Глава 2 СОПРОТИВЛЕНИЕ

Теория либидо утверждает, что развитие сексуального инстинкта проходит через оральную и анальную стадии и что нарушения и фиксации на этих стадиях препятствуют развитию здоровой сексуальной жизни. И собственные на­блюдения, и соображения теоретического порядка вынужда­ют меня не согласиться с этой гипотезой. Если основные интересы человека лежат в оральной или анальной сфере, то Эго может значительно ослабить его сексуальные инте­ресы; а если он признает сексуальные табу, то его интерес к поглощению пищи и, по крайней мере в нашей цивилиза­ции, к испражнению, должны возрасти. Возникновение ораль­ного или анального характеров часто является результатом отталкивания и притяжения — от гениталий к отверстиям пи­щеварительного тракта.

Весьма спорным было бы рассматривать генитальный ха­рактер как высшую форму развития. Райх, к примеру, в своем прославлении сексуальной потенции создает впечатление искусственного идеала, не существующего в действительно­сти. Я согласен с ним в том, что любое нарушение в функции оргазма ведет к расстройству других функций личности, но то же самое происходит и при любом нарушении функций Эго, инстинкта голода и, как показали Ф.М.Александер и сам Райх, двигательной системы. В моей практике встречались случаи истерии, в которых затруднения сексуального характера пре­одолевались очень быстро, хотя анализ оказывался затруд­нен из-за слабо развитых функций Эго.

148 Ментальный метаболизм

В нашей цивилизации определенно встречаются типич­но оральные и анальные характеры, но упоминание об аналь­ном комплексе нечасто можно встретить в Библии или в среде примитивных народов. Дефекация превратилась в до­садную неприятность, и с тех пор как произошло открытие того, что фекалии являются переносчиками бацилл тифа, хо­леры и других болезней, они подверглись гигиеническому табуированию и стали глубоко презираемы. Противополож­ное анальное поведение мы видим в Китае, где испражнить­ся на поле хозяина не выглядит постыдным; напротив, это рассматривается как любезность, поскольку навоз в дефи­ците и потому высоко ценится.

Хотя психоаналитики квалифицировали людей на обла­дающих оральным, анальным и генитальным характером, они никогда не интересовались различными видами сопротив­лений, присущим этим трем типам. Оральное и генитальное сопротивления игнорируются, а всякое сопротивление трак­туется как анальное, как нежелание отдавать или как тен­денция удерживать в себе умственное, эмоциональное и физическое содержимое. Фрейд обращался со своими па­циентами как с детьми, сидящими на горшке, убеждая, вы­нуждая их открыть ему все, что у них на уме без снисхожде­ния к их смущению.

Если мы признаем существование трудностей у людей с оральным или генитальным характером, то почему бы нам не попытаться поискать специфичные для этих типов сопротив­ления? Генитальное сопротивление не обязательно должно быть таким убогим, как типичное анальное сопротивление. Мастурбирующий человек не всегда избегает полового кон­такта из-за того, что боится потерять свое драгоценное семя; его сопротивление может быть вызвано стеснительностью, страхом заразиться или другими видами генитального сопро­тивления, типичными следствиями которых оказываются фри­гидность и импотенция.

В оральном типе можно встретить случаи очевидного орального сопротивления, соответствующие недостаточному развитию функций кусания. Примитивное оральное сопротив­ление выражается в голодовке, либо сознательной, как у зак­люченных (с целью добиться выполнения определенных тре­бований), либо бессознательной, в форме отсутствия аппети­та. Муж, расстроенный поведением жены, возможно, не станет выражать свою агрессию посредством зубов, его раздражи­тельность находит выход не в том, чтобы наброситься на еду,

Сопротивление 149

а в отказе от приготовленной ею пищи: «он просто-таки не может проглотить ни кусочка». Недавно я натолкнулся на сле­дующее упоминание: У.Фолкнер обнаружил, что у людей, уз­нающих плохие новости, наблюдаются локальные сокраще­ния пищевода (спазмы), и совершенно очевидно, что они со­противляются «проглатыванию» неприятной информации.

Оральным сопротивлением чрезвычайной важности явля­ется отвращение. Оно (главным образом в качестве чувства «сытости-по-горло») оказывается главным симптомом невра­стении. Подавленное отвращение играет ведущую роль в раз­витии параноидного характера. Я наблюдал случай расстрой­ства, пограничный между паранойей и параноидным характе­ром у человека, который страдал от возобновляющихся при­ступов тошноты, не сопровождаемых, однако, чувством отвра­щения. Для этого не было никаких физиологических основа­ний. Отвращение, по существу, это чисто человеческий фено­мен. Хотя в этом направлении и производились некоторые наблюдения над животными (в основном, прирученными), можно взять за общее правило, что животное не нуждается в том, чтобы возвращать не нравящуюся ему пищу. Оно не ста­нет есть ту пищу, к которой его не тянет. В соответствии с теорией инстинкта, представленной в данной книге, кусок мяса, лежащий на лугу, не существует для коровы. Он никогда не становится «фигурой», не съедается и поэтому не может вы­зывать отвращения. В процессе воспитания человеческого существа, однако, отвращение играет важную роль.

Отвращение означает неприятие, эмоциональный отказ организма от пищи вне зависимости от того, действительно ли пища находится в горле или желудке или только вообра­жается, что она там. Пища, так сказать, избежала вкусовой цензуры и попала прямо в желудок. Если человек при виде гниющего вещества (или чего-то другого, вызывающего ан­типатию) испытывает отвращение, он ведет себя так, «как если бы» это вещество уже было у него в желудке. Его ощу­щения варьируют от легкого дискомфорта до сильнейшего раздражения; его даже может стошнить, хотя вызывающее отвращение вещество в действительности находится снару­жи. Такой род сопротивления относится к разряду уничто­жающих. Отвращение имеет смысл прекращения возникше­го орального контакта, отторжения чего-то, что стало частью нас самих: «и Господь изверг его из уст Своих».

Отвращение к фекалиям является эмоциональным моти­вом, последствием воспитания у ребенка чистоплотности, и,

150 Ментальный ме та болизм

хотя исходно отвращение представляет собой оральное со­противление, оно формирует ядро анального комплекса. Ре­бенок отчуждается от своих материальных продуктов и про­цесса их выработки¹.

Дополнительное сопротивление, сопротивление сопро­тивлению, имеет особое значение: подавление отвращения. Например: ребенок, который терпеть не может определенную пищу, может почувствовать к ней отвращение, которое вызо­вет рвоту. Ребенка наказывают, так как предполагается, что он должен есть все. Снова и снова его заставляют есть не­приятную ему пищу.

Поэтому, дабы найти выход из конфликтной ситуации, он начинает быстро заглатывать еду (с тем чтобы избежать от­вратительного вкуса) и пытается, со временем все более и более успешно, вообще ничего не почувствовать. Так у него развивается отсутствие вкуса, оральная фригидность. Я на­рочно использую термин фригидности, поскольку этот про­цесс очень похож на тот, посредством которого женщина, страшащаяся по разным причинам ощущений своих генита­лий, становится фригидной, что позволяет ей, с одной сторо­ны, «терпимо относиться» к сексуальным посягательствам мужчин, а с другой — избегать конфликтов, которые возник­ли бы между ними, если бы она поддалась своему страху и отвращению.

Пока я только затронул вопрос об оральных, анальных и генитальных сопротивлениях, и еще многое можно добавить, в особенности о дентальном сопротивлении, ибо я настаиваю на том, что в использовании зубов проявляется самая глав­ная биологическая репрезентация агрессии. Не только про­ецирование, но также и подавление (или сопротивление) их агрессивной функции во многом ответственно за то плачев­ное состояние, в котором находится наша цивилизация.

Перед тем как начать обсуждение данного явления, я все же хочу еще раз подчеркнуть, что большинству людей труд­но свыкнуться с мыслью о структурном сходстве физичес-

¹ Его незаинтересованное, равнодушное отношение к производимому им самим продукту как нельзя лучше готовит его к жизни современного про­мышленного рабочего, чья продукция рассматривается под тем же углом, что и испражнения ребенка. Как только продукт вырабатывается, он тут же отбирается у производителя, который не проявляет к нему дальнейше­го интереса. Поразительным контрастом выглядит случай средневеково­го ремесленника, имевшего личное отношение к своей работе и видев­шего оценку своих продуктов другими людьми.

Сопротивление 151

ких и душевных процессов. Человека, который придержива­ется теории, или скорее заблуждения, о том, что тело и душа есть две совершенно разные вещи, совмещенные вместе, нелегко будет убедить в правильности холистического мыш­ления. Принятие концепции неделимости организма в тех ситуациях, когда вам это выгодно, не означает еще, что вы «овладели» ею. До тех пор, пока холизм для вас — лишь не­что головное, и вы верите в него абстрактно, с оговорками, каждый раз, когда вы будете встречаться с психофизичес­кими фактами, они повергнут вас в изумление и заставят искать спасения в скептицизме.

Утверждение, что человек, недостаточно хорошо чувст­вующий вкус пищи, проявит «недостаток вкуса» — или то, что называется «дурным вкусом» — в искусстве, одежде и тому подобных вещах, может вызвать ожесточенные споры. Без достаточного числа наблюдений сложно дать достойную оцен­ку тому факту, что наше отношение к еде оказывает гро­мадное влияние на разум, способность понимания сути ве­щей, развитие жизненной хватки и умение «вгрызаться» в насущную задачу.

Тот, кто не пользуется зубами, лишается способности об­ратить свои деструктивные функции себе на благо. Он ос­лабляет свои зубы и способствует их разрушению. Недоста­точно тщательное подготавливание материальной пищи к ас­симиляции отразится на структуре его характера и умствен­ной деятельности. В худших случаях дентального недоразви­тия люди остаются «сосунками» на всю жизнь. Хотя нам и редко доводится встречать кого-то, кто был бы совершенным «сосунком», никогда не использовавшим свои зубы, находит­ся множество людей, ограничивающих свою дентальную ак­тивность пережевыванием легко разжижаемой мягкой пищи или хрустящей пищи, которая позволяет зубам почувствовать себя в работе, но не требует при жевании сколь-нибудь су­щественных усилий.

Младенец у материнской груди является паразитом, и те, кто сохраняет это отношение в течение всей своей жиз­ни, оказываются неограниченными паразитами (например, кровопийцами-эксплуататорами, вампирическими соблаз­нителями или золотокопателями). Они вечно ожидают по­лучить что-то, не давая ничего взамен, не достигая необхо­димого взрослому человеку равновесия, не усваивая прин­ципа «ты — мне, я — тебе».

152 Ментальный ме та болизм

Так как люди понимают, что с таким характером им да­леко не уйти, им приходится либо скрывать его, либо кос­венным образом платить за него. Таких людей можно узнать по преувеличенной скромности и бесхребетности. За сто­лом такой подавленный паразит останавливается в замеша­тельстве перед каждым поданным ему блюдом, но при бли­жайшем рассмотрении за скромностью очень скоро обнару­живается жадность. Он украдкой таскает сладости, пока ник­то не смотрит, и окружает тысячью хитростей и извинений свои всевозрастающие запросы. Положите ему в рот палец — и он отхватит руку. Малейшая оказанная им услуга раз­дувается до размеров самопожертвования, в награду за ко­торое он ожидает благодарности и восхвалений. Его талан­ты проявляются в раздаче по большей части пустых обеща­ний, неуклюжей лести и услужливом поведении.

Его противоположностью можно считать сверхкомпенси-рованного паразита, который не принимает пищу как долж­ное, но живет в постоянном бессознательном страхе голод­ной смерти. Его часто можно найти среди государственных служащих, которые жертвуют своей индивидуальностью и не­зависимостью в обмен на безопасность. Он лежит у груди государства, полагаясь на пенсию по старости, гарантирую­щей ему пропитание до конца своих дней. Подобная же тре­вога побуждает многих копить деньги, еще и еще больше де­нег, для того чтобы проценты (молоко) с капитала (матери) натекали и натекали бы бесконечно.

Вот и все, что касается характерологической стороны описанной мною картины. Нахождение сокрытых в прошлом истоков болезни на сегодняшний день не гарантирует изле­чения. Историческое мышление просто помогает понять па­разитический характер. Простое понимание факта своего недоразвития (появление такого «чувства», как я это назы­ваю; или перенесение из Бессознательного в Сознательное, как называет Фрейд) способно заставить пациента усты­диться этого, или же принять свой оральный характер.

Только научившись использовать свои кусательные ору­дия, зубы, он будет способен преодолеть свое недоразви­тие. Его агрессия, таким образом, направится в правильное биологическое русло; она не будет сублимироваться, пре­увеличиваться или подавляться и, таким образом, придет в гармонию со всей его личностью.

Не может быть никаких сомнений в том, что человечество страдает от подавленной индивидуальной агрессии, и прев-

Сопротивление 153

ратилось одновременно в своего палача и жертву высвобо­дившейся в огромных масштабах коллективной агрессии. Предвосхищая тезис, который будет доказан позднее, я мог бы сказать: Биологическая агрессия превратилась в пара­нойяльную агрессию.

Усиленная паранойяльная агрессия является попыткой еще раз переварить проекции. Она переживается как раздра­жение, ярость или как желание разрушать или завоевывать. Она не переживается как дентальная агрессия, как нечто, при­надлежащее сфере пищеварения, но направляется против другого человека в качестве личностной агрессии или про­тив группы людей, служащих своего рода экранами для про­екций. Люди, порицающие агрессию и вместе с тем понима­ющие, насколько вредно бывает ее подавлять, советуют суб­лимировать ее так же, как психоанализ прописывал сублима­цию либидо. Но кто мог бы «защищать» сублимацию агрес­сии любой ценой?

Человек с сублимированным либидо не способен произ­вести на свет ребенка, с сублимированной агрессией — ус­воить пищу.

Восстановление в правах биологической функции агрес­сии есть ключ к решению проблемы агрессии. Однако очень часто нам приходится прибегать к сублимации агрессии, обычно это происходит в случаях крайней необходимости. Если человек подавляет агрессию (которая таким образом уходит из-под его контроля), как в случаях невроза навязчи­вых действий, если он сдерживает свою ярость, нам прихо­дится искать отдушину. Мы должны дать ему возможность вы­пустить пар. Боксирование с грушей, колка дров или занятие любым видом агрессивного спорта, вроде футбола, порою способны творить чудеса¹.

У агрессии с большинством эмоций есть одна общая цель: не бессмысленная разрядка, а, скорее, приложение

¹ Одна женщина как-то пожаловалась мне на то, что, хотя она и любила своего мужа, она всегда раздражалась, когда он приходил домой; каждую ночь между ними происходили скандалы. Я посоветовал ей мыть днем полы, и на следующий день она с гордостью похвасталась мне, что никог­да еще ее полы не выглядели такими чистыми и ухоженными. Я спросил ее о муже, и она сказала: «О! Да... я совсем забыла вам сказать... вчера мы провели вместе первый хороший вечер за долгие годы». Следующий менее приятный путь сублимации агрессии являет нам судьба рабов на галерах. Удар бичом, полученный от надсмотрщика, естественно, вызывал ярость по отношению к нему, но единственным выходом для них было на­править свой гнев на весла, а такое его употребление и составляло в точ­ности цель бичевания.

154 Ментальный метаболизм

энергии. Эмоции могут быть избыточным продуктом организ­ма (т.е., у организма может появиться потребность избавить­ся от них), но между эмоциями и просто ненужными отхода­ми имеется одно отчетливое различие. Организму необхо­димо избавиться от определенного рода отходов, таких как моча, и для него неважно, где и как это произойдет: между уриной и окружающим миром не существует биологическо­го контакта¹. Большей части эмоций, с другой стороны, не­обходим мир в качестве объекта своей направленности. Возможен выбор заменителя: например, поглаживание соба­ки вместо друга, поскольку нежные чувства нуждаются в разного рода контактах; но, как и другие эмоции, они не при­несут удовлетворения в том случае, если окажутся бессмыс­ленно выплеснуты наружу.

В случае сублимированной агрессии за объектом не при­ходится далеко ходить: проблема может оказаться крепким орешком, и вот уже сверло вгрызается в металл, зубья пилы режут дерево. Все эти занятия — прекрасные отдушины для выплеска агрессии, но они никогда не смогут сравняться с дентальной агрессией, которая служит нескольким целям: че­ловек избавляется от раздражительности и не наказывает себя плохим настроением и голодовкой; он развивает свой разум и сохраняет при этом чистую совесть, потому что сде­лал что-то «полезное для здоровья».

Я утверждал, что агрессия есть главным образом функ­ция пищевого инстинкта. В принципе, агрессия может быть частью любого инстинкта — возьмите, для примера, хотя бы ту роль, которую агрессия играет в преследовании сексуально­го объекта. Термины «разрушение», «агрессия», «ненависть», «ярость» и «садизм» используются в психоаналитической ли­тературе почти как синонимы, и никогда нельзя сказать с оп­ределенностью, что подразумевалось: эмоция ли, функция ли это или перверзия? Хотя мы обладаем недостаточным знани­ем для того, чтобы давать четкие определения, тем не менее мы должны попытаться внести какой-то порядок в данную терминологию.

Когда напряжение голода усиливается, организм начина­ет выстраивать в боевой порядок имеющиеся в его распоря­жении силы. Эмоциональный аспект этого состояния пережи­вается вначале как раздражительность, потом как гнев и в

¹ Связь между мочеиспусканием и тушением огня, отмеченная Фрейдом, является не биологическим, а культурным феноменом.

Сопротивление 155

конце концов как ярость. Ярость — это не то же самое, что агрессия, но именно в ней она находит свой выход, в иннер­вации моторной системы как средстве завоевания объекта потребности. После «убийства» сама пища еще требует раз­рушения; орудия разрушения, зубы, всегда находятся в бое­готовности, но для того, чтобы совершить эту работу, требуют­ся мускульные усилия. Садизм принадлежит к сфере «субли­мированной» агрессии и, по большей части, встречаются сме­шанные формы с сексуальными импульсами.

Сублимация пищевого инстинкта оказывается в чем-то легче, а в чем-то и труднее, нежели сублимация полового инстинкта. Легче, потому что нетрудно найти объект для аг­рессии (все виды работы, в особенности ручной труд, субли­мируют агрессию — неагрессивный кузнец или резчик по де­реву парадоксальны). Труднее постольку, поскольку денталь­ная агрессия всегда требует объекта. Самодостаточность, которая порою обнаруживается в связи с половым инстинк­том, невозможна. Существуют люди, которые живут половой жизнью без какого-либо объекта в действительности и до­вольствуются фантазиями, мастурбацией и ночными поллю­циями, но никто не может удовлетворить инстинкт утоления голода без реальных объектов, без пищи. Фрейд дает этому факту убедительную иллюстрацию в виде истории о собаке и колбасе¹, но и здесь он снова занимается «подыскиванием доказательств на случай», на этот раз не инстинкта утоления голода, а полового инстинкта и невозможности его фрустри-рования.

Не может быть ни малейшего оправдания выделению по­лового инстинкта в качестве единственного объектного ин­стинкта. Агрессия по меньшей мере настолько же привязана к объекту, как и половое влечение, и она может точно так же как и любовь (в случаях нарциссизма или мастурбации) сде­лать своим объектом собственное «Я». Они могут быть «рет-рофлексированы».

¹ Достаточно долго можно заставлять собаку тащить повозку, дразня ее подвешенной возле самого ее носа колбасой; но все же собаку когда-то придется накормить!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: