И Митра и Сослан — великие воители; 2 страница

[Созырыко подошел к дому. К порогу когда приблизился, тогда какой-то «фарн» заговорил: «Не заходи, над порогом бритва имеется, и она тебя убьет». За бритвой зашел [Созырыко] через другую дверь, вынес ее, по льду ее запустил, и у Мукары голова отлетела. Буйволами [Созырыко] у него [Мукара] вытащил спинной мозг. Как только его [спинной мозг] захотел приложить к своей пояснице, так ему [Созырыко] тот же самый «фарн» сказал: «Не обвязывай его на своей талии [пояснице], разрежет тебя по пояс (пополам), лучше им [спинным мозгом] дерево обтяни». Созырыко мозг понес по деревьям, и их он [спинной мозг] пошел косить. В конце всего, когда у него [спинного мозга] силы уже не осталось, тогда, как «фарн» учил, он [Созырыко] им [спинным мозгом опоясался]. (Нарты Кадджытæ, т.2, стр. 216)

Как видим, «фарн» в приведенном варианте сказания о соперничестве Сослана и Мукары открывается в непривычном понимании как некий источник знаний, информации, мудрости, разума [можно представлять «фарн» и как «оберег‑хранитель», но и в этом случае «фарн» оберегает с помощью подсказки, информации об опасности, то есть, остается в первую очередь «источником знаний»].

Здесь мы соприкасаемся с идеологическими представлениями времен Нартов, основанными на качествах, далеко не присущих «стандартным» религиозным догматическим воззрениям, прочно застоявшимся в веках технологического прогресса, не стыкующимися с современной цивилизацией и, более того, тормозящими ее расцвет. Идеология Нартов, наоборот, опережала цивилизацию своего времени (в чем мы в дальнейшем убедимся), тянула ее за собой, точно так же, как многим изобретениям великих ученых предшествуют опыт, знание и некое прозрение. Судя по приведенному сказанию, одним из основных представлений, составляющих мировоззрение Нартов, могло быть понятие о некоем подобии космического разума или информационного поля, создаваемого мудрыми предками из бессмертных лучших творений человеческой мысли. Именно подобные составляющие разумной субстанции-«фарн»-а следует, в первую очередь, понимать в частном осетинском пожелании «Фыдæлты фарн ма фесæфæт»

[Да не исчезнет мудрость предков]. И тогда поговорка «Хох фæрнджын, быдыр бæркадджын» осмысляется как: «В горах знания, а на равнинах изобилие». Но в горах «выше всех» живут Бората [ «Уæллаг Нарт» ], значит, собирательное понятие «фарн» (благородство, благополучие, щедрость, мудрость, знание и т. д.) является определением рода Бората. Таким образом, сопоставив представление Бората богатыми [ «хъæздыг» ], имущими [ «мулкджын» ], мудрыми, благостными, щедрыми [ «фæрнджын» ], с одной стороны, со священными атрибутами Нартов, хранимыми у Бората: «яблоней Нартов» (дерево жизни, мировое дерево), пивоваренным котлом (священный напиток «алутон»), священным кувшином и т. д.; с другой стороны, с руководящими и судебными общественными институтами: «Бораты Ныхас» (собрание, совет), «Бораты æрдамонгæ хæдзар» (дом постижения правды и справедливости) и т. д.; с третьей стороны, с военным приспособлением — катапультой [пушкой] Бората; а также учитывая то, что основные «славные герои»- «Гуыппырсартæ» чаще всего представляются как из рода Бората, мы устанавливаем высшее, в прямом и переносном смысле, трехфункциональное положение рода Бората среди Нартов. А используя «хатиаг æвзаг», мы выявляем за понятиями «хъæздыг, мулкджын, фæрнджын», в первую очередь, святыни- «дзуар» -ы, духовные богатства, знания, достижения культуры и прогресса. Но как понимать, все-таки, частое представление некоторых героев эпоса (в основном Уырызмага и Батраза) как из рода «лучших мужчин» («лæгæй хорз»)-Ахсартаггата. Для того, чтобы выяснить это, надо твердо усвоить, что случайности или ошибки сказителя в представлении именитых героев то из рода Бората, то из рода Ахсартаггата быть не может (допустима случайность в одном, двух, трех вариантах сказаний, но не в десятках легенд). А раз так, то налицо какой-то закономерный переход из одного рода в другой, причем всегда из рода Ахсартаггата в род Бората. В таком случае под «мыггаг» (фамилия, род) должна пониматься по-«хатиаг»-ски (иносказательно) «иерархическая ступень». И, следуя тому же [«хатиаг»-скому] осмыслению эпоса, за конфликтом между Бората и Ахсартаггата должны подразумеваться испытание, постижение и, как результат этого, посвящение в вышестоящую ступень Нартского общества. Наиболее ярким примером такого иерархического продвижения служит превращение «Фæныкгуыз» -а (домосед, букв. — сидящий у золы) Батраза в закаленного булатно-стального «Аса»-богатыря:

«Нартон Борафæрныгæн уыди авд фырты. Лæппутæ сæхи ахуыр кодтой фатæй хъазын. Сæ сыхаг лæппу, нæртон Батраз дæр Борафæрныджы фырттæм бацыди æмæ, сæ кæстæр уæвгæйæ, сын загъта: «Абон изæрмæ уын уæ фæттæ фæхæсдзынæн, æмæ мын иу изæры фæйнæ æхсты бар раттут…» (У Нартского Борафарныга было семь сыновей. Юноши учились стрелять из лука [букв. — играть стрелами]. Их сосед Нартский юноша Батраз тоже подошел к сыновьям Борафарныга, и как младший сказал им: «Сегодня до вечера я буду

вам стрелы подносить, а вы мне вечером дайте право по одному выстрелу сделать» [Нарты Кадджытæ, т.3, «Нæртон Батразы фыды туграйст», стр. 370]). Так начинаются
большинство вариантов (более тридцати) сказания о мести Батраза за своего отца Хамыца. Мы уже говорили, что разнообразие пересекающихся сказаний об одном и том же сюжете было задумано изначально древними мудрецами для того, чтобы потомки с большей точностью расшифровывали древние знания (подобно тому, как для правильного восстановления или реконструкции какого-либо здания требуются проекты данного сооружения с разных сторон), акцентируя внимание в точках пересечения этих сказаний, что не было бы возможным при параллельно-одинаковом пересказе.

Ввиду объемности материала по интересующему нас сюжету, мы не будем разбирать все сказания, а приведем собранную легенду-знание в уже расшифрованном виде. Итак, Борафарныг — это яркий и, чаще всего, ведущий представитель рода-«ступени» Бората. Но «ступень» надо постигать, значит, семь сыновей Борафарныга еще не Бората, а это говорит о том, что они относятся к другой «иерархической ступени» рода Ахсартаггата-«Лæгæй хорз». Действительно, семь сыновей Борафарныга — лучшие из Нартской молодежи и в стрельбе из лука, и в других играх (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 350 и т. д.). Надо сказать, что число семь не случайное, оно магическое и обозначает оберег, зарождение (вспомним
«крест», происходящий от единения духа — «три» и плоти — «четыре»), молодость и символизирует семь знаний постижения первой ступени-Ахсартаггата (далее такое представление числа семь нам понадобится в правильном представлении Нартского идеального общества).

«Фæныкгуыз» — Батраз старательно собирает стрелы-«знания» с разных сторон (в некоторых вариантах, не дает даже упасть, потеряться стрелам-«знаниям», схватывает их на лету, а иногда хватает стрелы-«знания» зубами и пережевывает [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 315 и т. д.]).

Вслед за приобретением первых знаний наступает время испытаний, и Батраз достойно преодолевает их. И как (!) преодолевает: «…Авд лæппуйы йын сæ худтæ æрæвæртой. Радыгай сæ æхста худты æмæ сæ нæ фемгъуыйгæйæ ныппырхытæ кодта. Лæппутæ ма йын сæ цухъхъатæ дæр æрæвæртой, æмæ Батраз гъе уыдон дæр ныппырхытæ кодта. Ыстæй та æрæвæртой сæ куырæттæ, æмæ куырæтты дæр — афтæ…» (Семеро юношей положили ему свои шапки. По очереди он в них начал стрелять, и, не останавливаясь, в лохмотья превратил. Юноши ему еще и черкески положили, и их [черкески] он превратил в лохмотья. Потом они [юноши] положили бешметы, и их тоже — так же [превратил в лохмотья] [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 370]). Понятно, что за «шапками», «черкесками» и «бешметами» зашифрованы
какие-то испытания, причем, «три по семь» (возможны иные числовые соединения, но связанные с цифрой «семь»). В других вариантах данного сказания Батраз поражает мишени по семь штук одним

выстрелом (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 330 и т. д.). Далее опозоренные, часто пораженные, братья бегут к отцу Борафарныгу и на вопрос «куда делась одежда», отвечают:
«Дæлæ нæм дæлæсыхæй иу къуыппных, хæрæдзаст лæппу цæуы ’мæ нын бон изæрмæ нæ фæттæ фембырд кæны. Изæры фæзæгъы: «мæнæн дæр‑-ма æрæвæрут уæ дзаумæттæ!» Гъемæ нын сæ фехсы æмæ нын сæ ныппырх кæны…» (Вон оттуда [внизу] к нам с нижнего квартала один выпуклолобый, большеглазый юноша ходит, с утра до вечера наши стрелы собирает. Вечером говорит: «мне тоже положите вашу одежду!» После этого стреляет
и разрывает нам ее [одежду] [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 356]).

Обращаем внимание на то, что в этом отрывке сказания Батраз представлен как из «нижнего квартала». Но мы знаем, что «нижний квартал» всегда принадлежит или «остальным» Нартам (в случае, когда эпос представляет Нартов состоящими из [ «дыууæ Нарты» ]: рода Бората и остальных Нартов), или роду Алагата (в случае, когда общество Нартов представляется «тремя Нартами» [ «Æртæ Нарты» ]: нижние — Алагата, средние — Ахсартаггата, верхние — Бората). Значит, Батраз происходит из нижнего «богатырского народа» — рода Алагата? Прямого обозначения Батраза как из рода Алагата в эпосе не наблюдается. Но, так как подавляющее большинство сказаний представляются Боратами и остальными Нартами, и судя по тому, как в абсолютном большинстве Батраз (в тех случаях, когда он конфликтует с Боратами) известен просто как Нарт (за некоторым исключением, где Батраз представляется, как из рода Ахсартаггата [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 350]), мы можем предположить, что за «Нартами» (остальными) должны равнозначно представляться и Ахсартаггата, и Алагата (как несущественное исключение, в эпосе встречаются и некоторые другие рода — фамилии). Исходя из сказанного, мы можем утверждать, что до времени продвижения Батраза по иерархической лестнице в Нартском обществе из братства богатырей Алагата выдвигались исключительно по заслугам и приобретенным знаниям лучшие из мужчин [ «лæгæй хорз» ] в подобие иерархической ступени — Ахсартаггата, из которых, в свою очередь, также исключительно по заслугам и знаниям, формировались лидеры Нартов, благодатные и мудрые [ «фæрнджын» ] Бората. Это было справедливое идеальное общество, где вышестоящие жертвовали собой ради нижестоящих. Именно этим объясняется то, что «куывд»-ы — пиршества справлялись у рода Алагата, а Бората и Ахсартаггата «спускались» (!) к ним, как к «равноправным» (!). Общество Нартов было «обречено» на справедливость и равноправие. Этому способствовали геополитические, географические и даже климатические условия проживания Нартов (в чем мы далее убедимся). И поэтому привязка трех равноправных родов Нартов — Алагата, Ахсартаггата и Бората — к принятой в науке общеиндоевропейской трехфункциональной системе [где, как ранее считалось в науке, нижние

— труженики, хозяйственники-«Бората», средние — воины-«Ахсартаггата», и верхние — жрецы-«Алагата»] не совсем правильная.

Общественный строй, сложившийся в условиях малоземелья гор Центрального Кавказа, ограничивавших количество проживающего здесь населения, с одной стороны, с другой стороны, понимание выгоды обладания стратегически важным участком Кавказа (так называемым, Кавказским перешейком), где проходят все основные перевальные дороги, требовали компенсирования нехватки боеспособного населения ростом его качества. Отсюда вытекает второе утверждение, а именно: и Алагата, и Ахсартаггата, и Бората не выделялись отдельными функциями (кто-то- труженик, кто-то- воин, а кто-то- жрец). Каждый из Алагата, из Ахсартаггата и из Бората должен был быть и хорошим тружеником, и сильным воином-защитником, и достаточно умным, чтобы «молиться без посредников». Другое дело, качество обладания всеми тремя функциями в условиях идеологически необходимого соперничества должно было быть у каждого из родов разным. Следовательно, жизненная необходимость сосуществования Нартов в ограниченном сообществе, в экстремальных, и в то же время в «возвышенных» (в прямом и переносном смысле) условиях, требовала выдвижения достойных и заслуженных лидеров, проверенных и испытанных и в результате выделенных в иерархически постигаемые ступени Ахсартаггата и Бората.

Вышеизложенное общественное состояние Нартов, а также индивидуальное (достойное) качество каждого из них исключали возможность установления безграничной, наследственной и, тем более, абсолютной духовной власти. Любая попытка установления главенства выше дозволенного и справедливо заслуженного обрекалась на позор и крах.

Именно такую попытку установления духовно-наследственной власти Бората в лице Борафарныга останавливают неминуемо рождаемые время от времени идеальным обществом совершенные и гениальные личности в лице Нартского богатыря Батраза.

«…Æртæ Нарты бадтысты, ронг нозтой иннæбонæй — иннæбонмæ, Борафæрныг та сæ уæле бадтис. Басидтис Хæмыцы фырт Батразмæ, нуазæн æм радта æмæ йын загъта:

— Мæ фыртты бафхæрд дæуæн æнцон уыдис, æмæ кæд ахæм нæртон лæг дæ, уæд дæ фыд Хæмыцы туг райс!» (Три Нарта [три Нартских рода] сидели, ронг [священный медовый напиток] пили, а Борафарныг над ними [за старшего] сидел. Призвал сына Хамыца Батраза, подал ему почетный бокал и сказал:

— Моих детей обидеть тебе легко далось, и если ты такой Нартский мужчина, тогда отомсти за своего отца Хамыца [букв. — кровь возьми] [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 391]).

Итак, Батраз легко постигает уровень «лучших мужчин» [ «лæгæй хорз» ] Ахсартаггата, более того, до «обидного» превосходит их. И тогда старший из Бората — Борафарныг поздравляет Батраза с постижением

первой «ступени Ахсартаггата», преподнося почетный бокал, и затем предлагает ему испытать себя в постижении следующей иерархической «ступени Бората» через «месть». Чтобы понять связь между испытанием и местью Батраза за отца Хамыца разберем замысел, заложенный в взращении Батраза между лопаток Хамыца.

«…Бората сæ хæрæфырт Алыбегæн загътой:

— Нарты Хæмыц нын бирæ фыдбылызтæ фæкодта, æмæ нын уымæй нæ маст куы райсис, уæд дæ уыдзыстæм бузныг,— зæгъгæ.

Алыбег загъта Боратæн:

— Бафæрсут Æхсæртæггаты, æмæ кæд уыдон дæр сымахимæ разы кæной, уæд, уымæн цы хъæуы, уый мæ бар уадзут, зæгъгæ.

Уæд Боратæ бафарстой Æхсæртæггаты, æмæ уыдон дæр сразы ’сты, куыд сын бирæ фыдбылызтæ фæарæзта, уымæ гæсгæ…»

(Бората своему племяннику Алыбегу сказали:

— Нартский Хамыц нам много бед причинил, и если бы ты за нас ему отомстил [букв. — за нас с него злость взял], тогда мы будем тебе, как говорится, благодарны.

Алыбек сказал Бората:

— Спросите Ахсартаггата, и если они с вами согласятся, тогда, как ему надо, мне право [отомстить], как говорится, оставьте.

Тогда Бората спросили Ахсартаггата, и те согласились с тем, что им тоже много бед [Хамыц] причинил. [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 377]).

Как видим, Хамыц — бравый богатырь, но развратник и безответственный гуляка (вспомним, как Хамыц оставляет без присмотра, веселья ради, склеп матери), не вписывается ни в среду благодатных («фæрныг») Бората, ни в среду лучших мужчин («лæгæй хорз») Ахсартаггата. Он погибает (смерть символическая — не проходит испытание) от меча (испытание мудростью) Сайнаг-алдара (варианты: «Сау айнæг æлдар», Алыбег, Челахсартан и т. д.)

Но развратный Хамыц через упорство и работу над собой, на своем горбу (между лопатками) вынашивает свое качественное перерождение — Батраза. И в определенное время гуляка Хамыц перерождается в благородного рыцаря, достойнейшего из Нартов — Батраза, который проходит все испытания, неосиленные
Хамыцем и побеждает Сайнаг-алдара его же оружием — мечом (мудростью). Батраз постигает все иерархические ступени.

«…Æз Батраз дæн Æхсæртæггаты, æмæ Боратæй дæн. Ме ’мбал та Уастырджи у…» (Я Батраз из [рода] Ахсартаггата и из [рода] Бората. А друг [«сопоходник»] мой — Уастырджи. [Нарты Кадджытæ, т.3, стр.147]).

Как видим, постигнув «ступень Бората», Батраз, приобретая функции-обязанности «ступени» рода Бората, не отвергает «ступени Ахсартаггата», то есть, за ним остаются функции-обязанности Ахсартаггата. Иными словами, о строгом разграничении функций по принятой многими учеными индоевропейской системе в Нартском обществе не могло быть и речи. Каждый

Нарт, постигающий вышестоящие иерархические ступени, обязан был выполнять функции нижестоящей ступени и даже лучше, чем представители этой ступени. Иными словами, вождь в труде должен быть примером
для подражания, в бою — первым идти в атаку, а в пиршествах‑молитвах [«куывд»-ах] — скромным и равноправным с окружающими.

Должно быть, в Нартской среде случались иногда отступления от идеальности и справедливости общественного строя, проявляемые в зазнайстве и некотором
злоупотреблении властью. И тогда, как мы уже говорили, восстанавливать порядок приходили вскармливаемые благодатной средой благородные богатыри.

В своем стремлении установить справедливость богатырь Батраз не только добивается своей цели, отрубая голову (символа главенства) Сайнаг-алдара (Алыбега и т. д.) или Борафарныга (по некоторым вариантам) [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 376 и т. д.], символизирующих узурпацию власти Бората, но и переусердствует, отрубая правую руку- «къабаз» (цонг) Сайнаг-алдара, тем самым пытаясь, используя магию, символически уничтожить весь род Бората (вар. — племянников Бората) и даже продолжение рода Бората («къабаз» обозначает на осетинском языке не только конечность, но и род, родовую ветвь, продолжение рода. Вспомним обычай скифов — отрубать правую руку с плечом у поверженных врагов и отбрасывать ее далеко от тела).

Этому необдуманному поступку Батраза препятствует его приемная мать, мудрая Сатана, требуя от сына возвращения
руки покойнику:

«— Бæлвырд у, амардтай дæ фыды марæджы, фæлæ уыцы лæг мæрдтæм къабазхъаджынæй бацæуынæн æвгъау у. Ахæсс ын йæ цонг æмæ йын æй йæ риуыл сывæр…» (Ясно, что ты убил убийцу своего отца, но тому мужчине [Сайнаг-алдару] к мертвым войти с недостающей конечностью жалко [недостойно]. Отнеси руку его и положи ему на грудь. [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 361]). Батраз возвращает руку покойнику (дает добро на продолжение
рода-«ступени Бората»), но прежде втыкает перед Бората железный кол (копье), который никто не может пошевелить, или, другими словами, Батраз устанавливает в иерархической «ступени Бората» железный закон-порядок, который никто не имеет право нарушить (Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 362, 383). Род-«ступень Бората» перерождается. На смену «застоявшемуся», «недостаточному» символу Бората-Борафарныг приходит совершенный солнечный символ — Сослан (вспомним: Сослан во всех сказаниях представлен как из рода Бората). Растет значимость рода Бората. Теперь его основным показателем становится учение, прогресс, творчество. Значимость рода Бората не иссякает даже тогда, когда в иерархии Нартского общества появляется новая, высшая ступень Бого-воинов-Асов (Асата) в лице того же непревзойденного Батраза.

«…Денджызы былмæ мæ фæласут, уым сындзын арт ’скæнут æмæ мæ уым баппарут, сырх зынг куыд ’суон, уæд Уæд Нарт бандзæрстой Батразыл: сырх зынг куы’ссис, уæд æй æфсæн фиййæгтæй денджызы баппæрстой. Уæд Батраз денджызæй фæстæмæ рахызти æмæ сын загъта:

— Ныры онг уыдтæн сау æфсæйнаг, ныр ысдæн болат æндон. Мæ кард мa сæрын хъуаг уыдис æмæ уый дæр сæрд фæци.

Батразæн бæстыл тыхгæнæг тых нал ардта. Зæдты зæхмæ хæстæг нал уагъта».

(…На берег моря меня привезите, там из терновника огонь разожгите и туда меня бросьте, чтобы [сам] красным огнем стал, [и] тогда меня в море киньте. Тогда Нарты подожгли Батраза: красным огнем когда он стал, тогда его железной лопатой в море закинули. Тогда Батраз из моря назад вылез и сказал им [Нартам]: «До сих пор [Я] был черным металлом, теперь стал булатной сталью. Моему мечу не хватало закалки, [а теперь] и он тоже закалился.

В целом свете Батраза никакая сила, теперь уже, не могла одолеть. Небожителей [Батраз] к земле близко больше не подпускал. [Нарты Кадджытæ, т.3, стр. 393]).

Смысл, заложенный в закаливании Батраза, более точно определяется при сопоставлении приведенного отрывка с другим «перекрещивающимся» вариантом Нартского сказания.

«Дыууадæс уæрдоны æвзалы æрластой. Денджызы былыл дзыхъхъ скъахын кодта æмæ сæ уым ныккæнын кодтæ, йæхæдæг сæ астæу ныббырыди. Дыууадæс æрдыгæй йæм хуынчъытæ сарæзтой, дымыныл систой…

…Иууылдæр хорз куы сзынг ис уæд фæсæррæтт ласта æмæ денджызмæ агæпп ласта…» (Двенадцать телег угля привезли. На берегу яму заставил выкопать [Батраз] и его [уголь] туда засыпать, а сам в центр его [угля] взлез. С двенадцати сторон на него кузнечные меха направили и начали на него дуть…

… Когда полностью и хорошо [Батраз] раскалился, тогда [он] выскочил и в море прыгнул… [Нарты Кадджытæ, т.3, стр.400]).

Перед нами раскрывается яркое символическое обозначение условий-стихий, при которых «Ахсартагаты и Бораты» Нарт Батраз достигает не постигнутого до него никем совершенства. Через познание сущности земли (яма на берегу моря), огня, ветра-воздуха (кузнечные меха), воды (море) (вспомним четыре стихии, символизируемые свастикой) Батраз раскрывает неизвестные до него области знаний, проникается ощущением тонкого, невидимого мира. Разум его становится светлым, гибким, твердым, проникающим везде, как булатная сталь, а мудрость (меч) — надежной и несокрушимой. Знание — великая сила, и потому, чем его больше становится у Батраза, тем меньше остается у Нартов незнаний-загадок — врагов. Знания позволяют Батразу управлять стихиями, и потому духи, ангелы, покровители природы начинают перед ним отступать.

«…Уæд зæдтæ тæрхон кодтой Батразæн Уарыппы фидары, æмæ сæ Батраз базыдта…

…Къæдзæх батыдта æмæ уым зæдты æнæ базыртæ æмæ æнæ цæнгтæ фæкодта. Хорз сæ ныццагъта, йæхæдæг дæр Уарыппы фидары баззад».

(…Тогда ангелы судили Батраза в крепости Уарыпп, и Батраз об этом узнал… скалу пробил и там ангелов без крыльев и рук оставил. Хорошо их поуничтожал, а сам в крепости Уарыпп остался [Нарты Кадджытæ, т.3, стр.393]).

В определенный исторический момент в Нартском обществе возобладали знания и прогресс. Человек больше проникался гармонией с природой, учился ею управлять. Предрассудки и приметы стновились понятными и на языке знаков природы. Стихии становились
«друзьями» цивилизации. Суеверие сменялось на учение. За тысячу лет до первых монотеистических воззрений в горах Центрального Кавказа сложилось представление о Едином Боге, но не в принятом сегодня догматическом представлении, а в образе бесконечной разумной Вселенной. И коль разум становился главным проявлением Всевышнего (для Нартов), то и человеческий разум все больше, дальше и глубже проникал в окружающие людей миры, вытесняя хозяев-ангелов всего ранее непознанного и неизвестного. И коль появились в человеческом обществе гениальные индивидуумы, проникающие в области, ранее доступные только Высшему (Божественному) разуму- «уац» [уас] (По ИЭСОЯ В. И. Абаева означает: 1) весть, 2) божество, божественный, святой, — что не является достаточным объяснением данного понятия. Думается, «уац» [уас] наряду с «фарн», «æгъдау», «дзуар» — необъяснимый на языках современности термин, так как является продолжением энергетического и сверхчувственного ощущения и скорее всего обозначает Высший (Божественный) разум-знание), то и называться они [индивидуумы] должны были сверхчеловеками, бого-воинами- «уац» -ами [«уас»-ами], или (как привычнее сегодня говорится) «асами» (По другому объяснению ИЭСОЯ В. И. Абаева «уац» [уас] обозначает «проповедь», «наставление» и почему-то происходит из арабского «wa’z», в то время как это слово известно у персов, таджиков, кабардинцев, абхазов, убыхов и т. д. Вероятнее всего, следуя первому «уац» [уас] — божественный разум, святая весть, высшее (энергетическое) знание и т. д., второе представление «уац» [уас] должно подразумевать обладателя-проповедника высших знаний, учителя учителей).

Таким образом, следуя известному в эпосе обозначению Батраза, постигшего «ступень Бората», как «из Ахсартаггата и из Бората», теперь, постигнув «уровень Асов», Батраз представляется как «Ас Бораты и Ахсартаггаты».

Повторимся, что постижение вышестоящего рода-ступени-функции не освобождало от функций нижестоящего рода-ступени-функции. В Нартских сказаниях есть популярный сюжет (Нарты Кадджытæ, т.3, стр.201-218), обозначенный в десятках вариантов легенд, где «Ас» Батраз получает или все три золотые, хранимые у Нартов, сокровища (символически — три солнечных луча) за все «функции-качества», необходимые лидеру [мудрость,

иу мæ денджызмæ фехсут.

соединенная с храбростью; скромность и умеренность; снисхождение и рыцарское отношение к женщине], или золотую чашу «Уацамонгæ» (скорее всего, первоначально
чаша «Уацамонгæ» являлась одним из трех сокровищ Нартов, что видим из «Истории» Геродота: «…В царствование их на скифскую землю упали с неба золотые творения: плуг, ярем, бердыш и чаша… Когда же подошел к нему [к золоту] третий, всех младший брат, золото потухло, и он взял его к себе; старшие же братья уразумев сие, отдали все царство младшему… Так рассказывают сами скифы о себе… Эллины же, обитающие на берегах Понта, повествуют другое… Он [Геракл] натянул один свой лук [ибо дотоле у него было их два] и показал, как опоясаться поясом [а на конце его пряжки висела золотая чаша], и, передавши ей лук и пояс [с чашей], удалился… Двое из ее [полудевы, полузмеи] сыновей, Агафирс и Гелон, не в силах будучи совершить предложенного подвига, изгнаны были родительницею и покинули страну, а младший из них, Скиф, совершив оный остался на месте…» [Историки Греции, Геродот, История, К-4, Мельпомена, стр. 107-109]).

Итак, мы убеждаемся, что в эпоху идеального общества Нартов (легенды о золоте первопредков скифов и сами первопредки скифов, безусловно, связаны с Нартами) о разграниченных функциях не могло быть и речи, ибо разграничение функций — это качество развитого общества, но отнюдь не идеального.

Функциональное разграничение — нормальное явление цивилизации, но не в условиях Центрального Кавказа (Перешейка) и здесь живущего народа, прошедшего долгий генетический отбор. И поэтому, даже после «гибели Нартов», а в будущем — после уничтожающих потрясений, осетины твердо придерживались поговорки: «Если ты дом себе не построишь, то за тебя его никто не построит; если ты свою семью не защитишь, то за тебя ее никто не защитит; если ты своих детей правильно
не воспитаешь, то это за тебя никто не сделает».

Другое дело, качество обладания теми или иными функциями у разных людей, родов могло и должно было быть разным, но не достаточным для того, чтобы приписать
Сидамонта к хозяйственникам, Агузата к воинам, а Кусагонта к «монархам» (В. И. Абаев, Избранные труды, Заметки о трехфункциональности, стр. 425). Тем более, что такое «распределение функций» не соответствует «качествам», присущим данным родам, обозначенным в осетинской народной песне «Бæгæны æнтауджыты зарæг» (Песня заквашивающих пиво):

«Нарты нæртон æфсин Сатанайы Къухæй æфтыд фæ-у!

Дæ кад Сидамоны кадæн фæуæд!

Де’хсар Алгъуызы æхсарæн фæуæд,

Да бæркад — Хъусæгоны бæркадæн!..»

(Да выйти тебе из-под руки Нартской хозяйки Сатаны!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: