У РАДОСТИ ТЫСЯЧА ИМЕН 12 страница

Любовь — самое точное слово для описания подобного опыта. Все было раздроблено на части, а теперь соединилось. Оно двигалось, затем оно появилось в зеркале, а потом, буквально за долю секунды, от раз-деленности не осталось и следа — и все это отражалось в глазах. Глаза в зеркале были глазами этого нового существа. Оно отдавало себя и вновь возвращалось к себе. И это наделяло его качеством, которое я называю

любовью. Когда оно смотрело в зеркало, глаза ■— их глубина — были всем, что являла собой реальность, всем, что существовало. До этого не было ничего — ни глаз, ни чего-то другого; даже стоящее там существо было ничем. А затем появились глаза и сделали его тем, чем оно должно быть.

Люди привыкли всему давать имена, стена, потолок, нога, рука. Но у него не было никакого имени, потому что оно невидимо. Оно невидимо. Если бы не глаза... Я помню слезы благодарности, которые текли по моим щекам, когда оно смотрело на свое собственное отражение. Я даже не знаю, как долго стояло оно так — уставившись в зеркало.

Это были первые мгновения после моего рождения в качестве его, или его рождения в качестве меня. От Кейти не осталось ничего. Не было даже обрывка воспоминаний о ней — не было ни прошлого, ни будущего, ни настоящего. И в этой открытости так много радости. Нет н и чего слаще этого, и нет ни чего, кроме этого. Если бы вы любили себя больше всего на свете, то дали бы себе все, что только пожелаете. Лицо. Руки. Дыхание. И не только это. Стену, потолок, окно, кровать, лампочку. О! И это тоже! И это! И это! Я чувствовала, что, если бы я попыталась передать свою радость словами, с клиники, в которой я находилась, снесло бы крышу. И не только с клиники — со всей планеты. И я до сих пор чувствую то же самое.

Предотвращайте беду до того, как она произойдет. Приводите вещи в порядок прежде, чем они начнут существовать.

І ет никакой нужды наводить в мире порядок. Вещи уже в порядке — даже до того, как они начинают существовать. Я выхожу на улицу и вижу людей, машины, собак, птиц, деревья, мусор. В этом живописном хаосе присутствует красота, которая всегда радует меня. Все это существует для меня, и все это предстает передо мной в самый подходящий момент — именно тогда, когда нужно.

Для большинства людей прогулка по улице мало что значит, для меня же улица — целый мир, мой тайный мир, где я всегда служу всему и всем, так же как они служат мне. Для меня не существует задач слишком важных или слишком незначительных, потому что решать нужно ту задачу, которая стоит перед тобой в данный момент. Вам может казаться, что у вас тысяча дел, но в действительности вы можете заниматься только одним.

Я живу в состоянии постоянной медитации и знаю, что, если бы во мне возникла мысль о том, что отнюдь не все в мире является добром, она передалась бы другим людям в виде замешательства, а эти другие люди есть я. Моя работа состоит в том, чтобы открывать себя любому опыту и любить увядшую розу, шум проезжающих машин, мусор на тротуаре, мусорщика, — все это

составляет мой мир, Я убираю мусор, мою посуду, подметаю пол, вытираю нос ребенку и исследую все, что может помешать осознанию моей истинной природы. Нет ничего добрее, чем ничто.

Я возвращаюсь домой после прогулки, готовлю обед, и, когда мы едим, Стивен говорит: «Посмотри, в салате муравьи •. Я продолжаю жевать, наслаждаясь мыслью о том, что все в мире пребывает в состоянии равновесия. Я никогда не получаю больше или меньше протеина, чем мне нужно. Перед дождем муравьи всегда перемещаются в нашу кухню, оккупируя плиту, разделочный стол и раковину. Перед моими глазами была такая плотная пелена, что я не заметила этих милых путешественников. Позже, сидя на кушетке в гостиной, я чувствую, как муравьи ползают по моим ногам, рукам и волосам. Эти маленькие массажисты всегда находят мои чувствительные точки, они щекочут меня, иногда кусают, но только там, где нужно.

Я наблюдаю затем, как моя рука настигает одного из них и раздавливает его, и отмечаю, что мне хотелось бы умереть так же быстро, как этот муравей. Я переживаю его смерть как свою собственную; я люблю смерть так же сильно, как люблю жизнь. Моя рука опускается к ноге, и под моими пальцами погибают еще два милых создания, ползавших по лодыжке. Я отмечаю, как появляется мысль «О, я убиваю муравьев», — и улыбаюсь. Все так странно. Рука движется сама собой, без всякого плана, делая свою работу. «Я» останавливает ее, но позже я замечаю, что, когда я не осознаю смертоносных движений своей руки, она продолжает свою работу. Кто же убивает муравьев, когда я не наблюдаю за рукой? Можно ли доверять происходящему? Вот рука остановилась. И кто знает, каким будет ее следующее движение?

Когда моя дочь собирается в магазин, чтобы купить рисовое молоко для Марли, я прошу ее: «Кстати, дорогая, купи ловушки для муравьев». Почему я прошу ее об этом? Потому что я это делаю. Это то, что есть. Принцип действия ловушек в следующем: муравьи внутри них съедают яд, возвращаются в муравейник и заражают своих собратьев. Предполагается, что так вы избавляете от них свой дом. Я думаю о том, почему убийство муравьев меня не беспокоит. И прихожу к выводу; потому что я тоже умираю от яда; я убиваю себя, участвуя в загрязнении воды, которую пью и которую пьют все; выхлопы моей машины загрязняют воздух, которым мы дышим.

Я такая же, как эти муравьи. Мне хорошо знакома подобная жадностькеде, которая много лет порождала во мне чувство вины — как будто разум имеет какое-то отношение к телу и как будто страдания возможны в реальности. Химические вещества, попадающие в мой организм с продуктами быстрого приготовления, которые я обычно ем, и другие яды, которыми я продолжаю отравлять себя, не вызывают у меня ничего, кроме улыбки. Поверьте, я не мазохистка — я люблю свою жизнь, но с этим постоянным отравлением ничего нельзя сделать; это то, что есть. Разве я дышу? Так только кажется, Я поступаю с муравьями так же, как поступаю с собой. Тела приходят и уходят. Но когда разум понимает себя, когда он прекращает отравлять себя верой в истинность своих убеждений, никакой физический опыт больше не может причинить страданий.

Два дня спустя, сидя на своей любимой кушетке, я снова ощущаю щекочущие прикосновения. Опять муравьи. Получается, что их муравейник — я. Они вернулись, чтобы отравить меня, значит, яд я купила для себя. Что посеешь, то и пожнешь. И я ценю это.

Если люди думают, что знают ответы, их трудно направлять. Но когда люди знают, что ответы им неизвестны, они находят свой путь.

не стремлюсь поучать людей. Зачем мне делать это? Моя единственная задача — возвращать вас к самим себе. Когда вы обнаруживаете — внутри себя, за пределами всех ваших мыслей — незнающий разум, вы обрегаете свободу. Незнающий разум всегда открыт любому опыту, который приносит вам жизнь. Найдя его, вы находите свой путь.

Мне приходилось работать с детьми четырех-пяти лет, которые страдали из-за веры в те же концепции, в которые верят и взрослые. Эти концепции обладают силой религиозных верований, мы полностью преданы им. «Люди должны приходить», «Люди должны уходить», «Люди должны понимать меня», «Во мне слишком много этого», «Во мне слишком много того», «Моя жена не должна лгать мне», «Мой муж не любит меня», «Мои дети должны меня ценить», «Моя мать была бы гораздо счастливее, если бы смотрела на все так же, как я». К какой бы истории мы ни были привязаны, за этим всегда стоит наша преданность той или иной идее. Для Бога в наших историях кет места.

Однажды я работала с женщиной из Иерусалима. Ее религией стало навязчивое желание иметь стройные бедра. Она считала, что стройные бедра дадут ей все, чего она хотела от жизни. Она была очень привлекательна! И она не желала заниматься Работой, потому что боялась идти внутрь себя для поиска честных ответов. Ее ужасала мысль о том, что, если она ответит честно, ей до конца дней придется мириться с толстыми бедрами. Она считала, что нуждается в страхе как в мотиваторе для занятий спортом и правильного питания. Было очевидно, что она предпочитает стройные бедра свободе. Она не хотела рисковать ради того, чтобы отпустить контроль и погрузиться внутрь себя для поиска собственной правды. Для нее стройные бедра стали священной идеей — такой же, как для других людей деньги или отношения с любимым человеком.

Мне нравится работать с такими людьми. Они утверждают, что хотят свободы больше всего на свете. Они плачут и взывают о помощи. Но как только я приближаюсь к их священным концепциям, эти духовные искатели, находящиеся в поиске уже десятки лет, теряют интерес к свободе. Абсолютно. Их религии грозит опасность, и они готовы на все, чтобы защитить ее.

Я спросила эту женщину: «Можете ли вы абсолютно точно знать, что ваши бедра должны быть стройнее, чем они есть на самом деле?» Вы были бы изумлены, увидев, как быстро она заняла оборонительную позицию. Даже не удосужившись задать себе этот вопрос, она выпалила: «Да, я уверена в этом!» Бах! Ворота закрылись, подъемный мост убран, всезнающий ум спрятался за стенами своего замка, готовый обороняться от всего мира. Вот почему я люблю задавать человеку, сидящему передо мной, вопрос: «Вы действительно хотите знать правду?»

Все необходимые знания присутствуют внугри вас. Как можно научить тому, что уже известно? Вы можете только стать осознанным. Если вы желаете углубиться в себя в поисках правды, ваша врожденная мудрость отреагирует на заданный вопрос, подобно внутреннему камертону, и вы услышите правильный ответ.

Если вы верите в то, что у вас есть проблема, Мастер не станет убеждать вас в обратном. Она открыта для понимания. Она — ваше отражение. Она знает, что нет никаких проблем, кроме вашей веры в свои мысли. Существует только разум — если вообще что-то существует. Мастер всегда будет возвращать вас к вашему собственному разуму, к вашему собственному осознанию. И самая приятная часть этого заключается в том, чтобы полностью принимать любую убийственную тенденцию, пока — в присутствии вашего внутреннего Мастера — вы не увидите свою сущность такой, какая она есть.

Так находящийся в замешательстве разум приходит к тому, чтобы расстаться через исследование с беспокоящими его мыслями. Он не только видит, что они неправдивы, но также понимает, какую цену приходится платить за веру в них — гнев, печаль, чувство обиды. Он понимает, что свобода возможна только в том случае, если он перестанет верить в мысли и признает, что нечто противоположное им тоже может быть правдой. В конце концов разум осознает, что он и есть реальность и что мир меняется вместе с изменением его восприятия. Встретить Мастера с бесстрашным, открытым разумом — значит потерять целый мир, каким вы его себе представляли. И забыть о жесгоком, полном страдания мире, в котором желания сердца никогда не исполняются.

Когда люди думают, будто знают ответы на все вопросы, Мастеру трудно помочь им найти собственный путь, потому что их разум закрыт, а закрытый разум означает, что и сердце тоже закрыто. После того как она поняла, что свобода не может быть навязана, она стала более спокойно воспринимать и выслушивать любые истории, ожидая, пока в глухой стене самообороны не появится хоть малейшая брешь. Тогда она проникает внутрь, и наступает момент встречи, безоговорочного

единения. Человек может попытаться закрыть дверь, но уже поздно — Мастер успела проникнуть внутрь. И этот миг проникновения меняет все. Разум проясняется, осознает себя, и он никогда уже не будет прежним, потому что подобное встретилось с подобным. Двое стали одним.

Как только Мастер входит через слегка приотворившуюся дверь, разум ученика начинает расширяться и естественный путь к себе открывается сам собой. Кажется, что ученик мог бы вернуться в свой прежний мир, но это невозможно. Когда разум понимает, что не знает того, в чем был так уверен, он обретает свободу — узлы прежних убеждений ослабевают и развязываются сами собой. На этом работа Мастера заканчивается. Она снова превращается в ничто.

Работа в действии «Моя мама должна была умереть раньше»

Барбара: Кейти, я написала о своей маме. Она умерла десять дней назад. В прошлом году она дала моей сестре Лори доверенность принимать за нее любые решения, касающиеся ее здоровья. Вскоре мама серьезно заболела. За неделю до смерти ее начали мучить сильные боли, и она попросила отключить ее от аппарата искусственного дыхания. Лори живет в другом городе, и прошла целая неделя, пока она совещалась с докторами, раздумывала об этом и наконец приняла решение выполнить просьбу мамы. Я все это время была в больнице рядом с мамой, а Лори даже не удосужилась к нам приехать. Кейти, моя мама должна была умереть раньше. Я чувствую себя такой бессильной и ужасно злюсь на сестру.

Кейти: Понимаю, дорогая. Давайте посмотрим, что вы написали.

Барбара: Я злюсь на сестру за то, что она заставила маму ждать смерти.

Кейти: Значит, вы считаете, что для вашей матери было бы лучше умереть на неделю раньше. «Ваша сестра должна была сразудатьсвое согласие. Она не должна была ждать неделю» — правда ли это?

Барбара: Да, правда. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. У меня не было возможности контролировать ситуацию, в то время как я знала, что моей маме лучше было бы умереть. Но я была вьпг/ждена

ждать решения сестры, и это сводило меня с ума. Я была в отчаянии. Я готова была пожертвовать чем угодно, чтобы выполнить просьбу мамы и отключить ее от аппарата искусственного дыхания Кейти: Хорошо, милая. Я слышу вас. Теперь давайте вернемся к исследованию. «Ваша сестра не должна была ждать» — можете ли вы абсолютно точно знать, что это правда?

Барбара: Ну... Мне казалось, что мама сильно страдала всю ту неделю, пока ждала решения сестры... Это ее тело. Ее жизнь и ее решение.

Кейти: Да, это так. Но откуда вам известно, что эта неделя ожидания не была для вас троих самым лучшим временем? Можете ли вы абсолютно точно знать, что по-другому было бы лучше?

Барбара (после долгой паузы): Нет, я не могу абсолютно точно знать этого.

Кейти: Потрясающе! И откуда это «нет» пришло?

Барбара: Я просто сделала паузу и вслушалась в ваш вопрос. Мне действительно было трудно. В своих мыслях я оправдывала себя и обвиняла сестру. Но когда я прислушалась к вопросу, то стало очевидным, что я не могу абсолютно точно знать, что было бы лучшим для мамы. Как бы я ни убеждала себя в собственной правоте, я не могу этого знать.

Кейти: Да, милая. Все правильно. Как вы реагируете, когда верите в мысль «Она не должна была ждать»?

Барбара: Я виню себя, поскольку думаю, что должна была проявить твердость.

Кейти: Да. И что вы чувствуете, обвиняя себя в страданиях матери?

Барабара: Я чувствую себя ужасно. Чувствую, что не сделала для мамы все, что могла. Я виню себя в слабости. И очень злюсь на сестру. Хочется свернуть ей шею. Я виню ее в страданиях мамы не меньше, чем себя.

Кейти: Можете ли вы найти причину для того, чтобы отбросить эту мысль? При этом я не прошу вас ее отбросить. Вы не можете отпустить мысль, вы можете только встретить ее с пониманием, и тогда она отпустит вас,

Барбара: Ну, сейчас от этой мысли нет никакого проку. Ведь мама умерла.

Кейти: Меня в данной ситуации больше интересуете вы, ваше спокойствие. Приведите мне спокойную причину, по которой стоит держаться за эту мысль.

Барбара: Не думаю, что такая найдется. И от этого я чувствую себя еще несчастнее.

Кейти: Кем бы вы были без этой мысли? Кем бы вы были, если бы не верили в то, что ваша сестра не должна была ждать?

Барбара: Я бы поддерживала отношения с сестрой, как раньше. Разговаривала бы с ней.

Кейти: Да, милая. И не жили бы, испытывая боль, — как ваша мать.

Барбара (со слезами на глазах): Да, это так.

Кейти: Интересно то, как мы, стараясь спасти кого-то

от боли, сами остаемся ни с чем. Теперь сделайте

разворот.

Барбара: Сестра должна была ждать? Но у мамы была такая боль!

Кейти: Отмечайте, когда вы отклоняетесь от исследования и возвращаетесь к своей истории, к попыткам защититься и оправдаться. «Она не должна была ждать» — разворотом к этой мысли будет «Она должна была ждать». Просто побудьте с этим какое-то время.

Барбара (после долгой паузы): Не остается ничего, как сказать, что я не знаю, должна ли была моя сестра ждать.

Ксйти: Хорошо, дорогая. А теперь приведите мне три реальных примера, говорящих о том, что она действительно должна была ждать.

Барбара: Ну, возможно, она ждала, потому что надеялась получить от врачей какую-то обнадеживающую информацию. (Пауза.) Она ждала того момента, когда ей стало совершенно ясно, что аппарат искусственного дыхания можно отключить. (Пауза.) Она тянула время, чтобы вся наша семья могла собраться к моменту смерти мамы,

Кейти: Потрясающе, не правда ли? Можно привести и другие примеры, милая. Никогда не смотрите на вещи поверхностно. Все происходит так, какдолжно происходить; это просто то, что есть. Давайте рассмотрим следующее утверждение.

Барбара: Лори следует прислушиваться к мнению других, а не делать то, что кажется правильным только ей.

Кейти: Правда ли это?

Барбара: Нет, не правда, ведь это то, что она делает...

Кейти: Вот именно. В этом нет абсолютно никакой правды. Почему я знаю, что она не должна прислушиваться к мнению других? Потому что она не делает этого. Такова реальность.

Барбара: Это-то меня и бесит.

Кейти: Я знаю! (Громкий смех в зале.) Трудно не быть Богом. Трудно быть диктатором, когда Бог вас не слышит. Как вы реагируете, когда верите в эту мысль?

Барбара: Ах... Я становлюсь дерзкой и самоуверенной, осуждаю сестру и создаю вокруг всего этого сильное напряжение.

Кейти: И каково это — жить не прощая?

Барбара: Очень тяжело. Осуждая сестру, я беспощадна и к самой себе. Я беспощадна по отношению к ней — и беспощадна по отношению к себе.

Кейти: Кем бы вы были без этой мысли? Без этой лжи — «Ей следует прислушиваться к мнению других»?

Барбара: Ну, в моей жизни снова появилась бы сестра. Я могла бы любить ее. Я бы не испытывала этого ужасного чувства обиды.

Кейти: Да, милая. С этой мыслью вы чувствуете себя злой, самоуверенной, обиженной — и пребываете в состоянии сильного стресса. А без этой мысли вы могли бы любить свою сестру. Вы понимаете, что страдания вам причиняют ваши мысли, не сестра?

Барбара: Да. Это совершенно очевидно.

Кейти: Именно сестра, живущая в ваших мыслях, делает вас несчастной. Ваша сестра, возможно, тоже очень сильно страдает и испытывает чувство вины за свое решение. Кто знает, что может происходить в голове другого человека? Дело в том, что вы любите свою сестру. И ничего не можете с этим поделать. С помощью этих историй вы пытаетесь уйти от любви, а это не работает, вы страдаете от этого. Если я буду придумывать и рассказывать истории о том, что я никого не люблю, я окажусь в состоянии стресса. Ложь не может привести к иному результату. Итак, давайте сделаем разворот.

Барбара: Мне следует прислушиваться к себе и делать то, что я считаю правильным. То, что я считаю правильным для себя.

Кейти: Да, и один из способов воплотить это в жизнь — позвонить вашей сестре и сказать: «Я люблю тебя, и я работаю над своим гневом и печалью, связанной со смертью мамы». Пусть она узнает о том, к чему вы пришли, исследуя свои мысли о ней.

Барбара: Хм.

Кейти: Можете ли вы действительно знать, через что пришлось ей пройти за ту неделю, когда она держала в своих руках жизнь и боль вашей матери?

Барбара: Нет, не могу. Лори тогда не было с мамой. Я была с ней. Лори находилась далеко от нас, она не могла видеть, как страдала мама.

Кейти: Но вы можете представить, через что она прошла?

Барбара: Уверена, ей тоже было больно, но не знаю насколько. Я просто не могу представить себе ее боль.

Кейти: Вот именно. Когда ваш разум закрыт, вы не хотите ничего знать об этом. А сейчас закройте глаза, забудьте о своей истории и постарайтесь увидеть сестру. Понаблюдайте за тем, как ей трудно было принять решение, хотя ваша мать доверила ей сделать это. Только не накладывайте на нее свою историю. Что вы видите?

Барбара: Ей тяжело.

Кейти: Да, дорогая. Теперь посмотрите, можете ли вы найти еще один разворот к утверждению «Лори следует прислушиваться к мнению других». Барбара: Мне следует прислушаться к Лори... Кейти: Да, милая.

Барбара:...и согласиться с ее решением, которое было единственно верным. Черт возьми! Это трудный разворот.

Кейти: И довольно сильный.

Барбара: Мы обе такие упрямые. Было бы здорово разобраться с этим.

Кейти: Да. Знаете, именно истина делает нас свободными. А найти истину можно только тогда, когда вы начинаете углубляться в себя. Искать решение проблемы вовне, пытаться убедить сестру смотреть на вещи вашими глазами — значит обречь себя на войну с реальностью. Страх глух и слеп. Давайте посмотрим на следующее утверждение.

Барбара: Я хочу, чтобы Лори перестала быть нетерпимой по отношению ко мне.

Кейти: Правда ли это? Вы действительно этого хотите?

Барбара: Нет, не хочу... Хотя... думаю, что хочу, но правда и то, что я сильнее этого. На самом деле я не нуждаюсь в этом.

Кейти: Разве не здорово — задавать себе вопросы? Вы могли бы умереть с верой в то, что сестра должна быть по отношению к вам терпимее. И считать нетерпимость ее недостатком — до тех пор, пока вы не начинаете задавать себе вопросы. Как вы реагируете, когда верите в эту мысль? Как вы относитесь к сестре, когда верите в эту мысль?

Барбара: Я нетерпима по отношению к ней.

Кейти: Да, это то, что я вижу сейчас.

Барбара: Понимаю.

Кейти: И как вы реагируете, когда верите в мысль «Я хочу, чтобы Лори перестала быть нетерпимой по отношению ко мне»? В то время как вы сами нетерпимы?

Барбара: Я становлюсь раздражительной, злой, жалкой

и несчастной. Кейти: Да, милая. Продолжайте.

Барбара: Я чувствую подавленность, обособленность, обиду и бессилие.

Кейти: Кем бы вы были без этой мысли? Без мысли, которая даже не является правдой для вас?

Барбара: Я была бы спокойной, уверенной в себе и не нуждалась бы в том, чтобы сестра была такой, как хочется мне. Меня бы вообще не беспокоила ее нетерпимость.

Кейти: Вы были бы просто человеком с ясной головой, знающим, чего хотите, и умеющим слушать.

Барбара: Да, и мне жилось бы гораздо легче. Я бы чувствовала себя намного лучше.

Кейти: Давайте сделаем разворот.

Барбара: Я хочу перестать быть нетерпимой по отношению к себе — когда я высказываю свое мнение или проявляю какие-то чувства.

Кейти: Сейчас вы дали себе отличный совет. Но как насчет Лори? Вы не упомянули о ней. Есть еще один разворот. «Я хочу...»

Барбара: Я хочу перестать быть нетерпимой по отношению к Лори — когда она высказывает свое мнение или проявляет какие-то чувства. Это тоже было бы правдой.

Кейти: Да, она назвала вам все причины, по которым не могла разрешить отключить аппарат искусственного дыхания. Но слушали ли вы ее?

Барбара: Нет, в тот момент я была сосредоточена только на маме.

Кейти: И на том, чего хотели вы.

Барбара: Да, это так. Вы правы. И я также была сосредоточена на собственном комфорте.

Кейти: Все нормально. Работу не интересует, что хорошо, а что плохо; она помогает понять, что является правдой, и двигаться дальше, действуя мягче и терпимее. Именно в этом и заключается свобода. Свобода от гнева и обиды.

Барбара: Я действительно верила в то, что мама должна была умереть тогда, когда хотела. Потому что я видела...

Кейти: Правда ли это?

Барбара: Она говорила мне об этом.

Кейти: Верю. Она говорила вам об этом.

Барбара: Но правда состоит в том, что ее желание не было исполнено.

Кейти: Вот именно. «Ваша мать знала, когда должна уйти». Это не звучит как правда. Дело в том, что принимать окончательное решение она доверила вашей сестре.

Барбара: Значит, несмотря на то, что слова мамы были правдой, это все-таки не может быть правдой, поскольку все произошло не так.

Кейти: Есть способ, с помощью которого вы можете оставаться в реальности и в то же самое время быть абсолютно любящей. Вы просто говорите: «Мама, я слышу тебя, я знаю, чего ты хочешь, и сделаю все возможное для тебя, Лори тоже постарается, тем более у нее есть твоя доверенность. Тем временем я буду находиться рядом с тобой, держать тебя за руку и делать все, чтобы облегчить твои страдания». Барбара: Именно это я и делала.

Кейти: Это все, что вы могли делать! Но есть два подхода к этому. Первый — чувствовать себя бессильной и злиться на сестру, и второй — любить мать и любить сестру и выслушивать ее, когда она целую неделю принимала это болезненное для нее решение.

Барбара: Первый подход гораздо тяжелее.

Кейти: Еще бы. Ведь у вас был свой план. А у реальности он совсем другой.

Барабара: Да.

Кейти: Знаете, каждый раз, когда я спорила с реальностью, я проигрывала. Реальность — это то, чему я доверяю. Она управляет мною. Реальность - это то, что есть, и я ничего не могу сделать, чтобы изменить ее. Ничего. И мне это нравится! Реальность так прекрасна. Мы дышим, затем задерживаем дыхание, солнце встает, дает нам свет, затем садится. Я люблю чистый воздух, я даже люблю смог. Большую часть жизни я провожу в аэропортах и дышу парами горючего. Как еще можно умереть на время? Достаточно просто задержать дыхание. Все в мире течет по идеально заведенному порядку. Я люблю то, что есть. Кто я без моей истории? Без моей истории, в этот самый момент, я едина с Богом. Нет разделения, нет необходимости принимать решения, нет страха в этом. Это просто знает, И это то, какие мы есть без наших планов. «Люди должны прислушиваться ко мне» — это смешно! Они не будут этого делать, пока не захотят. Делаем разворот: «Я должна прислушиваться». Это то, с чем я могу работать. Все остальное от меня не зависит.

Барбара: М-м-м.

Кейти: Я всю жизнь учила и наставляла своих детей — и я благодарна им за то, что они меня не слушали. (Смех в зале) Давайте посмотрим на то, что вы еще написали Читайте наш список

Барбара: Хорошо. Я перечислила в нем качества своей сестры. Лори своевольная, упрямая, вспыльчивая, самоуверенная, активная, умная, эгоистичная, самоотверженная, плохая мать, надменная, заботливая и добрая.

Кейти: Да. Атеперь, милая, сделайте разворот и посмотрите, что из этого выйдет. Барбара: Я своевольная... Кейти: «В отношении Лори я...»

Барбара: В отношении Лори я своевольная, упрямая, вспыльчивая, самоуверенная, активная, умная, эгоистичная, самоотверженная, плохая мать...

Кейти: «Плохая сестра...и

Барбара: Плохая сестра...

Кейти: «...и дочь...»

Барбара: И дочь... надменная, заботливая и добрая. Кейти: Да. Не кажется ли вам, что в этом больше правды?

Барбара: Может быть. Может быть.

Кейти: Какое из слов показалось вам самым трудным

для разворота? Барбара: «Самоотверженная».

Кейти: О дорогая! Жизнь сыграла с вами злую шутку, не так ли? Когда Лори где-то там живет своей жизнью и вы мысленно тоже находитесь там, нет того, кто проживал бы вашу жизнь здесь.

Барбара: Вы правы.

Кейти: Вот так и рождается одиночество. Вот так вы теряете себя. Когда вы вмешиваетесь в дела Лори, вы остаетесь без сестры. Мысленно вы находитесь рядом с ней, осуждаете ее, говорите ей, что она должна делать, — и теряете себя.

Барбара: Да, это так.

Кейти: Поэтому вы и чувствуете себя отверженной и одинокой. Достаточно потери одного члена семьи. Давайте рассмотрим следующее утверждение.

Барбара: Хорошо. Я не хочу когда-либо оказаться рядом с человеком, который принял решение умереть, и наблюдать за его агонией только потому, что кто-то опоздал с решением.

Кейти: Понятно. А теперь снова мысленно пропустите эту историю через себя.

Барбара: Я уверена, что я хочу этого.

Кейти: Тогда начните со слов «Я хочу...» и прочитайте это утверждение еще раз. Постарайтесь почувствовать, что действительно желаете этого.

Барбара: Я хочу оказаться рядом с человеком, который принял решение умереть, и наблюдать за его агонией только потому, что кто-то опоздал с решением.

Кейти: «Я готова...»

Барбара: Я готова оказаться рядом с человеком, который принял решение умереть, и наблюдать за его агонией только потому, что кто-то опоздал с решением.

Кейти: Да. И если что-то еще вызывает в вас обиду, печаль или ощущение разобщенности — любые чувства, кроме любви к сестре, — запишите это, предайте свои мысли бумаге. Все внутренние конфликты разрешаются на бумаге. Нет такого кошмара, от которого нельзя избавиться. Сколько раз вы прокручивали эту историю в своей голове с тех пор, как она случилась?

Барбара: О, тридцать или сорок раз.

Кейти: Хорошо, тридцать или сорок раз. А сколько раз умирала ваша мать?

Барбара: Ну, она была на пороге смерти три раза за последние два месяца.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: