Социологическая наука в условиях тоталитарного Советского государства

В конце 20-х—начале 30-х гг. социологические исследования свертываются. Режим личной власти не нуждался в социологии, науке, которая раскрывала противоречия общественных процессов широкого социального и локального характера. Тоталитарная система не считала нужным их изучать. Например, проведенные в 20-е годы социологические исследования по вопросам развития села для органов, принимающих политические решения, были связаны с тем, что политическое руководство интересовало: капиталистический или социалистический характер будет носить развитие деревни. В 30-е годы данные исследования уже были прекращены, чтобы скрыть тот факт, что “большой прыжок вперед” и “победа социализма” не были достигнуты. С этим связаны также систематические фальсификации и засекречивания статистических данных.

Социология объявляется буржуазной наукой (т.е. лженаукой), а термин “социология” полностью изымается из употребления. Это приводит к тому, что социология не просто прекращает существование на 30 лет в нашей стране, а даже отбрасывается назад. Социологи, в какой-то мере их можно назвать вульгарными, стали выпускать брошюры о “счастливой жизни в колхозе X” или о “социалистическом преобразовании трудовой жизни в ходе первых пятилеток”.

В отличие от истории, главная задача которой заключалась в оправдании роли партии как единственного носителя исторической истины и подтверждении правильности проводимой линии на практическую реализацию исторических закономерностей, социология в нашей стране в то время так и не смогла достичь статуса “полноценной” науки. В связи с этим польский философ Адам Шаф дал следующее интересное определение одному из важнейших сталинских принципов: “Важно не то, что люди думают, а то, что они должны думать” /19, с.99/.

В то время возник своеобразный треугольник, который как бы стал перекрывать все социальные науки: исторический материализм, политическая экономия и научный коммунизм. Социология стала служанкой этих наук и уже определялась как “применение материалистической философии и диалектического метода к исследованию общества и выработке законов общественного развития”. При этом все эмпирические данные, получаемые социологией, не должны были противоречить законам и постулатам указанных трех наук. А все исследования социальной структуры должны были обосновывать постепенное стирание различий между классами и социальными группами.

В проведенной в 1929 г. Институтом философии Коммунистической академии дискуссии по проблемам философии и социологии проявилась полная “теоретическая” переориентация взглядов социологов и философов на социологию, уже никто не считал, что исторический материализм — это социология марксизма. 30-е годы — это время окончательного утверждения марксизма в качестве идеологической основы общества. Социология объявляется философской наукой, и начинается ее упадок. Теоретической предпосылкой разгрома социологии было появившееся утверждение, что “исторический материализм это и есть социология марксизма”, а это автоматически вело к выведению эмпирических, конкретно-социологических исследований за пределы социологии, так как они были несовместимы со спецификой философской теории. Практической предпосылкой, как уже подчеркивалось, было господство идеологии тоталитаризма.

Большое влияние на упадок социологии в 30-е годы оказала искусственная драматизация социально-политической ситуации внутри страны: насильственная коллективизация, кровавое раскулачивание, массовые репрессии. Вместо изобилия наступил голод, в связи с чем у власти исчезла потребность в объективном анализе социальной действительности. Наоборот, возникла совершенно другая потребность — доказать несуществующее, провозгласить черное белым, и наоборот, а с помощью конкретных: социологических исследований практически невозможно было выдать черное за белое. Если экономическая наука в основном опиралась на обобщенные статистические данные, которые предварительно подвергались обработке, то социологи обращались со своими вопросами (анкеты, интервью) непосредственно к населению и, если были соблюдены все методические требования, получали максимально правдивую, не искаженную ничьим посредничеством информацию. Это создавало определенную опасность для власти, которая начинала широко использовать цензуру, препятствующую проведению социологических исследований.

Нравственная обстановка, которая возникла после дискуссий 20—30-х гг., привела к тому, что многие исследователи-обществоведы вынуждены были либо отойти от разработки актуальных проблем развития общества, например, переключиться на область истории философии и социологии, то есть занять позицию пассивной обороны, либо комментировать “непререкаемые истины”, которые, изрекал “отец народов”. Были и такие ученые, которые пытались, несмотря ни на что, отстаивать научный дух марксизма, творчески использовать его при анализе социальных процессов, но их судьба в основном трагична. Тоталитарный характер политической власти, жесткое подавление всех форм инакомыслия вне партии, недопущение разнообразия мнений внутри нее — все это привело к остановке развития и застою обществознания.

В конце 30-х годов на судьбу социологии сильно повлияла канонизации выдвинутых И.В. Сталиным различных теоретических положений. Он “упразднил” в директивном порядке существующее самостоятельное положение социологии и попытался даже теоретически обосновать свои действия. В 1938 г. им для “Краткого курса истории ВКП(б)” был написан раздел “О диалектическом и историческом материализме”. В нем целая область научного социального знания — исторический материализм была “зачислена” в разряд философского знания. Это привело к тому, что важнейшие составные части социологии стали рассматриваться только на философском, т.е. абстрактно-теоретическом уровне, а конкретные социологические исследования процессов, явлений социальной жизни были полностью прекращены, как и дальнейшие разработки методов таких исследований.

О том, как происходила ликвидация социологической и экономической науки, в определенной степени можно судить по интервью, которое дала Т.И. Заславская журналу “Огонек”, приводя воспоминания своих коллег: “В 30-х годах в Академии наук СССР существовал то ли один институт аграрных проблем (точное название не помню), то ли даже два института аграрного профиля. И вот однажды, в 1934 или 1935 году, сотрудники, как обычно, пришли на работу, а войти в институт не смогли. На дверях было объявление о том, что в течение ближайших двух-трех дней институт будет закрыт на профилактику или срочный ремонт, и сотрудников просят работать дома. В назначенный срок двери оказались открыты, люди прошли к своим рабочим местам и обнаружили... пустые столы и шкафы. Все до последнего листка бумаги было изъято: собранная в экспедициях первичная информация, социологические анкеты, данные их разработки, находившиеся в работе отчеты, статьи, диссертации.

Не правда ли, сильная акция? Это ведь был целый научный институт, причем достаточно яркий и творческий. И так, в один миг он был раздавлен. А потом социология превратилась в "буржуазную" науку и была, как и все общественные науки, превращена в сферу схоластики, цитатничества и догматизма” /34, с.6/.

Страницы: 1 2 3 Все

читать дальше Пятый этап (конец 50-х — 90-е годы XX века). “Второе рождение” социологии >>

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: