РАССКАЗЫ О ПАДИШАХЕ АКБАРЕ И ЕГО СОВЕТНИКЕ БИРБАЛЕ 3 страница

Сикхам, как гласят предания, правитель покровительст­вовал и раньше. Ещё в 1571 он приехал к гуру – учителю сикхов Амардасу, почтительно выполняя все положенные при этом обряды, и долго беседовал с ним. По окончании беседы Амардасу были милостиво пожалованы земли, на которых впоследствии был построен знаменитый Амритсар. По приглашению Акбара в столицу приезжал и главный мобeд (жрец) парсийской общины Мехерджи Рана,

Вероятно, большое влияние оказала на Акбара и встреча в 1585 году с бхактой Даду (1544—1603). Даду предлагал отбросить формальные догмы как ислама, так и индуизма, и, объединившись, искать путь к истинному Богу. В беседе Акбар спросил Даду: «Какова природа Бога? Какова суть Бога? Каков цвет Бога?», на что тот ответил двустишием:

Любовь – Божья природа, любовь – Божья форма, Любовь – Божья суть, любовь – Божий цвет43.

Скорее всего, этот ответ понравился падишаху, который внешне был мужественным и суровым, а в душе – сострадательным и милосердным человеком. Как и Акбар, Даду отдавал предпочтение не внешнему поклонению Богу, а внутреннему, сердечному следованию Его заветам: Я храм не посещал, не жил Отшельником в пещере. Творец в моей душе вещал о жизни и о вере.

***

Зачем к святым торопишься местам? Поверь, Всевышнего не встретишь там. Ведь нету лучше дома для Творца, Чем наши, брат, безгрешные сердца44.

Сильное влияние на Акбара оказал и суфизм. В юности он выбрал себе муршидом (духовным наставником) суфия из ордена Чишти – шейха Салима Чишти и подружился с его учеником Абдуллой Ниязи. Суфизм, официально про­возглашавший определённую веротерпимость, в то время был широко распространён в Индии. В одном кашмирском храме сохранилась сделанная Абу-л Фазлом надпись: «О Боже! В каждом храме, в какой я ни загляну, есть ищущие тебя, и на каждом языке, который я слышу, говорят о тебе... В мечетях громкие молитвы возносят к тебе, в церкви же, стремясь к тебе, звонят в колокола... Избранникам твоим нет дела ни до ислама, ни до неверия. Огради обе эти ре­лигии завесой твоего спасения. Неверующему – неверие, а верующему – веру; пыльцу же лепестков розы тому, кто делает духи. Этот храм построен с целью объединения тех, кто верит в единого Бога в Индии»45.

Ортодоксальные мусульмане, которых в Индии было немного, но они-то чаще всего и занимали ключевые рели­гиозные посты, считали чтение священных текстов Корана и хадисов, так называемое внешнее знание, единственным спо­собом постичь Бога, а для суфиев единственным путём к Богу было мистическое откровение, достигаемое особой практикой сосредоточения и очищения ума. Конечной целью суфия было слияние в одно целое с Высшим, растворение в Нём, что, вероятно, было близко и самому Акбару.

Ещё одним интересовавшим владыку Индии учением было ответвление шиизма – махдизм, исповедовавший при­шедшую из глубокой древности веру в Махди – «праведного правителя», аналогичного буддистскому Майтрейе и еврейс­кому Мессии. «Махди» в переводе с арабского означает «Ве­домый (Аллахом)». Шииты верили, что пришествие Махди «наполнит землю правдой и справедливостью так же, как она наполнена несправедливостью и насилием», что он «уст­ранит тиранов и тиранию, которая есть насилие одних людей над другими». В Иране на протяжении нескольких веков держали оседланным белого коня для Махди, который мо­жет появиться внезапно. Эта вера смыкается с верой исмаилитов в «Скрытого Имама», который способен уничтожить зло и направить род человеческий на путь истины. Выражение «Скрытый Имам» означает, что он существует не­видимо для большинства человечества и управляет общи­ной через своих доверенных. Его называют «Владыкой времени», «Обладателем меча», которым он поразит не­справедливых правителей и восстановит справедливость на земле. В отличие от суннизма, где имам (араб, «стоящий впереди») – это избранный общиной её духовный и светс­кий глава, в шиизме имам выступает как наследник мис­сии Мухаммада, как первосвященник, непогрешимый в си­лу проявившейся в нём Божественной эманации и обла­дающий тайным знанием. Всего существует 7 эманационных ступеней: Бог, Мировой разум, Мировая душа, Первичная материя, Пространство, Время и Совершенный человек. Этим ступеням соответствуют 7 пророческих циклов, каж­дый из которых управляется 7-ю имамами. Шесть из них уже проявили себя (среди них Иисус и Мухаммад), а седь­мой остаётся непроявленным, скрытым. (В другом течении шиизма считается, что таких имамов было 12. Одиннадцать из них перед смертью назначали себе преемника, двенадца­тый же по воле Аллаха не умер, а таинственно исчез и сейчас пребывает в убежище, невидимо управляя оттуда общиной). Перед «концом света» Скрытый Имам, «Владыка эпохи», вернётся в образе Махди и установит справедливый миропорядок. Рассказ «Видимый невидимо»46 описывает именно та­кое гармоничное управление государством, которое сочетает внешнюю «невидимость» и внутреннюю чуткость ко всем событиям, что, вероятно, основывается на этой концепции.

Все действия Акбара свидетельствуют о том, что он стре­мился в каждой ситуации найти «золотую середину» между двумя крайностями. Эта позиция говорит о глубокой муд­рости правителя.

Многочисленные религиозные диспуты убедили Акбара, что «свет есть во всех формах поклонения Богу, и каждая форма в большей или меньшей степени имеет теневые стороны»47. Акбар подробно знакомился с различными ре­лигиями своей страны, словно в поисках той единственной и лучшей, которой следует отдать предпочтение. Индийский философ и музыкант Хазрат Инайят Хан писал: «В царствование Акбара в его землях строились христианские церкви, еврейские синагоги и мусульманские мечети – и он посе­щал их все»48.

Словно некая мощная сила, неистощимая уверенность вела Акбара по жизни, помогая ему одерживать победу за победой. В 1579 году он решается на исключительный шаг: высшими духовными авторитетами страны, иными – с радо­стью, иными – по принуждению, был подписан и публич­но оглашен «Указ о непогрешимости», согласно которому звание праведного правителя объявлялось выше звания муджтахида (высшего духовного авторитета), а падишах был объявлен «самым умным, праведным и познавшим Бо­га». Акбару предоставлялось право при решении спорных вопросов о вере «для облегчения жизни людей и ради блага устройства мира» издавать обязательные для всех приказы, неисполнение которых отныне грозило всевозможными ду­ховными и светскими карами49. Этот указ наделял правителя практически неограниченной властью и открывал дорогу для реализации самых смелых идей.

В 1580 году падишах стал появляться на аудиенциях с кастовым знаком брахмана на лбу, запретил убивать ко­ров и употреблять в пищу говядину, по обычаю парсов, стал публично простираться перед солнцем и приказал возжечь при дворе неугасимый светильник. В этом же году приехала приглашенная Акбаром миссия португальских иезуитов с надеждой обратить государя в христианство. Акбар очень любезно принял их, во время большой аудиен­ции почтительно поцеловал преподнесённую ему Библию, разрешил португальцам свободно вербовать прозелитов и даже сделал умного и наблюдательного главу миссии Монсеррате наставником своего старшего сына Салима. Иезуиты свидетельствовали, что Акбар действительно великий пра­витель и тешили себя надеждой, что легко обратят его в христианскую веру, однако падишах дал им понять, что имеются веские причины, почему он не может в настоящее время объявить себя христианином. Акбар слушал като­лические мессы и охотно принимал участие в церемонии освящения новой часовни. Он торжественно перекрестился перед распятием, а затем, к ужасу миссионеров, не менее торжественно совершил мусульманский поклон и наконец сложил руки в характерной индусской молитвенной позе. Иезуиты ошеломленно взирали на происходящее: им трудно было вместить тот факт, что благородное сердце Владыки воздало почести символу Высшего всеми известными ему способами. Конечно, такую широту натуры могли понять и оценить только немногие: человеческой натуре свойственен консерватизм, и необходимость радикальных перемен часто вызывает в человеке лишь усиление инерции и стойкое противодействие любым изменениям.

Акбар был смелым новатором и посему имел много врагов, прежде всего из числа ортодоксальных мусульман. Этот прозорливый правитель не был беспочвенным идеа­листом-мечтателем, каким его пытаются представить неко­торые западные исследователи, напротив, он не поддавался иллюзиям и ясно видел реальность. «Великий император Акбар говорил всегда, что враги – это тень человека и что человек измеряется по количеству врагов. При этом, соображая врагов своих, он добавлял: тень моя очень длинна»50, – писал Н. К. Рерих, которому посчастливилось исследовать владения Акбара. Великий Могол знал, что во всех действи­ях враги следуют, как тень, за теми, кого они ненавидят, и тем самым становятся их подражателями и наконец по­следователями.

Вслед за принятием указа, в 1580 году в Бенгалии и Пенджабе началось крупнейшее за все годы правления Акбара восстание части джагирдаров и шейхов, один из которых издал фетву – предписание о необходимости вос­стания против падишаха как врага религии. Ортодоксы хо­тели посадить на престол сводного брата Акбара – Мухаммада Хакима, бездарность и пьяницу. Во главе своей армии Хаким, правивший в Кабуле, двинулся на Пенджаб и овладел Лахором. Ман Сингх выступил против него и заставил вернуться в Кабул, а в Бенгалию во главе большой армии отправился Тодар Мал для покарания недовольных военачальников. В 1584 году восстание было подавлено, и Акбар во главе войска сам двинулся в Кабул. По словам Л. Биньона, «он смотрел на своего брата, как орёл на ко­мара», но при расследовании выяснилось, что Хаким был связан с некоторыми влиятельными вельможами при дворе Акбара, – так, заговор раскрылся, Хаким был прощен и ос­тавлен в Кабуле, но в 1585 году он умер от пьянства, и Ман Сингх занялся организацией управления новой частью империи.

Вернувшись в столицу победителем, Акбар стал ещё активнее проводить политику смягчения религиозных разногласий. В 1582 году он провозглашает дин-и иллахи – «божественную веру».

Дин-и иллахи творчески синтезировала лучшие стороны различных религий. Одно из значений слова «дин» в арабс­ком языке – «власть-подчинение», что очень близко древ­нейшей концепции «власть-жертва», когда разумное и забот­ливое управление государством, самоотверженный труд пра­вителя на благо своих подданных сочетались с подчинением всей его натуры Высшей Воле. Проведённые Акбаром ре­формы показывают, что он осуществлял политику, направ­ленную прежде всего на утверждение человеческого дос­тоинства, духовного и физического здоровья нации, что было в высшей степени дальновидно. За годы своего правления он отменяет множество налогов, запрещает продавать в рабство военнопленных, объявляет незаконным самосожжение вдов по принуждению или в случае, когда они фактически не вступали в брак, запрещает детские браки, то есть вступле­ние в брак девочек младше 14 лет и мальчиков младше 16 лет, потому что они «дают слабое потомство, и супруги, достигнув зрелости, могут возненавидеть друг друга»51.

Акбар Великий смело отвергает слепое следование мёрт­вой букве закона, механическое копирование древних тра­диций, предлагая взамен дух исследования и свободомыслия. «Превосходство человека зависит от сокровищ разума... Многие люди думают, что следование внешним признакам и букве ислама имеет смысл без внутреннего убеждения... Теперь ясно, что нельзя сделать ни шагу без факела доказа­тельств, и лишь та вера истинна, которую одобряет разум»52, – утверждал властитель великой империи. Жизнь великого правителя была похожа на путь по острию ножа, когда недопустимо уклонение ни влево, ни вправо – ни в крайний мистицизм, ни в грубый рационализм, не случайно одно из дошедших до нас его изречений гласит: «Не видит косо­глазый середины»53.

Итак, в основе всех действий должен лежать разум – это главный постулат дин-и аллахи. По словам Абу-л Фазла, Акбар утверждал: «Не нуждается в доказательствах то, что следовать законам разума похвально, а рабски под­ражать другим дурно. Если бы подражание было достоин­ством, то все пророки следовали бы своим предшественни­кам... Многие глупцы, поклонники традиций, принимают обычаи древних за указания разума и тем самым обрека­ют себя на вечный позор»54.

В то же время Акбар творчески соединил те, на его взгляд, сильные стороны, которые имели различные религии Индии. Так, от последователей махдизма была воспринята идея «праведного правителя»; от сикхов – принцип иерар­хии, то есть почитание и беспрекословное подчинение учеников – чела своему гуру – духовному наставнику, ка­ковым был объявлен Акбар; у бхакти были заимствованы отрицание кастовых различий и призыв к примирению индусов и мусульман; у индусов – ношение брахманских знаков и вегетарианство; от парсов был взят обычай почита­ния солнца и огня; от джайнов – милосердие к животным и устройство для них специальных лечебниц. Примечатель­но, что приверженцы дин-и иллахи обменивались приветст­вием: «Аллаху акбар!», что одновременно означало «Акбар и Бог!» и «Велик Господь!», всякий раз при встрече напоми­ная друг другу о Высшем.

Новообращенный, принявший «божественную веру», да­вал клятву с уважением относиться к инаковерующим, нико­го не обращать насильно в свою религию и придерживаться принципа ахимсы – непричинения вреда живым существам. Ему следовало избегать общения с людьми, «промышля­ющими убийством» (мясниками, охотниками, рыбаками), избегать употребления в пищу мяса, но не препятствовать в этом другим. «Для принявших «божественную веру» пред­почтительной считалась моногамия. Причём в противовес распространённым в то время обычаям запрещалось за­ключать браки с не достигшими зрелости. Вместо поми­нальной трапезы, которая считалась неразумным обычаем, поскольку покойный сам не мог насладиться угощением, следовало устраивать пиры по случаю дня рождения друг друга»55, – пишет Е. Ю. Ванина. По сведениям «Дабистани мазахиб», они не должны были посвящать себя «наукам арабов, кроме астрономии, математики, физики, философии, и растрачивать свою жизнь на поиски того, что противоречит разуму»56. Под науками, которые «противоречили разуму», вероятно, подразумевались теология и схоластика мусуль­ман, если верить Бадауни.

Дин-и иллахи, не имеющая ни священных книг, ни концепции божества и упорядоченного мироздания, по мнению Е. Ю. Ваниной и индийского исследователя М. П. Шривастава, была не религией, а скорее, неким орденом посвя­щённых или братством, объединявшим представителей разных вероисповеданий оригинальным этико-философским учением. Адептами нового учения из числа приближён­ных Акбара стали шейх Мубарак, Абу-л Фазл и Файзи, Бирбал и Тансен, Мирза Азиз Кока, суфий Ахмад, махдист Шариф-ул Амул и другие. Это учение было широко воспри­нято простыми людьми. Абу-л Фазл пишет о толпах после­дователей, о «тысячах тысяч людей всякого рода», имея в виду аскетов-саньясинов, йогов, дервишей, суфиев, воинов, торговцев, ремесленников, и даже скептик Бадауни отмечает, что они «незаменимы: пол-армии и полстраны (вскоре) бу­дут состоять из них, и ни одна другая группа ни из моголов, ни среди индусов не имеет такого влияния»57. Однако было много и тех, кто не принял нового учения. Прежде всего это были землевладельцы-мусульмане, а также раджпуты Бхагван Дас и Ман Сингх, которые, по словам Бадауни, ответили примерно одинаково: возможно, и ислам, и ин­дуизм одинаково плохи, но они, мол, не знают о сущест­вовании какой-либо иной религии. Удивительно, что Акбар, обладавший такой могучей властью, не сделал ни одной попытки насадить новое учение силой. Даже по «Рассказам об Акбаре» видно, как мягко он всегда старался убедить других и требовал прежде всего предоставления доказа­тельств. Дини иллахи просуществовала ещё полстолетия после смерти Акбара, её пытался возродить правнук Акбара, умный и образованный Дара Шукух, но он погиб, а к власти пришёл его брат, жестокий и нетерпимый Аурангзеб.

Миролюбиво относясь к различным религиям, Акбар тем не менее решительно пресекал деятельность сект, угро­жавших благоденствию его подданных и спокойствию госу­дарства. В Северной Индии к середине 90-х годов стало за­метным движение афганской мусульманской секты роушанитов, основателем которой был некий Баязид Ансари (1524-1585). Баязид заявил, что якобы во время откровения сам Бог дал ему имя миян-и роушан – «наставник света», однако противники неизменно называли его миян-и тарик – «наставник тьмы», что было гораздо ближе к истине, поскольку Баязид не утруждал себя убеждением тех, кто «не познал себя и Бога», то есть несогласных, а жестоко убивал их и по­ощрял бедноту к разграблению имущества убитых. Роушаниты захватили горные проходы между Индией и Кабульс­кой областью и вынудили Ман Сингха в 1585 году очистить от них Хайберский проход. Однако проблема оказалась достаточно серьёзной для того, чтобы вновь вернуться к её реше­нию, и в 1586 году в Сват была послана армия под коман­дованием индуса Бирбала и мусульманина Заин-хана (1542-1601). Двойное командование, практикуемое Акбаром, ве­роятно, для смягчения религиозного противостояния, на сей раз стало причиной грандиозной трагедии. Поначалу кара­тельной экспедиции сопутствовал успех, но постоянные ссоры между командующими привели к тому, что войско, получая противоречивые приказания, растянулось во всю длину в уз­ком горном ущелье и было атаковано роушанитами, которые, сбрасывая сверху огромные камни, разделили армию про­тивника на части и уничтожили 8 000 воинов и около 500 военачальников Акбара, среди которых был и люби­мец падишаха Бирбал. Однако тело его не было найдено, и это породило гипотезу, что мудрый Бирбал не умер, а был спасён Махатмами (см. рассказ «Бирбалы-самозванцы»). Бирбал принадлежал к самым близким друзьям Акбара, который, конечно, тяжело переживал его гибель, но зем­ная миссия правителя ещё не была завершена, и падишах продолжал строительство империи. Против роушанитов были брошены войска под командованием уже двух инду­сов – Тодар Мала и Ман Сингха, которые загнали мятежников на вершины и, осадив, принудили их сдаться. Чтобы окончательно избавиться от этого источника беспокойства, Акбару пришлось нарушить свой собственный закон, запрещающий обращение военнопленных в рабство, и про­дать пленных роушанитов в Персию и Среднюю Азию.

Присоединение Кабула заставило Акбара внимательнее следить за северо-западной границей государства, имевшей большое политическое, военное и экономическое значение. В 1586 году к империи был присоединен Кашмир, чья красота и прохладный летом климат покорили сердце Акбара, к тому же кашмирцы платили налог шафраном и шерстью знаменитых горных коз, из которой изготавливались очень тёплые и очень дорогие кашмирские шали, уже тогда быв­шие предметом роскоши.

В 1590 году Акбар жалует своему воспитаннику Абдуррахиму титул хан-ханана и посылает его на завоевание Тхатты – Нижнего Синда, отделенного от Индии на протяжении семи веков. Синд был завоеван. В 1592 году к Бенгалии была присоединена Орисса, в 1595 году был взят Белуджистан. Безопасность Кабула требовала захвата Кандагара, служившего вратами в Персию, и в 1595 году персидский наместник уступил его Акбару без боя. Одновременно могольские армии начинают вторгаться в Декан. Ещё с 1583 года они осаждали Ахмаднагар, пока в 1599 году его правитель не признал себя вассалом Акбара. Затем войско под командованием Абдуррахима и сына Акбара, принца Мурада, в течение двух лет осаждали Асиргарх – сильнейшую крепость княжества Хандеш, но ссоры между этими двумя военачальниками помешали военным успе­хам, и Акбар послал в Декан Абу-л Фазла и ещё одного своего сына принца Даниала, что и принесло победу моголам в 1601 году.

Все три сына Акбара были людьми образованными, но безвольными пьяницами; Салим же, кроме того, отличался особой жестокостью. Трудно сказать, кого из них Акбар видел своим преемником, но в 1599 году Мурад умирает от белой горячки, а Салим присваивает богатства скончавше­гося Шахбаз-хана и нагло демонстрирует полное неповино­вение отцу, чем вызывает его недовольство. После убийства Абу-л Фазла в 1602 году, организованного Салимом, Акбар окончательно ссорится с сыном, но родственникам ценой больших усилий удаётся их помирить хотя бы внеш­не. В 1604 году также от белой горячки умирает второй сын императора – Даниал, а через несколько месяцев – и горячо любимая мать Акбара. Он тяжело заболел от этих потрясений и вызвал единственного оставшегося у него сына Салима, чтобы окончательно помириться с ним и передать ему престол. Акбар умер 17 октября 1605 года, а через не­делю на престол под именем Джахангира взошёл Салим.

Строительство мавзолея Акбара в Шикандре, пригороде Агры, заняло 20 лет и завершилось в 1613 году. Как и сам Акбар, мавзолей был необычным. В его архитектуре гармо­нично сочетались черты индуистского, мусульманского, буд­дистского и даже христианского стилей. Подобные гробницы представляли собой трёхэтажные строения с могилой, на­ходившейся в земле, в основании здания, на первом этаже – саркофаг, а уже над ним, на уровне земли или платформы, в богато украшенном зале с куполом обычно помещалось над­гробие. В мавзолее Акбара главное надгробие – великолепно орнаментированный беломраморный блок на четырёхуголь­ной мраморной террасе – находилось не на уровне первого этажа и не в помещении с куполом, а на открытой, окру­жённой колоннадой, площадке пятого этажа. Даже после смерти Акбара недруги не оставляли его в покое: мусуль­мане-фанатики объявили его еретиком и запретили учение дин-и иллахи. Ровно через 80 лет, в 1685 году, восставшие джаты-земледельцы в порыве ненависти к могольскому гнёту осквернили гробницу Акбара, разграбили её, а кос­ти его извлекли из могилы и сожгли. Однако, по счастью, в мире существует нечто, не подвластное уничтожению, – и это добрая память о благородстве души Акбара Великого.

Как бы это парадоксально ни звучало, но самое долгоживущее слово – устное: предания о жизни великих людей веками бережно передаются из уст в уста и приносят новым поколениям весть из далёкого прошлого. Книга, представленная вниманию читателей, состоит из двух час­тей. Первая часть включает в себя бытующие в Средней Азии предания о внутренней, духовной жизни Акбара, позволяющие ощутить широту его мышления, тонкую наблюдательность и интуицию, глубокое понимание человеческой натуры. Источником этого раздела послужили материалы бесед семьи Рерих с наиболее образованными и мудрыми людьми Востока.

Вторая часть книги воссоздаёт атмосферу внешней, экзотерической жизни падишаха: ежедневные государст­венные советы, улаживание конфликтов между индусской и мусульманской знатью, краткие мгновения отдыха Акбара, его неутомимую любознательность и трогательную заботу о своём народе. В рассказах об Акбаре Великом и мудром Бирбале, собранных в различных уголках Индии, много добродушного юмора, искреннего уважения и любви людей, ставших благодаря мудрой политике Акбара единым наро­дом. Конечно, в этих рассказах присутствует определённый налёт субъективности, некоторая утрированность образов, но и сквозь патину времени сияет свет двух благородных и самоотверженных душ – великого могольского императора Акбара и его мудрого советника, индуса Бирбала.

В основу этой части легли «Забавные рассказы про великомудрого и хитроумного Бирбала, главного советника индийского падишаха Акбара» (М., 1968), «Поучительные истории о падишахе Акбаре и его советнике Бирбале» (М., 1976) и целый ряд других источников. Сведение в одно целое весьма разнородных переводов потребовало значи­тельной редакции текстов. В конце книги приводятся также наиболее интересные варианты некоторых рассказов, на что указывает знак * после их названий.

Поскольку одним из главных действующих лиц в книге является Бирбал, вероятно, следует более подробно оста­новиться на его образе.

Бирбал был одним из тех немногих, кто понял исклю­чительность личности Акбара и стал действительно предан­ным помощником и другом падишаха, разделив с ним бремя заботы о народном благе. Доверяя ему самые ответствен­ные поручения, Акбар высоко ценил честность Бирбала, его находчивость, острый ум, позволявший видеть самые неожиданные ракурсы обычных явлений, и необычайное чувство юмора.

В одном из рассказов сохранилось описание Бирбала: «Росту он не высокого и не низкого, не толстый и не худой, кожа совсем чёрная. Лоб у него выпуклый, ясный, лицо в оспинах.... в беседе искусен («Колодец женится»).

Точных сведений о юности Бирбала нет. Считается, что родился он в 1528 году в городе Тинкванпур (округ Канпур) в бедной брахманской семье и получил при рож­дении имя Махешдас. Существуют версии, что он служил при дворе других раджей, был менестрелем, торговцем, раджой. Но как бы то ни было в начале 60-х годов он попал ко двору самого императора и сразу покорил его своим умом и обаянием. Акбар приблизил его к себе, дал большой джагир, наградил почётными титулами «мудрый советник», «вершитель правосудия», велел построить ему дворец в Фатехпур-Сикри рядом со своими резиденциями, подолгу вёл с ним доверительные беседы, в любое время дня и но­чи вызывал Бирбала для обсуждения самых сложных философских проблем.

Великий правитель и его советник, различаясь по тем­пераменту, положению в обществе, вероисповеданию, тем не менее были похожи в чём-то более существенном. Акбар не­терпелив, горяч, он хочет немедленно получить полный ответ на свои вопросы, народ отмечает его справедливость («Колокол справедливости») и щедрость; Бирбал, старший по возрасту, более осмотрителен, терпелив, расчётлив, полу­чив задание, он тщательно готовит «плацдарм» для его наилучшего выполнения. Оба они умеют ценить красоту и радость жизни, хотя их дружеская пикировка часто ставит Бирбала на грань жизни и смерти. Обоим претят придвор­ные интриги, высокомерие и ложь, оба с удовольствием беседуют с простыми людьми и стараются понять их и по­мочь им, оба верны своему слову и, находясь на вершинах власти, воспринимают её прежде всего как жертву, как вы­сочайшую ответственность за жизни доверенных им людей.

Ничто человеческое им не чуждо, и порой между ними возникают недоразумения и ссоры, иногда падишах даже удаляет Бирбала в изгнание, но и тогда нить их духовной связи не прерывается: какое-то время они как бы следуют «параллельным курсом», а затем встреча становится ещё более радостной и насыщенной полученным каждым новым опытом (это то, что в древности называли «расходиться для обновления аур»).

Во все времена говорить правду даже самым просве­щённым правителям было нелегко, и для советников это была своего рода жертва и определённая земная миссия. Ещё Конфуций, беседуя с царями, должен был всегда держать наготове колесницу для бегства от их гнева, и в то же время для великого правителя честный, дальновид­ный и объективный советник – большая редкость и удача.

Акбара и Бирбала связывала настоящая мужская дружба и нечто большее: они были одновременно учителями и учениками друг друга, используя любую жизненную си­туацию, чтобы чему-то научиться самим и научить других. Как уже говорилось, Акбар обладал редким даром распо­знавания людей и умением обращаться с ними соответственно их сознанию. Поразительно терпеливо относится правитель к своим придворным, стараясь прежде всего убедить каждого из них, будь то вельможа, военачальник или евнух, а не навязать свою точку зрения. Таким же обра­зом он часто поступает и с Бирбалом, но иногда в разговоре с ним падишах более категоричен и суров, поскольку при­знаёт его равным себе по силе духа, знает, что он выдержит такое обращение, и таким образом обучает на его приме­ре более слабых. Прежде всего это заметно в ситуациях с философскими вопросами, которые Акбар задаёт всем сво­им придворным, незаметно испытуя их находчивость и тре­нируя ум, но, как всегда, самым глубоким и верным ока­зывается ответ Бирбала.

При дворе Бирбал постоянно сталкивался с неприяз­нью придворных-мусульман, над которыми он часто под­шучивал, но Акбар и здесь верен своему принципу толе­рантности, давая возможность всем интриганам, будь то придворные или сама шахиня, выявиться в этой ситуации до конца и понять ошибочность своих действий. На Востоке такая тактика доведения всего до своего логического за­вершения, иногда даже абсурдного, носит название «тактики Адверза» и широко применяется восточными учителями для скорейшего обучения своих учеников. В результате и шахиня, и мусульмане-придворные, мечтавшие сместить индуса Бирбала и заменить его своим единоверцем, и да­же глупый, хотя и родовитый, преемник Бирбала, в трудной ситуации вынуждены прибегать к помощи всё того же мудреца-вазира. Акбар хорошо знает цену своему любимцу, но ценнее всех его слов оказывается жизненный урок, полученный самими упрямцами. «Опыт – лучший учитель» – говорят на Востоке, и Акбар широко применяет этот прин­цип в жизни. С другой стороны, поручая Бирбалу найти ко­рень вкуса и сок жизни, определить, что всего дороже и где находятся семена растений, Акбар тем самым оказы­вает высокое доверие Бирбалу и получает возможность усовершенствовать своё знание, ведь, как гласит народная мудрость, получить правильный ответ можно лишь на правильно поставленные вопросы.

В «Рассказах...» неоднократно выявляется хорошее зна­ние Бирбалом человеческой психологии и умелое её исполь­зование, особенно при рассмотрении судебных дел. Порази­тельно тонко он чувствует малейшее изменение в интона­ции человека или окружающей обстановке, иногда только по одному слову или фразе восстанавливает всю предшест­вовавшую ситуацию, свидетелем которой он не был («Не кичись, молодая!», «Засияло солнце», «Зови!»).

Умом и проницательностью отличается и вся семья Бирбала: его жена, дочери и сыновья, которые умеют дать падишаху тонкий урок («Испытание семьи Бирбала», «Достань воловье молоко!», «И мало, и много»). Особенно умна старшая дочь – настоящее олицетворение мудрости, смелости и находчивости индийской женщины. Она была последовательницей одного из руководителей движения бхакти Виттхалнатха, в вишнуигской литературе подчёркну­та также её необычайная мудрость и преданность богу Вишну.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: