Типология критических ситуаций

«...Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением»

(1Петр 3:15)

«Без онтологии тоска берет за горло», — признались друг другу два философа в далеком уже советском 1974 году (Мамардашвили, Пятигорский, 1974). За психотера­певтическое горло берет другая тоска — без антропологии.

Сейчас так сильно выросло влияние психологичес­кой практики на культуру, так перегружена оказалась сама современная психология и психотерапия бесчис­ленными обломками всевозможных культур и культов, что, быть может, главное наше профессиональное дело состоит сегодня в том, чтобы задавать себе метафизи­ческие вопросы: что есть человек? В чем его предназна­чение? В чем суть нашей профессии не как ремесла, но как призвания? Како веруем?

Психотерапия настолько сильна и влиятельна, что не может более позволить себе оставаться антропологичес­ки беспечной и не замечать, какой мощности энергии развязывает она, раскупоривая очередной «архетип» и выпуская из него засидевшихся джинов в душевное и социальное пространство. Можно, конечно, отмахнуть­ся от этой ответственности и укрыться за множеством готовых оправданий: к нашим услугам и новейший пост­модернизм (для которого любая философская и аксио-логическая идентичность — смешной анахронизм), и обветшалый позитивизм («мы исходим из фактов и отве­чаем лишь за точность процедур»), и прагматизм общий («наш закон — польза заказчика») или медицинский («ради скорейшего избавления от симптомов хорошивсе средства»). Однако нам слишком хорошо известно из на­блюдений за пациентами, как патогенны поиски алиби там, где нужно мужество принятия ответственности.

Кажется, наступает такой период развития отечествен­ной психотерапии, когда главные дифференциации в ней будут проходить не по линиям методологии, теории и техники, а по философско-антропологическим водораз­делам. Наступает и наступило уже время выбора, время философского самоопределения, когда каждый психо­лог и психотерапевт, всерьез относящийся к профессии, должен будет дать отчет в своем уповании.

***

Этот текст — как открытое письмо, он обращен ко всем коллегам-психотерапевтам, но внутренне адресо­ван тем, кто сделал свой выбор в пользу христианской антропологии. Сам такой выбор автоматически не пред­решает, какой может стать христианская психотерапия, как выбор площадки для строительства дома, даже наи­лучшей, не заменит трудов по проектированию и строи­тельству.

В среде отечественных психологов-христиан есть две крайности. В одном случае в существующих психотерапев­тических школах обнаруживается уже состоявшаяся христианская психотерапия (см., например, Занадворов, 1994), и дело лишь за тем, чтобы объяснить адептам психосинте­за, гештальттерапии и пр., что они, сами того не ведая, давно говорят христианской прозой. В другом — психотера­пия рассматривается на фоне неисчислимых духовных бо­гатств, глубины, подлинности церковного опыта и объявляется пустым, ничтожным, а то и бесовским заня­тием. Тот, кто верит, что психотерапия может быть насто­ящим духовным служением, оставаясь при этом и настоящей профессией, должен избрать третий путь — со­храняя трезвую и ясную духовную позицию, бережно и с уважением отнестись к исторически пройденному психо­терапией пути, и как знать, не окажется ли она вопреки своему принципиальному секуляризму, а то и атеизму, в условиях современной культуры «детоводительницей»[8] к христианской психотерапии.

Предмет данной главы — история психотерапевтичес­ких упований. Поясню смысл термина. Когда врач лечит больного, он рассчитывает, что лечебные мероприятия вызовут ответный процесс в организме, который, соб­ственно, и приведет пациента к здоровью. Учитель не думает, что его объяснения сами по себе произведут в голове у ученика знания, он рассчитывает на ответный процесс понимания. Так во всяком деле — ведь и скри­пач убежден, что струна отзовется. Словом, организм ли, ум ли, инструмент ли развивают в ответ на усилия чело­века некий процесс, упование на который составляет необходимое внутреннее условие успешной человечес­кой деятельности. В психотерапии, в соответствии с этой логикой, «упованием» можно обозначить тот главный механизм, основной продуктивный процесс, который непосредственно обеспечивает достижение терапевтичес­ких целей.

В каждой психотерапевтической школе есть своя тео­рия, метатеория, своя мифология, технология и другие элементы и плоскости, но сердцевина всего этого слож­ного состава — именно «упование». Если бы в одночасье исчезли все бесчисленные книги по психоанализу и упразднилось все разветвленное психоаналитическое зна­ние, а осталось бы лишь его упование — идея об исцеля­ющей силе осознания, то по одной этой идее можно было бы восстановить всю теорию и технику психоана­лиза. Напротив, извлеки эту идею из психоанализа, и вся его грандиозная постройка рухнет, превратившись в безжизненную груду лишенных смысла фактов.

Пытаясь наметить основные вехи истории психотера­певтических упований, мы будем анализировать соот­ветствующие механизмы и процессы не с теоретической или технической стороны, а со стороны философско-антропологической.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: