. Ермолай думал, что основные, не плагальные, гла­сы — это гласы прямые.

В другой раз отец Ермолай увидел, как в какой-то мастерской шили нательное белье. Когда он возвратился оттуда, Старец спросил:

— Ермолай, сможешь ты мне пошить белье?

— Я, да не смогу?! Как же, вот я туда засуну шпульку с этим самым и начну эту штуковину качать, и выйдет снизу белье.

А однажды Ермолай увидел, как пришедший служить литургию отец Варфоломей перед входными молитвами, поклонившись, взял благословение у Старца Иосифа, как берут обычно у епископов. Отец Варфоломей был иеромонахом, а Старец не имел священно­го сана.

— Старче, ты священник? — спросил его Ермолай.

— Нет.

— Ты можешь служить литургию?

— Нет, Ермолай.

— А соборование?

— Не могу.

— А крещение?

— Не могу.

— Но, во всяком случае, кем бы ты ни был, ты — святой. Только что не священник.

— Да, я не священник, Ермолай.

— Ничего, так или иначе ты — святой.

Очень простодушный и славный был этот монах.

 

* * *

 

В скором времени пришли и другие послушники. Это были об­разованные и уже немолодые люди, Старец был моложе их. Они услышали о Старце Иосифе и захотели стать его послушниками. Таких людей пришло немало: отец Афанасий Вальсамакис, фар­мацевт, отец Афанасий Камбанаос, врач из Лавры, отец Герасим Менайас, химик, отец Ефрем. Часто приходили и многие другие, и некоторые из них задерживались на какое-то время.

Старец всех заставлял совершать суровый подвиг. Обычно он им давал по одной консервной банке размоченных сухарей на це­лый день, и они должны были следовать его уставу молитвы — все службы по четкам и упражнение в сознательном молчании.

Но этим отцам было трудно следовать за своим Старцем. Од­нажды пошел Старец с ними на вершину Афона. Прошла ночь, и утром он спросил одного брата:

— Как ты провел ночь в молитве? Были у тебя слезы, или какое-нибудь видение, или созерцание?

— Ох, — ответил тот, — меня заели блохи.

— Да-а-а, — сказал Старец, —кого я взял с собой! Что за лю­дей поднял на Афон!

У этих отцов было доброе произволение. Но им, людям в воз­расте, с трудом давались послушание и дисциплина. У каждого из них был свой образ мыслей и свои требования. И все это, вместе с просьбами о послаблении устава, создавало проблемы.

Старец не поддавался на просьбы своих послушников, но, бу­дучи отшельником и безмолвником, очень огорчался. Он не мог иметь столько послушников, которые были не способны ничему у него научиться. Поэтому и говорил им: «Уходите, отцы. Идите в какое-нибудь другое место. Я не могу вас управить. Я отшельник, и мне не по силам вас вести». Но те и слышать не хотели, чтобы покинуть его. У Старца было видение, в котором он услышал глас: «Какая польза иметь рядом с собой учителя и не слушать, что учи­тель говорит? Какая польза?»

Огорчение Старца Иосифа видно из следующих строк, напи­санных им в то время: «Вижу свою душу мертвой и стенаю над ней. Страдаю, беспокоясь о девяти душах, которые затрудняют мне путь. Ибо несу ответственность и скорблю. Потому что остались в прошлом те времена, которые давали силу и крепость монахам».

 

* * *

 

Тело Старца Иосифа было сокрушено злостраданием, которо­му он подвергал себя во время плотской брани. Он стал подвержен болезням и сильно утомлялся от трудов. Когда к этому прибавились огорчения от послушников, его постигло уныние, и он был близок, можно сказать, к отчаянию. Единственным утешением оставались вера и молитва. Но и они, по попущению Божию, могут ослабеть, и тогда в душе подвижника берет верх отчаяние.

Однажды он находился в великой скорби от всего этого. И в то время, когда он молился со слезами и болью во тьме келлии, он пришел в восхищение и в комнате засиял некий свет. Тогда посре­ди этого света он увидел Господа, живого, в полный Его рост, при­гвожденного ко Кресту. И Старец видел, что из рук и ног Господа текла кровь. Христос, подняв голову, обратился к Старцу и сказал ему: «Посмотри на Меня, сколько Я претерпел ради твоей любви. Ты же что претерпел? Ты не можешь вытерпеть и одной скорби?» И снова настала тьма. И с этим словом исчезла печаль, Старец ис­полнился радости и мира и проливал потоки слез, ибо ощутил лю­бовь Божию. Он удивлялся снисхождению Господа, попускающе­му скорби, но и утешающему, когда видит, что мы унываем.

С тех пор Старец получил дар — великое утешение в печалях, в муках, в искушениях. Он укрепился душевно и стал обладать боль­шой выдержкой в скорбях. Поэтому Старец терпел этих людей, пока они не ушли сами.

 

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных