Институциональные изменения

Если следование установленным принципам проблематично, главным об­разом, в отношении конкретных институтов, то существование общих инсти­тутов проблематично в отношении изменения. В то время как конкретные институты могут меняться по соглашению заинтересованных сторон, инсти­туты общего плана по большей части зависят от деятельности отдельных акто­ров, и следование этим общим правилам означает, что они остаются неизмен­ными. Институционалисты утверждают, что неинституционалисты неспособ­ны просчитать возможности изменений, но порою они сами сталкиваются с рядом проблем.

Решение этой проблемы, с точки зрения здравого смысла, состоит в пред­положении, что действия и правила взаимозависимы. Правила оказывают вли­яние на действия, но не определяют их; действия же усиливают или ослабля­ют правила, что выражается в степени следования им. Такой взгляд, разрабо­танный Д. Десслером, в связи с дискуссией о субъекте-структуре и получив­ший название «трансформационной модели», на деле не очень отличается от старого представления, что международное право одновременно оказывает влияние и является функцией практической деятельности государства (Dossier, 1989). Это представление, в свою очередь, может рассматриваться как образец подхода, согласно которому каждое действие вытекает из предыдущих и ока­зывает влияние на последующие, иными словами, имеет место обратная связь и преемственность. Новое в недавних научных разработках конструктивистс­кого направления заключено в особом внимании к роли взаимодействия в «формировании» идентичности и интересов (Wendt, 1994), что в неявной форме часто содержалось в анализе МО.

Таким образом, что касается конкретных институтов, проблема, очевид­но, состоит в степени влияния правил на действия и в степени влияния действий на правила. Какой-то отдельный институт может быть прочным в

смысле мощного влияния на акторов и невосприимчивости к противополож­ным действиям. Одни институты могут быть одновременно влиятельными и защищенными (возможно, институт государственного суверенитета); другие могут быть влиятельными, но незащищенными (вновь установленный между­народный режим, например) или защищенными, но имеющими мало влия­ния (содержащийся в уставе ООН запрет на использование силы); третьи же могут быть слабыми в обоих отношениях. Позиция реалистов по этим вопро­сам состоит в том, что некоторые институты, такие, как государственный суверенитет, правила «политики с позиции силы», столь прочны как в плане влиятельности, так и в плане защищенности, что «реалистично» рассматри­вать их в качестве фактов международной жизни. Радикальный интернацио­нализм, по-видимому, предполагает, что институты государственного сувере­нитета и «политики с позиции силы» действительно предельно влиятельны, но в то же время подвержены изменениям под воздействием противополож­ных по характеру действий. Умеренный интернационализм подразумевает, что, даже если государственный суверенитет и «политика с позиции силы» влия­тельны и защищены, в противовес им можно создать другие институты, которые будут укрепляться и становиться «защищенными» со временем (Goldmann, 1994).

Прочность международных институтов, в смысле влиятельности и защи­щенности — достойный объект исследования. Что это значит — зависит от того, какого типа ставится исследовательская задача — первого или второго. Последний означает достаточно детальное изучение взаимосвязи правил и действий, для того чтобы добиться объяснения и понимания. У. Карлснес, наметивший в общих чертах программу такого исследования, считает, что работа будет «кропотливой», но она «несомненно даст "более верную" и "ре­алистичную" картину сложных, динамичных и ключевых эмпирических ме­ханизмов и предшествовавших процессов, лежащих в основе данного внешне­политического решения»; это, как он полагает, в общих чертах показывает «все плюсы и минусы включения вопроса о действующем субъекте-структуре во внешнеполитический анализ» (Carlsnaes, 1992, р. 266). Исследовательская задача первого типа предполагает изучить предсказательный потенциал ин­формации об институтах, которую можно добыть с меньшими усилиями:

правила международных режимов, содержание внешнеполитических доктрин, условия для возможного осуществления институциональных изменений путем преднамеренных действий и т. п.

Это, однако, возвращает нас к вопросу о том, как анализировать действия. Независимо от того, считаем ли мы, что удовлетворительный анализ делает необходимым изучение восприятий актора и его предпочтений в каждом от­дельном случае, или довольствуемся их постулированием, в институциональ­ном плане необходимо оперировать на двух уровнях субъективности — «ак­ционерной» субъективности институтов и индивидуальной субъективности ак­торов. Предполагается, что причинами действий являются субъективные пред­почтения актора вкупе с его субъективным восприятием субъективных восприятий и предпочтений других акторов — все это можно рассматривать по меньшей мере в квазиобъективной манере. Я подозреваю, что такой пара­доксальной позиции придерживаются в научной дисциплине о МО, этот факт затемнялся нашей склонностью включаться в споры самого разного толка.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: