Глава 12 О ТОМ, КАК БЫТЬ ЗАСТЕНЧИВЫМ

Люди говорят о «подсознательном разуме», но данный термин не признается ни психоанализом, ни гештальт-психо­логией. Однако существует ситуация, которая допускает ис­пользование термина «подсознательное»: когда эмоции и им­пульсивные желания стремятся выйти на передний план, но встречают преграды на своем пути к выражению. В данном случае они и не подавляются, и не выражаются; в то же время слишком сильное осознавание себя допускает их проециро­вание. Осознавание себя превращается в застенчивость.

В подобных случаях необходимое самовыражение тормо­зится, как только становится ясно, что оно может привести к решительной перемене либо в субъекте, либо в окружающем мире. Конфликт, например не должен перерастать в кризис: его напряженность должна оставаться ниже критического уровня. Не нашедший себе выражения, но и не подавленный, вызывающий импульс не может ни исчезнуть на заднем пла­не, ни доминировать на переднем. Для него оказывается не­обходимым найти некоего посредника, и поэтому, с учетом данных патологических обстоятельств, мы вынуждены при­знать существование подсознательного, пограничной зоны.

Пограничная зона не существует в здоровой психике. Су­ществовать может лишь фигура на переднем плане, выступа­ющая из фона и в него возвращающаяся. Однако время от времени на передний план стремятся выйти сразу две фигу­ры. В этом случае мы говорим о конфликте. Врожденное

О том, какбыть застенчивым 333

стремление к целостности человеческой психики вступает в противоречие с подобной ситуацией конфликта, наличием двух конфигураций. Одна фигура всегда стремится вытес­нить другую, в противном случае синтез, компромисс или не­вротический симптом приводят к некому подобию их объеди­нения. Часто две эти фигуры поочередно сменяют друг друга, как в калейдоскопе; такое состояние ума мы называем нере­шительностью и непостоянством.

Как бы то ни было, при определенных обстоятельствах эмоция стремится вырваться на передний план хотя и сильно, но безуспешно, и тогда мы можем говорить о существовании пограничной зоны. Однако необходимо помнить, что феномен пограничной зоны принадлежит патологической сфере. Тор­мозящая инстанция частично является цензором (как его по­нимает Фрейд), но в гораздо большей степени она представ­ляет собой проецируемого цензора — беспокойство о том, что могут сказать люди. Цензор — это наша ретрофлексирующая, принижающая, критическая установка, которая, будучи спрое­цирована, заставляет нас чувствовать себя так, «будто бы» мы находимся под прицелом пристальных взглядов в центре всеобщего внимания. Когда мы, например, пытаемся скрыть признаки раздражения, любви, зависти или какой-нибудь иной сильной эмоции, которую мы стыдимся, боимся или смущаем­ся обнаруживать, мы испытываем застенчивость и ее мотор­ный эквивалент — неуклюжесть.

Недавно ко мне на консультацию пришел один человек, желавший поговорить исключительно о застенчивости. Его удивляло, что, против его ожиданий, он чувствовал застенчи­вость, разговаривая не с начальством, а с подчиненными, осо­бенно со своей машинисткой. Будучи неспособен, либо не желая выдавать раздражения, вызванного машинисткой, он ощущал неуклюжесть, неловкость и застенчивость в ее при­сутствии. Подавлению было подвергнуто не само раздраже­ние, а его выражение, и он почувствовал немедленное облег­чение, когда я настоял на том, чтобы он обращался с ней в своем воображении так, как желал бы делать это в действи­тельности, развязал себе руки. Хорошо владея своим вооб­ражением, он не ограничивал себя в крепких выражениях, сво­бодно изливая накопившийся гнев и раздражение, перенося его из пограничной зоны на передний план, где ему и следо­вало быть. В данном случае действий в области фантазии оказалось недостаточно; позднее он сообщил мне, что сме­нил машинистку. Взрыв воображения придал ему достаточно

334 Терапия сосредоточением

уверенности для того, чтобы разоблачить и даже уволить вы­сокомерную сотрудницу.

Термин «застенчивость» вовсе не плох, н указывает на ретрофлексию, на то, что внимание субъекта направлено на самого себя, а не на объект, вызывающий раздражение или потенциальный интерес. Он предполагает эмоцию, направлен­ную вовнутрь, а не вовне, сознание черт характера или пове­дения, вызывающих собственное презрение или осуждение.

Часто застенчивость образует ядро, которое обрастает впоследствии определенным количеством характерных черт. Под ее влиянием некоторые становятся людьми наглыми, оп­рометчивыми, бесцеремонными, циничными, грубыми или бо­гохульными. Другие развиваются в противоположном направ­лении и становятся услужливыми, елейными (Урия Хип) или неловкими до такой степени, что начинают ронять и ломать вещи, разливать жидкости («случайно», «ничего не мог с этим поделать»). Избегание вызывающего дискомфорт объекта часто проявляется в виде неспособности смотреть ненавист­ному или любимому человеку прямо в глаза, и тогда застен­чивый индивидуум, опасаясь, что это может выдать его, пыта­ется преодолеть свою установку, вырабатывая у себя непод­вижный взгляд.

В каждом приступе застенчивости играет свою роль не­кое сдержанное (не подавленное) действие или эмоция, не­что несказанное или несделанное. Очень часто основой зас­тенчивости становится неспособность сказать четкое «нет!» в ответ на те требования, в которых хотелось бы отказать. Злость на того, кто предъявил нам эти запросы, оставляет нас с чув­ством слабости и бессилия, создающим атмосферу напряже­ния и застенчивости. Неспособность сказать «нет!» выражает обычный страх внесения изменений в среду обитания, в дан­ном случае страх потерять расположение окружающих. Раз­ница между проекцией и застенчивостью состоит в том, что при проекции «нет!» бесследно исчезает, как только дело до­ходит до выхода на передний план, и снова появляется в виде чувства того, что вам было в чем-то отказано. При застенчи­вости «нет!» остается в пограничной зоне; оно стремится стать явным, но вы желаете сохранить его в неизвестности.

Важно уметь различать застенчивость и осознавание себя¹. К сожалению, не существует слова, передающего зна-

¹В оригинале «застенчивость» — «self-consciousness», а «самоосознава-ние» — «self-awareness». Прочитанные буквально, эти термины кажутся очень близкими семантически {прим. перев.).

О том, какбыть застенчивым 335

чение самосознания, которое бы также не предполагало включенность в этот процесс ретрофлексии. Однако это не тот случай. Самосознание означает — по крайней мере лич­но для меня — субъективное состояние первичного чувства осознавания собственного бытия наряду с другим чувством, отражающим то, как осуществляется данное бытие «пер­вичного нарциссизма» в терминах психоанализа. Термин «интуиция» в бергсоновом смысле вполне подошел бы, но помеха в том, что слово это используется в основном для указания на психический акт. Следуя широко распростра­ненному обычаю, принятому в среде ученых, составлять тер­мины из греческих и латинских корней, я готов предложить слово «аутоэстетичный» («airtaesthetic»), которое обозначало бы «осознание собственного бытия и поступков», но за ис­ключением опасности смешивания с «застенчивостью». Я полагаю, что выражение «осознавание себя» вполне способ­но передать заложенный в него мною смысл. Когда, напри­мер, вы настолько поглощены танцем, что начинаете ощущать единство разума, души, тела, музыки и ритма, вы осознаете вдруг, какое удовольствие может доставлять самосознание, «чувствование» себя. Однако вы можете почувствовать бес­покойство, которое не позволит вам уловить музыкальный ритм, либо ваш разум вступит в разногласие с телом, либо вам не удастся достичь гармонии с партнером по танцу. Если в подобных случаях вам хотелось бы излить свое ра­зочарование, но вы этого не делаете, тогда место самосоз-навания занимает застенчивость.

Человек, осознающий себя, даже после величайших по­трясений ощущает не только удовлетворение, но и душевный покой, которого никогда не удается достичь человеку застен­чивому, поскольку всегда что-нибудь да остается невыражен­ным; существует незавершенность, напряжение, которое мо­жет быть преодолено только путем выражения, экспрессии. Часто оказывается достаточно проделать это в воображении, но иногда избавиться от застенчивости можно, лишь актуали­зировав в реальности чувства, испытываемые к определен­ному человеку. В любом случае действие-в-воображении окажется успешным лишь тогда, когда вы сможете предста­вить себе вашего противника во плоти, «четырехмерно», так, чтобы суметь прочувствовать ту перемену, которую вы в нем произвели. В действительности эта перемена произойдет внутри вас; вы утратите, в силу действия экспрессии, вашу застенчивость и приобретете — а это намного важнее —

336 Терапия сосредоточением

уверенность, новую способность с честью выходить из зат­руднительных ситуаций, новое видение окружающего мира.

Люди с высокими амбициями, требующие восхищения, желающие быть в центре внимания и притягивать других лю­дей, часто страдают от сильной застенчивости. Их необхо­димо противопоставить тем, кому также требуется восхище­ние, но кто готов проявлять лишь те свои душевные каче­ства, которые позволяют им удовлетворять нарцисстичекие потребности. Они могут выставлять напоказ дорогие укра­шения, хорошо одетых детей, выказывать глубокий или ост­рый ум, рассказывать истории непристойные и не очень, де­лать все, что может произвести впечатление, вымогать у сво­их друзей восхищение. Однако если данная нарцисстичес-кая потребность при всей своей настоятельности и силе окажется без «средств осуществления», или же если неуве­ренность станет преобладать над вызыванием желаемой ре­акции, то результатом будет застенчивость. Немного найдет­ся молоденьких девушек, которые не мечтали бы стать коро­левами бала, но не выказывавших бы нерешительности, пе­реходящей в крайнюю неуклюжесть, когда дело доходило до претворения своей цели в жизнь. Сравните такую нелов­кость с поведением искушенной дамы, уверенной, что она способна окружать себя таким количеством рыцарей, какого бы ей хотелось.

Вообще говоря, люди с неудовлетворенными нарцис-стическими желаниями становятся застенчивыми всякий раз, когда существует вероятность, что они окажутся в центре внимания, превратятся в фигуру, противостоящую фону ок­ружающих. Каждый раз, когда они выделяются из массы, на­пример тогда, когда входят в людную комнату, когда подни­маются с места, чтобы высказаться, когда им приходится покинуть компанию, чтобы пойти в туалет, они ощущают зас­тенчивость, ожидая почувствовать на себе все взгляды. В то время, когда они забывают о своих нарцисстических жела­ниях или всецело сосредотачиваются на объектах, отвлекая собственное внимание от самих себя, их застенчивость про­падает. Короче говоря, единственный путь излечения застен­чивости состоит в том, чтобы превратить ее из саморефлек­сии в объектную рефлексию¹.

¹ И снова непереводимая игра слов. В данном случае упор делается на первую часть сложного слова «self-consciousness», т. е. «self-» — «само-». Автор предлагает изменить отнесенность, направленность «осознания» субъектного на объектное (object-consciousness) {прим. перев.).

О том, как быть застенчивым 337

Подобное чувство застенчивости переживается многими людьми в тех ситуациях, когда они понимают, что за ними на­блюдают в то время, когда они работают, например, играют на пианино, печатают, пишут. Они полностью осознают из­менение собственного отношения к работе, невозможность сосредоточиться, смущение и общий дискомфорт. Они час­то безосновательно утверждают, что страдают от комплекса неполноценности. То обстоятельство, что все их неприятные чувства исчезают, как только на передний план выходят не они сами, а работа, может служить достаточным подтвержде­нием того, что они на самом деле страдают не от комплекса неполноценности, а от застенчивости. Когда они сосредото­чены на производимом ими впечатлении, интерес к самой работе пропадает и в ней возникают ошибки и неувязки.

Наилучшее понимание застенчивости может быть достиг­нуто путем вдумчивого изучения феномена «фигура-фон» Можно даже замахнуться на утверждение о том, что застенчи­вость является «нарушителем», вмешивающимся в процесс формирования «фигуры-на-фоне», осуществляемый «личнос­тью». Именно личность индивида стремится выделиться из фона окружения; когда, например, ученика внезапно просят выступить вперед, ему доставит удовольствие выставить себя напоказ, если у него не имеется на этот счет никаких задер­жек. Он даже может начать светиться от гордости и есте­ственным образом выйти на передний план. Однако если его невыраженная жажда восхищения чуждается этой принуди­тельной рекламы, он покраснеет от стыда, захочет провалить­ся сквозь землю и снова слиться с фоном. Внезапно обнару­жив себя там, где ему всегда хотелось оказаться, он начинает остро ощущать самого себя и проявляет свою застенчивость в бегстве. Подобная установка может стать перманентной. Робкий скромник, вечно играющий вторые роли, совестливый служащий, всегда выполняющий свою работу так тщательно, что не к чему придраться, и поэтому остающийся на заднем плане, театральный продюсер, психоаналитик, сидящий поза­ди пациента для того, чтобы оказаться недоступным его на­блюдению — все они движимы стремлением избегать тех си­туаций, в которых они попадают в центр внимания, и все они также осуждают любое «выставление», называя его эксгиби­ционизмом. Однако эксгибиционизм является связанным с застенчивостью видом экспрессии, образующимся в резуль­тате вытеснения стыда, страха и смущения.

338 Терапия сосредоточением

Меры, ведущие к излечению, очевидны: необходимо не только полностью осознавать собственные скрытые эмоции, заинтересованность и влечения, но и выражать их словесно, в виде художественных образов или действий.

Часто застенчивость и мечтательность идут рука об руку, так как разум мечтателя полон невыраженного материала. Чем выше воспаряет его воображение, тем острее пере­живается им шок, когда в реальной жизни обстоятельства складываются так, что у него появляется шанс осуществить свои подавленные желания. Благодаря тому, что он все вре­мя нянчится со своей «пустышкой» — фантазией, он не мо­жет применить находящуюся в его распоряжении систему моторной экспрессии в реальной ситуации и, застенчивый и парализованный, остается зажатым между своими жела­ниями и запретами.

Значение понятия поля становится особенно очевидно при терапевтическом подходе к застенчивости. Как можно индуцировать электрический ток в проволоке, поместив ее в электромагнитное поле, так же можно индуцировать застен­чивость в специальном поле опасности, и увеличить или уменьшить при помощи разных дистанций. Два полюса этого поля опасности — это застенчивость пострадавшего и его проецированный критицизм (запреты).

При удалении одного из двух полюсов застенчивость пропадает. Чтобы освободиться от непереносимого конф­ликта часто используется крепкая выпивка, безрассудство, наглость и другие средства, продуцированные эмоциональ­ной фригидностью¹. Этот метод преодоления застенчивости «неправильный». Если застенчивость — это отрицание спон­танности, тогда пьянство, бесстыдство — это отрицание от­рицания. «Правильный» метод, однако, отменяет отрицания, разрушая ретрофлексии и ассимилируя проекции; в случае застенчивости это значит: вы должны изменить желание вы­зывать восхищение, страх, что на вас уставятся, и желание быть в центре внимания на активные действия, энтузиазм, наблюдения, сосредоточение на предмете.

¹ Подавленное осознавание себя часто может стать причиной наркома­нии или алкоголизма. Я знаю двух пациентов-алкоголиков, которые не могли находиться ни в чьей компании в трезвом виде и смогли бросить пить только тогда, когда избавились от своей застенчивости.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: