Распутин пошел вразнос

После этого не было и речи о появлении отца во дворце. Очень редко отец

навещал Александру Федоровну и в маленьком домике Анны Александровны,

распола-гавшемся в парке Царского Села. Звонила же Александ-ра Федоровна

иногда и по два раза в день, справляться об отце и сообщать о здоровье

царевича.

Варя продолжала ходить в гимназию. Я же оставила учебу и начала брать

уроки французского языка у част-ного учителя. Если бы отец тогда был более

здоровым душой и телом, уверена, он бы очень возражал против моего решения.

Но он сильно переменился.

Случись нападение на него хотя бы годом раньше, он быстро оправился бы

от ран, но сейчас он, каза-лось, и не хотел выздоравливать. Думаю, виной

тому непонимание и даже разлад между ним и горячо люби-мым им Николаем.

Дело усугублялось тем, что вместе со здоровьем из отца уходила и

способность исцелять людей.

Пытаясь заглушить боль и стыд, отец начал пить. Это приносило лишь

временное облегчение. Чем больше он пил, тем больше ему приходилось пить,

чтобы загнать

боль поглубже. Все это подрывало его физические и ду-ховные силы.

Отец молился с прежним рвением, но его накрывала новая "темная ночь

души". Молитвы оставались без от-вета. В те дни отец был похож на внезапно

ослепшего.

Кроме меня -- а он никогда не любил обременять своих детей личными

проблемами -- был только один человек, к которому он мог обратиться за

утешением и пониманием. Верная и любящая Дуня лучше всех про-никала в

охватившее его смятение. Она считала, что в нынешнем состоянии отцу было бы

лучше вернуться домой, в Покровское. Но отец не желал отдаляться от царской

семьи.

Отец метался в поисках избавления от надвигавшей-ся ночи. Только Дуне

удавалось хотя и немного, но все же сдерживать его, не позволять

окончательно уничто-жить самого себя.

Но Господь решил подвергнуть отца еще одному ис-пытанию: Дуня получила

из Сибири телеграмму с сооб-щением, что ее мать при смерти. Решили, что Катя

при-едет в Петроград ей на смену. Конечно, Катя была от-личной хозяйкой и

кухаркой, но она не могла стать для хозяина ангелом-хранителем.

Отец пошел, что называется, вразнос.

"Приезжай, я тебя повешу"

Еврейский вопрос

Когда русские войска оставляли Польшу, они сгоня-ли с мест еврейские

общины и расселяли их по различ-ным местам России -- все это из-за

ошибочного убеж-дения, будто евреи настроены прогермански. В России же их, с

голоса великого князя Николая Николаевича, считали немецкими шпионами и

поступали соответ-ственно.

О еврейском вопросе в России я впервые узнала от Симановича, что

понятно. Разумеется, он говорил у нас дома не только об этом. Но известно

ведь, что "голос крови" у людей этого племени говорит громче, чем у других.

Я это замечаю только в похвалу. Ведь если бы и другие давали себе труд так

биться за единоверцев, мир изменился бы в лучшую сторону.

Отец уважал Симановича, иначе не держал бы его возле себя так долго. И

надо сказать, что Симанович не оставил нашу семью. О нем ходит много слухов.

Согла-шусь, за Симановичем водится немало темных дели-шек. И у меня есть

причины злиться на него. Но все-таки он помог мне, когда я хотела получить

по суду деньги от Феликса Юсупова как от убийцы отца и ви-новника моего

бедственного положения. Юсупов, прав-да, и здесь вывернулся. До меня

доходили разговоры, что он дал отступного Симановичу за мое молчание. Но в

это я не верю.

Как бы там ни было, Симанович прекрасно знал положение евреев в империи

и судил о нем с сердцем. Чувствительный к чужому горю, отец не мог

оставаться равнодушным и в этом деле.

У Симановича: "Для Распутина было решающим то, что проситель нуждался в

его помощи. Он помогал все-гда, если было только возможно, и он любил

унижать богатых и власть имущих, если он этим мог показать свои симпатии

бедным и крестьянам. Если среди проси-телей находились генералы, то он

насмешливо говорил им: "Дорогие генералы, вы привыкли быть принимае-мыми

всегда первыми. Но здесь находятся бесправные евреи, и я еще их сперва

должен отпустить. Евреи, под-ходите. Я хочу для вас все сделать".

Далее евреи уже поручались мне, и я должен был от имени Распутина

предпринимать соответствующие шаги.

После евреев Распутин обращался к другим посети-телям, и только под

самый конец он принимал просьбы генералов. Он любил во время своих приемов

повторять:

-- Мне дорог каждый приходящий ко мне. Люди дол-жны жить рука об руку и

помогать друг другу.

Однажды я нашел Распутина в большом волнении и заключил из этого, что с

ним происходит что-то осо-бенное и опять проявляется его "сила". Он меня

дей-ствительно удивил ошеломляющим сообщением:

-- Слушай, Арон, в Киеве готовится еврейский по-

гром. Ты должен принять меры.

Можно себе представить, насколько меня такое со-общение поразило. Я

имел в Киеве много родственни-ков, и нападки на евреев мне и так причиняли

много хлопот. На мою просьбу о сообщении подробностей Рас-путин ограничился

еще более неясным намеком:

-- Нужно будет кончить со стариком, -- сказал он.

Прозвище "старик" нами всегда употреблялось для

председателя Совета министров. В то время эту долж-ность занимал

Столыпин. Намек Распутина я мог по-нять только в том смысле, что Столыпин

скоро умрет. Ближайшие подробности о предстоящем несчастье мне не были

сообщены.

Я старался разузнать у Распутина, почему Киеву уг-рожает еврейский

погром и каким путем можно его пре-дотвратить. В случае необходимости я

хотел послать в Киев предупреждение. К моему удивлению, Распутин объяснил

мне, что избежать погрома можно лишь в том случае, если царь при своей

поездке в Киев не возьмет с собой Столыпина, так как Столыпина в Киеве убьют

и он больше не вернется в Петербург.

Я должен сознаться, что, даже при моей вере в спо-собность Распутина

предсказывать будущее, это откро-вение мне показалось маловероятным.

Несмотря на мою малообразованность, во мне часто возникали сомнения в

возможности тому подобных чу-дес и что не кроется ли за ними надувательство.

Однако многое из деятельности Распутина возбуждало во мне большое изумление.

Что же касается указанного пред-сказания, то я не знал, что о нем думать.

Несколько дней спустя Распутин рассказывал мне, что он имел с царем беседу

по поводу его предстоящей поездки в Киев. Результатом беседы он был очень

недоволен. Он пре-дупреждал царя и советовал ему не брать с собою

Сто-лыпина. Хотя он и не предупреждал самого Столыпина

о грозящей ему опасности, ибо он не был его другом, но так как царь в

нем нуждался, то нужно было его щадить. Столыпин меня не трогает, пояснил

Распутин, и я не хочу подставлять ему ногу.

Царь также не обратил особого внимания на это пред-сказание Распутина.

Он не хотел отказаться от сопро-вождения его Столыпиным.

Это послужило поводом недовольства Распутина, которое не было вызвано

тщеславием, а сознанием того, что поездкой решается судьба Столыпина.

Столыпин поехал в Киев и был там убит агентом Киевской охранной полиции

евреем Багровым.

Когда я впоследствии рассказывал этот случай моим знакомым из

придворных кругов, то некоторые из них высказали мысль, что царь, может

быть, потому и взял с собой Столыпина, что верил предсказаниям Распутина.

Я считаю это мнение совершенно необоснованным. Хотя Николай и верил

предсказаниям Распутина, но это предсказание могло и ему показаться слишком

не-вероятным, чтобы ему верить.

После покушения на Столыпина царь послал Распу-тину телеграмму: "Что

делать?" Распутин ответил теле-граммой: "Радость, мир, спокойствие! Ты,

миротворец, никому не мешаешь. Кровь инородцев на земле русского царя столь

же ценна, как своих собственных братьев".

Царь распорядился о принятии всех мер против воз-можных выступлений

против евреев. Реакционеры были разочарованы. Погром не состоялся".

Но все сказанное Симановичем по этому поводу ни в коем случае нельзя

понимать как выделение одних за счет других. Это было совершенно противно

убеждени-ям отца.

Евреи при дворе

В обществе говорили о враждебном отношении Ни-колая Второго к евреям.

Но правдой это было только отчасти. Отец не раз говорил, что царя

настраивают против евреев родственники и министры. Главной картой

противников евреев при дворе был вопрос о "ев-рейском засилье".

Неудивительно, что это имело по-следствия.

В то же время при царском дворе всегда были евреи. А когда особую силу

набрал еврейский капитал, многие даже из самых знатных фамилий решались

вступать с богатыми евреями в родственные отношения -- это про-исходило

посредством заключения весьма выгодных бра-ков. Так были поправлены многие

состояния.

Интересно, что Александра Федоровна, выросшая при английском дворе,

вообще не имела понятия о ев-рейском вопросе и только в России получила

представ-ление о нем.

Как бы там ни было, Николай тут же после принятия им командования над

армией отменил практиковавшие-ся Николаем Николаевичем притеснения евреев.

Не без гордости я говорю, что благодаря именно отцу был принят закон,

защищающий права евреев, в том числе право на обучение в государственных

школах.

"Прости, я не могу помочь"