НАШЕ ВЛИЯНИЕ НА ДЕТЕЙ

С точки зрения теософии вопрос нашего отношения к детям чрезвычайно важен и имеет практическое значение. Сознавая цель, с которой «я» спускается в воплощение, и зная, в какой огромной мере достижение этой цели зависит от обучения и подготовки, даваемой различным его проводникам в период детства и роста, мы не можем не ощутить огромную ответственность, которая возложена на тех, кто так или иначе связан с детьми — будь то родители, старшие родственники или учителя. Потому было бы неплохо посмотреть, какие намёки может дать нам теософия по части наилучшего выполнения этого долга.

Каково же состояние наших отношений с детьми (по крайней мере с мальчиками) в европейской цивилизации? Практический результат девятнадцати веков якобы христианского учения состоит в том, что они живут среди нас подобно чужому народу с собственными законами и правилами жизни, совершенно отличными от наших собственных, а также с моральным кодексом тоже совершенно отличающимся от того, которым мы считаем себя связанными. Дети относятся к взрослым (в целом) с редко скрываемой враждебностью, или в лучшем случае с чем-то вроде вооружённого нейтралитета, и всегда с глубоким недоверием, как к иностранцам, мотивы которых им непонятны, и которые своими действиями постоянно самым неоправданным образом, и по всей видимости, злонамеренно, вмешиваются в их право самим и по-своему получать удовольствие.

Для тех, кто никогда не рассматривал этот вопрос, это может показаться поразительным заявлением, но всякий родитель, чьи мальчики учатся в одной из наших больших школ, признает, что это правда; а если он сможет вспомнить свои школьные дни и снова мысленно воспроизведёт чувства и обстоятельства того периода (который большинство из нас столь прочно позабыло), он, хотя возможно и с удивлением, признается, что это довольно верное описание его собственного отношения, существовавшего тогда.

В чём бы законы и обычаи этого народа (живущего среди нас и всё же отдельно от нас) ни отличались от наших, там они неизменно являются возвратом к более раннему типу, склоняясь в направлении первобытной дикости. Этот факт можно использовать в поддержку теософической теории, гласящей, что в каждом воплощении, прежде чем «я» приобретёт контроль над своими проводниками, в быстром темпе повторяются ранние стадии нашей эволюции. Единственное право, признаваемое у них — право сильного; мальчик, который правит в своём маленьком государстве — не самый лучший, не самый умный, а тот, кто лучше всех дерётся, а лидерство обычно определяется в схватке, как это бывает и в наши дни во многих диких племенах.

Моральный кодекс у них определённо свой собственный, и хотя тут уже нельзя провести прямых параллелей с дикими племенами, как в некоторых других случаях, он явно имеет более низкий уровень, чем наш. Подавлять и третировать слабого, и даже мучить его до пределов его сил считается сравнительно невинной формой развлечения, и только в случае необычайной жестокости может вызвать недолгое возмущение общественного мнения против обидчика. Кража денег, к счастью, считается достойной презрения, но это не распространяется на фрукты или варенье; фактически, кража чего угодно съедобного преступлением не считается. Самая наглая ложь считается не только допустимой, но и хорошим развлечением, если обманывают слишком легковерного младшего; а если к ней прибегают, чтобы скрыть от взрослых преступления своего товарища, на неё часто смотрят как на героическую и благородную. Но самым отвратительным преступлением, самой низкой подлостью считается прибегать к вмешательству взрослых для исправления даже самой вопиющей несправедливости, и многие слабые и нервные дети терпят физические и душевные мучения от варварских издевательств хулиганов, не говоря родителям или учителям ни слова о своих страданиях — так глубоко недоверие общественного мнения мальчишек к враждебной расе взрослых.

Несмотря на ужасные страдания, которые школьная жизнь часто навлекает на слабых и чувствительных детей, я никоим образом не закрываю глаза на её хорошую сторону. У сильных и выносливых жизнь в школах-интернатах развивает смелость и умение полагаться на себя, а в высших своих формах учит работать в команде вместе с другими. Я полагаю, что Англия — единственная страна на Земле, где поддержание порядка в маленьком мирке школьной жизни полностью может быть предоставлено (и предоставляется) самим мальчикам, и в этом есть много похвального; но сейчас я говорю об отношениях между детьми с одной стороны и взрослыми с другой, и тут вряд ли можно отрицать, что в целом они довольно напряжённые — недоверие с одной стороны, о котором я говорил, часто встречается с неприязнью и полным непониманием с другой.

Многие мужчины (да и женщины тоже) думают о мальчишках лишь как о шумных, грязных, жадных, неловких, эгоистичных, и в общем, достойных осуждения существах, и никогда не сознают, что в этой точке зрения есть значительная доля эгоизма; и даже если что-то из этих обвинений верно, то виноваты не столько дети, сколько неразумное воспитание, и в любом случае долг взрослых — не расширять пропасть между собою и детьми, приняв отношение неприятия и недоверия, а попытаться улучшить положение справедливой добротой и искренней, терпеливой дружбой и симпатией.

Несомненно, в этих неудовлетворительных отношениях что-то не так, и с этой взаимной враждой и недоверием нужно что-то делать. Конечно, есть достойные исключения — дети, доверяющие учителям, и учителя, доверяющие ученикам, и сам я никогда не испытывал затруднений, устанавливая доверие с подростками, относясь к ним должным образом, но примеры ранее описанного прискорбно многочисленны.

Что всё не обязательно должно быть так, показывают не только вышеупомянутые исключения, но и положение дел, существующее в некоторых восточных странах. Я пока не имел удовольствия посещать Японию, но от бывавших там и изучавших этот вопрос слышал, что ни в одной стране мира к детям не относятся так разумно и хорошо, как там — их отношения со старшими вполне удовлетворительны. Говорят, что грубость там совершенно неизвестна, а дети в свою очередь никоим образом не злоупотребляют мягкостью старших.*

____________
* В Индии и на Цейлоне отношения детей и взрослых в целом тоже куда рациональнее, чем это обычно это бывает в Англии, хотя иногда мне приходилось видеть примеры неоправданной суровости. (Добавление взято из близкой по содержанию брошюры автора «Наше отношение к детям». — Прим. пер.)

В действительности, в любой стране никакой ребёнок не станет злоупотреблять доверием взрослых, если к нему относятся правильно. Если же так происходит, то это ясное указание на то, что взрослые не справились со своей задачей. Всякая грубость в обхождении с детьми — пережиток дикости, и может быть, когда мы были на уровне каменного века, мы и не знали лучших методов, но в нашу, как мы полагаем, просвещённую эпоху это просто преступно. Намеренное причинение боли любому живому существу — один из серьёзнейших грехов, и карма, которая следует из него, имеет самый ужасный характер. Идея, что это делается во благо, вовсе не оправдание; в данном случае, как и во всех других, делать зло ради возможного добра никак не может быть правильным. От общего заблуждения на этот счёт не получается ничего, кроме самых отвратительно зловредных последствий.

Всё это представляет собой отвратительное явление, столь же настоятельно требующее лечения, как и ужасающее, непрекращающееся убийство животных ради того, чтобы люди могли деградировать путём наполнения своих тел особо непригодной и предосудительной формой пищи. В обоих этих вопросах — плохого обращения с детьми и убийства животных — мы в Англии находимся в состоянии полного варварства, и люди будущего, оглядываясь на наше время, найдут невозможным понять, как такие отвратительные практики могли сосуществовать с теми философскими, этическими и религиозными познаниями, которыми мы обладаем. Наши глаза не видят зло этих вещей, будучи ослеплены наваждением обычаев, но всякий, кто изучает скрытую сторону вещей, скоро убеждается, что обычаи — весьма ненадёжный руководитель, и что нужно обратиться к самим фактам природы, а не к представлению невежественных людей о них.

Эта почти повсеместная жестокость по отношению к детям и есть причина отсутствия доверия между ними и взрослыми; и если мы относимся к ним, как к дикарям, мы делаем всё, что в наших силах, чтобы побудить их поступать подобно дикарям. Некомпетентные родители или учителя считают, что намеренно причиняют ребёнку боль, чтобы исправить его недостатки, но если бы они хоть что-нибудь знали об истинных фактах жизни, они бы поняли, что эффект этого во всех случаях бывает гораздо хуже, чем от того недостатка, который, как они воображают, они пытаются исправлять. Эти методы настолько нерациональны, что для оккультиста их непоследовательность сравнима только с безумным кошмаром, а если мы подумаем об огромной массе ненависти, враждебности и непонимания, причиной которых они являются, то выяснится, что вред их ещё больше.

Но как, могут спросить, вы предлагаете исправить это положение взаимного недоверия и непонимания? Очевидно, когда эта пропасть уже существует, мост через неё можно навести лишь неизменной добротой и постепенными, терпеливыми, но настойчивыми усилиями добиться лучшего понимания с помощью бескорыстной любви и сопереживания. Фактически нужно завести себе привычку ставить себя на место ребёнка и стараться осознать, как видятся все эти вещи ему. Если мы, будучи взрослыми, не совсем ещё забыли своё детство, то должны позволять детям большее, и лучше с ними обходиться и понимать их.

Впрочем, это как раз один из тех случаев, где хорошо выполняется старое правило, гласящее, что профилактика лучше, чем лечение. Если мы возьмём на себя немного труда, чтобы правильно вести себя с детьми с самого начала, то легко сможем избежать вышеописанного нежелательного состояния дел. И вот здесь-то как раз теософия может дать множество ценных намёков тем, кто искренне желает исполнить свой долг к маленьким людям, вверенным их попечению.

Родительский долг

В первую очередь надо понять саму природу этого родительского или учительского долга. Невозможно преувеличить важность того момента, что быть родителем — это исключительно тяжёлая ответственность, имеющая религиозный характер, как бы легко и бездумно зачастую её на себя ни принимали. Те, кто приносит ребёнка в мир, оказываются в прямом ответе перед законом кармы за те возможности развития, которые они должны дать пришедшему «я», и их наказание за беспечность или эгоизм, которыми они ставят препятствия на его пути, за то, что они не оказывают ему помощи и не дают должного руководства, которое от них ожидается, будет воистину тяжёлым. И всё же, как часто современные родители игнорируют эту очевидную ответственность, и как часто ребёнок для них — не более чем предмет пустого тщеславия или объект бездумного пренебрежения!

Если мы хотим понять свой долг по отношению к ребёнку, то сначала должны посмотреть, как он стал таким, каким он есть — мысленно проследить его к прежнему воплощению. Каковы бы ни были внешние обстоятельства его прошлой жизни, он обладал своим собственным складом характера, в котором содержатся разные более или менее развитые качества, и хорошие, и плохие.

Хотя та жизнь и закончилась, следует помнить, что вне зависимости от того, как наступил её конец — медленно от болезни и старости, или быстро от убийства или несчастного случая, это не произвело никакой резкой перемены в характере человека. Во многих частях света, похоже, распространено любопытное заблуждение, будто сам факт смерти сразу же превращает дьявола в святого, и что какую бы жизнь человек ни вёл, в момент смерти он становится просто ангелом. Ничто не может быть дальше от истины, как хорошо знают те, чья работа состоит в помощи отошедшим. Когда человек сбрасывает физическое тело, это меняет его характер не больше, чем когда он сбрасывает пальто — на следующий день после смерти это совершенно тот же человек, что и за день до неё, с теми же пороками и добродетелями.

Верно, что действуя теперь лишь на астральном плане, он обладает уже не теми же возможностями их проявлять, но хотя в астральной жизни они могут проявляться иначе, тем не менее они всё ещё присутствуют, и как раз их результатом являются условия астральной жизни и её продолжительность. Человеку приходится оставаться на этом плане, пока не истощится энергия его низших желаний и эмоций, набранная во время физический жизни — пока не распадётся созданное им для себя астральное тело. Только тогда он сможет отправиться в более высокое и мирное царство небес. Но хотя эти чувства исчерпались и он временно освободился от них, зародыши этих качеств, дающие им возможность существовать в его природе, всё ещё остаются. Конечно, они находятся в латентном состоянии и не могут действовать, поскольку желания такого типа требует для своего проявления астральной материи; они есть то, что Блаватская однажды назвала «потребностями в материи», но они вполне готовы возобновить активность, когда человек окажется в условиях, где они могут действовать, если будут стимулированы.

Возможно, одна аналогия поможет понять эту идею, если не проводить её слишком уж далеко. Если колокольчик заставить постоянно звенеть в герметичном сосуде, постепенно откачивая из него воздух, звук будет становиться всё тише, пока не перестанет быть слышен. Колокольчик всё звонит так же сильно, как раньше, но его вибрации не проявлены для наших ушей, потому что отсутствует та среда, лишь при помощи которой он может произвести на них какой-нибудь эффект. Но пустите в сосуд воздух, и вы сразу же услышите звук колокольчика, как слышали его раньше.

Аналогично и в природе человека есть некоторые качества, требующие для своего проявления астральной материи, как звук требует воздуха или ещё более плотной материи в качестве проводника. И когда в процессе удаления в себя после того, что мы называем смертью, человек оставляет астральный план ради ментального, эти качества уже не находят выражения и вынуждены оставаться латентными. Но когда, столетия спустя, в своём нисхождении в новое воплощение он вновь вступает на астральный план, эти качества, остававшиеся столь долго латентными, снова проявляются, становясь наклонностями его следующей личности.

Так же обстоит и с качествами ума, которым для выражения требуется материя низших уровней ментального плана, и когда после долгого отдыха в небесном мире сознание человека удаляется в его истинное «я», на высшие ментальные уровни, эти качества тоже переходят в спячку.

Когда же «я» собирается вновь воплотиться, оно запускает этот процесс в обратном направлении — чтобы пройти вниз через те же планы, через которые оно ранее прошло в своём пути наверх. Когда время его излияния наступает, оно сначала переходит на низшие уровни своего собственного плана и старается, насколько возможно, выразить себя в этой менее совершенной и менее податливой материи. Чтобы выразиться и действовать на этом плане, оно должно облачиться в материю этого плана.

Таким образом «я» собирает вокруг себя материю низших ментальных уровней, которая позже станет телом его ума. Но она выбирается не наобум — напротив, из разнообразного и неисчерпаемого запаса окружающей его материи оно притягивает такую её комбинацию, которая бы совершенно подходила для выражения его латентных умственных способностей. Точно так же и дальше, когда оно спускается на астральный план, материя, по закону природы притягивающаяся к нему, чтобы служить в качестве его проводника в этом мире, оказывается именно той, которая даст выражение тем желаниям, которые присутствовали у него при завершении прошлой астральной жизни. Фактически оно возобновляет свою жизнь на каждом из планов с того же места, где прошлый раз оставило её.

Это пока что ни в коей мере не действующие качества, а лишь их зародыши, и пока их влияние состоит лишь в том, чтобы обеспечить для себя возможное поле проявления, снабдив различные тела ребёнка подходящей для своего выражения материей. А разовьются ли они в этой жизни в те же определённые наклонности, что и в прежней, в значительной мере зависит от того, будет ли их поощрять окружение ребёнка в его ранние годы. И любая из них, хорошая или плохая, будучи поощрена, охотно вызывается к деятельности, или наоборот, так сказать, умирает от голода, если такого поощрения нет. Но будучи стимулирована, в этот раз она становится более мощным фактором в жизни человека, чем в его прошлом существовании; будучи же оставлена без питания, она всю жизнь остаётся непроросшим зерном, зародышем, который быстро атрофируется и умирает, и в следующем воплощении не проявляется совсем.

Вот таково состояние ребёнка, когда он первый раз оказывается предоставлен заботе родителей. Нельзя сказать, что у него уже есть сформировавшиеся ментальное или астральное тела, но вокруг него и в нём уже собрана материя, из которой они должны быть построены.

У него есть самые разные склонности, некоторые к добру, а некоторые и ко злу, и в соответствии с развитием этих склонностей в построение тел и будут вноситься коррективы. Развитие же это в свою очередь почти полностью зависит от внешних влияний, которым будет подвергаться ребёнок в первые несколько лет своей жизни. В эти годы само «я» имеет ещё мало контроля над своими проводниками и ожидает от родителей, что они помогут ему более прочно овладеть ими и обеспечат ему подходящие условия; отсюда и их ответственность.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: