Глава 27. Эпилог 3-ой части 7 страница

Незнакомым оказалось разве только чувство беспомощности, такое, словно тебя живого и полного сил закапывают заживо, и сквозь толстый слой земли, под которым покоишься ты, не проникает ни воздух, ни свет. То тело, которое Волдеморт имеет сейчас – это самый настоящий гроб. Тем не менее, ему не страшна была грязь и земля, он мог таиться под ней вечность и ждать своего часа. Ему страшно было надеяться на других, страшно не уметь помочь себе самому, страшно быть призраком в зеркале, страшно быть куском мяса и надеяться, что тот, кто должен его откопать, все-таки сможет опознать безымянную могилу и не позабудет прихватить с собой лопату!

— Он тебя не любит...

— Что? – я вздрогнул.

— Отец, твой отец... – пояснил он, не отрывая от меня взгляда. — Раньше он верил, что может любить, а сейчас нет, не верит... Тебе больно?

— Мне просто... непонятно, — ответил я, выдохнул и руками приподнял свою безвольную ногу, соскользнувшую на пол. – Почему?

— Слишком сложный вопрос для того, кто даже не жив! — вздохнул Риддл и вновь уставился в окно. — Наверное, Северус не верит, что ты есть...

— Как это?!

— Он думает, я тебя убил, думает, ты только оболочка... Ты сам как думаешь?

Я только судорожно сглотнул.

— Твой отец научил тебя всему, Гарри. Повесил на Драко табличку с надписью «друг» и ты поверил, на себя повесил табличку с надписью «любящий отец» и ты выучил, на Альбуса «враг», на плиту «горячо», на книжный шкаф «полезно для ума» и ты кинулся получать пользу... понимаешь?

— Понимаешь, — кивнул он утвердительно. – Ты всегда понимаешь, в этом вы с ним похожи. Не действовали только таблички с надписью «веселое», «положено любить», «не помешало бы и пожалеть»... Но ты же не собачка, Гарри, даже их нельзя обучить всем существующим командам на свете.

— И папа решил...

— Да, он решил, что в тебе нет души! – по поджатым губам говорившего было понятно, что он сердится. – Глупец, столько ритуалов провести и все не те...

Увидев, как я тяжело дышу, почти задыхаюсь и судорожно хватаю ртом воздух, Волдеморт что-то прошептал, и в комнату вихрем ворвалась Белла. Запах её духов, тех самых, что запомнились мне с детства, стали последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Я опять зарыдал, словно ни мысли, ни тело не хотели мне подчиняться – разводить сырость в мои планы не входило никоим образом!

Лейстрейндж, уже успевшая подскочить ко мне с очередным стаканом воды, выпустила его из рук, на ковер, и на ткани образовалось медленно расползающееся пятно влаги. Испугавшись собственной растерянности, она шагнула назад и посмотрела на кресло, в котором булькающими звуками хохотал Темный Лорд.

— Чего застыла, помогай давай сыну! – он все никак не мог успокоиться. – Пугливые все стали, ужас...

Несколько пассов палочкой и воздух в мои легкие все же проник, слезы я вытер сам, с удивлением разглядывая мокрые ладони, и Белла удалилась, послушавшись неслышного приказа повелителя.

— Он ошибся.

— Отец?

— Не я же, Гарри... – весело прохрипело тельце. – Северус ошибся, и не в первый раз, смею заметить. Душа в тебе живет с рождения, и даже не болеет. Авада... вещь неполезная, сам знаешь, но если и убивает, то целиком! — он повысил голос и принялся размахивать скрюченными ручонками, не справляясь с возмущением. — Что за глупости, одно выжило, другое погибло... полагаешь, убивая кого-то, мы должны уничтожать по очереди — руку, ногу, голову, сердце?!

Меня всего парализовало от внимания, с которым я вслушивался в каждый звук, издаваемый Волдемортом. Увлекшись процессом жизни на темной стороне и разгадыванием тайн, я совсем забыл, что не один, а умный студент Риддл – это не кто иной, как еще более умный и сильный Темный Лорд!

— Но я не чувствую, мне не жаль... – залепетал я и попытался подняться, но ослабленное тело с грохотом повалилось обратно. – Так всегда было, и ваша душа...

— Молчи, — абсолютно спокойно произнес мой собеседник. – Лишние слова – упущенное время.

— Так я... нормальный? Секрета нет?!

— Для тебя – его нет, для всех остальных – есть.

Я вновь попытался подняться.

— Да не барахтайся ты, как муха в паутине... – буркнул он. – Терпи!

— Скажите мне... – требовал я, наплевав на субординацию. — Немедленно скажите.

— Никогда не ставил себе задачи поиздеваться над тобой, Гарри, — он перешел на шепот. — Четырнадцать лет назад я и так поступил излишне неосмотрительно. Впрочем, моя вина это только моя вина и... ты там дышишь?

— Дышу, — ответил я, чуть-чуть погрешив против истины.

Когда Темный Лорд начинал говорить – дышать я старался не часто.

Тем временем он увлеченно продолжал.

— Знаешь, когда я родился, все вокруг уже знали, что ничего хорошего из меня не выйдет. Думаю, так сложились даже не обстоятельства, звезды! – говорящий радовался, как ребенок. – Моя магия творила персональные землетрясения для приюта, а чертовка Коул крестилась при входе в мою комнату... – он сделал многозначительную паузу. – Посмотри мне в глаза, не отворачивайся, не смей.

Дождавшись, пока я выполню его распоряжение, он заговорил вновь.

— Твой отец не добрый человек... да и ты, юноша, не агнец света.

Все мое тело замело в ожидании, но сердце подсказало, какие слова мне предстоит сейчас услышать, воистину – для меня это не тайна.

— Черней твоей души сыскать трудно, ты зло во плоти, тьма... Нет нужды себя терзать, любить, и никто не заставит тебя пожалеть тех, кто тебе не мил, Гарольд Северус Снейп! – четкие и громкие слова каленым железом жгли мой разум. – Тебя не должно было быть на этом свете. Однако ты родился, и Гарри Поттер исчез. Всяко случается! – хохотнул он. — Родился ты свободным, твой самый первый крик на этом свете – крик свободы. Выкинь таблички, дерись за свою жизнь, дерись.

— За свою... – повторил я за ним, как эхо.

— Да, Гарри, за свою.

Ни с того ни с сего в голову забрела совершенно идиотская мысль.

— Хель меня ждет, не потому что я сделал много всякого, а потому что...

— Твоя душа к её царству приписана! Вечность! С начала времен!

Сородич идиотской мысли посетил меня спустя одну секунду.

— А хомячка я...

— Он дурно пах!

— А голубей в ловушки и мух в оконные рамы я загонял, чтобы...

— Посмотреть, как они умирают!

— Убивать мне легко, потому что...

— Ты рожден для этой цели!

— Маму не жаль...

— Нечего её жалеть!

С каждой произнесенной им фразой в меня словно жизнь заново вливалась, я чувствовал, что просто не в силах больше сдерживать улыбку, что она рождается где-то внутри, ведь нет на свете большего счастья, чем знать – кто ты такой!

Крестарж Волдеморта, ненастоящий Поттер, не совсем Эванс, почти Лейстрейндж, мальчик без души, фальшивый герой, неискренний друг. Такие характеристики я приписывал себе всю свою жизнь. Ошибся только раз – душа как раз имеется. Наивно полагал, что это все плохо, что я не человек – огрызок, а ведь это не так, не правда. Не огрызок – личность. Нехорошая, бесчувственная, жаждущая денег на новый дом, красивую одежду, книги и золото, и власть, чтобы самому решать всё, что сейчас решают другие...

Когда-то отец мне соврал, сказал, что нет для него ничего дороже, чем я и победа. По всему, настал момент прояснить до конца, что имел в виду человек, лишивший меня своей любви по собственной воле, применивший заклинание стирания памяти к сыну, и так не осознавший, что обучить любви можно только личным примером, и только того, кто в принципе способен ей обучиться. Стоило меня мучить все эти годы!

— Милорд, а вам не кажется, что мой отец в последнее время ведет себя немного странно... – прошептал я, пугаясь собственных слов. – Он словно играет на две команды... я не прав?

Клокочущие звуки вырывались из груди Волдеморта, сотрясали его тело, душили и не давали выговорить ни слова. Лицо ухохатывающегося темного мага покраснело, а маленькие глазки без ресниц грозили вот вот-вот покинуть орбиты. Моё смущение таким вот неожиданным весельем сменилось страхом за здоровье Лорда и само его существование.

— Северус?! – просипел он сквозь смех. — На две команды? Не много ему?

Приоткрыв рот, я наблюдал за конвульсиями существа, пока тот не успокоился окончательно.

— Ах ты маленький предатель... – он хихикнул в последний раз и затих. – Ты это от меня спрятал так глубоко, что не отыскать?

Щеки запылали от стыда.

— Вижу-вижу, не отвечай... – он приподнял руку, останавливая меня. — Только заруби себе на носу, когда-то твой отец жил только для себя, затем появился ты и он предпринял попытку одолеть природу, и твою, и свою. Впрочем, ты не смог стать идеалом сына, он не смог стать хорошим отцом. В отличие от тебя, несмышленого, он легко с этим смирился, а смирившись, вновь встал на свою сторону. Вот как и ты сейчас! Не понимаешь?

— Нет...

— Северус Снейп – не только мой самый верный человек, но и самый верный человек Дамблдора. Он никому не служит! Он никогда не соврал ни мне, ни Альбусу. Ни единого неправдивого слова, Гарри. Твой отец – стратег. Тебе я об этом рассказываю только потому, что ты еще мал, и подобная беседа между нами никогда уже не повторится, — он погрозил мне пальцем. — Ты подружился с моей юностью, Риддлом, этого уже достаточно, чтобы я начал беспокоиться. Мне не нужны друзья! Ты мой наследник, не друг! Ясно тебе?

Я чувствовал себя настоящим придурком, но кроме коротких утвердительных или отрицательных ответов на ум ничего не шло.

— Да, я понял.

— Смотри, возле графина с водой книга... – я принялся озираться. – На окне!

— Мне взять?

— Да, оставь палочку. Ты должен подняться, превозмочь боль и прочесть второй раздел...

Скажу прямо, ковылял я долго и сделал большой крюк, ведь чтобы не упасть держался за стенку и мебель. Забравшись на подоконник и свесив с него ноги, приподнял тяжеленный талмуд и тут же его выронил, а взяв в руки во второй раз, понял – никаких усилий не жалко, лишь бы дотронуться до этого истертого замшевого переплета, почувствовать его прелый запах, вобрать в себя накопленную в нем магию...

— Это она?

— Она, Гарри, она.

Оригинал книги «Тайны наитемнейших искусств», с содержанием которой даже молодой Риддл был знаком благодаря копии, а этот, еле живущий, смог отыскать то, что считалось утерянным столетиями!

— Здесь инициалы «ГГ», чьи они?

— Геллерт Гриндевальд...

— Тот, что наводил порядки в Европе?!

— Он самый. Читай, Гарри! Северус ознакомился давно – подошла твоя очередь.

Перелистывая страницу за страницей, я словно окунался в тайну сердца собственного отца, такую тайну, в сравнении с которой моя – неудачная шутка. Красивые мелкие буковки, со всевозможными завитками и хвостиками, написанные уверенной рукой давным-давно покойного мага, знающего о тьме в себе и снаружи абсолютно все, расплывались перед глазами, их опять застилали чертовы слезы.

Неужели правда? Драко мог бы назвать меня другом, который никогда не грустит, папа мог бы назвать меня сыном, который никогда не смеется, сам бы я назвал себя человеком, который устал после трудного дня и хочет прилечь отдохнуть!

Во время чтения Беллатрикс заглядывала в гостиную два раза, но не побеспокоила, и не произнесла ни слова.

Деревушку за окном уж накрыло серое покрывало вечера, а я все читал, перечитывая проклятые строки вновь и вновь. Воздух из открытого окна уже не ласкал, а замораживал, но пошевелиться сил не было, закончились. Лорд спал, часы тикали, я жил. Важен ли последний пункт... моему отцу? Почему он передал мою судьбу Лорду и Лестрейндж? Или папа устал не меньше, чем я?

Наверное, спрошу я его еще не скоро, ответы не важны, раз цель одна.

— Гарри-и-и... – шепотом позвала меня Белла. – Милорд спит?

— Да, а что?

— Ужинать будешь?

— Иду... – прошептал я в ответ. – Сейчас.

Так же по стеночке я проковылял к выходу, стараясь не шуметь, но незамеченным уйти так и не смог.

— Я не сплю... Они не знают, иногда просто очень хочется закрыть глаза.

— Эээ... но я могу идти?

— Всегда можешь идти... — я узнал слова отца, как видно, он перенял у Лорда даже его отношение ко мне. — Ты понял, что понимает Дамблдор и о чем говорит пророчество?

— Не сомневайтесь.

— Готов к победе?

Сам того не желая, я вытаращил глаза и издал несколько мычащих звуков, полных бескрайнего удивления.

— Ну... к победе все готовы!

— Нет, Гарри, для большинства поражение – это победа, над своим страхом. Проиграв, слабаки успокаиваются, бездействуют. Победители все сделают сами, остается только жалеть себя. После победы – начинается новая жизнь, новая борьба, появляются новые враги... – унылый безжизненный голос выдавал физическую боль пока еще полумага. – Дойдешь до финала?

Даже самому черному злу на земле присущи душевные муки. Почему Северус Снейп лишил меня такого права? Если прислушаться, можно услышать, как и в Лорде колотится она – душа зануды Риддла, готовившего себя к высоким достижениям в науке и политике, а в результате угодившего в болезненный кусок плоти...

— С вами? Хоть на край света! – пошутил я.

Лорд довольно фыркнул.

— Полагаю, когда мы встретимся лицом к лицу в следующий раз, я стану мужчиной с именем и телом... таким, каким меня знал твой отец.

— И это будет уже совсем другой сюжет? – я хмыкнул. – Уже третий?

— Верно, для тебя третий, — согласился он. — Только пообещай мне, что если я сделаю что-то... не так, ты предпримешь все, чтобы не допустить моего возвращения в пустоту. Обещай!

— Обещаю.

Махнув в мою сторону маленькой рукой младенца, дряблой от старости и покрытой сеткой морщин, милорд отпустил меня.

— Иди, ужинай, а то чувствую, Белла тревожится...

— А вы не чувствуете, кто еще обо мне тревожится? – горькая ирония из меня лилась рекой. – Так, интересно просто!

Занеся ногу над порогом и почти шагнув в полумрак коридора, я услышал звон посуды, ароматы вареного картофеля, любимых артишоков с чесноком, а одновременно со всем этим, самый важный для меня ответ на самый пустяковый вопрос.

— Пока я дышу, Гарри...

* * *

После выбора чемпионов

— Мы объявим бойкот! – взорвался Каркаров. – После всех встреч, переговоров, компромиссов я ничего подобного не ожидал! И готов хоть сейчас бросить все и уехать.

— Если это не пустая угроза... – в комнату вошел Моуди. – Как считаешь, Минерва?

— Отозвать чемпиона невозможно, Аластор, — процедила она сквозь зубы. — Хочет Гарри или нет, ему придется участвовать в турнире!

— Ему повезти незаслуженно! – топнула ножкой Флер Делакур. – Палец пальцем не стукнул, и чемпион! Мы много месяц т'гудились, мечтали стать чемпион. Такая честь для всей школы. За тысяча галлеон многие готовы отдать их жизнь! Снейп, где ваш п'отест?!

— Я протестую... – прошипел отец прямо на ухо побледневшей девице. – Вы сомневаетесь?

— Не вы, мсье! – всплеснула руками мадам Максим. – Ваш малолетний отп'ыск!

— Маг сумел обмануть предмет, обладающий исключительными магическими свойствами...

Все уставились на ранее скромно молчащего Крауча, похожего на безразличного ко всему призрака, и в комнате воцарилось гнетущее напряжение. Но на его заявление ни у кого ответа не нашлось – озвучивать вслух свои догадки никому не хотелось.

Слово вновь взял Моуди, и маги предпочли повернуть головы в его сторону.

— А может, кто-то и хочет, чтобы Поттер отдал жизнь? – он явно силился придать голосу мягкость. — Кто-то, Кого-Вы-Боитесь-Называть-По-Имени? Для его приспешников участие Гарри в таком опасном турнире – подарок!

Мадам Максим охнула.

— Вы полагать, мальчика наме'еваться убить?

Не на шутку встревоженный, Людо Бэгмен нервно воскликнул:

— Аластор, старина, что вы такое говорите?!

Флитвик запрокинул голову, заглядывая мне в лицо с нескрываемым беспокойством.

— Не берусь утверждать, господа, но у меня складывается впечатление, что еще несколько дней и турнира для осуществления такого плана не понадобится... – пробормотал он с умным видом. — Гарри, ты принимаешь все настойки мадам Помфри? Северус, а вы уверены, что у вашего сына простое обострение ревматизма?

— Да! – рявкнул папа. – Вы сомневаетесь в моей компетенции?!

— Чемпион страдать 'евматизмом... – блондинка хихикнула в кулак.

— Нет, что вы... – возразил профессор. – Немного сбивает с толку такой симптом, как потеря сознания...

— Меня – не сбивает! – упорствовал отец, брызжа слюной от злости.

— Вас – нет, а вот вашего сына...

Да, не столку, конечно, но с ног меня сбил именно такой симптом.

Повалившись спиной прямо на руки Каркарову, я рассмотрел его козлиную бородку, не получил никакого эстетического наслаждения и предпочел потерять сознание, замученное надоевшими голосами, страхами и совершенно чужими людьми.

Очнулся я в собственной постели и темноте, меня разбудил крик в соседней комнате – мой бывший приятель выговаривал что-то Уизли, не стесняясь в выражениях, и нарочито шумно открывал и закрывал ящики прикроватной тумбочки. Он не хотел слушать рыжего, но и не слушать – не мог.

Не заметили они, что меня сюда притащили отлеживаться, что ли...

С некоторых пор ни на какую мебель я свою палочку не кладу, и даже готовясь ко сну проверяю её наличие под подушкой и только затем затихаю. Нет у меня права её потерять или забыть, в последний раз такое случилось во время пробежки у Черного озера, и спасибо Краму – тогда все закончилось без последствий, а в следующий?

Наложив Квиетус сквозь стену, я прикрыл глаза, приготовившись прослушать все происходящее в спальне Драко со стоическим спокойствием, принять во внимание и приступить к поискам тазика. Но уже через минуту меня охватил настоящий приступ паники. Грудь сдавило и стало невыносимо трудно глотнуть положенный объем воздуха, я задышал часто и без особого толку, ладони вспотели, голова закружилась, а в животе как будто змея поселилась — холодная и подвижная.

— Гарри лжец и негодяй... – шептал Рон. – Он сам кинул свое имя в кубок, прославиться захотел. Ему нужно, чтобы его любили, а кроме тебя его никто не любит, Драко!

— Заткнись! – совсем по-детски и с обидой в дрожащем голосе ответил Малфой. – Заткнись! Заткнись!

— Сам подумай, кто его убить то сможет?! Дамблдор? Прямо во время турнира? Это же навсегда подпортит репутацию Хогвартса! Нееет... сам он, сам.

— Ты рассуждаешь о том, чего не понимаешь, Рон... — пробормотал парень, вконец измотанный спором. — У него и без Альбуса врагов полно — не вагон, а целый состав!

— Да что они успеют ему сделать?! Он первый всех убивает, не здороваясь!

— Неправда!

— Правда! — с железной уверенностью заявил мальчишка. — Гарри твой никогда не был таким страшным, как сейчас. Он и тебя когда-нибудь убьет... Нам бежать нужно, и от твоего отца, и от него! – недоумок сыпал абсолютно летальными для Малфоя советами. — Куда это ты намылился?!

В коридоре громыхнула дверь, Драко чуть с петель её не снес, и его быстрые нервные шаги затихли у входа в гостиную.

Пришло твое время узнать, Рон, как сладко пахнет кровь и как тяжело оставлять тех, кто тебе дорог. Драко не крыса, и с корабля никуда не денется, да и корабль на мель никогда не сядет, без тьмы ведь и света не видно. Я был рожден в своей стае, тебя же к нам занесло, и с поля боя ты единственного наследника лорда Малфоя не заберешь, кишка тонка! Впрочем, уж если есть такое желание – сбежать, то почему бы мне тебе не помочь? Только учти, парень, то, что я ошибочно принял за приступ паники, это совсем другой приступ. Однако он сильнее, а порожденный моим сердцем и душой, так и вообще – опасное оружие.

Задыхался я не от страха, а от горячей, пульсирующей в висках ненависти...

* * *

Полная луна не смотрела в окно, в подземельях без окон и днем и ночью царит темнота, поэтому все, что могло меня выдать и вписать мой черный замысел в историю магии, царило там, куда проникал свет, там, где бродил Филч и прятались по углам влюбленные парочки. Слизерин – колыбель дисциплины и порядка, а по вечерам субботы еще и весьма пустынное место. Семейные ужины и званые приемы для мира аристократов не могли отменить ни глупые школьные правила, ни война, ни что-либо еще. Столпы английской знати всегда понимали – они намного важнее. Частенько парни и девушки возвращались с таких приемов уже обрученными, с расписанной до самой смерти судьбой и печатью ответственности за весь свой род на серьезном лице.

Этим вечером в сети похожего мероприятия попал и Драко, приученный покоряться воле родителей с молоком матери и кровью своих чистокровных предков. В эти часы Малфой-мэнор сияет огнями, в нем слышится звон бокалов, смех нарядных беззаботных людей, а к потолку то и дело взмывают пробки от бутылок шампанского. Миссис Малфой ходит по бальной зале между группок гостей, слепит блеском бриллиантовых украшений и поражает воображение изысканностью своего туалета из какого-нибудь баснословно дорогого шелка небесных тонов. Иногда она делает небольшой глоток из фужера, замечает мужа или особо полезного гостя и с томной леностью чуть приподнимает его в их честь. В мир этой холодной красоты, строгой роскоши и аромата больших денег нельзя просто прийти, и чужакам в нем места нет.

Где место Рона Уизли? Верно – в своей комнате, под одеялом, совсем не так уж и надежно укрывающим его от меня, такого страшного и люто им презираемого...

Надев свои самые мягкие кожаные мокасины и облачившись во все черное с головы до пят, я сделал один бесшумный шаг в темноту. Двери моего факультета не скрипят, они массивные, дубовые и подчиняются самым легким толчкам и самым нежным прикосновениям. В коридоре разостлана зеленая ковровая дорожка, она словно приглашает тебя рискнуть и прокрасться по ней никем не замеченным, тихо, словно подкрадывающийся к жертве зверь. Напротив, под дверью Винсента и Грэга еще трепещет неяркая полоска света – ребята учатся при свечах, как самые отстающие, а потому наказанные и на прием не приглашенные, но они их видели за свою жизнь столько, что даже не расстроились. Больше света нет нигде – факультет спит.

Легонько надавив на ручку двери, я услышал глухой и еле слышный щелчок механизма, просунул в образовавшуюся щель свои костлявые пальцы, чтобы дверь о косяк не ударилась, а затем — толкнул. Так паук Ли Джордана из клетки выбирается, первыми плен покидают его мохнатые лапы, а вслед за ними уже все остальное. Только вот я не покидал, а пробирался, плел паутину, из которой Уизли не выбраться.

Камин давно погас, и комната остыла — на меня повеяло сыростью, и сквозь тонкий гольф меня пробрал холод. Впрочем, допускаю, что холодно мне стало совсем не от воздуха, я словно выбрался на свободу, на свежий воздух, и твердо решил подраться с тем, кто против меня.

По кровати Малфоя разбросаны носовые платки и бабочки для смокинга, парень собирался в спешке и за порядком не следил. На письменном столе лежит открытая тетрадь, судя по её толщине, тоже его. Признаю, только глупец способен Драко позавидовать. Тот, кто не знает, что такое разрываться между долгом, дружбой, семьей, играть свою роль в войне, зажмурившись от ужаса, и при всем притом не забывать быть лучшим учеником своего курса в школе. Труд, кропотливый труд и несколько часов на сон – это и все, что парень может себе позволить. Сложно представить, какой переполох царит в его и так перегоревшей душе, которой и помечтать-то некогда. Рон не понимает – для его друга выбора между свободой и долгом не существует, есть только выбор между долгом и смертью.

На прикроватной тумбочке Уизли валяются яркие фантики от конфет и шоколадных лягушек, а у кровати стоят начищенные серебристые туфли из крокодильей кожи, с острым носком, в остальном же – порядок. Тем не менее, я глаз не мог от этих туфель оторвать. Купленные на деньги лорда Малфоя как подарок в день рождения лучшего друга его сына. Одни из целого десятка, ведь дни рождения бывают лишь раз в году, а рыжий гордый, принимает только положенные подарки, подачек не любит. А брюки на спинке стула с серебряной пряжкой, его счастье с первого дня нового учебного года, что тоже праздник? Учебники? Перья? Телескоп с тремя линзами? Выходная мантия для бала? И сбежать?!

Одним погожим днем на вокзале Кинг-Кросс я просто обязан был нагрубить «Ронни», протаранить собой окружившую меня толпу, отыскать заждавшегося блондина, покорно выслушать его брюзжание по поводу моей непунктуальности и забыть все, что произошло пятью минутами ранее. Вариант еще эффективнее, это поулыбаться ему в тамбуре, но выгнать из купе, как собаку – пинками. Жизнь дороже унижения, мальчишка отряхнулся бы, поплакал и ушел к своим, бороться с нами. Уложить чемоданы на багажную полку — это задача, с которой я был бы рад справляться каждый раз, лишь бы все повернулось иначе.

Да лучше бы я всему вагону чемоданы на ту проклятущую полку закинул!

Драко до сих пор был бы моим другом без условий и секретов, и я не стоял бы здесь сейчас, с занесенной над ненавистной головой рыжего палочкой...

Однако умей мы менять далекое прошлое, не существовало бы настоящего.

Краем глаза я заметил в зеркале скрюченную черную фигуру, нависшую над кроватью сладко сопящего слизеринца с чуть приоткрытым ртом. Наверное, ему снится что-то хорошее, возможно он представляет, как выиграл весенний чемпионат по шахматам и Минерва вручает ему золотого ферзя, Драко утирает слезу умиления, а декан сдержано хлопает в ладоши. Но ведь всем и так понятно, как сильно профессор Снейп доволен своим учеником, и никто не ждет от него веселого смеха. А может, он сейчас где-то в Австралии на кенгуру охотится?! Поверить в такой его сон мне было еще труднее, чем в то, что Уизли снится свобода от обязательств перед Малфоями и Темным Лордом, к которому его, как бревно к берегу, течение принесло.

Один взмах палочкой и Рон парализован, но не абсолютно... а так, как Белла посоветовала, чтоб говорить мог, шеей двигать, немножко пальцами. Я так хочу, так интереснее!

Забравшись на кровать с ногами, я опустился на колени и заглянул в лицо спящего с каким-то болезненным любопытством. Грубое лицо простака, ржавый пушок вместо щетины и много красных воспаленных прыщей, такого даже симпатичным не назвать, а на факультете он любимец, хотя любовь эта такая... скорее жалость. Ему помогают, как подаяние делают, и гладят по головке, как заблудшего щенка. Джинни давно затмила брата, почти сразу, как перевелась в Слизерин, и хотя её в глаза называют занозой в заднице, но всё же уважают и малость побаиваются. Тем не менее, что-то в нем есть, раз Драко ему верит, рискуя собственной жизнью...

Во времена детства рыжего один из близнецов неудачно пошутил над братом и превратил его любимого плюшевого мишку в огромного паука, с тех пор Рон паникует при виде самого безобидного паучка. Я опять покосился на себя в зеркало – похоже, страх Уизли стал явью вот прямо сейчас...

— Эй, соня-я-я... – прошептал я ласково и тронул его за плечо. — Просыпайся!

Не знаю, передается ли сумасшествие по наследственности от приемных родителей, но уголки моих губ самовольно ползли вверх и сдержать рвущуюся изнутри радость возможным не представлялось.

— Нет, это не твоя мамочка, это я — страшный Гарри!

Мальчишка только мычал.

— Ну-ну, моя очередь говорить, ты уже в этом деле и так дров наломал, Рон.

Парень мог шевелить пока только пальцами рук, бешено вращал глазами и пытался выговорить хоть слово, отчего кадык на его шее ходил ходуном. Уже не в первый раз я замечал, что глаза у него не постоянно голубые, а способны менять свой цвет на серый. Странно, но в моем присутствии они все чаще были именно такими, как пасмурное небо...

— Ронни, ты что же, меня уже три года боишься? – разгадка «серых» глаз оказалось простой. – Ну ты и врунишка, просто загляденье какой врунишка!

Не знаю, зачем безграничная власть Темному Лорду, при случае спрошу, но вот мне... для удовольствия.

— Тебе сейчас очень страшно, когда я так близко, что слышу твое сердце, а?

Судя по бешеному ритму этого самого сердца – страшно, очень страшно.

— Боишься смерти, да? Тогда объясни мне... – мое колено давило на грудь рыжего. – Не мешает? Нет? Так вот, — я продолжил, — объясни мне, друг любезный, с чего ты взял, что Драко смерти не боится? Давай сбежим, давай сбежим... Твои слова, урод?!

Рон закрыл глаза два раза.

— Принимая во внимание, что вопрос мой был риторическим, выходит – это да?

Опять два раза.

— Какой послушный! – я всплеснул руками и тихо засмеялся.

Впереди, не за горизонтом, а так, в ближайшем будущем, Рон уже увидел, как старуха смерть свою косу точит. Он не сомневался, что я не поговорить пришел, по его небритым щекам текли одинокие слезы, одна слезинка за другой, и я все сильнее давил на его ребра. Мне хотелось, чтобы там, у его сердца, раздался хруст, а слезы потекли рекой, как у меня, когда я в подушку рыдал, оставшись без единственного друга. Я пожертвовал им ради него самого, а чем в своей жизни пожертвовал Уизли? Он же не жертвовал, он предавал!

— Папочке твоему привет передавать? – спросил я деловито. — Что смотришь удивленно? Разве непонятно – ты уже не передашь, Ронни, никогда не передашь... Ой, а ты разве не на меня смотришь?

Я обернулся, поскольку рыжий смотрел на дверь.

— Там нет никого, спят. Ты, наверное, романы читать любишь? Ну там... детективные? Или не детективные? Приключенческие? Но не важно, – я вздохнул. — Нет, не спасут, поверь мне — не спасут...

Наконец я добился, чего хотел, и под моей ногой сломалось ребро. Рон забился в конвульсии, ему было больно и обидно, и я слез с кровати, отошел от неё, чтобы насладиться происходящем в полной мере.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: