От антиязыковой методологии к антиязыковой генеалогии

Аннотация. В статье на лингвогенеалогическом материале показано применение антиязыковой методологии. Объектом исследования является онтологический статус слова/антислова. Предметом исследования являются конкретные классы слов/антислов, такие как генетизмы и генеалогизмы, благодаря которым удаётся решить многие источниковедческие вопросы как классической документальной генеалогии, так и современной генетической генеалогии. Речь идёт о проблеме достоверного установления имён собственных тех наших предков, документальное подтверждение которых порой осложнено многими паралингвистическими факторами – например, плохой сохранностью первоисточников или их полным отсутствием. В статье используются такие методы, как генеалогический, герменевтический, исторический, источниковедческий, хронологический, этимологический, а также метод антиязыковой реконструкции. Исследование проиллюстрировано лингвистическими данными (антропонимами) из авторской родословной, насчитывающей более тысячи имён собственных предков и базирующейся на архивных первоисточниках из РГАДА, ГАПКа, ГАКО, ГАСО и отделов ЗАГС. Впервые в научный оборот вводятся такие классы слов/антислов, как генетизмы и генеалогизмы, а также их разновидности (подклассы слов/антислов).

Дорог предок – дорого и его имя.

В. К. Харченко, Е. М. Черникова [1, с. 21]

Имя по сущности своей глубоко положительно, это – сама положительность, само утверждение (назвать – утвердить на веки вечные, закрепить в бытии на всегда, ему присуща тенденция к нестираемости, несмываемости, оно хочет быть врезанным как можно глубже, в возможно более твёрдый и прочный материал и т. п.), в нём нет ни грана отрицания, уничтожения, оговорки (особая сторона имени – это «я» в чужих устах, я для другого в положительном аспекте). Поэтому вокруг имени сосредоточиваются всё положительные, утверждающие, хвалебно-прославляющие формы языковой жизни (оно глубоко эпично, с другой стороны, и эпос (также трагедия) не могут быть анонимными, или псевдонимными, или неисторичными, то есть о заведомо вымышленном, типическом, только возможном лице, как роман). <…> Пока сохраняется имя (память), сохраняется (остаётся) в бытии именуемый, продолжает ещё жить в нём.

М. М. Бахтин [2, с. 146]

С точки зрения антиязыковой методологии [3] результаты генеалогических исследований представляют собой интересный лингвистический материал. Речь идёт о проблеме достоверного определения родственных связей, а именно: о корректном установлении имён собственных, документальное подтверждение которых часто осложнено плохой сохранностью первоисточников или их полным отсутствием. Поскольку антиязык работает с классами антислов, постольку для родословных изысканий также необходимо установить соответствующие классы антислов.

Введём понятие «онтологический статус слова», под которым будем понимать то, каким образом и в каком качестве существует слово в естественном живом человеческом языке. Другими словами, является ли слово – словом или антисловом? Способно ли слово полностью воязыковляться, а если только частично, то каковы пределы такового воязыковления? [4] Эти философские и одновременно лингвистические вопросы составляют содержание такой дескриптивной дисциплины, как философия антиязыка. Её объектом изучения является антиязык, состоящий из классов и подклассов антислов (предмет изучения). В философии антиязыка разрабатываются специальные методы усмотрения невоязыковляемых сущностей, а также наиболее эффективные способы именования вещей. Осталось дать определение антислову. Антислово – это такая антиязыковая единица, которая полностью или частично не может быть выражена в языке, то есть воплотиться как настоящее слово в совокупности всех его признаков. Поскольку имена людей (антропонимы, антропонимические единицы) также могут пребывать в статусе антислов, постольку необходимо выделить их в соответствующие классы и подклассы антислов с тем, чтобы уточнить собственно генеалогические приёмы дешифровки и реконструкции имён предков, чей онтологический статус нередко носит предположительный характер.

Начнём с такого примера, как наличие явных прямых предков, живущих в конкретном населенном пункте, в отношении которых невозможно определить точную родственную связь. Это связано с несохранившимися документами, удостоверяющими такую связь, как-то: наличие записей о бракосочетании, в которых указаны девичьи фамилии прямых предков по женским линиям (например, метрические записи и ревизские сказки периода 3‒5 ревизий 1762, 1782, 1795 годов). Вероятно, что документально искомые предки зафиксированы в различных первоисточниках, но из-за описанной проблемы они не могут быть в точности названы прямыми предками, оставаясь таковыми фактически. Их имена собственные составляют один из классов антислов, который назовем генеалогизмами (другой вариант – антропонимологизмы). Уточним, что речь идёт о документально зафиксированных людях и их именах (в полном варианте – ФИО), но связь с которыми затруднительна в силу нехватки прямых или косвенных документальных доказательств. По сути, имена ваших прямых предков сохранились в документах, но вы не можете подтвердить принадлежность к ним. Причём среди таких генеалогизмов могут быть разного типа антислова: например, полные генеалогизмы, включающие фамилию, имя и отчество вашего предка (Иван Петров/Петрович Смирнов), неполные (частичные) генеалогизмы, включающие или имя и фамилию (Иван Смирнов), или имя и отчество (Иван Петрович), или отчество и фамилию (Петров/Петрович Смирнов), или фамилию (Смирнова), или отчество (Петров/Петрович), или имя (Иван).

Теперь приведём конкретные примеры, воспользовавшись огромным источниковедческим материалом из нашей собственной родословной. Проиллюстрируем класс генеалогизмов следующими примерами. Начнём с полных генеалогизмов, состоящих из имени, отчества и фамилии наших далёких предков. Так, в числе наших прямых предков по отцовской линии в 1-й половине XIX века встречается фамилия «Кузнецов» (деревня Нижняя Коса Чердынского уезда Пермской губернии). 15(27).1.1843 наш прапрапрапрадед Изосим Моисеев Нилогов женился на Ирине Ивановой Кузнецовой [5, л. 76об.–77, 91об.–92]. Отцом И. И. Кузнецовой был Иван Фёдоров Кузнецов, чьё происхождение и выводит нас на обозначенную проблему. Дело в том, что согласно данным третьей ревизской сказки по Нижней Косе за 1762 год в деревне проживало несколько семей Кузнецовых, ведущих своё происхождение от одного предка. В семье Ивана Макарова Кузнецова числился 15-летний сын Фёдор Иванов Кузнецов и в семье Ивана Дмитриева Кузнецова также числился 15-летний сын Фёдор Иванов Кузнецов (дилемма полных тёзок). Оба Фёдора Кузнецова были женаты, но ни у кого из них ещё не родился сын Иван, который впоследствии бы стал связующим коленом между И. И. Кузнецовой и И. М. Нилоговым. Четвёртая (1782), пятая (1795), шестая (1811) и седьмая (1816) ревизские сказки по Нижней Косе не сохранились или ещё не выявлены (хотя, скорее всего, всё-таки не сохранились). Однако до нас дошли метрические книги по Косинской Николаевской церкви за 1760–1779 [6] и 1800–1829 гг. (и далее с некоторыми лакунами) [7], в которых за 18(29).4.1767 была найдена информация о крещении у крестьянина Нижней Косы Фёдора Кузнецова – сына Ивана [8, л. 188об.]. Но поскольку в метрической записи того периода не указывалась мать новорождённого, а у отца нередко опускалось и отчество, да и сведения о восприемниках, то есть крёстных, были введены в метрики чуть позже, постольку сейчас невозможно однозначно установить, у какого конкретно Фёдора Иванова сына Кузнецова родился сын Иван. По восьмой ревизии 1834 года по Нижней Косе Ивану Фёдору Кузнецову – 60 лет, то есть он родился в около 1774 году [9, л. 157об.]. Так как возраст людей в метриках и ревизиях не всегда фиксировался точно (если не сказать больше), остаётся допустить, что Иван Фёдоров Кузнецов мог родиться в 1767 году, ведь в метрике за 1774 год и за 1770-е годы нами не найдена запись о рождении ещё одного Ивана [6]. Конечно, искомый нами Иван мог родиться и в 1780 году (или в начале 1780-х годов), однако метрические книги за эти годы отсутствуют в Государственном архиве Пермского края. Таким образом, проблема точного документального отождествления Ивана Фёдорова Кузнецова с семьёй его отца остаётся в подвешенном состоянии. Пока не будут выявлены дополнительные архивные свидетельства такой родственной связи, линия Кузнецовых на нашем родословном древе будет пребывать в антиязыковом статусе. Другими словами, наше родство с ветвью Кузнецовых однозначно подтверждается документальными источниками вплоть до 2-й половины XVII века, но проблематизируется на период третьей ревизии 1762 года [10, л. 795–796], когда одновременно зафиксированы две ветви рода Кузнецовых, каждая из которых может являться нашей прямой родственной линией, если вести отсчёт от Ирины Ивановой Кузнецовой.

Для наглядности приведём фрагмент схемы нашего родословного древа для линии Кузнецовых:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: