Личностно-психологические корни экстремизма

Очень большую роль в формировании экстремизма играют психологические причины. К ним относятся чувства и настроения, поведенческие установки, непосредственно мотивирующие экстремистские действия. Ситуация системного социального кризиса, конечно же порождает соответствующие эмоционально-психологические переживания у всех социальных групп. Те социальные группы, которые в результате этого кризиса оказываются перед угрозой социального исчезновения, испытывают постоянное и все усиливающееся состояние психологической фрустрации, вызванное ущемлением их жизненных потребностей.

В результате этой социальной фрустрации возникают сложные амбивалентные чувства, соединяющие в себе, с одной стороны, астенические, негативные чувства подавленности, угнетенности, безысходности, страха, бессилия, с другой стороны, стенические чувства ненависти, агрессии. Этот эмоциональный котел способствует формированию экстремистских, радикалистских поведенческих установок, выражающихся в направленности на насильственные, жестокие действия по отношению к «врагам», которые рассматриваются как главная причина всех бедствий. Экстремистские установки поведения характеризуются убеждением, что только насильственными жестокими мерами и действиями возможно радикальное исправление нестерпимой ситуации, критического положения, в котором оказалась данная социальная группа. Экстремистские поведенческие установки характеризуются также ослаблением или вообще отключением всяких нормативных запретов, начиная от юридических и заканчивая нравственными.

Психологические факторы экстремизма являются, с одной стороны, производным результатом ранее нами указанных социально-экономических и политических причин, с другой стороны, они способствуют усилению действия этих причин и непосредственно создают благоприятную почву для восприятия массовым сознанием экстремистской идеологии. То есть только через психологические факторы осуществляется конечный синтез всех причин экстремистской деятельности, непосредственно порождающий экстремизм.

Предпосылки экстремистского поведения обнаруживаются не только вне человека, в социокультурной среде, но и внутри самого человека. Они во многом определяются его психофизиологическими особенностями. Сегодня известно, что многие фанатично настроенные группы террористов, разбросанные по всему миру, совершенно не озабочены идеологическим обоснованием своей деятельности. Для них конкретные действия важнее идеологии. Американская исследовательница М. Креншо утверждает, что в иных случаях «существует просто идеологическое обрамление террористических групп (сюрреалистическая идеология), когда меняются идеи и даже забываются первоначальные цели борьбы. Идеология террористов может модифицироваться в зависимости от контекста той политической среды, в которой они действуют»[39].

В силу сказанного представляются несостоятельными попытки объяснить возникновение экстремистского сознания влиянием только социокультурных и идеологических условий. Вслед за французским социологом Э. Мореном, который говорил о насилии в современном мире, можно заявить, что и проблема фанатизма «стала теперь проблемой не социального, а психологического порядка»[40].

Такая постановка вопроса позволяет нам понять, какую роль играют субъективные факторы в развитии экстремистского сознания. Среди этих факторов особо выделяются эмоционально-чувственные и нравственно-психологические моменты формирования экстремистского мировоззрения. В этой связи можно предложит следующую абстрактную цепочку: экстремистский тип личности со специфическим мироощущением — экстремистское мышление, вырастающее на этой основе, — создаваемые им модели экстремистского поведения. Несмотря на все влияние, которое оказывается на этот процесс социальными условиями, логика движения по экстремистской «трассе» остается непреложной. Экстремизм неизбежно переходит от идейного и морального ригоризма к крайнему этическому релятивизму и даже цинизму. А это значит, что склонные к экстремизму личности обладают высоким порогом невосприимчивости, нечувствительности, т. е. мерой отчуждения в сфере эмоциональной культуры.

Известный террорист 60-х годов прошлого века Антонио Негри признавался в том, что уничтожение и разрушение часто становились для него самоцелью, наиболее приятным и необходимым психологическим состоянием. «Результат меня не волнует, — заявлял он, — всякий акт разрушения и саботажа отзывается во мне как голос классовой общности. Возможный риск меня не тревожит, напротив, я ощущаю лихорадочное возбуждение, как если бы я ожидал встречи с любовницей»[41].

Таким образом, экстремизм можно рассматривать как некую способность, имеющую негативный, резко отрицательный характер, как личностный «талант», тяготеющий к противоположному от творчества полюсу, «талант» со знаком «минус». Истоки этой способности лежат и в природных свойствах субъекта, в особенностях его нервной системы, психики, эмоционально-чувст­венного склада. Но надо понимать, что экстремистские наклонности даны субъекту лишь в задатках, которые могут проявиться или не проявиться в зависимости от того, в какой социокультурной среде происходит становление личности. Тот факт, что процессы социализации и индивидуализации человека осуществляются под влиянием внешних, социокультурных факторов и воздействием собственных психофизических особенностей, должен быть учтен и при объяснении природы такого феномена, как экстремизм.

Экстремизмможно рассматривать и как побочный продукт, которым человечество расплачивается за прогресс. Это упрощенный вариант, рудиментарная форма экстремальных принципов, реализуемых в поведении человека. Экстремизм — это тенденция в становлении и развитии человеческой активности, проявляющаяся в условиях душевного перенапряжения, которое ведет к психологическим срывам, стрессам, психическим надломам.

Энрико Ферри в работе «Уголовная социология» указывает на то, что «антропобиологические аномалии, характеризующие собой так называемый «преступный тип», могут быть свойственны не только людям, фактически совершившим какое-нибудь преступление: вызываемые ими ненормальности поведения могут выразиться также и в других формах, не квалифицируемых законом как преступление, но отличающихся той же основной чертой, именно своим несоответствием основным биологическим и социальным задачам человеческого существования»[42].

Экстремистскими в равной мере являются и болезненные развлечения маркиза де Сада, и аскетическое самоотречение святого великомученика. Экстремизмом можно назвать всякую крайность, лишенную нравственного начала, крайность на уровне безнравственности. Гражданское самопожертвование и героизм тоже могут восприниматься в качестве крайностей развития. Однако как экстремизм они не расцениваются. Понятно, что если мать прикрывает собой свое дитя, приносит себя в жертву ради ребенка, вряд ли мы это назовем экстремизмом. Но если личность, отвечающая за свои поступки, сознательно или неосознанно наносит вред другим людям, ее поведение квалифицируется как экстремистское, даже в том случае, если причины такого поведения остаются скрытыми для самой личности.

Для понимания специфики экстремизма, мы должны проанализироватьспецифику экстремистской убежденности личности, ее отличие от нормальной убежденности. Последняя обычно называется активной жизненной позицией, поскольку она, так же, как и экстремистская направленность личности, предполагает практическую реализацию своих убеждений, соответствие поведения человека его убеждениям. С точки зрения формы активная жизненная позиция выражается в «идейной принципиальности, последовательности в отстаивании своих взглядов, единстве слова и дела…». С точки зрения содержания идеологии активная жизненная позиция «предполагает сознательное отношение к общественному долгу, нравственность, коллективизм, творческое отношение к деятельности, убежденность»[43], в общем, приверженность и последовательное проведение в своем поведении гуманистических ценностей с использованием гуманистических средств.

Для активной жизненной позиции характерны: во-первых, социальная позитивность, конструктивность и гуманизм идеологии, лежащей в ее основе; во-вторых, широта мировоззренческих взглядов, отсутствие суженности направленности, т. е. концентрации личности всецело и только на немедленной и непосредственной реализации своих социально-политических идеалов. Человек с активной жизненной позицией приходит к ней в результате глубокого и реалистического анализа существующей социальной среды и критического анализа социально-политических учений. Его вера в истинность своих убеждений является продуктом глубокого рационального, теоретического осмысления и анализа как социально-политичес­кой науки, так и социально-исторической ситуации.

Убежденность экстремиста складывается на почве мистического откровения или интуиции, заменяющей рациональное познание реальности и логическое рассуждение, то есть на почве различного рода отклонений от нормальной логики рассуждения и познания реальности. Мы должны уточнить, что в экстремистской идеологии есть своя специфическая логика. Эта логика исходит из предвзятой, ложной идеи, а не из фактов действительности. Правда, факты она воспринимает, но лишь избирательно, и только те, что согласуются с ее ценностными посылками, и интерпретирует эти факты не как доказательство, а как проявление, следствие ценностных посылок.

Для экстремистского способа мышления характерно нарушение основных законов формальной логики, причем это нарочитая, преднамеренная антитетичность, противоположность нормальной логике научного мышления, демонстративная «анормальность». На основе этой экстремистской логики мир воспринимается через призму примитивного бинарного, черно-белого разделения на хорошее и плохое, истину и ложь. Действительность относится большей частью ко лжи, а экстремистская идея — к истине. Мерой истины является не соответствие идеи действительности, а соответствие действительности экстремистской идее. Эта логика упрощает видение мира, она не способна отразить сложность, противоречивость действительности, диалектические переходы и связи явлений. Отсюда враждебное отношение экстремистской идеологии к любой критике.

Для человека с активной жизненной позицией существует определенная гибкость в реализации своих взглядов в соответствии с конкретно-историческими условиями. Для экстремиста ни гибкости, ни широты, ни глубины мировоззренческого познания нет. Он реализует свои идеалы без учета исторической реальной ситуации и часто даже вопреки ей. Для гуманиста кроме деятельности по реализации своих социально-политических убеждений существуют творчески плодотворные деятельность и цели. Для экстремиста реализация его убеждений становится единственным содержанием личной жизни. Гуманист открыт для диалога и компромисса, экстремист закрыт для подобного. Мы видим, что экстремистская убежденность и активная жизненная позиция принципиально различаются по содержанию убеждений и по способу их формирования, а также по способу реализации убеждений в поведении верующего.

Основу логики экстремиста часто составляют не принцип учета объективной реальности (принцип фрейдовского «Я») и не нормы общественной морали (принцип фрейдовского «сверх-Я»), а принцип удовольствия (принцип фрейдовского «Оно» или бессознательного). Это логика акцентированной конфликтности и резкого дихотомического противопоставления крайностей: свои и чужие, истина и ложь. Причем все, что не согласуется с экстремистскими убеждениями, объявляется без разбора ложью. Все, кто не разделяет экстремистских убеждений, без разбора объявляются врагами.

Когда создается критическая историческая ситуация, тогда особо чувствительные, склонные к соответствующим психическим отклонениям люди становятся индукторами экстремистской идеологии и экстремистского массового сознания. Индукторы отличаются лишь особой чуткостью и предрасположенностью к отклонениям. Но по мере погружения в создаваемую ими экстремистскую идеологию они могут стать действительно психически больными, переходя от легких форм к более тяжелым.

Итак, экстремистская направленность, выражающаяся в принятии личностью экстремистской идеологии и перестройке всей мотивационно-поведенческой сферы в соответствии с этой экстремистской идеологией, является основной характеристикой содержания экстремизма как психического склада верующего. Важнейшую роль в структуре этой направленности играет экстремистская потребность изменения жизненной ситуации, непременной реализации сверхценной идеи социального реформаторства. Поскольку эмоциональные переживания являются неотъемлемой частью психики человека, экстремистская направленность верующего должна быть рассмотрена в связи с порождаемыми ею и сопровождающими ее эмоциональными переживаниями, которые являются существенным элементом экстремизма как специфического психического склада верующего. Механизм реализации экстремистской направленности верующего связан с особыми эмоциональными состояниями и особыми поведенческими актами.

Эмоциональные состояния вообще — «это переживаемые в различной форме внутренние отношения человека к тому, что происходит в его жизни, что он познает или делает…»[44]. В основе эмоциональных переживаний лежит взаимодействие личности и внешнего мира, опосредованное деятельностью человека. Сами эмоциональные процессы опосредуют поведение человека, обеспечивая его оценку и энергетическую мотивационную подпитку, они дают источник психической энергии для деятельности по реализации направленности в данных условиях внешнего мира и ориентируют человека в плане оценки ситуации и результатов деятельности.

Специфическую природу эмоциональных состояний экстремиста можно понять, если мы будем рассматривать их в связи с жизнедеятельностью личности, как процесс психического переживания ею определенной ситуации. В основе эмоциональных переживаний экстремиста лежат экстремистская направленность и экстремистские мотивы по реализации экстремистской идеологии. Специфику экстремистских эмоциональных состояний следует искать в характере отношения экстремиста к внешнему миру, в способе восприятия экстремистом внешнего мира и во взаимодействии его внутреннего мира с внешним миром. Чтобы понять чувства экстремиста, мы должны представить его восприятие мира и соответствующий способ переживания им отношения к этому миру, понять специфику его субъективной жизненной ситуации и специфику переживания этой ситуации самим экстремистом. Для этого мы используем понятие «жизненный мир личности».

Жизненный мир — это психическое переживание человеком своего существования в реальном физическом и социальном мире. Он включает в себя «внутренний мир» — систему потребностей, мотивов, убеждений и целей, определяющих направленность деятельности человека, и «внешний мир» — определенное представление об окружающей человека предметной и социальной действительности. Рассматривая жизненный мир экстремиста, мы видим расхождение между представлениями экстремиста о правильном устройстве мира и реальной действительностью, причем это расхождение четко осознается экстремистом и собственно стимулирует именно экстремистскую идеологию. Оно ставит личность с точки зрения процесса переживания в критическую ситуацию. «Критическая ситуация в самом общем плане должна быть определена как ситуация невозможности, т. е. такая ситуация, в которой субъект сталкивается с невозможностью реализации внутренних необходимостей своей жизни (мотивов, стремлений, ценностей и пр.)»[45].

Можно выделить четыре типа критических ситуаций: стресс, фрустрацию, конфликт и кризис. Стресс связан с неспецифической реакцией организма на затруднения, вызываемые внешней средой, в реализации витальных, жизненных потребностей личности. Он рождает эмоциональную напряженность, которая может либо активизировать деятельность человека по преодолению возникших трудностей, либо дезорганизовать эту деятельность. Поскольку стресс связан с реализацией простейших жизненных потребностей, он не может быть связан со спецификой экстремистского эмоционального переживания.

Суть фрустрации - столкновение сильной мотивированности человека на достижение определенной цели с внешними препятствиями. Барьеры на пути достижения цели могут быть физическими, биологическими, психологическими и социокультурными. Психологи выделяют пять различных способов реакции индивида на ситуацию фрустрации: двигательное возбуждение (бесцельные и неупорядоченные действия), апатию, агрессию и деструкцию, стереотипию (слепое повторение фиксированного безуспешного поведения) и регрессию (возвращение к более примитивным способам поведения). Экстремизм предполагает практическую реализацию своих иллюзорных (не реализуемых адекватно) идей и целей, поэтому внешний мир социальной реальности для экстремиста всегда в принципе враждебен, является преградой в реализации его экстремистских религиозных утопий и экстремист обычно находится именно в ситуации психологической фрустрации.

Третий тип критической ситуации — конфликт как результат столкновения интересов и целей людей. Специфической особенностью этой критической ситуации является осознание обеими сторонами противоположности этих интересов, целей и побуждений, т.е. ситуация конфликта предполагает работу сознания личности. Критической ситуацией является такая, когда субъективно невозможно ни выйти из ситуации конфликта, ни разрешить ее, найдя компромисс между побуждениями.Поскольку экстремист в своей деятельности сталкивается с другими нормальными людьми, не разделяющими его убеждений и препятствующими их реализации путем активного сопротивления или пассивного неприятия, жизнь экстремиста необходимо предполагает конфликтность.

Специфика экстремистского конфликта состоит в том, что, во-первых, это конфликт мировосприятий и идеологий, т. е. идеологический конфликт. Во-вторых, для экстремиста конфликт носит обычно внешний характер, поскольку он не способен понять и принять мнение, позицию и интересы оппонента, поскольку в его сознании не происходит внутреннего взвешивания интересов и мотивов, основанного на понимании позиции партнера.

Внутренний мир экстремиста прост и непротиворечив. Поэтому другой человек, не разделяющий его убеждений, рассматривается собственно не как равноправный партнер-оппонент, не как личность, а как особо сложное внешнее препятствие, подлежащее простому физическому устранению. Не случайно убийство противников или бегство от них являются двумя наиболее типичными способами поведения экстремистов в ситуации конфликта. Таким образом, ситуация конфликта для экстремиста осознается и переживается в упрощенной и извращенной форме, которая принципиально не может привести к конструктивному ее преодолению.

Для экстремиста его убеждения являются незыблемой истиной, а противостоящий им мир исходно является ложью, для него характерно рассогласование между действительными мотивами преобразования мира в соответствии с экстремистскими идеалами и деструктивной внешней целесообразностью поведения, потому экстремист принципиально не может находиться в ситуации кризиса. Ведь результат его поведения независимо от его реальной успешности, никак не соотносится с его внутренней убежденностью.

Для экстремиста все его действия являются успешными, независимо от того, реализовал ли он свою цель или нет, поскольку главное для него не достижение цели, а экстремистская мотивированность этой цели и всего поведения. Так, например, для экстремиста-убийцы не так уж важно, удалось ему убить врага или не удалось по причине каких-то случайностей, ему важно само решительное действие как выражение и доказательство его экстремистских мотивов. Чтобы попасть в ситуацию кризиса, нужно, таким образом, перестать быть экстремистом.

Рассматривая специфику экстремистского эмоционального переживания, мы можем говорить о том, что оно порождается ситуацией фрустрации или конфликта, но с указанными нами особенностями. Основу критической ситуации, рождающей специфические эмоциональные переживания экстремиста, составляет конфликт между экстремистским убеждениями и внешним миром, т.е. между утопическими и обычно извращенными идеальными представлениями экстремиста о социальном устройстве и наличной социальной действительностью.

Если внутренний мир экстремиста прост и непротиворечив, то внешний мир для него оказывается сложной преградой, поскольку экстремист осознает несоответствие этого внешнего мира своим идеалам. Именно столкновение простого внутреннего мира и сложного внешнего мира определяет специфику жизненного переживания экстремиста. Деятельность экстремиста с эмоционально-энергетической стороны отличается истовостью — ради достижения заветного предмета оно готово идти на любые усилия, на карту ставится все, любое средство заранее оправдано, любой риск осмыслен, любая жертва приемлема. «Вследствие простоты внутреннего мира предельно упрощено и смысловое строение образа внешнего мира. Он выполнен в двух красках: каждый предмет осмысливается только с точки зрения его полезности или вредности для удовлетворения всегда напряженной единственной потребности субъекта»[46].Для уточнения специфики именно экстремистского переживания следует добавить, что в его основе лежит экстремистская потребность немедленного преобразования мира, которое и является вожделенным предметом и целью деятельности экстремиста.

Оценивая напряженную жизнедеятельность экстремиста объективно, мы видим, что ему никогда не удается реально осуществить свои реформаторские цели и таким образом позитивно реализовать свою базовую потребность. Но экстремисту, как и любому человеку, нужно осознавать, что его цели реализованы, что его деятельность успешна. Психологически пережить факт неосуществимости экстремистских иллюзий верующему помогают два компенсаторных механизма нашей психики:

- перенесение полной реализации потребностей и целей в будущее (причем религиозный экстремист видит это будущее даже за пределами своей физической жизни);

- суррогатная компенсация, замещение адекватной исходному идеалу формы реализации экстремистской направленности и идеологии формой, в которой эта направленность реализована в извращенном или искаженном виде. Экстремист как человек с простым внутренним миром согласен на любой суррогат, хоть в какой-то мере удовлетворяющий его потребность

Выяснив специфику религиозно-политических переживаний экстремиста, мы должны ответить на вопросы: какова специфическая модальность его эмоционального переживания? Каковы по своему содержанию эмоциональные переживания экстремиста?

В общем, мы здесь найдем весь набор модальностей, проявляющихся в зависимости от конкретной ситуации, но доминируют, конечно, вполне определенные феномены: страх, отвращение, презрение, гнев и извращенная радость. Базовой эмоцией экстремиста является, очевидно, страх. Страх экстремиста вызван несоответствием действительности его представлениям и жгучим желанием такого соответствия, сопровождаемым предположением о том, что мир враждебен этим представлениям и люди будут агрессивно бороться против попыток навязать им экстремистские идеалы и изменить мир в соответствии с этими идеалами. Страх рождает эмоции презрения и отвращения, гнева по отношению к «нехорошей» действительности и людям, которые не разделяют идеалов экстремиста и сопротивляются им.

Так как экстремист вынужден жить в ситуации всеобщего неприятия и враждебности (в которую он изначально сам себя ставит), все эти эмоции доминируют в его переживаниях. Но любая личность, даже экстремист, нуждается также и в положительных переживаниях, причем позитивных эмоций должно быть больше, чем негативных.

Откуда же черпает экстремист позитивные эмоции? Как это ни парадоксально, он берет их в самих негативных эмоциях. Ненависть к миру приносит ему извращенную радость и наслаждение. Разрушительные негативные процессы в этом мире доставляют ему высшее наслаждение. Борьба с врагами и сами враги кроме ненависти вызывают еще и удовольствие, и если бы они исчезли, исчезло бы извращенное удовольствие экстремиста. Это извращенная форма радости с перевернутой в отличие от психической нормы модальностью и извращенная амбивалентность эмоциональных состояний экстремиста. Только причиняя ущерб враждебному миру, нанося страдания врагам или, наконец, испытывая страдания в борьбе за экстремистскую идею, экстремист удовлетворяет свою потребность в положительных эмоциях.

Итак, гамма эмоциональных переживаний экстремиста выстраивается в своеобразную генетическую последовательность: страх рождает отвращение и презрение, которые вызывают гнев, и через проявление в экстремистских действиях эти эмоции превращаются в извращенную радость и удовольствие экстремиста.

При анализе эмоциональных переживаний экстремиста возникает вопрос: а каковы основные формы экстремистских эмоциональных переживаний или виды эмоциональных состояний? Экстремистское эмоциональное переживание характеризуется всем набором эмоциональных психических состояний, определяющихся оценкой степени удовлетворенности реализацией личностью своей экстремистской направленности и экстремистских потребностей. Здесь мы видим экстремистские эмоции, чувства, настроения, аффекты.

Однако в структуре эмоциональных переживаний экстремиста главное ядро составляют такие экстремистские чувства, как устойчивые (относительно независимые от конкретных жизненных ситуаций) отношения личности к определенным предметам и другим людям, связанные с базовой направленностью личности. Специфику экстремистских чувств, таким образом, следует искать в их объекте.

В системе чувств такого экстремиста можно выделить четыре основных чувства: любовь к своей идее, которой экстремист предан безраздельно; любовь к самому себе как правоверному носителю и исповеднику высшей истины — экстремистской идеи; ненависть к людям, не разделяющим экстремистской идеи, которые выступают как принципиальные враги (независимо от того, как они сами относятся к экстремисту); ненависть к существующему испорченному миру, поскольку он противоречит экстремистским идеалам.

Из этого нехитрого, но ужасающего набора следует выделить доминирующее чувство или страсть. Страстью называется «устойчивое, глубокое и сильное чувство, определяющее направление мыслей и поступков человека… Страсть заставляет человека упорно размышлять о предмете чувств, живо и ярко представлять себе удовлетворение потребностей, лежащих в их основе, воображать и всесторонне обдумывать действительные или только возможные препятствия и трудности на пути к этому удовлетворению… Неудовлетворенная страсть обычно порождает сильные эмоции и даже аффективные вспышки (гнева, возмущения, отчаяния, обиды и т. д.)»[47]. Кажется, что в этом определении страсти вообще дана яркая характеристика именно эмоциональной жизни экстремиста. Однако страсть может быть и позитивной, если ее предметом и содержанием становятся действительная любовь к людям, патриотизм, стремление к истине и тому подобные благородные гуманистические идеи и ценности.

Говоря о специфике эмоциональных переживаний экстремиста, мы должны отметить две их парадоксальные особенности. Во-первых, по сути чувства экстремиста являются безличными или бесчеловечными, ибо они в действительности направлены не на конкретных людей как личностей, а на лиц вообще как носителей определенных социальных функций. Даже любовь к себе у экстремиста есть любовь не к своей личности, а любовь к себе как к функционеру, исполнителю экстремистской идеи. В чувствах экстремиста личностный момент предельно минимизирован. Отсюда крайняя жесткость экстремиста, которому совершенно безразличны переживания других людей, и даже моменты своих собственных сугубо личностных переживаний он старается подавить в себе.

Во-вторых, чувства экстремиста внутренне лицемерны и поэтому нарочито экзальтированны и демонстративны. Экстремисты как бы сами себя подогревают или заводят именно потому, что за демонстрацией сильных эмоций скрываются их внутренняя деструктивность и пустота как результат их безличности. Безличность эмоциональных переживаний разрушительно действует на психику самого верующего и лишь в малой степени компенсируется искусственной напряженностью и демонстративностью.

В лицемерности чувств экстремиста есть и еще один момент — это более или менее сознательная маскировка своей действительной ненависти или, в лучшем случае, равнодушия и презрения ко всем людям демонстративной «любовью к людям», из которых экстремистдолжен «изгнать бесов» ложных идеалов. Ради блага абстрактного человека вообще и ради блага заблудших конкретных людей, ставших врагами экстремистской идеи, ради спасения их душ экстремиствсегда готов причинять им страдания и даже уничтожать их физически. Здесь мы видим очередное проявление извращенной амбивалентности эмоциональной жизни экстремиста: превращение мнимой, демонстративной любви к людям в действительную и безграничную ненависть к ним.

Поскольку эмоциональные переживания экстремиста носят разрушительный для психики характер и весьма истощают психическую энергию личности, заслуживает особого внимания динамика эмоциональной жизни экстремиста, в которой чередуются в определенном ритме и времени состояния возбужденности, аффективные состояния и состояния послеаффективной релаксации. Нормальная динамика эмоциональной психической жизни личности, которая складывается из смены психических состояний возбужденности (сильного переживания), умеренности и полной релаксации, предполагает, что из этих трех состояний доминирует умеренное состояние, а возбужденность кратка по времени и не достигает больших степеней, а также то, что состояние эмоциональной релаксации занимает треть всего суточного времени.

В динамике эмоциональной жизни экстремиста преобладают состояния эмоциональной возбужденности, умеренное состояние кратковременно, а эмоциональная релаксация так же быстротечна, как оргазм в сексуальной жизни. Эмоциональная жизнь экстремиста весьма напряжена, требует большой психической энергии и крайне изнурительна для организма. Резервы энергии появляются за счет сужения психической деятельности. Включается механизм индуктивного нарастания экстремистской психики и экстремистской деградации личности.

Большую роль в динамике эмоциональных переживаний экстремиста играют самые сильные эмоциональные переживания — аффекты. Причем следует заметить, что в отличие от обычных аффектов, вызываемых случайными жизненными ситуациями, у экстремиста это нередко сознательно индуцируемые, спланированные или идейные аффекты. Как наркоман нуждается в систематическом принятии наркотических средств, так и экстремист нуждается в периодическом переживании сильных аффективных состояний, которые позволяют ему временно снизить напряженность эмоционального переживания.

Возникновение экстремистских эмоциональных переживаний обусловлено, в первую очередь, социально-историческими причинами, хотя определенную роль играет и индивидуальная психологическая предрасположенность к такой реакции: повышенная восприимчивость, возбудимость и сила эмоциональных процессов. Центральная роль в формировании экстремистских эмоциональных переживаний принадлежит не генетическим порокам нервной системы, не органическим поражениям высшей нервной деятельности, а формированию у личности в определенной неблагоприятной социальной среде в процессе социального воспитания экстремистской направленности личности и, прежде всего, экстремистских убеждений. Именно экстремистская направленность личности ведет к радикальной и болезненной перестройке эмоциональной жизни экстремиста.

Рассматривая эмоциональную жизнь экстремиста, мы должны обратить внимание и на различную ее интенсивность для разных членов экстремистского сообщества. Эмоциональные переживания вождей такого сообщества должны быть достаточно сильными, чтобы «увлечь», «зажечь», «заразить» рядовых членов, овладеть их психикой. Технические функционеры — органи­заторы экстремистского сообщества, как это ни парадоксально, могут вообще не испытывать специфических экстремистских эмоций, а лишь имитировать их. Во всяком случае, сила этих эмоций должна быть достаточно низкой, иначе они бы не смогли эффективно исполнять свои технически-организаторские функции. Для рядовых членов экстремистского сообщества сильные экстремистские эмоции являются эпизодическим кратковременным всплеском, спровоцированным либо вождями, либо чрезвычайными событиями. И это спасает их от угрозы серьезного психического отклонения, хотя в момент переживания экстремистского аффекта массы рядовых экстремистов как бы временно становятся психически ненормальными.

Для элиты экстремистского сообщества, состоящей из ближайших идейных соратников вождя, необходимы сильные экстремистские эмоциональные переживания, поскольку они играют роль передаточного звена эмоционально-идеологического воздействия экстремистского заряда идей и эмоций от вождя к рядовым экстремистам. Наконец, экстремистский теоретик-пророк, создатель экстремистской идеологии может не испытывать сильных эмоциональных чувств, поскольку они мешают систематическому теоретическому мышлению, но обязательно должен обладать набором сверхценных идей или мировоззренческих ценностей, направляющих его мысль.

Итак, экстремистское сознание не только не способно к адекватному пониманию действительности, но и даже не стремится к этому. Понимание реального положения вещей ослабляет веру, расшатывает незыблемость принципов и установок, которых придерживается экстремист. Поэтому экстремизм рекрутирует своих сторонников как из числа прекраснодушных идеалистов, так и в среде негодяев, склонных к преступлениям. Непонимание реального положения вещей, неумение отличать истину от заблуждения и преднамеренной лжи, неспособность видеть различия между подлинным объяснением сути вещей и мастерски выполненными ухищрениями ведет к растерянности перед жизнью, к внутренней опустошенности. Это и является питательной средой для формирования ложных идеалов и устремлений, возникновения нигилизма, цинизма, чувства вседозволенности. На фоне этого возникают извращенные формы удовлетворения потребностей в самовыражении, основанные на ложных идеалах.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: