От политэкономии к экономике

Будучи политэкономом, Маркс начал с общих принципов функционирования капиталистического способа производства. Однако капитализм - это не только способ производства, но и экономическая система, которая на основе этого способа производства развивается. Причем в мировом масштабе.

О глобальном расширении капиталистической системы Маркс и Энгельс писали уже в «Коммунистическом манифесте». Однако в дальнейшем их внимание было сосредоточено на других вопросах. Нужно было сформулировать общие принципы и наиболее глубинные, базовые законы функционирования капитала. С этой задачей Маркс и Энгельс гениально справились. Однако открыть общий закон еще не значит проанализировать, как работает конкретный механизм. Например, законы механики хорошо понимали с конца XVII века, а двигатель внутреннего сгорания, на этих законах построенный, появился лишь более двухсот лет спустя. Нечто похожее происходило и с анализом капиталистической системы в марксизме.

Марксизм столкнулся с очень серьезными проблемами уже в начале XX века. В «Коммунистическом манифесте» Маркс писал о буржуазии: «Под страхом гибели заставляем она все нации принять буржуазный способ производства, заставляет их вводить у себя так называемую цивилизацию, т. е. становиться буржуа. Словом, она создает себе мир по своему образу и подобию» (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 4. С. 428).

Спустя столетия те же мысли - хотя и в другой терминологии - высказывали уже представители Международного валютного фонда или Всемирного банка, доказывавшие, что повсеместное внедрение западных либеральных экономических норм повсюду приведет к таким же достижениям, какие мы видим на передовом Западе. Между тем внедрение капитализма в разных странах имело совершенно разные последствия. Дело не только в том, что рост благосостояния западных стран не сопровождался аналогичными успехами в бывших колониях - как бы старательно там ни копировали западные политические и экономические институты. Многие «пережитки» докапиталистических отношений не только не отмирали под воздействием частного предпринимательства и свободной конкуренции, но, напротив, продолжали сохраняться и развиваться.

В 1990-е годы немецкий марксист Марио Кеслер метко заметил, что вопреки Марксу буржуазия перестраивает мир не «по своему образу и подобию», а по своим потребностям. Унификация деловой практики отнюдь не автоматически влечет за собой выравнивание уровня развития и даже западных трудовых отношений. Докапиталистические формы эксплуатации встраиваются в капитализм - при условии, что благодаря оным удовлетворяется какая-либо потребность мирового рынка.

Рабство негров в Америке не было пережитком античности, оно было порождено развитием капиталистического рынка, нуждавшегося в дешевом сырье. Точно так же и закрепощение крестьян в России и Польше отнюдь не было возвратом к Средневековью. Лично свободный крестьянин вновь превратился в живой товар не в последнюю очередь потому, что зерно, пенька, лес, лен и другие изделия восточноевропейского хозяйства нужны были товарным биржам Лондона и Амстердама. Усиление русского крепостничества не тормозило модернизацию страны, не мешало царям и купцам «рубить «окно в Европу», но, напротив, помогало им находить ресурсы для этой модернизации. А с другой стороны, именно относительная дороговизна свободного наемного труда в Европе и Северной Америке увеличивала потребность в дешевом сырье, привозимом с Востока и Юга. Одно должно было компенсировать другое.

Совершенно очевидно, что капитализм основан на наемном труде, на продаже человеком своей способности работать, своей рабочей силы. Разница между стоимостью рабочей силы и стоимостью производимых с ее помощью товаров есть прибавочная стоимость - источник прибыли и накопления капитала.

Частная собственность позволяет присваивать чужой труд легально, без помощи насилия и принуждения. Буржуазная частная собственность, в отличие от феодальной, не обременена различного рода дополнительными обязательствами. Феодальная собственность была ограничена. Рыцарь должен был служить королю. Сегодня никто не ожидает, что собственник завода в случае войны на свои деньги должен снарядить танк и поехать в нем на поле боя.

Это капиталистическая собственность, имеющая только одну цель - обеспечивать накопление капитала. Маркс показал, что этот способ производства, в свою очередь, порождает ряд неизбежных противоречий. На определенном этапе обнаруживается тенденция понижения нормы прибыли. Поскольку именно живой труд является источником прибавочной стоимости (и, соответственно, прибыли), каждый новый цикл технологической эволюции меняет соотношение между живым трудом и оборудованием (основными фондами производства). Оборудование становится все дороже, менять его приходится все быстрее, это отражается на прибыли. Так же отражается на прибыли и растущая конкуренция.

В результате норма прибыли должна логически понижаться даже в том случае, если общая сумма прибыли растет. Отсюда Маркс делал вывод об относительном и абсолютном обнищании пролетариата. Ведь единственный способ для капиталиста переломить эту тенденцию - понизить заработную плату либо повысить эксплуатацию при неизменной зарплате. Но снижение реальной заработной платы приводит к новым противоречиям. Во-первых, рабочий класс начинает сопротивляться, обостряется классовая борьба и в итоге происходит революция. А с другой стороны, снижение заработной платы приводит к сужению внутреннего рынка, порождая, в конечном счете, кризисы сбыта.

Заметим, что Маркс рассматривает здесь либо внутренний рынок Англии, либо предполагает, что мировой рынок функционирует как единое целое, не отличающееся по структуре от внутреннего рынка той же Англии. Это условное допущение, причем для самого автора «Капитала» нет никаких сомнений в том, что речь идет об абстрактно-упрощенной модели, но именно так он может сформулировать общие политэкономические закономерности.

Маркс специально не занимается изучением мирового рынка.

Периодические кризисы перепроизводства сотрясают систему. Капиталу требуется постоянный рост производства, обеспечивающий бесконечное накопление, а рынок не расширяется. В момент кризиса, по Марксу, пролетариат может дойти до такой степени обнищания, что буржуазия вместо того, чтобы кормиться за его счет, сама начинает подкармливать пролетариат.

Напрашивается вывод, что периодические кризисы будут повторяться, становиться все серьезнее, пока, наконец, все не рухнет. Надо сказать, что у Маркса нигде прямо не сформулирован тезис о некоем финальном кризисе капитализма, после которого систему, хочешь не хочешь, придется менять. Но совершенно не случайно, что этот тезис в начале XX века кочевал из одной марксистской брошюры в другую. Это логический вывод, который напрашивается из чтения Маркса.

Если рассматривать вопрос логически, то теория о тенденции нормы прибыли к понижению неопровержима. Она рассчитана как математическая теорема. На этом уровне все попытки опровергнуть схему Маркса проваливались. Ни логически, ни математически опровергнуть эту схему невозможно. Но с другой стороны, эмпирические данные не соответствуют теории. Что за чертовщина?

Норма прибыли

Итак, если посмотреть статистику, обнаруживается, что на протяжении большей части XX века норма прибыли удерживается примерно на одном уровне. Точно так же в Западной Европе и в США не наблюдается обнищания пролетариата. Больше того, уже в конце Викторианской эпохи уровень жизни английских рабочих начинает расти. То же наблюдается позднее в Германии, Бельгии, Франции. Однако на теоретическом уровне многочисленные критики Маркса, апеллировавшие к этим - достаточно очевидным - фактам, все равно рассуждения автора «Капитала» опровергнуть не смогли и альтернативной модели не предложили.

Эдуард Бернштейн предложил просто забыть про теорию обнищания, поскольку эмпирические данные не соответствуют теории. В таком же духе много лет спустя выступал американский экономист Дж. К. Гэлбрейт.

Совсем по-другому рассуждали Роза Люксембург и Ленин. Они, каждый по-своему, нашли логичный ответ на этот вопрос. Правда, Ленин искал ответ скорее в плане политическом, тогда как Роза Люксембург все-таки смогла дать более или менее внятное теоретическое объяснение тому, что происходит. И Ленин, и Роза Люксембург попытались рассмотреть капитализм как глобальную и эволюционирующую, меняющуюся систему. Это подтолкнуло их к важным выводам.

Вернемся, впрочем, к Марксу. Говоря о тенденции нормы прибыли к понижению, автор «Капитала» рассматривает технологический базис капитализма как более или менее статичный. Да, в строй постоянно вводится новое оборудование. Однако в модели Маркса технологические изменения не являются революционными. Он исходит из того, что новое оборудование будет более совершенным, более производительным и более дорогим. Но он не предполагает изменений отраслевой структуры капитализма или таких технологических революций, которые создают принципиально новые отрасли. Другое дело, когда Маркс анализирует ситуацию применительно, скажем, к XVI веку. Тут он прекрасно понимает, что происходит при возникновении новых отраслей производства. Маркс основывается на конкретном историческом материале, который был собран в Англии и Западной Европе.

Первая технологическая революция начинается с XV века и продолжается примерно сто лет. В конце XVIII века разворачивается индустриальная революция. Однако последствия возникновения принципиально новых отраслей Марксом не анализируются с точки зрения их влияния на прибыль. На практике влияние было огромным.

Для того чтобы проанализировать, как воспроизводится капитализм, Маркс моделирует систему как бы в статическом состоянии. По вполне понятным причинам он должен был описать это равновесное состояние, иначе понять ее механизм было бы куда труднее. Приходилось абстрагироваться от различных внешних факторов, которые влияют на чистоту эксперимента.

В данном случае Маркс в полной мере является учеником Гегеля, стремясь проникнуть в самую сущность капитала. Но в реальной жизни чистых сущностей нет. Потому вся структура «Капитала» представляет собой приближение от абстрактного к конкретному, постепенную детализацию. Если бы он прожил дольше, то тремя томами бы не ограничился.

Анализ «Капитала» начинает включать в себя все большее количество факторов. Первый том дает только самые общие представления о том, как устроено капиталистическое предприятие, в чем суть буржуазного способа производства, затем мы начинаем понимать, как происходит воспроизводство капитала, как происходит его накопление. В конце концов мы должны прийти к условиям мировой торговли, к отношениям общества, государства и экономической системы. Но тут Маркс умирает. А марксисты следующих поколений обычно читали только первый том «Капитала».

Если рассмотреть изменение отраслевой структуры капиталистической экономики, обнаружится, что с появлением качественно новых отраслей норма прибыли резко подскакивает. Это похоже на распахивание целины. Сразу удается снять огромный урожай. Не важно, эффективно ли работают компании, есть ли у них стратегия развития бизнеса. Важно быть первым. Затем урожаи начнут падать. Растет конкуренция, насыщается рынок. Выявляется неэффективность управления компаниями-пионерами. Норма прибыли начинает падать.

Внутри каждой отрасли можно проследить тот самый цикл, который отслежен Марксом, применительно к системе в целом. Но происходит это не всегда синхронно. В новых отраслях этот цикл может начинаться, что называется, с чистого листа. Периодически возникают новые отрасли, которые дают резкий всплеск, резкое повышение нормы прибыли. В итоге среднестатистический уровень прибыли в рамках капиталистической экономики, взятой в целом, оказывается выше.

Если же посмотреть на каждую отрасль в отдельности, обнаруживается, что внутри ее тенденция нормы прибыли к понижению торжествует неуклонно. История компьютерного бизнеса, мобильной связи и интернет-услуг последнего времени дает нам великолепную иллюстрацию этого процесса.

Технологические революции периодически «взбадривают» капитализм. Однако беда в том, что происходят они редко. Между ними расстояние в лучшем случае в 50 лет, а то и больше. Ведь не всякая новая технология является революционной. Не всякая новая технология создает качественно новые отрасли производства и потребления. А что делать, если технологическая революция исчерпала себя? В этот момент тенденция нормы прибыли к понижению сказывается с максимальной силой. Что может сделать капитал, чтобы подобным процессам противодействовать?

Маркс описал общество чисто капиталистическое, чисто буржуазное. Как историк экономики, он прекрасно понимал, что этот капитализм произошел из феодализма, у него есть предыстория, у него есть этапы формирования. Но эти моменты (подробно анализирующиеся в «Коммунистическом манифесте») не имеют значения в «Капитале». Тут тоже забота о чистоте эксперимента.

Прошлое постепенно отмирает, оно должно уступить место капитализму. Отсюда, кстати, и представление о том, что мелкотоварное производство должно будет уйти, не выдержав столкновения с крупным капиталом.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: