Муви лайф» — «Жизнь кино» — журнал о жизни звезд Голливуда и других знаменитостей. — Прим. ред.

«Мэгги, подай его сюда. Он где-то там лежит. Ох, это действительно нокаут. Вы никогда в это не поверите. Вот он. Принеси его сюда. Вот! Это заставит их посмеяться там, в Конкордии».

Она раскрыла его, подала мне, затем стала ждать моей реакции. Я едва верил своим глазам. Первая страница со­стояла из рекламы, как увеличить размер бюста на 3 дюйма за две недели. Дальше шел странный заголовок: «Сенсация!

Лиз Лёрнс Бёртон завела другую женщину». Затем шел разворот на две страницы о Кэтрин и Роберте Янге. Через две страницы шел кричащий заголовок: «Роберт Янг исце­лен чудотворной верой Кэтрин Кульман!» Я посмотрел на Кэтрин. Я знал, как сильно она ненавидит, когда ее назы­вают «целительницой верой». На мгновение я подумал о том, чтобы сказать ей, что я действительно думаю об этом. Затем я посмотрел на ее лицо — улыбка замерла, руки нервно дергались, она вся была в ожидании моей реак­ции — моего одобрения. Я капитулировал, спрятавшись за свою маску: «Ох! Это действительно нечто!»

Она снова ожила. «А что я вам говорила, — засмея­лась она. — Все говорят обо мне».

Обернувшись к Мэгги и Марион, которые не прекра­щали барабанить на своих машинках, хотя мы стояли в не­скольких дюймах от их столов, Кэтрин сказала: «Как вы думаете, не заберут ли они назад мой почетный диплом Университета Орала Робертса, когда увидят это?» Она по­хлопала себя по бедру, снова подняла голову и снова засме­ялась: «Вы знаете, даже Орал никогда не попадал на стра­ницы "Муви лайф"».

Я не думал, что она попадет под обстрел Университета Орала Робертса. Я как-то не мог себе представить «Муви лайф» украшающим университетскую библиотеку.

В декабре 1974 журнал «Пипл»* поместил обзор на 4 страницы, который включал фотографию Кэтрин, лежа­щей на кровати в своем красивом доме в Фокс-Чэпеле, и читающей Библию под антикварной люстрой. Заголовок гласил: «Дорогой Иисус, я не хочу дворца на Небе, просто посмотри, какая у меня хорошая кровать». Кэтрин думала, что это весело.

* People дин из многочисленных бульварных журна­лов в США. — Прим. ред.

Глава 16

Предательство!

Похоже, что Кэтрин наконец чего-то «достигла». Ее стол был завален письмами от ведущих телепрограммы с просьбами поучаствовать в их шоу — Майка Дугласа, Дины Шор, Мерва Гриффина. Некоторые из них, например Джони Карсон из «Вечернего шоу», пытались «подманить» ее. «Большинство докторов говорит, что до 85 процентов всех болезней носят психосоматический характер, — под­зуживал ее Карсон. — Как Вы можете представить, что эти люди получили исцеление, если они не были по-настоя­щему больны?»

Кэтрин отвечала в том же стиле — в конце концов, он был на ее поле с подобными вопросами: «Если доктора не в состоянии помочь психосоматическим больным, и они приходят на эти великие служения с чудесами, и Бог каса­ется их, и они уходят без костылей, и остаются здоровыми, то какая разница, психосоматика это или нет?»

Карсон слабо улыбнулся, прочистил горло и сказал, что пришло время для рекламы.

Но вместе с растущей популярностью Кэтрин пришел и мрак опасности. Она была влюблена в мистику Голливу­да. Ральф Вилкерсон представил ей Дино Картсонакиса. Это был настоящий самородок. Красивый молодой пианист с внешностью греческого бога пришел в «Мелодиленд» Вилкерсона в качестве музыкального директора. Ральф понял, что несмотря на выдающиеся музыкальные способ­ности молодого грека, он не был дирижером хора. Он был музыкантом. То, что было нужно Кэтрин.

Кэтрин сходу взяла его на работу. Она использовала многих пианистов на телевизионных шоу, но Дино превос­ходил ее мечты. С темными волосами, горящими глазами, он сидел за пианино, словно за арфой. И хотя ему не было тридцати, когда она наняла его, он уже считался одним из лучших клавишных музыкантов во всей стране. И скоро он уже выходил у нее на сцену: «А теперь — Дииинноооо». Прожектор выхватывал его, когда он появлялся из-за кулис одетый в темно-голубой вельветовый пиджак, в рубашке с жабо и сияющими запонками. Когда он кончал играть, она брала его за руку и рассказывала те самые глупые истории о маленькой девочке, которая хотела, чтобы Дино был на ее Рождественской елке, а он стоял и кротко слушал все это. В конце концов, она подобрала ему одежду, лучше, чем он мог бы сделать это сам, и она научила его носить ее. Она послала его в Италию, чтобы он сшил там у портных свои костюмы, она селила его в лучшие отели и финансировала записи его музыки.

Она находила приятным быть в компании красивого молодого человека, который сопровождал ее на обеде, сидел рядом во время долгих перелетов, давал чаевые портье и ловил такси. Ее работники в питгсбургском офисе называ­ли его «жиголо» — наемный сопроводитель Кэтрин.

Стив Зеленко, помощник Кэтрин в питгсбургском офи­се, увидел опасность и пытался предостеречь ее: «Смотрите, мисс Кульман, это выглядит просто нехорошо. Ну ладно, этот парень забавен. Он легкомысленный. К нему можно привязаться, когда стареешь. Но будьте осторожны».

Кэтрин была уверена в себе: «Я знаю, что делаю. Я знаю, со стороны кажется, словно он использует меня и мою протекцию. Но я знаю, что делаю. Не беспокойтесь об этом».

Но Стив беспокоился, так же, как и многие другие дру­зья Кэтрин. Дела пошли хуже, когда Дино убедил Кэтрин, что ей следует нанять его родственника Пола Бартоломью для распространения телевизионных программ и в качестве ее личного администратора. Он стал самым высокооплачи­ваемым сотрудником Кэтрин. В свое лучшее время он за­рабатывал свыше 130 тысяч долларов в год, плюс 15 тысяч за то, что является личным администратором. Кроме того, Кэтрин платила всю арендную плату за его офисы в Нью-порт-Бич.

«Смотрите за этим парнем, — предупреждал Стив Зеленко. — Он не нужен вам. Многие ходят за вами, что­бы получить у вас работу. У вас есть варианты, о которых этот парень и не мечтал. Избавьтесь от него, пока не по­здно».

Кэтрин вихрем вырвалась из студии звукозаписи и ска­зала Марион Марш в ближайшем офисном помещении: «Не знаю, зачем я разговаривала с этим человеком. Он за­циклился на одной теме».

Но Стив был прав, и если бы Кэтрин могла прислуши­ваться к нему или к другим вокруг нее, это избавило бы ее от многих переживаний и проблем, может быть, это продлило бы ей жизнь.

Кэтрин стало известно, что Дино ухаживает за Дебби Кинер, которая, по слухам, была эстрадной артисткой. Кэт­рин пришла в бешенство. Она знала, что Дино на короткой ноге с Джун Хант, дочерью техасского миллиардера X. Л. Ханта из Далласа. С этим она смирилась. Но встре­чи с бывшей артисткой — это совсем иное. Она выразила Дино свое недовольство. Он отрицал, что Дебби в прошлом была артисткой из шоу, но признал, что они встречались. Кэтрин все еще была вне себя. Их отношения после этого ухудшились — хотя были редкие счастливые моменты.

В декабре 1973 года Кэтрин, Мэгги и Дино летели из Питтсбурга в Лос-Анджелес. Мэгги просматривала буль­варные газеты: «Нейшнал инквайер», «Нейшнал таттлер» и другие сборники сплетен.

«Посмотрите на это!» — воскликнула она. Она вру­чила газету Кэтрин. В ней была история о Дебби Кинер. Дино молчал, когда Кэтрин вырвала статью и положила ее в свою папку. Она снова выступила против него: «Смотри, ты должен решить. Если ты хочешь продолжать общение с этой девушкой, то ты покидаешь наше служение. Вот так».

Дино пытался объяснить, что они лишь случайные друзья.

«Оставь ее! — сказала Кэтрин. — Если ты не оста­вишь ее, ты прекращаешь работать со мной».

Дино обещал больше не встречаться с ней, и казалось, что отношения Кэтрин с Дино наладились. Кэтрин взяла его с собой, когда она и Мэгги поехали отдыхать в Брази­лию, в Рио-де-Жанейро, в январе 1975 года. Дино сказал, что ему надо сделать кое-какие покупки, и Кэтрин нехотя дала ему денег. Позднее, когда она узнала, что он покупал вещи, чтобы отдать их Дебби, она была сильно огорчена. Все же она была достаточно мудра, чтобы понять, что он «созрел» для женитьбы. Она надеялась и часто говорила Мэгги, что когда он женится, он не будет бросать тень на служение.

22 февраля 1974 года она подписала контракт с гол­ливудской фирмой Ральмана и Мангера по поводу вы­ступлений на телевидении. Немедленно Пол Бартоломью заявил, что он также должен быть упомянут в контракте. Он уговорил ее подписать еще один контракт, в котором говорилось, что он — исключительный агент в управле­нии всеми делами на телевидении для «Организации Кэтрин Кульман». Ральман и Мангер подали в суд, но Кэтрин, в конце концов, удалось замять это дело.

Дино наблюдал за всем этим, и в феврале 1975 он уго­ворил своего родственника Бартоломью подготовить пись­менный контракт, чтобы Кэтрин его подписала. В контрак­те он запрашивал, чтобы она платила ему 20 тысяч долларов зарплаты, плюс 500 долларов за каждое личное выступление (включая телевизионные шоу), плюс все рас­ходы. Дино серьезно обдумывал женитьбу на Дебби и хо­тел защитить свои интересы. Кэтрин была в Лос-Андже­лесе на «служении с чудесами» в зале «Святыня» в воскресенье и затем осталась, чтобы записать восемь теле­визионных шоу в среду и в четверг.

Во вторник вечером Бартоломью прибыл, чтобы встреч чаться с Кэтрин. Он пришел в отель «Сентури плаза». Из вестибюля он позвонил в ее номер на 18-м этаже и спросил, может ли он подняться к ней. Кэтрин была подозрительна.

«Вы знаете, Пол, у нас завтра запись, мы рано начи­наем». — «У меня есть письмо к Вам. Вы должны по­смотреть его до записи завтра утром».

Кэтрин сжала губы. «Отдайте его швейцару и попроси­те его принести письмо, — сказала она. — Я позабочусь о нем».

Через несколько минут после прочтения письма Дино она уже звонила Мэгги в Питтсбург. Офис был уже закрыт, но она нашла ее дома. «У нас проблемы», — сказала она.

«В чем дело?» — спросила Мэгги.

«Дино выдвинул несколько вызывающих запросов и хочет, чтобы я подписала контракт до завтрашнего утра. Мне нужен пианист — срочно».

«Как насчет Пола Феррина?» — посоветовала Мэгги. Пол Феррин женился на Байни Андерсон, одной из деву­шек из «Трио Андерсон» в Денвере. Он был хороший му­зыкант и играл в церкви для моряков в Сан-Хосе, в Кали­форнии.

«Попробуй узнать, можем ли мы заполучить его, — сказала Кэтрин уставшим голосом. — Позвони мне потом».

Мэгги объяснила ситуацию Полу, и он согласился вы­лететь в среду рано утром, чтобы быть на студии Си-би-эс на тот случай, если он понадобится.

Все было готово для конфронтации на следующее утро. Дино прибыл рано, но увидел в студии Пола Феррина, раз­говаривающего с Диком Россом. Не теряя времени, он на­правился в гримерную Кэтрин.

— Ну что? — спросил он, стоя в дверях.

— Что, ну что? — ответила Кэтрин, не вставая со стула.

— Вы подписали?

— Нет, и не собираюсь подписывать. Вы знаете, что так давить на меня нельзя. У вас все было хорошо. Слишком хорошо.

— Что там делает этот парень, Феррин? — спросил Дино.

Кэтрин улыбалась.

— Вы ведь не думали, что я найду замену, не так ли? Я в этом деле состою гораздо дольше, чем вы. Теперь вас нет. Исчезли. Уходите и не приходите больше.

Кэтрин была уже на ногах, ее лицо пылало от гнева. Дино хлопнул дверью. Пальцы у нее дрожали, она зак­рыла лицо руками и заплакала. Но она была, как назвал ее один репортер, «тертый калач». Она знала аксиому Голливуда. Шоу должно продолжаться. Она собралась с силами и направилась в комнату для макияжа. Нужно было делать дело.

Это была невероятно тяжелая неделя. В воскресенье 2 февраля она вела «собрание с чудесами» в зале «Святы­ня». В понедельник она записывала шоу Дины Шор на Си-би-эс. Во вторник она снова была на Си-би-эс, чтобы записать шоу Ларри Сольвея для канадского телевидения. В тот вечер она получила записку Пола Бартоломью и контракт. На следующее утро у нее был разговор с Дино, и она записала 4 программы для Си-би-эс. На следующий день она записала еще 4 программы. В субботу она выле­тела в Питтсбург, чтобы проводить служение в Янгстауне в воскресенье. На следующей неделе у нее было еще «служе­ние с чудесами» в Первой пресвитерианской церкви в Питтсбурге, а затем, 16 февраля, она снова была в «Святы­не», чтобы провести еще одно «служение с чудесами» в Лос-Анджелесе. Во вторник она полетела в Окленд для «служения с чудесами» в Оклендском «Колизее». В тот же день она сделала телепрограмму «Утро в Сан-Францис­ко». В четверг она вылетела в Питтсбург, чтобы провести в пятницу утром «служение с чудесами» в «Первой пре­свитерианской». В тот же день после обеда ей нужно было записать программу Дэвида Саскинда, а затем снова отпра­виться в Янгстаун в воскресенье.

Казалось, что ничто уже не может сделать график более плотным. Но это было не так. В течение нескольких меся­цев доктор Артур Меткалф, дирижер хора Кэтрин, чувство­вал боль в груди. Его врачи в Питтсбурге проверили его состояние и дали ему «зеленый свет», сказав, что будут об­следовать его, когда он вернется домой из Калифорнии. Он был с Кэтрин в «Святыне» и в Окленде, а затем, 19 февра­ля, полетел домой. Утром 20 февраля 1975 года он вышел из дома и поехал на машине в офис. Боль в груди возобно­вилась, и ему пришлось вернуться домой. Еще до полудня госпожа Меткалф позвонила в офис и промолвила: «Арт только что умер».

Марион безмолвствовала. Не только из-за горя о сво­ем дорогом друге, но и потому, что она знала, что мисс Кульман уехала в Питтсбург, только что пережив тяжелое время в своей жизни. Выдержит ли она еще один удар? Марион послала Лёша встретить Мэгги и сказать ей о смерти доктора Меткалфа. Мэгги затем могла бы сооб­щить эту новость Кэтрин.

Никто не знал, как повлияли проблемы с Дино на серд­це Артура Меткалфа. И никто не знает, как оба эти собы­тия повлияли на Кэтрин.

Вопрос с Дино был далек от своего решения. 15 февра­ля Кэтрин уволила Пола Бартоломью как своего личного администратора, хотя она не могла уволить его как телеви­зионного агента. Она опрометчиво подписала контракт, в котором было записано, что она не может уволить его без уведомления об этом за 90 дней — уведомления, которое не может быть выписано ранее 31 декабря. Таким образом, она не могла освободиться от контракта до 31 марта 1976 года — больше года было впереди.

В 1972 году, когда Кэтрин была в Талсе для проведе­ния «собраний с чудесами», именно Тинк Вилкерсон по­жертвовал офисные помещения для Моди Филлипс, чтобы помогачь в организации собраний. Тогда же Тинк предло­жил помочь мисс Кульман из своих собственных денег. «Я действительно чувствую, что могу помочь вам, — сказал он. — Вы уже ведете дела успешно, но вам нужен человек, чтобы действовать в качестве управляющего делами, и кто вел бы ваши деловые контракты».

Не было секретом, что Кэтрин обманывали несколько раз. Впрочем, Кэтрин заинтересовалась предложением Тин­ка. Она поблагодарила его и восприняла это предложение как дружеский жест.

Однако Тинк и его жена продолжали посещать «слу­жения с чудесами». У Кэтрин возникла привязанность к Сью, и она часто звонила ей по субботам утром, просто чтобы поговорить. Сью начала понимать, что Кэтрин была, в общем, одиноким человеком, и она могла служить ей про­сто выслушивая ее. Это было теплое общение, хотя и не очень близкое.

В апреле 1975 года Тинк и Сью вылетели в Сент-Луис, чтобы посетить «служение с чудесами» в зале «Кейл» и встретиться с Кэтрин. Тинк дошел до ее отеля после собрания, и они поговорили. Он знал, что Дино уво­лен, но остались еще проблемы с Полом Бартоломью, и он говорил с ней об этом.

Кэтрин сказала ему, что она была связана контрактом с Бартоломью, и она боялась, что он попытается обмануть ее.

Она сказала ему, что планирует выкупить этот контракт и взять нового агента. Это стоило бы ей больше 120 тысяч долларов, но ей было необходимо, чтобы Бартоломью ушел; она чувствовала это.

«Кэтрин, насколько я могу судить, это наихудший посту­пок, который вы можете совершить», — сказал Тинк. И хотя у него не было никаких сведений в то время, Тинк по­дозревал, что Бартоломью возьмет деньги, а затем снова бу­дет обманывать ее.

Кэтрин покачала головой: «Я собираюсь сделать это. Я решилась. Я уже сформировала новую корпорацию под на­званием «Кульман медиа интернешнел», которая будет за­ведовать моими служениями в средствах массовой инфор­мации».

Тинк тоже покачал головой: «Вы делаете ужасную ошибку. Я не буду спорить об этом, но я говорю, что это неправильно. Сью и я улетаем на Гавайи, но мы остано­вимся в Лос-Анджелесе и повидаемся с вами на пути до­мой в Талсу».

В субботу вечером, 3 мая, Тинк и Сью прибыли в Лос-Анджелес с Гавайских островов. Они позвонили ей в отель. Кэтрин только что вернулась с «собрания с чудеса­ми» в Лас-Вегасе.

«Я устала сейчас, — сказала она, — но я буду рада видеть вас завтра. Может, мне стоить прислушаться нако­нец к вашим советам».

На следующий день Тинк и Кэтрин встретились, чтобы обсудить растущую проблему с Бартоломью. Тинк побуж­дал ее нанять адвоката. Кэтрин не решалась нанять питтсбургского адвоката, ибо она боялась, что информация дойдет до жителей ее родного города. Удивительно, ведь у нее был адвокат в совете директоров «Организации Кэтрин Куль­ман», но она запретила ему заниматься этим делом. Вилкерсон рекомендовал адвоката Орала Робертса — Сола Игера. Похоже, что Кэтрин устала, и она сказала ему, что­бы он делал то, что считает нужным. Вилкерсон позвонил Оралу Робертсу и обсудил вопрос с ним. Игер согласился немного помочь, но он был наполовину в отставке и не мог уделить должное время этому делу. Тогда Вилкерсон по­звонил своему адвокату Ирвину Э. Унгерману и попросил его вести дело. Унгерман изучил условия контракта и за­тем посоветовал Кэтрин уволить Бартоломью.

Пол Бартоломью следил за ходом дела. Во вторую не­делю мая он «срочно» позвонил Мире Вайт, одной из сек­ретарш Кэтрин на Западном побережье, прося ее встре­титься с ним в вестибюле отеля «Сентури плаза». В записке для мисс Кульман Мира Вайт сообщала о том, что там происходило:

«В ходе встречи господин Бартоломью упрашивал меня оказать помощь в новом голливудском офисе господи­на Картсонакиса. Он обсуждал свой собственный уход из «Организации Кэтрин Кульман» и говорил мне, что напи­сал книгу о мисс Кульман и носит ее в чемоданчике с со­бой. Он сказал мне, что носит ее везде, куда бы ни шел, и не выпускает ее из рук. Я выразила озабоченность этим делом и поинтересовалась его мотивами и последствиями для всех участников дела... Мое ощущение, что он хочет, чтобы я стала посредником для выплаты компенсаций и удостове­ряла, что он не опубликовал книгу. Он продолжал уверять, что не будет публиковать книгу, если только мисс Кульман согласится поговорить с ним. Он утверждал, что у него есть большой человек в прессе, готовый сотрудничать в деле из­дания книги».

Мисс Вайт сказала, что это сообщение напомнило ей тот случай, когда она случайно услышала телефонный разговор в офисе господина Бартоломью в Ньюпорт-Бич в сентябре 1973 года. Он говорил с кем-то по телефону и сказал: «Когда я не буду больше работать с мисс Кульман, я готов сотрудничать в написании статьи».

Несколько вещей стали очевидными. Вот уже некото­рое временя Дино и Пол строили планы, как выудить по­больше денег из этого предприятия, и собирали информа­цию, чтобы опубликовать разоблачительный материал о жизни Кэтрин.

Также стало очевидным, что Бартоломью намеревался попытаться нажать на Кэтрин, прося денег в обмен на отказ от публикации своей книги. Это было неприятное дело.

1 июля 1975 года Пол Бартоломью подал иск в Вер­ховный суд Лос-Анджелеса, в котором утверждалось, что Кэтрин или ее помощники нелегально взяли его личные записи из его офиса в Ньюпорт-Бич, связанные с его биз­несом, и что она разорвала свой контракт с ним. Иск тре­бовал 430 тысяч 500 долларов в качестве компенсации. Поскольку этот офис Бартоломью был снят на деньги «Организации Кэтрин Кульман», то она чувствовала себя вправе войти, взять записи и вывезти мебель. Но Кэтрин была уже знаменита, а потому все газеты в Америке давали освещение этой битвы. Журнал «Пипл» послал репортера взять интервью у Дино и Пола. Рассел Чандлер, редактор отдела религии в «Лос-Анджелес тайме», дал репортаж на первой странице газеты.

Дино и Пол не ограничились в своих заявлениях про­блемами, связанными с иском. Чандлер сообщил, что, по словам Дино, он покидает служение ввиду якобы имеющего­ся несоответствия ее профессионального имиджа и ее лич­ной жизни. «Ее двойная мораль оказывала плохое воздей­ствие на мою совесть», — сказал он.

Почему же, можно спросить, он хотел подписать кон­тракт, чтобы продолжать работать в таких условиях?

Кэтрин пыталась бороться. Она защищала свое реше­ние об увольнении Бартоломью как только могла, хотя сер­дце говорило ей иное. Снова и снова она думала о том, чтобы следовать за велением своего сердца и выплатить по контракту. Она понимала, что может устроить все так, чтобы он не опубликовал свою книгу. Но теперь все это попало в газеты.

Одна из величайших трагедий Кэтрин состояла в том, что она собрала вокруг себя несколько человек, не понима­ющих работу Святого Духа. Похоже, они не воспринимали Его как характер Иисуса Христа, как святость Бога, как первичный двигатель Вселенной. Он был просто некой не­видимой силой, которая обитала внутри и вокруг Кэтрин. И по этой причине большинство работников Кэтрин не испытывали нужды становиться духовными людьми. Было достаточно, что мисс Кульман была духовной.

В конце сентября судебный процесс наконец-то завер­шился. Но не без взаимного обмена исками и встречными исками. Кэтрин согласилась выплатить Полу Бартоломью 75 тысяч долларов, плюс 16230 долларов 70 центов в каче­стве комиссионных. Кроме этой наличности в пользу Бар­толомью, оба постановления были одинаковыми: «(Стороны, вовлеченные в дело) соглашаются, таким образом, никогда не делать обидных, скандальных или клеветнических ком­ментариев относительно прошлых отношений с «Организа­цией Кэтрин Кульман», Кэтрин Кульман или «КМИ», без ограничения всего вышесказанного, и на период десяти лет с этой даты не готовить и не распространять (в одиночку или в составе группы) никаких манускриптов или информаци­онных источников, ссылающихся на биографический или исторический материал или содержащих таковой...»

Договор был подписан Полом и Кристиной Бартоло­мью и Дино и Дебби Картонакис.

Битва окончилась, но, как это было во Франклине и Акроне, никто не выиграл, а на Царство была брошена тень. Только на сей раз, Кэтрин страдала больше других. Ее ослабленное тело не могло выдержать наказания. Во время слушания дела она попала в госпиталь города Талсы є серьезной болезнью сердца. Врачи предупреждали ее, что она может стать фатальной. Она не захотела слушать. Ей нужно было лететь в Калифорнию. Нужно было записы­вать телепрограммы, отвечать на письма, вести борьбу. Пос­ле всего этого осталось лишь одно место, куда она должна была пойти непременно. Как Анна и ее подруга, в осталь­ном она станет жить, словно ничего этого не было.

В том же сентябре Кэтрин нанесла краткий визит в Конкордию, штат Миссури. Она захотела посетить кладби­ще. Мама умерла весной 1958 года, в возрасте 86 лет. Кэтрин хорошо относилась к маме. Однажды она послала плотника из Питтсбурга, чтобы починить просевшее крыль­цо и поправить оконные переплеты в маленьком домике на Апельсиновой улице, куда мама переехала.

Было бабье лето, когда она приехала. Листья на вязах, кизиле и древовидном оксидендруме неподвижно висели в послеобеденном зное, когда она ехала по улице Сен-Луис мимо большого белого двухэтажного дома, где она провела столько счастливых часов своего детства. В конце улицы было кладбище, разделенное на три секции: одна — для «Объединенной церкви Христа», другая — для баптистов и третья — для методистов. Лютеранское кладбище было на другой стороне городка, рядом с большой автострадой.

Кэтрин попросила водителя подъехать к третьей секции и подождать ее. Она вышла из машины и медленно пошла туда, где были надгробные камни. Эмма, 1872—1958. Мама, которая порола ее в подвале. Как Кэтрин теперь нуждалась в ней!

Рядом с этим камнем был камень папы. Иосиф Адольф, 1866—1934. Она вспомнила, когда в последний раз видела его живым. Он стоял на заднем дворе и одной рукой держался за бельевую веревку.

— Кэтрин, ты помнишь, когда ты была маленькой девочкой, ты стояла позади меня, пока я читал газету. Ты говорила: «Папа, дай мне пятицентовик». А я сидел и посмеивался над тобой, делая вид, что не расслышал. Ты просила снова, и я, наконец, порывшись в кармане, доставал тебе монетку. Ты помнишь?

Кэтрин тогда только начала служение в Денвере. Она улыбнулась и кивнула головой: «Да, папа, я помню».

— Есть нечто, чего ты не знала, милая. Я любил тебя так сильно, что дал бы тебе все, что бы ты ни попросила. Ты сама ограничивала себя, поскольку ты хотела лишь 5 центов.

Кэтрин стояла, смотря вниз на выцветший камень, и ее глаза были полны слез.

— Папа, как я хочу, чтобы ты был сейчас здесь. Я бы положила голову тебе на плечо. Ты так нужен мне.

Она отвернулась от могил и посмотрела наверх. Слова кардиолога звучали у нее в голове: «У Вас может быть еще один приступ, может быть через месяц, а может быть и через три месяца. Но я твердо могу сказать, что у Вас еще будет приступ. Ваш митральный клапан не в порядке».

«Дорогой Иисус, — всхлипывала она, — исцели меня. Я не хочу умирать. Я не хочу умирать».

На кладбище было тихо. Она слышала лишь щебетание и пение птиц. Она повернулась к могилам. Вазочка с по­блекшими пластмассовыми цветами лежала рядом с мами­ной могилой. Она была опрокинута, и Кэтрин нагнулась, чтобы поставить ее. Она видела, что кроты изрыли землю вокруг камня — коричневая горка выдавалась на фоне зе­леной травы. Солнце садилось как раз за холмами. Прямо на запад была молочная ферма. Бриз доносил мычание ко­ров, идущих на дойку. Бурундучок промелькнул в траве и исчез позади другого надгробного камня. Все имена были немецкие. Старые, знакомые имена: Хейенброк, Кох, Детерк, Лохёфенер, Вестерхаус, Хервальд, Баргфреде, Франке, Шрёдер... Дальше на север, позади вязов и ив, был шпиль люте­ранской церкви.

В центре кладбища стояла огромная ель. Узловатая, она вытянулась более чем на 100 футов по направлению к небу. Одна из нижних ветвей была сломана, и в самом низу ствола образовалась пустота. Она походила на маленький грот, наподобие тех, что можно найти в католической церк­ви, со статуей и свечкой. Возможно, что ветка была сломана зимой, потому что она не смогла нести вес снега и льда на ней. Ничего не осталось, кроме этой пустоты.

Вытерев слезы, Кэтрин медленно пошла к основанию дерева, смотря на уродливую рану. На ум пришли слова Иисуса, те слова, которые она проповедовала так часто:

«Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсе­кает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода... как ветвь не может приносить плода сама по себе, если не будет на лозе, так и вы, если не будете во Мне» (Иоан.15:2,4).

Она закрыла глаза и стояла молча. Были слышны только легкий звук ветра, гуляющего в елях у дороги, и чи­риканье маленьких птичек. Как и та большая ветка, Кэтрин была перегружена. Возможно, пришло время ей сломаться, чтобы другие ветви могли нести ношу. Она ужаснулась от мысли, что она оставит уродливую рану после себя. Не было никого, кто бы мог занять ее место. Впрочем, возможно, Бог не планировал продолжать ее служение. Возможно, другая и десятки других подхватят его — как более высо­кие ветви на старой ели понесут зимой ношу льда и снега. Она не могла осмыслить этого. Она пошла к автомобилю, слишком усталая и слабая, чтобы даже молиться.

Глава 17

Последняя работа

«Если я взойду на сцену и помазания Святого Духа не будет, я уйду и никогда больше не буду проводить «служе­ние с чудесами». Без Него я — ничто», — это Кэтрин говорила тысячи раз в последние годы своей жизни. В на­чале своего служения она верила в это. Но ближе к концу, я убежден, она просто произносила эти слова. Не было возможности остановиться. Телевизионное служение тре­бовало само по себе 30 тысяч долларов в месяц. Тот факт, что у нее была самая длинная серия из всех, что производи­лись на дорогих студиях Си-би-эс, был частью ее имиджа. Остановиться или урезать служение означало бы начало конца. То же самое касалось и «служений с чудесами». Когда боль в груди стала почти нестерпимой, вместо того чтобы проводить меньше собраний, она проводила их еще больше. Она должна была продолжать.

В мае 1975 года она приехала в Лас-Вегас для прове­дения «служения с чудесами». Святой Дух действовал с большой силой. Это был один из тех случаев, когда я думал, что вот придет день, и все в зале будут исцелены. Но ее физическое состояние было плохим. После собрания, когда мы были с ней в ее номере-люкс во «Дворце Цезаря», я побуждал ее сократить ее расписание.

«Я не могу, — сказала она, нервно шагая взад и вперед. — Нет возможности. Служение должно продол­жаться».

Она была старым членом труппы. Шоу должно было продолжаться, независимо от того, как она себя чувствовала. Ибо «опустить занавес» означало бы смерть еще более бы­струю и болезненную, чем горение на сцене.

Все же, глубоко в своем сердце она знала, что не была непогрешимой и что она не могла командовать Богу, что делать. Это было одной из причин, почему она ревновала, когда слышала, что другие служители, например Ральф Вилкерсон, проводили собрания, на которых чудеса случа­лись почти так же часто, как и на ее собраниях. И Кэтрин верила всем своим сердцем, что Бог хочет, чтобы каждое церковное собрание было «собранием с чудесами», чтобы через каждого пастора, каждого священника, каждого равви­на Святой Дух действовал и приносил людям чудеса.

Она также верила, что приближается день великих «служений с чудесами». Она знала, что не может жить веч­но. Она знала, что умирает, и она собиралась уйти пламене­ющим факелом, а не едва горящей, с колеблющимся огонь­ком свечкой. Но когда она умрет, «служение» закончится. И по мере того как факт близкой смерти становился ей ясен (хотя никто, похоже, не сознавал, как близка она была к смерти), мне казалось, она позаботилась о том, чтобы дру­гие, особенно близкие ей люди, не пытались поддерживать жизнь в том, чему Бог позволил умереть.

Все же у нее было мало времени, чтобы осмысливать будущее. Загадывать вперед, даже на 6 месяцев, было выше ее возможностей.

В то же время у нее была ужасная дилемма в вопро­сах веры. С одной стороны, Святой Дух и «служение с чудесами» были так связаны воедино, что нельзя было проводить служение без Его присутствия. С другой сто­роны, ее преследовал тот возвращающийся ночной кошмар, что она могла сделать что-то, не понравившееся Ему, и Он ушел от нее.

Снова и снова она молилась на сцене и в тишине своей комнаты, словно штурмуя небесные врата: «Не отбирай Святого Духа от меня». Она проповедовала ту же самую проповедь: «Бог не делится славой с человеком. Он — Бог-ревнитель, Он требует всю славу Себе». Она пропове­довала себе, ибо она знала, как близко она была от «дележа славы».

Осенью 1972 друзья Кэтрин запланировали парадный вечер в питтсбургском отеле «Хилтон», чтобы отпраздно­вать ее 25-летнее служение в Питтсбурге. Одним из собы­тий на вечере должна была стать презентация Евы Анжелико Фрудакис, известного скульптора, которая изготовила золотую медаль к празднованию юбилея. Кэтрин позирова­ла ей долгими часами и, похоже, была довольна рельефным портретом на золоте медали.

На следующее утро я задержался в ее офисах в «Карльтон-Хаус» перед тем, как вернуться во Флориду. Она щедро подарила мне одну из медалей, размером с се­ребряный доллар, а затем вручила копию информационного сообщения для национальных газет. Описание медали в этом сообщении было изложено следующим образом: «Мисс Кульман изображена с протянутыми для исцеления руками на передней стороне медали в виде золотого релье­фа. На другой стороне медали — рельефное изображение Иисуса, исцеляющего больного».

Я прочел напечатанное сообщение, затем снова взгля­нул на Кэтрин. В таком напряженном ожидании ответного знака или реакции я видел ее много раз: взгляд, пристально смотрящий на меня, прямо в лицо, словно замороженная улыбка.

Я знал, что на сей раз мне нужно дать ей нечто большее, чем просто согласие, о котором она просила. Я сказал мяг­ко: «Как Вам кажется, не лучше было бы сказать, что Иисус изображен на передней стороне медали, а Кэт­рин — на оборотной?»

Она не стала упорствовать: «Вы правы! Вы абсолютно правы!» Повернувшись к Мэгги, которая сидела за своим столом, она сказала: «Мэгги, нам нужно изменить это сооб­щение».

Но было слишком поздно. Сообщение уже пошло по всей стране. И хотя Кэтрин не обращала на это внимания, я знал, что она была неспокойна, ибо это означало, что не­что случилось с ней, нечто, чего она не любила, хотя и не знала, как бороться с этим.

Два года спустя Кэтрин приехала в Монтрит в штате Северная Каролина, чтобы выступить перед «Собранием христианских издателей». Почти три тысячи человек со­брались в большом зале «Андерсон холл», и большинство из них надеялись увидеть чудеса. Когда она прибыла, я про­скользнул за кулисы, чтобы сказать ей, что мы все готовы. Она схватила меня крепко за руку и шепотом спросила: «Джеми, что вы здесь делаете?»

Я улыбнулся: «Я здесь, чтобы поддержать вас».

Она покачала головой. Ее лицо выглядело уставшим. «Мы не будем проводить «собрания с чудесами», — се­рьезно сказала она. — Я буду только проповедовать. Это все. Я буду только проповедовать.

Несколько секунд спустя она была уже на сцене, привыч­но жестикулируя. Она махала руками и говорила о Святом Духе. Пока она таким образом вышагивала по сцене, люди начали беспокоиться. Кэтрин имела в распоряжении едва больше часа, а она привыкла использовать 4 или 5 часов для «служения с чудесами». В конце служения она отчаянно пыталась спасти собрание, но было слишком поздно.

Бывшая певичка из ночного клуба, которая была спасена и исцелена на служении мисс Кульман, вышла на сцену. К концу собрания она подошла к одному из стоявших на сцене микрофонов, чтобы усилить звучание голоса, и начала петь «Аллилуйя». Кэтрин была недовольна. Чтобы положить этому конец, она дотронулась до женщины, молясь за нее. Та упала, сраженная силой.

Затем Кэтрин обернулась, схватила меня за руку и под­толкнула к микрофону. Если уж кто-то должен был вести пение, то она хотела, чтобы это был знакомый человек, а не посторонний. Люди пели, но апатично. Кэтрин ходила взад и вперед по сцене, произнося свои любимые фразы. Они, похоже, были пусты. Певица поднялась на ноги, и Кэтрин коснулась ее снова. На этот раз ничего не произошло. В отчаянии я услышал, как она сказала: «Дух сейчас на Вас, Джеми». Она махнула рукой в мою сторону, указывая пальцем на мое лицо, когда я пел. В прошлом были случаи, когда, даже если она просто приближалась ко мне, я падал под действием силы. Но в тот день это была просто Кэтрин и рука, указывающая на мое лицо. Я любил ее слишком сильно, чтобы разочаровать. Со смиренным вздохом я упал назад на руки человека позади меня. Пока он помогал мне встать на ноги, Кэтрин снова начала говорить: «Я воздаю Тебе славу. Я воздаю Тебе хвалу» и пыталась коснуться меня, чтобы я упал. Но на сей раз это уже не получилось. Я просто отступил назад, когда она коснулась меня. Она повернулась и пошла к другой части сцены. Затем она ис­чезла за дверью. По пути в аэропорт она сказала Дэну и Виоле Малачук, которые везли ее: «Я хотела бы еще про­вести «служение с чудесами», но мне надо сесть в этот са­молет, чтобы вернуться в Питтсбург».

Сила была слабее, чем в прошлые годы. Были другие случаи. Руфь Фишер рассказывала о том, как она была с ней в Тампе, когда случилось похожее. Там, кажется, она соеди­нила вместе все проповеди, накопленные за прошлые годы, и представила их «в одном пакете». Получилось путано и сла­бо. Люди были обеспокоены, они бродили вокруг в ожида­нии начала «служения с чудесами». Бог наблюдает за Сво­им словом, и чудеса были, но все происходило так, словно они были несмотря на Кэтрин, а не благодаря ей.

Нечто странное, судя по всему, происходило в ее служе­нии. Внешне это был пик ее славы. Аудитория была самой широкой за всю ее карьеру. Телевидение сделало ее имя привычным домашним словом. Ее книги читались по всему свету. А внутри все разваливалось и рушилось. Дино и Бартоломью ушли, облив ее грязью. Несколько ее давних работников дошли до аморального поведения, и, очевидно, она была действительно смущена и не знала, что делать. Отношения между Мэгги и Кэтрин стали натянутыми. Тинк и Сью были теперь с ней все время. И в довершение ко всему, тело ее было больным.

Двадцать лет назад она улизнула из Питтсбурга и отпра­вилась к доктору в Вашингтон на обследование. Он пре­дупредил ее, что у нее увеличенное сердце. Ей нужен был покой. Вместо этого она продолжала следовать своей фи­лософии относительно всех плохих вещей — она жила так, словно этого никогда не случалось. Но проблемы с серд­цем при этом оставались. По мере того как она старела и стресс возрастал, состояние сердца ухудшалось.

Стив Зеленко рассказал мне, что однажды Кэтрин, пос­ле спора с одной из своих секретарш, вошла в радиостудию в своем офисе в «Карльтон-Хаус». Ее лицо было пепель­ного цвета.

«Идите сюда», — сказала она Стиву.

Взяв его правую руку, она прижала ее к левой части груди.

«Я мог чувствовать, как билось ее сердце между ребра­ми, пытаясь подгонять само себя, — рассказывал Стив. — Когда я убрал свою руку, то я почти что видел ее сердце, пульсирующее между ребер, под платьем. Казалось, оно было открыто».

Бывало, что Кэтрин останавливалась во время диктов­ки писем, без предупреждения вставала со стула и ложи­лась на пол.

«Однажды она сделала так в радиостудии, — продол­жал Стив, — и напугала меня почти до смерти. Она гото­вилась к записи. Я был в операторской будке и посмотрел вверх. Она исчезла из-за стола. Я вошел в студию и уви­дел, что она лежит на деревянном полу.

«Продолжайте работу, — сказала она, — я просто отдохну несколько секунд».

Я вернулся в свою операторскую будку, но я испугался, думал, что она умирает. В конце концов я вернулся в сту­дию и предложил ей полежать на диване. Она покачала го­ловой, и на ее лице появилось странное выражение. — «Нет, я останусь здесь на минутку. Со мной все будет в полном порядке». Я понял, когда вернулся в будку, что она не может подняться. Потому она осталась лежать на полу.

Затем, примерно 10 минут спустя, она вернулась за стол, готовая начать запись. Это было так, словно этого и не происходило. Но это было».

Были и другие приступы, более серьезные. Летом 1974 года Мэгги позвонили из Калифорнии: «Мисс Куль­ман очень больна. Мы сажаем ее в самолет. Она нуждает­ся в немедленном медицинском обследовании».

Это было в субботу после обеда. Мэгги встретила ее в Питтсбургском аэропорту. Авиакомпания всегда проявляла особую заботу о Кэтрин. Представитель по делам пассажи­ров в Питтсбурге был глубоко растроган на одном из ее собраний, и большая часть персонала знала ее. Она сошла с самолета бледная как смерть, но улыбающаяся. Она кивала головой и говорила с людьми в аэропорту. Мэгги довела ее до автомобиля и принесла багаж. Когда она села в ма­шину рядом с ней, Кэтрин сказала: «Вези меня к врачу. Я умираю». — «Хорошо, ты поедешь в больницу?» — «Нет! Никаких больниц».

Кэтрин задыхалась, держась за грудь. Мэгги привезла ее прямо к офису доктора, который согласился быть нагото­ве в случае, если Кэтрин откажется ехать в больницу. Он сделал рентген и сказал, что в легких чисто, но сердце силь­но увеличено. Он прописал ей настойку наперстянки. Пос­ле одного дня отдыха она вернулась к своим обычным делам.

Хотя ее организм быстро сдавал, казалось, она только увеличивало активность. Помимо своих обычных служений, она запланировала октябрьскую серию собраний на юге: Мобил, Тампа и Уэст-Палм-Бич. Она запланировала выс­тупить в «Мелодиленд» в Калифорнии, а затем вернуться в Израиль на Вторую всемирную конференцию по Святом)' Духу в ноябре. Это выглядело почти как самоубийство.

Затем она без предупреждения решила ввязаться в ве­личайшую полемику, чтобы дать новый толчок харизмати­ческому движению, которое началось в начале 1950-х годов. Это поставило в тупик даже самых близких ей людей. Бо­лее года христианские лидеры по всей Америке обсуждали «за» и «против» так называемого «движения послушания». Это учение выдвигалось вначале проповедниками из «Слу­жения христианского роста» из Форт-Лодердейла в штате Флорида, хотя оно поддерживалось не только ими. Учение призывало всех христиан — даже тех, кто занимал веду­щие позиции, — подчинить свою жизнь и служение дру­гим христианским лидерам. Был призыв ко всем христиа­нам — соединиться в «посвященных группах» (церквях) и подчиниться «пастырям» (пасторам).

Никто не требовал большей верности или подчинения от своих последователей, чем Кэтрин.

Впрочем, учение служителей из Форт-Лодердейла шло дальше. Оно настаивало, что даже лидеры в Царстве дол­жны быть в подчинении один у другого. Это для Кэтрин было немыслимо.

5 сентября 1975 года она получила толстый пакет мате­риалов от одного из сотрудников «Общины полноевангельс­ких бизнесменов». Видимо, «Община» боролась за подчи­нение и послушание по той же причине, по которой Кэтрин противостояла этому учению. Многие люди, будучи раньше лояльными к «Общине», входили теперь в состав домашних групп и ячеек под руководством пасторов-мирян (пасты­рей). Некоторые из этих людей больше не вносили деньги в «Общину», а платили десятину своим пастырям. Сцена была готова к битве.

В этом пакете была вся нужная Кэтрин информация. Он включал несколько личных писем, написанных различ­ными независимыми служителями и мирянами, которые на­падали на лодердейлское учение, и в частности, — на Боба Мамфорда, лидера «Служения христианского роста».

Хотя Кэтрин была пионером в движении открытия Святого Духа заново, она, казалось, не осознавала, что Дух также движется во многих других частях Царства. Факти­чески, в течение последних пятнадцати лет своей жизни Кэтрин посетила лишь несколько собраний, проводимых другими служителями. Она не была под влиянием учений других людей. Она была слишком занята своим собствен­ным служением. Она говорила мне: «Святой Дух — это единственный учитель, который мне нужен». Это было уяз­вимое место в ее доспехах, и через эту щель в нее попало копье, призывающее к ответным действиям.

В середине сентября, будучи уверенной, что и другие на ее стороне, Кэтрин начала битву против тех, кто учил под­чинению и послушанию. Предполагалось, что Мамфорд бу­дет одним из учителей на Второй всемирной конференции по Святому Духу в Израиле в конце октября. Конференция спонсировалась «Логосом», и Кэтрин видела, что сможет оказать существенное влияние на нее. Она позвонила свое­му старому другу, Дэну Малачуку, президенту «Логоса», и сказала: «Если Боб Мамфорд поедет в Израиль, то я не поеду».

Это было сюрпризом для Дэна. «Этот человек — ере­тик, — сказала Кэтрин. — Я не хочу появляться на одной конференции с ним. Выбирайте — либо Мамфорд, либо я».

Более пяти тысяч человек со всего света уже зарегист­рировались для посещения конференции. Многие из них приезжали не только послушать учителей (одним из кото­рых был Мамфорд), но и посетить «служение с чудесами», которое Кэтрин собиралась проводить в Тель-Авиве. За­явление Кэтрин поставило Малачука в трудную ситуацию. И хотя у него самого были серьезные оговорки относитель­но многих концепций учения послушания, он все же верил, что Мамфорд был человеком Божьим. Кроме того, «Логос» делал все возможное, чтобы проповедовать единство Тела Христова, и Дэн чувствовал, что присутствие Мамфорда поможет исцелить раны.

Малачук был человеком волевым, и его первой реакци­ей было воспротивиться угрозам и запугиваниям Кэтрин. Он знал ее в течение многих лет как добрую приятельницу, но он не знал, что она может действовать так резко.

Он собрал Совет директоров и сказал: «Что-то не так. Это так не похоже на поведение Кэтрин. Я знаю, что она очень больна. Я опасаюсь за ее жизнь».

Совет директоров международной ассоциации «Логос», который включал в себя самые известные имена в хариз­матическом движении — Давид дю Плесси, преподобный Деннис Беннетт, генерал Ральф Хейнс и другие, — со всей серьезностью рассмотрел дело. Дэн уже позвонил Бобу Мамфорду и рассказал ему, что произошло, пытаясь выяснить его позицию. Боб немедленно предложил снять свою кандидатуру, если захочет Совет. Это была исключи­тельная ситуация, и она привела людей к сильной молитве. Многие вещи не стыковались с возможными вариантами выбора, но ни один из аргументов не указывал ясно на волю Божью. Тем не менее, им нужно было выбирать, и в конце концов они решили принять предложение Боба и подчиниться требованию Кэтрин.

В следующее воскресенье Кэтрин появилась в зале «Стэмбог» в Янгстауне, что случалось теперь не так уж ча­сто. Она собиралась нанести, как она полагала, смертельный удар движению «послушания».

«Робкие могут покинуть зал прямо сейчас», — начала она. Больше часа она проповедовала, стуча по кафедре, за­щищая «служение» от лжеучителей.

«Есть новая доктрина, называемая «движение послуша­ния и подчинения», — сказала она. — Возможно, вы о ней не слышали прежде. Но она настолько хитра и прино­сит так много зла, что если кто-то не противостанет сатане и не остановит это движение, то оно полностью разрушит ве­ликое харизматическое движение».

Кэтрин также напала на учение о работе в группах, ут­верждая, что это — зло: «Они не только призывают вас отдавать деньги пастырю, но и позволяют вовлекать в работу по группам и открывать ваши самые сокровенные мысли. Вот что я вам скажу: я не собираюсь кому-либо говорить о моих сокровенных мыслях».

Зал смеялся и аплодировал, когда она сообщила, что по­требовала, чтобы Мамфорд не присутствовал на сцене Все­мирной конференции по Святому Духу.

Это полностью выходило из рамок характера Кэтрин. Ни один человек в истории не был использован таким де­монстративным образом, чтобы соединять вместе уклонив­шихся от общения членов Тела Христова. Ее вера обычно была спокойной, но на сей раз она, похоже, умышленно рас­качивала лодку. Это походило на некую силу, которая по­буждала защищать «свое служение».

Когда Дино и Бартоломью обнажили на публике свои сабли против нее, она успокоилась тем, что Бог позаботился и о ней, и о них. Она знала о строгом предупреждении Пи­сания «не поднимать руку на помазанников Божьих». И даже когда у нее была тяжба с Далласом Биллингтоном из Акрона в штате Огайо, она не позволяла ей перейти в лич­ную битву и никогда не называла его еретиком. А в конце приложила все силы, чтобы «починить заборы». Но теперь, в гневе и разочаровании, подогреваемая своей неувереннос­тью и побуждаемая людьми, которые дали ей лишь частич­ную информацию, она бросилась в бой против тех, кого мно­гие считали также помазанниками Божьими — в той же степени, как и ее.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: